Что такое бакшиш в афганистане

Что такое бакшиш в афганистане

Ограниченный контингент ВС СССР в Афганистане действовал с 1979 до 1989 года, почти 10 лет. За это время здесь прослужило свыше 850 тысяч советских военнослужащих. У мирных афганцев с «шурави» за данный период сложились особые взаимоотношения, к которым обеим сторонам надо было привыкнуть.

Пронырливость «бача»

«Бача» в переводе на русский означает «парень», «пацан». Как вспоминал подполковник запаса, «афганец» Игорь Шелудков, на его памяти самыми шустрыми участниками товарообмена между населением Афганистана и военнослужащими советского Ограниченного контингента были местные пацаны – те самые «бача». Они нисколько не боялись «шурави» и использовали любые возможности для того чтобы выпросить у них «бакшиш» (подарок).

Несмотря на повальную неграмотность населения Афганистана, многие его жители проявляли удивительную сметливость в плане общения с русскими (так в республике называли весь «шурави»-интернационал Ограниченного контингента) – особенно когда это касалось получения материальной выгоды от чужеземцев. Игорь Шелудков говорил, что пока одни «бача» забивали голову неопытным в общении с местным населением «афганцам» своим «бакшишем» («платой за проезд», как говорили быстро обучавшиеся русскому языку мальчишки), другие пацаны за считанные минуты сливали из бензобаков советских машин горючее, за раз одно-два 10-литровых ведра.

«Серега-магазин»

«Афганец» Игорь Шелудков вспоминал, что в 80-е в Кабуле многие местные дуканы (торговые лавки) работали в основном на «шурави», и даже назывались «по-русски»: «Серега-магазин», «Иван-магазин», «Косметика для офицерских жен. Прямо из Парижа!». Потенциальных покупателей сразу же окружали «бача», наперебой зазывавшие в тот или иной дукан. Цены в магазинах были ниже, чем в военторге, поэтому советские военнослужащие предпочитали отовариваться у местных.

«Бача» выполняли роль современных менеджеров по продажам, взрослые хозяева точек в процесс торговли не вмешивались. Мальчишки сравнительно хорошо говорили по-русски, быстро подбирали товар по предлагаемым «шурави» спискам (джинсы, кроссовки, рубашки и прочий дефицит для СССР). Если покупатель попадался дотошный, скрупулезно подсчитывал стоимость приобретенного на калькуляторе, его не обманывали – все сходилось до афгани: торговцы дорожили своей репутацией.

Среди афганских торговцев ценились советские внешпосылторговские чеки, они в конце 70-х и в 80-х годах служили в стране самыми устойчивым эквивалентом денег. На втором месте были местные афгани, а также пакистанская и иранская валюта. В крайнем случае при расчете использовались советские рубли – их можно было реализовать студентам, учившимся в СССР. А вот американские доллары у местных торговцев не котировались – их при покупке товаров просили не предлагать.

«Пещерное» представление о сделках

Командир 6-го отдельного мотострелкового батальона спецназа, дислоцированного в Лашкаргахе (юг Афганистана, провинция Гильменд) Владимир Еремеев рассказывал, что местное население его спецназовцев встречало в целом весьма дружелюбно. Рыночные торговцы охотно предлагали товары, и при их приобретении непременно одаривали бойцов «бакшишем». Подростки пытались всучить советским воинам «чарс» (наркотик на основе индийской конопли, часто использовавшийся военнослужащими Ограниченного контингента и приобретаемый ими у местного населения). Всегда нужно было внимательно следить, чтобы эти вертевшиеся вокруг «шурави» «бача» не открутили какую-нибудь деталь от военной техники.

Один из информаторов Еремеева, мужчина средних лет, весьма необычно «отблагодарил» комбата за угощение банкой сгущенки (афганец накануне сообщил батальону спецназа важную информацию об очередном караване). Насладившись прежде никогда не пробованным лакомством, местный житель привел на советский командно-пропускной пункт девочку-афганку и запросил ящик сгущенного молока за ребенка, которого намеревался «отдать в жены» комбату. Еремеев вызвал своего заместителя по тылу, распорядился выдать просителю ящик со сгущенкой вдобавок с ящиком тушенки, а своему информатору сказал: «Забирай это все вместе с девочкой, но только продолжай дальше сдавать караваны!».

По воспоминаниям ветеранов афганской войны, средневековые условия жизни большинства местного населения Афганистана тех лет накладывали отпечаток и на отношение к «шурави» – афганцы были рады любому «бакшишу», материальному стимулу. Многочисленный Ограниченный контингент советских войск во многом был для них средством к существованию.

Источник

Новое в блогах

«Шурави»: что бывшие «душманы» говорят о советских солдатах

Изначально советских военнослужащих, составлявших контингент СССР в Афганистане во время афганской войны, так называли моджахеды, бойцы мотивированных исламской идеологией нерегулярных вооруженных формирований, боровшихся против правительственных войск Афганистана, которые, в свою очередь, поддерживал Советский союз.

Впоследствии это название перешло в практику общего употребления среди афганского населения и потеряло свой негативный оттенок, став более нейтральным, а впоследствии, в том числе — после выхода советских войск из Афганистана, приобрело положительный окрас. В интервью российским и зарубежным изданиям афганцы говорят о том, как много было создано в Афганистане советскими солдатами.

Так, военный корреспондент Суханов отмечает, что если раньше на улице каждый афганец уверял его, что дрался с шурави, то сегодня, спустя 30 лет с момента вывода советских войск из Афганистана, он все чаще слышит от местного населения:

Сегодня «шурави» называют себя и ветераны афганской войны, считая, что они до конца честно и в соответствии с присягой, и воинским долгом, делали свое дело. Об этом сняты фильмы и написаны книги, песни и даже названы улицы, как например, в с. Чемодановка Пензенской области.

А согласно опросам, 90% населения Афганистана сегодня вспоминают шурави с уважением. Даже если в то время они были в числе их противников.

Источник

Война, «бача», душманские часы…

Период пребывания в Афганистане Ограниченного контингента советских войск еще долго будет жить в нашей памяти, ведь война в этой стране не прекращается до сих пор. Кажется, что ей не было начала и нет конца…

В отличие, наверное, от всех чужаков, приходящих на эту выжженную войной и бедой землю, только наши не были там завоевателями. Они не прикрывались, как американцы сегодня, сомнительными лозунгами о «войне с терроризмом» и об «установлении демократии»… Изначально не ставилась цель захвата территории. Впрочем, не будем останавливаться на всех этих аспектах, по данной теме написаны уже горы литературы.

Скажем о другом – о благородстве нашего русского человека на той жестокой и непонятной войне. О чистоте души и о чистоте намерений, несмотря на то, что наши были поставлены в условия, в которых не было выбора… Сегодня мы представляем вам, читатель, воспоминания Сергея Погадаева, майора запаса. В Афгане он был командиром танковой роты. Случай, о котором он рассказывает, уж извините за преамбулу, не просто трогает за душу, скорее – потрясает. И заставляет о многом задуматься сегодня, спустя много лет после той войны…

…Не помню, как завязался тот бой. Наша задача была – обеспечить на своем участке ответственности беспрепятственное прохождение колонн по дороге, ведущей в Кабул. И, судя по тому, как плотно насели «духи», стало понятно, что они пытаются стянуть побольше наших сил, очевидно, с тем чтобы оголить другие участки. Видимо, ожидалось прибытие в столицу Афганистана либо ценного груза, либо какого-то важного лица. Разведка у них работала неплохо. В общем, через несколько минут после начала боя плотность огня была такой, что не высунуться. Наблюдение, иначе как через танковые триплексы, вести было невозможно. Душманские пули беспрестанно барабанили по корпусу и высекали из брони искры. Не считая автоматического огня, против нас работали несколько гранатометов, чьи расчеты, естественно, постоянно меняли позиции, и миномет, который тоже никак не удавалось засечь – в кишлаке Калайи-Биби около двадцати крепостей, вот с территории какой-то из них он и лупил.

Раньше из этого кишлака огонь не вели – жилой все-таки. От нас до него было всего метров триста. И обе стороны готовы были драться до последнего. С одной стороны, мусульманский фанатизм, с другой – гордость за принадлежность к великой Советской Армии. А принцип тогда был таков: все, что стреляет по нашему солдату, должно быть сметено лавиной огня…

Главным было, падая с простреленной башкой, не подмять под себя мальчонку…

…Как-то внезапно огонь со стороны кишлака прекратился. Увидев в зоне обстрела женщину, я дал команду на прекращение огня. Через командирский прибор наблюдения увидел, что женщина идет без чадры, а в руках несет безжизненное тело ребенка. Окровавленная головенка малыша неестественно откинута, ноги и руки плетьми свисают с полуопущенных рук матери…

Те, кто хотя бы понаслышке знает, что такое шариат и что значит, когда в кишлаке женщина выходит навстречу «неверному» с открытым лицом, думаю, смогут меня понять.

Великая Скорбь Матери накрыла долину, прекратила огонь с обеих сторон и вышвырнула меня из люка командирского танка. Иначе я не могу объяснить свой поступок. Представьте: двигаются навстречу друг другу 27-летний офицер Советской Армии и мать с раненым ребенком на руках. Женщина прошла метров 50, а я преодолел за это время остальное расстояние и оказался у стен кишлака.

Мальчик двух с половиной – трех лет был без сознания, голова в крови, которая пузырилась из носа. Но он был жив. И я принял Жизнь из рук в руки.

Развернувшись в сторону дороги и сделав несколько шагов, я затылком ощутил количество глаз, разглядывающих меня сквозь рамку прицела. Страха не было. Главная мысль в тот момент была о том, чтобы, падая с простреленной башкой, не подмять под себя мальчонку. Упасть нужно боком. С каждым шагом я поворачивал корпус, чтобы тело при падении по инерции повернулось именно так.

У дороги меня встретили глаза моих солдат… Между танками стояли два БТРа, на одном из которых в полный рост стоял незнакомый мне офицер. Теперь я понимаю, почему он так стоял. Таким образом он прикрывал меня – выставлял себя «духам» напоказ, как белый флаг. На втором БТРе сидел техник нашей роты прапорщик Николай Кругляков и также, не прячась за броней, наблюдал за происходящим.

Я подал ему ребенка:

– Николай, мальчик должен жить.

– Понял, командир. Как раз еду в Баграм за хлебом. Сам доставлю.

…БТР увез мальчонку в баграмский медсанбат. Я сел на башню своего танка, подсоединил тангенту к шлемофону. Закурил. Кишлак молчал. За нашими спинами по дороге пошли КамАЗы и «бурбухайки». Выкурив сигарету, я дал команду экипажам выносных постов продолжать выполнение задачи, а Рычкову – своему механику-водителю – возвращаться на заставу.

…И он без слов шмальнул очередь в потолок приемного покоя

В тот день стрельбы на нашем участке больше не было. К вечеру Николай вернулся из Баграма и рассказал о том, как поместил ребенка в медсанбат.

Когда он вошел с раненым мальчиком в приемное отделение, дежурная сестра вызвала врача, который сразу же отправил прапорщика в Чарикар. Дескать, здесь нет педиатрического отделения для афганских детей, а в Чарикаре хорошие врачи. Таков, мол, порядок.

Кругляков с ребенком на руках сел в БТР и рванул в Чарикар, до которого было километров тридцать. В чарикарской больнице местные врачи попрятались, а паренек в белом халате, назвавшийся санитаром, объяснил, что, поскольку мальчика привезли из «Аминовки», его здесь не примут.

«Аминовкой» называли участок дороги до Калакана. Когда афганские водители проходили этот отрезок, они ладонями проводили по лицу и говорили: «Аминь». Отсюда и пошло название, которое закрепилось прочно. За эту зону отвечала вторая рота нашего батальона. Как правило, именно здесь и были наиболее частые обстрелы колонн.

Отсюда было ясно, почему врачи не захотели принять ребенка. Кто знает, чей он? Вдруг его отец большой человек, а мальчик умрет в больнице? В этом случае душманы будут мстить всему персоналу. Тем более что «Аминовка» – это провинция Кабула, а Чарикар – столица Парвана. Увозите в Кабул…

Поняв, что ребенка здесь не примут, разъяренный прапорщик через 30 минут вновь оказался в приемном покое баграмского медсанбата. Молча вручив раненого ребенка дежурной сестре, он снял с плеча автомат.

– Ну ведь вам же сказали, что здесь не детская больница. Зачем нам лишние проблемы? – пролепетала сестра.

На войне человек не всегда способен принимать разумные решения – на это порой просто не хватает времени. А здесь раненый ребенок уже который час мотался с прапорщиком по пыльным дорогам, и жизнь его неумолимо угасала. А у Круглякова приказ – мальчик должен жить!

Николай без слов шмальнул очередь в потолок приемного покоя. За стеклянной дверью отделения поднялась беготня, появлялись и исчезали испуганные лица персонала. «Засуетились!» – зло мелькнуло в голове Круглякова.

Открывается дверь, и в приемный покой входит утомленный подполковник. Окинул взглядом присутствующих и, наверное, многое понял. Осмотрел мальчонку: «Срочно в операционную!»

Мальчика унесли. Подполковник закурил, внимательно посмотрел на грязного, взмыленного прапорщика:

– Потолок больше не дырявь. Не ты строил – не тебе и ломать. Да и без тебя стрельбы хватает. – Смачно затянулся. – Результат узнаешь через час-полтора. Откуда привезли?

– Понятно. Иди и не шуми больше. И так «крыша» тут у всех набекрень. Все.

Когда Николай мне это рассказывал, в его голосе чувствовалось огромное уважение к мудрому доктору.

Пристроив малыша, Кругляков поехал на склады решать свои вопросы, получил хлеб на батальон и часа через два заехал в медсанбат. Встретили его уже спокойно. Сказали, что операция прошла успешно, мальчонка жив, но ночью может быть кризис. Об этом Кругляков сказал мне только к вечеру следующего дня, после того как узнал, что ребенок будет жить.

Каждый солдат брал мальчонку на руки и целовал его в голову

Утром к заставе подошли две афганские девочки – лет пяти и десяти. На всех наших заставах в Афгане, да я думаю и не только в Афгане, это в крови русского солдата, был такой негласный закон: приходящим детям давать либо кусок мыла, либо банку сгущенного молока, либо тушенку. Вот и я, услышав от часового о приходе детей, прихватил из склада пару банок сгущенки и вышел на внешний двор заставы.

Почти все афганские дети, чьи дома находились рядом с дорогой, довольно сносно говорили по-русски. Наши войска на тот момент находились в Афганистане уже седьмой год.

– Мы пришли узнать, где наш брат, – сказала старшая девочка. Минут десять я разговаривал с детьми. Убеждал в том, что их братишку никто не увезет в Москву, что русские врачи его обязательно вылечат и он скоро вернется домой. И лица девочек на глазах буквально просветлели, когда они узнали, что их брат находится у русских врачей.

Здесь не могу не сделать маленькое отступление. О доблести и профессионализме наших врачей в Афганистане знали не понаслышке. Лично для меня это вообще отдельная каста, вызывающая огромное уважение. За время моего пребывания в Афгане я немало раз был свидетелем их мужества, преданности своему делу, и прежде всего своим пациентам. Военный врач в любой момент готов пожертвовать собой ради пациента, если это понадобится. Когда в 1986 году в Баграме рвались армейские артиллерийские склады и снаряды летали по гарнизону, как мухи, врачи военного госпиталя и медсанбата без устали выносили на себе раненых и тяжелобольных в безопасные места, которые находились совсем не рядом. То же самое происходило и в Пули-Хумри в августе 1988-го. Вообще, мне ни разу в жизни не довелось встретить трусливого врача.

…Первое время девочки приходили почти каждый день. Порой мне приходилось отправлять к ним замкомвзвода сержанта Андрея Каленова. Прошло недели три, и они стали наведываться реже. Присаживались метрах в ста от заставы и ждали вестей.

Когда Кругляков бывал в Баграме, он справлялся о здоровье нашего маленького друга, передавал ему фрукты. Мы все за него очень переживали. Месяца через полтора я оказался в Баграме у своих друзей – разведчиков и «противотанкистов», как любили себя называть парни из противотанковой батареи. На обратном пути заскочил в медсанбат, узнать, как себя чувствует парнишка.

Весь мой экипаж – механик-водитель Вячеслав Рычков, заряжающий Сергей Отыч, командир танка Геннадий Додонов – выскочил из танка, увидев у меня на руках смеющегося «бачонка», который пытался стащить с меня шлемофон. Каждый солдат брал мальчишку на руки, подбрасывал, целовал его в голову.

– Ладно, хватит лобзать малыша. Ехать пора, – сказал я, и 415-й танк с гордо задранной пушкой взял направление в сторону «Аминовки».

Лицом к «Гюльчатай», спиной к танку

Остановив машину напротив кишлака, где принял раненого парнишку, я вынул из ящика командирского ЗИПа СПШ и «повесил» над домами ракету белого огня. После этого спрыгнул на землю, принял от Гены Додонова ребенка, поднял его над головой, показывая наверняка наблюдавшим из кишлака за танком душманам, с чем мы пришли. Посадив паренька на плечо, я стал медленно спускаться по тропе, ведущей к кишлаку.

Из знакомой крепости навстречу нам высыпала ватага мальчишек и девчонок разного возраста. За ними вышли несколько женщин. Дружной гурьбой побежали нам навстречу, подталкивая друг друга. На этот раз я постарался далеко от дороги не отходить.

Не добежав до нас метров тридцать, ребятишки пропустили вперед женщину, которая полтора месяца назад отдала мне мальчика. За ней выступили два существа, покрытые чадрами. При виде их мне почему-то вспомнился Петруха из «Белого солнца пустыни» с его фразой: «Гюльчатай, открой личико». Стало не по себе. На этот раз АК был со мной. Я опустил мальчика с плеча на землю, и он побежал к матери.

Я же остался стоять на месте. Не для того, чтоб услышать слова благодарности. Просто, стоя лицом к людям в чадрах, было больше вероятности остаться в живых. Война есть война. И первым показывать свою спину в мои планы не входило. Восток – дело тонкое…

Но, слава Богу, как только мальчик с разбегу уткнулся в ноги матери, та схватила сынишку в охапку, развернулась, и вся эта галдящая орава покатилась назад.

Убедившись, что я их больше не интересую, полубоком выхожу к танку и в который раз с удовлетворением замечаю, как грамотно мои парни ведут наблюдение за местностью. Командир танка Гена Додонов, как всегда, каждому члену экипажа определил сектор наблюдения. И все они прикрывали меня. Лучших солдат и желать не надо.

Вернувшись на заставу, я с головой ушел в ее четко регламентированный и в то же время порой совершенно непредсказуемый быт, практически забыв и думать об афганских детях – своих забот полон рот…

Встреча

Прошло три дня. Примерно около шестнадцати часов вдруг вздрагиваю от дикого крика часового первого поста:

– Дежурный. «Духи». Человек пятнадцать на бортовой машине! Встали на дороге напротив заставы!

Я влетел на первый пост. Да, забавно: такого я еще не видел. Их машина остановилась аккурат на спуске к нашей заставе, перегородив въезд. Из кабины ЗИЛка вышел человек и уверенно, твердой походкой направился к крепости.

– Дежурный! Сапера к миномету, остальным наблюдать в своих секторах. Дежурный экипаж – к бою! Каленов за старшего! Я пошел.

Захватив с собой трофейный «Вальтер», выхожу к парламентеру.

Увидев меня, вышедший из кабины двинулся навстречу. За ним из кузова спрыгнули еще два рослых воина и пошли следом – чуть поодаль.

«Экий породистый», – подумал я. Чисто выбритые щеки, бородка словно тушью подведена. Прямой, уверенный взгляд из-под строгого разлома красивых бровей. Глаза резанула морозная белизна носков. До этого я вообще афганцев в носках не видел.

Пальцы в кармане проверили предохранитель. Мы сошлись. Какое-то время смотрим друг другу в глаза. Взгляд воина открыт. Злобы нет. Это уже хорошо – значит, пришли не с претензиями. Жду, когда заговорит первым – для чего-то же он пришел?!

Афганец спокойно протягивает руку. На его ладони чистым стальным блеском сверкают великолепные часы. Взглядом пытаюсь изобразить недоумение.

– Бакшиш, – спокойно говорит он.

Держится уверенно. Это располагает. Охранники, такие свеженькие, с каменными лицами ловят мои возможные движения.

Левой рукой беру подарок. Смотрю в глаза. Пытаюсь понять.

– Ташакор, – произносит душман и, развернувшись, идет к машине. Мюриды, слегка расступившись, пропускают командира и следуют за ним. Садятся в машину – каждый на свое место и уезжают.

Позднее через сотрудников местного ХАДа я узнал, что человек, подаривший мне часы, – отец мальчика, которого спасли наши военные врачи, он же командир крупного отряда в соединении Суфи Расула – хозяина Исталифа…

P.S. двадцать лет спустя

И сегодня, спустя больше двух десятилетий, часы «Seiko 5» на моей руке. Видно, от чистого сердца поднесены. Хотелось бы, чтобы наш мальчишка был сегодня жив. Дай Бог ему Разума и Здоровья. Ему и всему населению многострадального Афганистана.

Я вновь, как в тот день, который уже не забуду никогда в жизни, переживаю свои впечатления после той встречи. И вновь вспоминаю прямой взгляд, руку с лежащими в них часами, отрывистое: «Ташакор»… Вот они – истинные хозяева земли афганской. Да, это их земля. Мы были гости на ней. Не завоеватели, а именно гости. Своим приходом к нам эти люди выказали свое понимание нашего присутствия на их земле, даже где-то уважение к нам.

Помню, как в который раз на меня нахлынула волна уважения к афганцам. Не к тем безвольным нищим, что надели форму царандоя только затем, чтобы досыта хлебать из предоставляемой кормушки и грабить по ночам, но к тем людям, для которых слово «родина» – не пустой звук. И хотелось бы, чтобы над горами Гиндукуша когда-нибудь наконец засияло мирное солнце, дарящее только Тепло и Радость…

Источник

БАКШИШ

Смотреть что такое «БАКШИШ» в других словарях:

бакшиш — гостинец; взятка (Даль) См … Словарь синонимов

БАКШИШ — БАКШИШ, бакшиша, муж. (перс. bahsis) (обл.). Подарок, подачка на чай, взятка. Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940 … Толковый словарь Ушакова

БАКШИШ — БАХШИШ, БАКШИШ подарок, турецкое «на водку», «на чай». Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке. Попов М., 1907. БАКШИШ (перс. bakhschisch). На Востоке: 1) подарок, особенно служащему. 2) деньги на водку прислуге.… … Словарь иностранных слов русского языка

Бакшиш — (перс.) слово, вошедшее в употребление в турецком и арабском языках, означает подарок, в смысле русского выражения: на водку или еще чаще в смысле взятки … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Бакшиш — м. устар. Подарок, подношение, взятка. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

бакшиш — бакшиш, бакшиши, бакшиша, бакшишей, бакшишу, бакшишам, бакшиш, бакшиши, бакшишем, бакшишами, бакшише, бакшишах (Источник: «Полная акцентуированная парадигма по А. А. Зализняку») … Формы слов

бакшиш — бакш иш, а, твор. п. ем … Русский орфографический словарь

бакшиш — у, ч. Хабар; подачка; чайові … Український тлумачний словник

бакшиш — (тур bahsis) дар, подарок, награда за сторена услуга … Macedonian dictionary

Источник

Афганистан бакшиш на память

АФГАНИСТАН: “БАКШИШ” НА ПАМЯТЬ

1.
О РОЛИ И МЕСТЕ КОРРЕСПОНДЕНТА
Первым, кого я встретил, прибыв корреспондентом – организатором в январе 1985 года в Шинданд, где базировалась 5-я гвардейская мотострелковая диви-зия, был мой однокурсник лейтенант Натиф Гаджиметов. Он служил здесь, на самом западе Афганистана, уже полтора года, и вид боевого товарища меня, мягко говоря, не обрадовал. Он встречал меня на крыльце солдатской многоти-ражки «Гвардеец», опираясь на костыли. Левая нога бравого лезгина была за-гипсована под самый пах.
Мы обнялись и, упреждая все вопросы, Натиф молча протянул мне вырезку из одной столичной газеты. Побывавший здесь с месяц назад московский, а значит старший, военный коллега писал: «…бронетранспортер агитотряда подорвался. Хорошо, что командир и водитель находились впереди салона, а мина угодила под одно из задних колес, и никто не пострадал».
— Ну и что? – довольно вяло поинтересовался я.
Но ведь там же был я! – по-кавказки внезапно и зло, сам, как нежданный фугас на пути, взорвался Натиф. – В салоне, над этим самым растреклятым колесом. И как он меня не заметил? Сам упрашивал взять его с собой, и на тебе…
Я легко представил, как мой товарищ недели две сопровождал маститого журналиста, оберегая того от каждого неверного шага на войне, внимал каждо-му слову… И такая черная неблагодарность!
За два года Натифа трижды представляли к ордену. Получил же он (как нац-кадр?) лишь медали «За отвагу», «За боевые заслуги. Не в пример столичному верхогляду, случалось, в бою заменял убитых командиров и управлял подраз-делениями. Конечно, он вполне заслуживал хотя бы строчки в центральной прессе. Для южного человека это важно.

РУКУ, НОГУ ОТОРВЕТ, – СЧИТАЙ, ПОВЕЗЛО!
Не рисковать. Не ходить с разведкой. На боевых операциях не соваться даль-ше командного пункта дивизии… «И никаких « зеленок!» – срываясь на крик, инструктировал меня высокий начальник в штабе соединения.
Тогдашний же редактор «Гвардейца» майор Александр Ерошенко сразу же при знакомстве с какой-то странной настойчивостью стал предлагать мне свой маскхалат с…размазанными по плечу чьми-то засохшими мозгами.
— Руку, ногу на операции оторвет, – считай, повезло! – яро убеждал он, пере-веденный после полутора лет службы в Афганистане из баграмской солдатской многотиражки сюда на повышение. – А я уж в пустыню и горы больше не пой-ду. Хватит, свое отдал.
По его словам, боевую одежду он испачкал в ущелье Панджшер, когда брал интервью у очередного бойца. Душманская шальная пуля попала несчастному прямо в голову.
Подарок я так и не принял. Но на боевую операцию скоро пошел. С развед-кой. В самую «зеленку», то есть в зеленую зону Герата.
Почти одновременно с этим получил свой орден Красной Звезды мой редак-тор.

ПРЕДАТЕЛЬ
На перевале Каравангарх под Фарахом одно время в банде моджахедов верхо-водил наш бывший сержант-перебежчик. Едва советская автоколонна вдали по-казывалась, подъезжая, как гремел его голос из «матюгальника»: «Стойте, сей-час я вас иметь буду!» После чего ровно пять минут следовал шквальный огонь с окружающих гор. Я сам, как и другие, выскакивал из кабины машины, падал как можно быстрее под колесо техники и отстреливался.
Вызывали, кстати, из Союза его мать. Ездила она: «Сынок, одумайся…»
Не вышел. А потом вновь его голос загремел: « Я мать родную продал, а уж вас щадить не буду!»
Кончил он плохо. С большими потерями разведбат его родного мотострелко-вого полка все-таки взял перевал. В одной из пещер нашли истерзанное тело мерзавца. Уходя, «духи» его пришили собственноручно.

ДУЭЛЬ
В лице моджахедов советские войска встретили в Афганистане достойных противников. И мы, и бандиты гордились выучкой. Но никто, оказывается, не мог предугадать психологический фактор.
Я знал одного прапорщика из мотострелков. На расстоянии в километр он за-просто попадал из автомата прямо в голову врага. Но однажды и он сплоховал, выскочив во время боя на горном выступе над пропастью прямо на бандита.
Повезло, впрочем, обоим. По полному автоматному рожку выпустили они друг в друга и… оба остались невредимы. Так и разбежались «снайперы» в раз-ные стороны, хоть разделяла их узкая полоска камней шириной не более пятна-дцати метров.

ЗВЕРИ
Нет, моджахеды, конечно, были нелюди. Даже сейчас стоит в глазах страшная картинка из апреля 1985 года. В долине реки Герируд, зажатой почти отвесны-ми горами, наша разведгруппа попала в засаду. Помощь запоздала. «Вертушки» обработали «духов» огнем неуправляемых реактивных снарядов, а затем уж и мы подошли батальоном…
В живых не застали никого. Почти у всех отрублены руки, выколоты глаза, отрезаны уши и носы, вспороты животы, вырезаны на груди звезды! На такое способны только фанатики-изуверы. Но бросилось в зрение: у каждого убитого разведчика в руке был зажат штык-нож или магазин от автомата. Значит, когда патроны кончились, то дрались врукопашную.
А у мертвых бандитов были отсечены головы. Это их дружки-соплеменники постарались, когда не смогли тела с собой забрать. Вот и сделали так, чтоб не фотографировали.
Звери и только. Ужас и бред средневековья.

БАШМАКИ ДЛЯ КОМБАТА
В часе-полтора езды от Кабула находится настоящее чудо света. Это – святи-лище зороастрийцев. Был в древности такой народец, огнепоклонники. Два ог-ромных Будды там в скале высечены. Мизинец каждого – в рост человека. А рядом – пещеры соответствующие, в девятиэтажный дом высотой.
И вот повадились оттуда, из этих самых пещер-укрытий, моджахеды обстре-ливать огневые позиции нашей батареи самоходных гаубиц. Комбат терпел, да не выдержал. По его приказу орудия были наведены на врагов прямой навод-кой, и сделан залп… «Духов», понятно, и след простыл.
А губернатор провинции, прослышав о боевых успехах советских артиллери-стов, в стороне оставаться не пожелал. Приехал, горячо поблагодарил за раз-гром банды и собственноручно вручил комбату пару обуви. Не по тогдашней форме, к сожалению, но зато ботинки оказались крепкие, с подошвой каучуко-вой, великолепные! В свите афганского начальника, кстати, ни у кого таких не оказалось, все победнее обувались. И пожелал даритель от души:
— Вы, пожалуйста, подальше ходите в них от наших мест. А иначе после очередной стрельбы объявят вас международным преступником!
Памятник-то под защитой Организации Объединенных Наций, оказывается, числится.

НА УРОВНЕ ГЕББЕЛЬСА
Один отечественный создатель водородной бомбы, более известный и поми-наемый ныне, как выдающийся правозащитник, в своих скандальных «Воспо-минаниях» об афганской войне, на которой побывать ему не пришлось, с пода-чи западных радиоголосов, в частности, записал: «…Известны случаи, когда советских солдат, попавших в окружение, расстреливали советские же вертоле-ты, чтобы не дать им сдаться в плен».
Это ложь. Не было такого, и быть не могло. Никто из служивших в Афгани-стане и сегодня, когда в нашей стране, кажется, существует определенная сво-бода слова, а популярность подчас завоевывается весьма сомнительными от-кровениями, не вспомнил ничего подобного.
На моей же памяти – пример иного рода.
…Под Кандагаром попал в душманскую засаду, отстав от колонны в печаль-но знаменитой «зеленке», бронетранспортер мотострелков. Ребята бились отча-янно, но уж слишком силы были неравны, и, когда стало ясно, что прорваться сквозь огонь им не удастся, они запросили помощи по рации.
На выручку вылетела пара вертолетов. Один из них уже было сел в «зеленку», на опасную эту дорогу в город среди рощ, которую помнит, конечно, каждый из побывавших солдат в Кандагаре, и принял на борт мотострелков: и живых, и мертвых. Но всех! А вторая машина прикрывала это действо огнем, зависнув почти неподвижно на высоте метров в двадцать…
И тут произошла трагедия. Бандитская ракета поразила вертолет, бывший в воздухе, и он огромным факелом рухнул вниз, прямо, к несчастью, на борт с мотострелками. Тяжело говорить, но погибли тогда все.
А нелепица из мемуаров водородного бомбодела до сих пор вызывает досаду у воинов-интернационалистов. Каково было нам, оболганным и униженным выдающимся правозащитником, выполнять на афганской земле свой долг?

КУСОК БАГРОВОЙ ГЛИНЫ
Сержант звал Матвея «сынком». Бывало, унижал. Хотел из рядового сделать, как он выражался, человека.
Вот и на этих боевых, когда Матвей уже вырыл окопы и себе, и отделенному, сержант после десятиминутного перекура, который впрочем, для большинства из взвода, уже окопавшихся, продолжился отдыхом, потребовал от подчиненно-го рыть землю еще, глубже. И молодой солдат был вынужден с болью в спине наклониться, подцепить лопаткой хороший кусок влажной багровой глины и бросить его на бруствер, верхний слой которого под палящими лучами летнего солнца уже успел превратиться в серую пыль…
Это оказалось отличной меткой! В ту же минуту посланная с другой стороны ущелья пуля душманского снайпера поразила сержанта, сидевшего, свесив ноги в окоп, точно в грудь, под самое сердце.

ЧАС МУЖЕСТВА
…Ночью мы проснулись от грохота взрыва. И тут же всех поднял на ноги ис-тошный девичий крик. Оказалось, в кромешной темноте юная афганка забрела на минное поле, установленное вокруг сторожевого поста. Что она искала – не в том дело. Но разрывом ей раздробило ступню, и вот теперь она лежала, безза-щитная и истекающая кровью, со всех сторон окруженная смертоносными ло-вушками, и плакала. Сбежались и мы, и жители кишлака. Но не давать же ей умирать, да еще на глазах у всех!
Старший поста лейтенант Ренат Искандиров, обернувшись, посмотрел на сол-дат: «Кто выручит?»
Вызвался рядовой Володя Григорьев. Каждый шаг его вперед был, как игра со смертью. Долгим казался всем нам его путь к девочке и обратно. Всего шагов двадцать, освещенных фонариком…
Григорьев вернулся невредимым и вынес-таки афганку на руках. Вернулся, как из дальнего похода, и, наверное, из скромности никак не реагируя на по-здравления. А утром корреспондент, желая взять у него интервью, осекся на полуслове: двадцатилетний парень поседел.

ВОЛЧИЦЫ
В медсанбат привезли солдатика – хрупкого, совсем еще мальчишку. Ранен-ного и… кастрированного.
История ужаснула. В «зеленке» парень, получив пулю в грудь, упал и потерял сознание. Когда очнулся, увидел перед собой каких-то женщин в черных одеж-дах и с автоматами наперевес. Они раздели пленника донага, а затем, подняв с земли, распяли на одном из ближайших деревьев. То и дело теряющий созна-ние, он висел, как библейский Христос, с той лишь разницей, что у того ладони были пробиты гвоздями, а у него – надежно привязаны крепкими веревками к ветвям бука.
Стрельба слышалась где-то всего в километре, когда одна из женщин сначала крепко прижалась к солдату, а потом, отвернувшись, оголила свой зад… Спус-тя несколько минут, прошипев нечто презрительное, примеру товарки последо-вала и другая.
Себя они называли «волчицами», а лично я их видел только однажды и только издали. Под Кандагаром где-то с середины войны против советских войск дей-ствовал батальон смертниц – вдов погибших в боях моджахедов. С закрытыми паранджей лицами, вооруженные до зубов, эти посланницы ада одним своим видом вызывали оторопь у наших восемнадцатилетних ребят.
Бились они отчаянно. Дисциплина у них была железная. В отличие от своих мужей наркотиками не баловались. И пощады они своим врагам не давали. Они не выкалывали глаза, не вырезали звезд на груди, но одним взмахом ножа ли-шали пленных мужского достоинства и оставляли умирать от потери крови.

ВСТРЕЧАЛИ НА ОЩУПЬ И БЕРЕГЛИ
Другие корреспонденты «Фрунзевца» тоже не раз отличались в ратных делах.
…Капитан Владимир Крипченко. Солдата вынес с поля боя. Тащил на себе более километра. Через «духовский» кишлак. В Ташкент прибыл в форме, сплошь залитой кровью. Что не своей– никто не верил. Щупали его на пробу. Особенно женщины.
…Капитан Анатолий Чирков. Отправился с разведчиками на реализацию раз-ведданных и сам попал вместе с ними в засаду. Без пищи и воды моджахеды держали «шурави» несколько суток. Чем бы все кончилось, неизвестно. Но ко-мандарму Тухаринову (светлая ему память!) помощники доложили, что с ротой воюет журналист. На выручку был послан едва ли не полк десанта. Спасли!
…Вячеслав Чубаков. При проческе кишлака его оставили сторожить одну из троп в горы, по которой вскоре попробовали вырваться из окружения моджахе-ды. Зря они так. Слава наповал уложил человек семь. (Позже он стал цензором, суровым к газетным «ляпам» и, говорят, далеко продвинулся).
Я, видимо, первым рассказываю об этом. Сами они тогда писали о своих ге-роях: мотострелках, десантниках, артиллеристах, воинах других специально-стей. Хотя и сами были награждены за мужество и отвагу боевыми орденами. Практически в каждом номере «Фрунзевца» присутствовал материал из Афга-нистана. И раз в неделю слово «бой» в заметках с войны не заключалось в ка-вычки.

ГЕНШТАБ ПРОТИВ ПОЛИТБЮРО
Интересно, что Генеральный штаб Вооруженных Сил СССР категорически был против ввода наших войск в Афганистан. Разумеется, до тех пор, пока эта сомнительная идея не приняла форму политического решения.
Осенью 1979 года генерал армии В. Варенников, третье лицо в Генштабе, вместе со своими начальниками – маршалом Н. Огарковым и генералом армии С. Ахромеевым, втроем напросились на специальный прием к одному из орга-низаторов авантюры тогдашнему министру обороны маршалу Д. Устинову. С расчетами и выкладками они высказали свое мнение, сводившееся к тому, что «вводить войска, как предполагается, в количестве 75 тысяч человек для ста-билизации обстановки в Афганистане» нецелесообразно, поскольку этими си-лами решить задачу нельзя. По прогнозам к тому же выходило, что советское военное присутствие неизбежно и немедленно приведет к усилению мятежно-го движения, которое в свою очередь будет направлено против советского контингента. А если нельзя решить проблему военным путем, напрашивается вывод: зачем тогда вообще вводить войска? Если же советское политическое руководство считает все же необходимым ввести войска в соседнюю страну, то Генштаб предлагает воинским частям встать отдельными гарнизонами и в боевые действия не ввязываться ни под каким предлогом…
В Политбюро ЦК КПСС в то время маршалов все-таки было больше, нежели в Генштабе! И догадаться, чье мнение перевесило, труда не составит.

ЛЕГЕНДА
Все годы афганской войны нашим солдатам, да и всему советскому народу внушалось: если бы не вступили в декабре 1979 года на эту древнюю землю, то в том же месяце американские ракеты стояли у Кушки!
Как свидетельствует один из высокопоставленных советских военных совет-ников того времени в Кабуле, ныне полковник в отставке, А. Катинас, все эти предположения – ложь.
25 декабря 1979 года в кабинете начальника Генштаба афганской армии подполковника Мухамеда Якуба у него состоялся следующий разговор с со-ветником последнего – генерал-майором Петром Костенко.
Костенко: «Поезжайте на север, к советско-афганской границе. Ваша задача – изучить местность для расположения нашей дивизии».
Катинас: «Какой дивизии?»
Костенко: «Нашей, советской. Согласно договоренности, она перейдет гра-ницу 28 декабря в 16.00».
Нужно пояснить: Якуб, в присутствии которого беседовали советские со-ветники, был одним из самых доверенных лиц Амина. Он не мог не поставить в известность главу государства о готовящемся вводе войск. Значит, Амин был о предстоящем осведомлен. О каком же тайном его сговоре с американцами может идти речь: ведь не мог же он звать и их, и нас одновременно?
В том же кабинете полковнику было дано указание заехать к родному брату Амина – Абдулле (тогдашнему губернатору северных провинций), что тот по-том и сделал. И за чашкой кофе сообщил о полученной задаче. Губернатор ответил спокойно: «Да, я об этом знаю. Брат мне звонил. Работайте».
…Советские войска уже переправлялись через Амударью, когда Катинас докладывал обстановку маршалу Соколову. Полковник начал с тревожной но-ты: ждут большие трудности, настоящая война. Но был тотчас оборван: «Ты просто паникер!»
Демонстрации в Кабуле против советского военного присутствия начались уже в феврале следующего года, а американцев там нет до сих пор, хотя про-шло много лет и многое изменилось. И никогда не будет? Они учатся на чу-жих ошибках?

Я РУССКИЙ БЫ ВЫУЧИЛ…
Офицеры группы «Альфа», штурмовав дворец с неугодным уже Кремлю Амином, орали ужасно, родным матом. Это, по их собственному признанию, помогло им не только чисто психологически.
Солдаты из охраны, приняв их сперва за какую-то мятежную часть кабуль-ского гарнизона, вмиг прекратили сопротивление и стрельбу, услышав креп-кую русскую речь, и сдались «шурави» как некой высшей и справедливой силе.
Как потом выяснилось, многие из них прошли обучение не где-нибудь, а в десантной школе в Рязани. Некоторые совсем по-тамошнему «окали», сдава-ясь в плен. И матерились немножко, приветствуя своих победителей.

В КАБУЛЕ
Через руки делопроизводителя младшего сержанта Галины Барыкиной прошли много режущих сердце бумаг, тревожных сообщений, а запомнилось:
— Только прибыла в Афганистан. Едем с аэродрома на машине. И вдруг… На тротуаре калачиком свернулся полураздетый мальчуган. Кожица на теле сине-вой отдает, даже не видно, как он дышит. А прохожие его стороной обходят. Не замечают, словно мусор под ногами лежит. А стоял холодный декабрь.

ТОЗАГУЛЬ
Это звучное афганское имя у меня до сих пор ассоциируется с… крепким самогоном!
Дело в том, что последним довольно удачно приторговывал в маленькой ла-вочке на окраине одного из крошечных кишлаков на трассе Герат – Кандагар афганец именно под таким именем. Он был одним из первых в округе, кто по-сле апрельской революции 1979 года поехал учиться в Москву…
Не знаю, чему уж он там учился и как, но рецептом изготовления рисовой «табуретовки» владел, как исконно русский мужик. Сам, кстати, употреблял. Да и цену не ломил, уважая своих клиентов с автоматами. Постоянных среди них не было, – за полсотни верст даже за горячительным никто специально не ездил. А ближе гарнизоны не располагались.
Моджахедам же религия запрещала употребление алкоголя. Они искали си-лы в наркотиках.

НЕ ЖЕЛАЕТЕ ФРАНЦУЗОВ?
В 1987 году в органы нашей контрразведки поступила информация, что одна из местных группировок моджахедов готова передать в руки представителей центральной власти… французских медиков-работников службу помощи с Запада. Естественно, предложение было небескорыстным. Ожидался солид-ный выкуп.
Врачи, как выяснилось, направлялись через горы северного Афганистана к двум тщательно скрываемым госпиталям другой группировки «воинов исла-ма». При себе имели годовой запас лекарств и немалую сумму денег. Однако караван с иностранцами был перехвачен, девяносто шесть лошадей и весь груз конфискованы, а вот что делать с французами – этого бандиты не знали.
Расстрелять их не решились, выкуп за них так никто и предложил, и… врачи были отпущены на все четыре стороны. Выбирались они тем же путем, каким и пришли. Но уже ограбленные и униженные.
В том же году координатор французской помощи Тьерри Нике, как сообщи-ли западные газеты, был убит и ограблен одним из представителей «Хезби ис-лами» – организации бандита и педераста Хекматиара.

ДОРОЖЕ ЗОЛОТА
Бандиты, отступив в горы, взорвали арык. Живительный поток прозрачной воды из источника ушел в сторону от кишлака. Под угрозой оказалась судьба урожая.
Дехкане обратились в советский гарнизон, благо воинская часть располага-лась всего лишь в десятке километров и имела в распоряжении экскаватор, инженерные машины. Да и вручную солдаты потрудились отлично, за пару дней не только ликвидировав последствия взрыва, но и очистив русло искус-ственного ручья.
— Ташаккор, спасибо! – благодарили ребят местные жители. А самый старый из аксакалов, столетний старец, умывшись из арыка и подчеркнув, что вода – это жизнь, протянул советскому офицеру несколько золотых монет, древних и очень ценных, вероятно, еще времен великого завоевателя Азии Александра Македонского.
Лейтенант протянул, было руку, но затем от денег, да еще таких, отказался наотрез. Во-первых, воспитан был при социализме. Во-вторых, верил в идеи интернационализма и хотел просто иметь в лице афганцев добрых друзей… Да что его сейчас, когда все продается и покупается, оправдывать. Уверен, знать, был, что жизнь золотом не измеришь.

БАНДИТСКИЙ РЕЦЕПТ
Подполковник уже уезжал и вспоминал:
— Служил начальником отделения кадров отдельного батальона материаль-ного обеспечения. Много раз был в рейсах, видел много крови, несчастий и горя… А больше всего Афганистан запомнился запахом хлеба!
— Хлеба? – удивился я.
— Именно. Горелого хлеба! Однажды под Кабулом разбили «духи» нашу ав-токолонну с зерном. А я сам деревенский, знаю, как хлеб в крестьянской печи пахнет, какой аромат вокруг по избе идет. А у бандитов свой рецепт, видать. Я даже плакал, – то ли дым глаза выедал, то ли жалость взяла…

ТВЕРДАЯ ВАЛЮТА
Известен случай в 1986 году, когда афганские торговцы попробовали обме-нять в нашем зарубежном банке в Кабуле так называемые чеки советского Внешпосылторга, принятые ими от наших военнослужащих в качестве оплаты товаров в своих дуканах, на золото или какую-нибудь настоящую валюту. Сумма была немаленькая, полутора миллиарда условных рублей, и, когда им поначалу отказали, говорят, был большой скандал, даже демонстрации в аф-ганской столице и митинги у штаба 40-й армии…
Как был улажен вопрос, я уж не знаю. Но и не боюсь ошибиться, если скажу, что на эту сумму афганцам было что-нибудь предложено. Вроде продуктов питания или других товаров из Советского Союза. Во всяком случае, курс че-ков по отношению к афгани-афганским деньгам сколько-нибудь заметно не изменился, и их по-прежнему торговцы желали видеть в своих дуканах.
Настоящий же советский рубль, который попадал в то время только неле-гально в Афганистан, как контрабанда, ценился афганцами очень высоко. И хотя он ни на одной бирже мира открыто не конвертировался, покупательная способность его, говорили, была почти на уровне доллара! Прямо-таки гор-дость брала за наш «деревянный», давая наивную веру в светлое будущее род-ного государства.
Ну а у воинов ограниченного контингента дороже всего ценились, скажу без натяжки, знаки солдатской доблести. За них каждый был готов буквально но-сом землю рыть, и на дембель на парадном кителе многие увозили с собой домой полный «иконостас».

НЕИСПРАВНОСТЬ
Однажды рано утром заметили мы невдалеке от воинской части стоявшую легковушку с афганцами. В машине сидели мужчина и две женщины с закры-тыми паранджой лицами. Наш переводчик подошел, поинтересовался, что случилось. Оказалось, двигатель заглох, а путешественники побоялись при-ближаться к военному городку. Мол, еще пристрелят…
Как рассказал о себе мужчина с гордостью, он – бай. Женщины – его жены. Дома, в Кандагаре, у него еще пятеро супружниц… Так что, когда солдат-ремонтник вскоре починил «движок», он даже стал предлагать одну из них ему в благодарность и даже звать умельца к себе в работники.
Солдат только усмехнулся.
Тогда афганец попросил продать ему автомат и многозначительно зашептал:
— Есть человек, который даст очень большие деньги за каждую принесенную голову советского офицера с удостоверением личности!
— А какие большие деньги?
— Злото на вес бачки! – отвечал богач и даже показал руками то ли кучу дра-гоценного металла, то ли огромную голову…
Пришлось его сдать в руки царандоя – местной милиции. Откуда его, впро-чем, довольно скоро отпустили, и, проезжая мимо военного городка, он смач-но сплюнул.

ОТ УРЮПИНСКОГО ЭЛЕВАТОРА
Афганистан был, конечно, своеобразной «черной дырой» рядом с Совет-ским Союзом. Сколько нашего продовольствия, недостаточного, кстати, в бывшем СССР, поглотила эта страна. Сколько водителей погибли на горных трассах, подвозя его…
И тем обиднее было наблюдать, когда наша, зачастую безвозмездная, по-мощь раздавалась где-нибудь в отдаленном кишлаке в… прекрасных ткане-вых мешках с изображением массивного звездно-полосатого американского флага! Да еще с трогательной надписью на дари или фарси: «В подарок от американского народа!» Или – с иной символикой. Скажем, канадскими кле-новыми листьями и фразой: «В подарок от правительства Канады!» И так да-лее.
А все дело было в таре! Какая она у нас? До сих пор – неказистая, полиэти-леновая или бумажная, а также – всевозможные ящики, коробочки, емкости. С бирочками маленькими. Мол, произведено в Калуге, Туле или Урюпинске… Разумеется, и сейчас, и тогда все писалось на русском языке. А кто из в основ-ном неграмотного населения Афганистана умеет читать кириллицу? Да и вес-ти товар от Кабула или Герата далеко, а упаковка плохая. А в афганских горо-дах в огромном количестве были заокеанские мешки – караваны-то через гра-ницу из Пакистана шли, да и беженцы, возвращаясь в родные места, несли их, привозили (в Пакистан шла помощь оппозиции по линии ООН) – крепкие они, да и красивые. Вот и перекладывали афганцы нашу муку, а также советские сахар, рис и другие продукты в заокеанскую тару.
Этот же прием использовали и моджахеды в пропагандистских целях. А труженики урюпинского элеватора оставались в забвении. И даже ЦК КПСС, говорят, данный вопрос обсуждал, но «экономная» экономика исправить по-ложение не позволила.

3.
ДОРОГИЕ МОИ
Седовласый генерал армии Игорь Родионов вспоминал:
— Сколько раз бывало: летишь в боевом вертолете или самолете над простре-ливаемой территорией. Прозвучала команда надеть парашюты, – и все равны: и генерал, и офицеры, и солдаты… А какие трогательные отношения между военнослужащими! Причем, в самой экстремальной ситуации. Бывало, пули свистят, а слышишь: «Петя, Коля, Саша… Дорогие мои!» Это командир роты обращается к своим подчиненным. Где встретите такое сейчас? И на службе и вне нее?
Известную фразу «Афганистан болит в моей душе» многие воспринимают только, как боль по погибшим товарищам. А ведь это не совсем так. Все по-бывавшие за «речкой» и испробовавшие там в высшей степени чистые, брат-ские отношения друг к другу, навсегда «заболевают» ими. Да и Азия всегда чем-то притягивает нас, европейцев. На восточной войне солдаты узнали то, с чем не были знакомы в обычной своей жизни. Отсюда и ностальгия.

ГДЕ ГОЛОС ПРОРЕЗАЛСЯ
В батальоне материального обеспечения служил замполитом роты старший лейтенант Юрий Слатов. Помню, как пели с ним на привале где-нибудь в рейсе:
«Ветер в окна задул,
Пыль подняв на беду,
Это вам не Кабул,
Не восток и не юг.
Здесь, в Шинданде, жара,
Хоть и север страны,
И порой до утра
Слышен голос войны…»
Пел Юрий и другие свои военно-полевые песни: про дороги, колонны, пере-стрелки… Я не сразу узнал, что он сам пишет музыку и слова к незамыслова-тым тогда мелодиям. «Только здесь начал баловаться, » – шутил он, ныне яв-ляющийся солистом и одним из руководителей широко известного в стране штатного ансамбля Воздушно-десантных войск РФ «Голубые береты». А пе-сен, им сочиненных, уже более шестисот.

У КОМБАТА ЗАЖИВАЮТ РАНЫ
Один солдатик из нашей типографии получал в день по десять-пятнадцать пи-сем с родины. Другие ребята завидовали, а однажды им попался на глаза отры-вок из ответного письма Витальки: «Мы сейчас под Гератом, в бою. Я сижу за пультом связи. Комбата ранило в третий раз…»
Наглая ложь покоробила здоровый коллектив. После короткой, но крайне серьезной воспитательной беседы с сослуживцами наш «герой» резко поменял дислокацию: «Мы в запасном районе, тишина. Я ремонтирую пульт. У комбата заживают раны».

Я ТОЖЕ…
В КЭЧ гарнизона гнали самогонку и втихаря приторговывали ею. Как-то раз пьяненький уже лейтенант ломился в одну из комнат в модуле-общежитии рабочих и служащих, а ему не открывали.
Вдруг рядом с ним оказался прапорщик-азербайджанец:
— Люся, это я – Мухтар…
Дверь на мгновение приоткрылась, и в руках у последнего просителя в об-мен на двадцать чеков Внешпосылторга немедленно появилась бутылка. И тут же снова щелкнул замок.
Лейтенант ошарашенно проводил глазами удаляющегося прапорщика и, на-верное, неожиданно даже для самого себя заорал, обращаясь к хозяйке под-польного шинка:
— Люся, я тоже Мухтар, дай бутылку!

ИНЖЕНЕРНАЯ ПОДГОТОВКА
Можно ли в классе вырыть окоп? Между тем, зайдя в подразделение, в рас-писании занятий читаю: «Виды окопов». А место проведения – учебный класс. Иду в аудиторию. Дружно спят во главе с сержантом.
А вообще в Афганистане было: пара боевых операций – и что там учебное подразделение со своими скудными знаниями – специалист рожден!

БЛИЗНЕЦЫ
В рембате служили два брата-прапорщика. Похожие, как две капли воды. Симпатичные ребята, веселые. И, надо сказать, один из них, пока лежал в во-енном госпитале гарнизона, лечась от гепатита, познакомился с медсестрой. Не менее приятной во всех отношениях девушкой. Выписали, а он все равно на свидания по вечерам бегал…
Однажды время назначил, да неожиданно отослали в небольшую команди-ровку. Что делать? И угораздило же сказать брату, мол, сходи за меня к сест-ричке, однозначно подмены не различит, только рукам волю не давай. Хоро-шо? На том и договорились.
Брат вернулся ошеломленный. Ну и девушка! Очень она ему приглянулась. На следующий день, пока самый близкий родственник в отъезде был, опять пошел. Потом еще… В общем, когда через неделю брат вернулся, решил с ним объясниться. Не стал таиться, и дело чуть до драки не дошло, пока не решили идти на свидание вместе, и пусть сестричка сама их рассудит.
Шли, ругались, и каково же было их удивление, когда в знакомой комнате женского общежития, куда наведывались оба, они встретили… двух похожих друг на друга девушек-родных сестер Алю и Галю!
При дальнейшем уточнении диспозиции выяснилось, что именно в тот день, когда Коля впервые отправился на свидание за Толю, девушка последнего, очень занятая в отделении, отправила к ненаглядному сестру…
Не знаю, правда, как продолжились отношения близнецов.

ПАРИ
На реке Пяндж в Таджикистане (еще советском!) поспорили как-то два офи-цера-пограничника. Один из них утверждал, мол, «граница на замке», а второй – сомневался в этом. А как проверить, где истина?
И вот однажды в местный военторг завезли жуткий дефицит в здешних мес-тах – эмалированные тазики. Торговали ими в обед, а уже на следующее (!) утро люди на противоположном берегу реки, в афганском кишлаке, также вы-страивались в очередь за данными емкостями к тамошним торговцам. И это государственная граница!
Проспоривший офицер, как увидел в бинокль это чудо, так за сердце схва-тился. А победитель усмехался и утверждал, что под рекой существуют древ-ние подземные переходы. И был, верно, прав!

СОЦИАЛИЗМ
За два с лишним года моей службы в расположении редакции «Гвардеец» были построены два бассейна, баня с сауной, навес для техники, столовая для солдат. От арыка за триста метров провели подземный водопровод. Разбили сад и огород. Огурцы на грядках достигали семидесяти сантиметров. Гигант-скими вырастали помидоры.
За всем этим – труд. И солдатский, и офицеров редакции. Начальство, как на экскурсию, приводило к нам инспекторов из штаба армии.
Однажды тогдашний командующий 40-й армией генерал-лейтенант Игорь Родионов, оглядев великолепие нашего хозяйства, резюмировал:
— С одной стороны, они живут, как удельные князья. С другой, – что надо сделать, чтобы построить в этой стране социализм? Иметь побольше таких ре-дакций!
…Во всякой шутке есть доля истины.

НАХОДКА ДЛЯ ПОЭТА
Сергей Есенин никогда не был в Персии, но создал гениальный цикл стихов «Персидские мотивы»…
Известная в восьмидесятые годы белорусская писательница, автор нашу-мевшей и вызвавшей возмущение у «афганцев» и их матерей книги о «метал-лических мальчиках», прошедших Афганистан, провела из своей жизни три дня на войне. На кабульской пересылке…
Популярный в советские времена романист на моей памяти недели две коле-сил по гарнизонам ограниченного контингента. Впечатлений хватило на оче-редной книжный кирпич…
А слетевшиеся на вывод войск в узбекский город Термез многочисленные их собратья по перу всеми правдами и неправдами стремились перейти хоть на часок по знаменитому мосту «дружбы» на противоположный берег Амуда-рьи, чтобы только заявить потом: «Я был там!», а возможно, и серьезную ста-тейку на афганскую тему состряпать…
Лучше бы, наверное, все они не делали этого. Не Есенины по таланту, во-первых. А главное – шага по чужой земле, трех дней или даже пары недель маловато, чтобы разобраться, что там творилось.
Показательно, что книги об афганской войне самими воинами-интернационалистами жестоко высмеивались. Повесть «Дерево в центре Ка-була», например, в свое время лежала в обязательном порядке в каждой ле-нинской комнате в войсках, а военные водители «подкалывали» между тем друг друга:
— Только не езди в центр столицы!
— Почему?
— Литературой что, не интересуешься? Дерево там, не объехать. Разобьешься же…

НЕФАНТОМНАЯ БОЛЬ
Прочел в одной из центральных газет: «Наш читатель Юрий Н. На афган-ской войне потерял три пальца на правой руке. Рентгеновские снимки и дру-гие документы он представил в комиссию, и выдала ВТЭК ему справку о по-тере трудоспособности на 25 процентов. С грозным предписанием: через год явиться на переосвидетельствование… Вот и считает Юрий дни, на руку смотрит, а вдруг пальцы-то отрастут?»

Афганистан – Калининград,
1985-2000 годы.

Источник