Что содержалось в секретных протоколах советско германского пакта о ненападении

Николай Стариков

политик, писатель, общественный деятель

Секретные протоколы, которых не было

Секретные протоколы, которых не было

Очень часто на встречах с общественностью, в эфире разных СМИ задают вопрос о том, были или не были «секретные протоколы» к Договору о ненападении между СССР и Германией, заключенному в Москве 23 августа 1939 года. Ответ – эти протоколы никогда не существовали. Это фальшивка, запущенная в оборот Западом и радостно подхваченная русофобами всех мастей.

Об этом отличная, подробная статья.

«Секретные протоколы, которых на самом деле не было

Ещё одно важное следствие пакта — советская граница отодвинулась далеко на Запад. При вероломном нападении Гитлера это обстоятельство сыграло свою, и немаловажную роль. Несмотря на быстрое продвижение германских войск, достигнутое за счёт огромного превосходства в военной технике, наша страна получила тогда те дни и часы на проведение мобилизации, которые были просто на вес золота. И в конечном итоге гитлеровцы были остановлены и побеждены в битве под Москвой…

Очевидно, что договор с нацисткой Германией был для нас делом вынужденным. Известно, что в 30-ые годы все попытки советской дипломатии создать в Европе систему «коллективной безопасности», заключив соглашения о военно-политическом сотрудничестве с Англией и Францией, успехом не увенчались. Более того, было видно, что правители Великобритании и Франции, которые уже имели свои договора о ненападении с Германией, делали всё, чтобы направить военную машину Германии на Восток, сделать Советский Союз объектом гитлеровской агрессии.

В этих условиях, как справедливо отмечает сайт «Русская линия» рассчитывать на чью-то помощь со стороны было бессмысленно:

В очень непростых отношениях с фашистской Германией находилась все эти годы Польша. Открыто антисоветская (а глубже – антирусская) направленность её внешней политики не вызывала сомнений в Кремле. Именно Пилсудский первым из европейских правителей заключил с Гитлером договор о ненападении – вскоре после прихода нацистов к власти, в 1934 году (пакт Липского-Нейрата).

Мало того, тот же министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп вёл неоднократные и вполне успешные переговоры с Варшавой о союзнических отношениях. А до него в Польшу неоднократно наведывался Герман Геринг и множество иных гитлеровских генералов и дипломатов, а польский министр и фактический глава государства Юзеф Бек ездил на свидание лично к Гитлеру, чтобы выразить тому своё глубокое почтение. Наконец, вместе с нацистами поляки после Мюнхенского сговора участвовали в разделе Чехословакии…

Всё это делалось только для того, чтобы сколотить военный союз против Советской России. Надо сказать, что и сегодня в Польше есть деятели, горько сожалеющие о том, что такой альянс не удался. Один из них, некий профессор Вечоркевич, в 2005 году на страницах известной польской газеты «Жечь посполита» мечтательно рассуждал о том, каким полезным был бы тандем нацистской Германии и Польши:

«Мы бы могли найти своё место на стороне рейха, почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с нашим маршалом Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск».

…Гораздо более интригующая ситуация складывается вокруг приложения к пакту, неких секретных протоколов, где в довольно циничной форме якобы оговаривались сферы раздела влияния между Германией и Советским Союзом в Восточной Европе — мол, к СССР должны были отойти Прибалтика, восточная Польша и Финляндия, всё остальное передавалось Гитлеру. Как отмечает по этому поводу сайт «Русская линия»:

«В период распада Советского Союза ни один документ не муссировался в советской перестроечной печати так, как этот секретный дополнительный протокол к Пакту о ненападении от 23 августа 1939 г. Публикации этого документа (по копии – подлинник, как выяснилось, был «надёжно» спрятан Горбачёвым) способствовали не только разжиганию национализма и русофобии на западных окраинах СССР (Западная Украина, Прибалтика), но и заложили в умы соотечественников популярную на тот момент идею – что Советская империя была настоящей «империей зла», что СССР и Третий рейх – близнецы-братья, и что Адольф Гитлер напал на своего «ближайшего друга и единомышленника» И.В. Сталина исключительно по случайному недоразумению. Особенно крепко загипнотизировали интеллигенцию – «дали установку», как выражался «герой» того смутного времени Кашпировский, настолько мощную, что даже такой патриотически настроенный поэт, как Игорь Тальков, заворожено пел со сцены: «КПСС – СС!»…

— Вы правы. В сентябре 1999 года в связи с 60-летием начала Второй мировой войны мне довелось весьма основательно погрузиться в данную проблему — я стремился осмыслить её прежде всего и главным образом с точки зрения итогов работы комиссии Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой оценке германо-советского договора о ненападении. К работе этой комиссии мне довелось иметь самое непосредственное отношение. Кропотливый анализ материалов, которые были мне доступны для исследования, дает основание сомневаться в подлинности, аутентичности секретного дополнительного протокола к Договору о ненападении между Германией и СССР, других секретных советско-германских документов, обнаруженных в архиве ЦК КПСС и официально опубликованных в 1993 году в журнале «Новая и новейшая история»…

— Когда впервые секретный протокол стал предметом внимания общественности? Расскажите, пожалуйста, его весьма странную историю.

— Впервые фотокопия секретного протокола была опубликована в 1946 году в провинциальной американской газете «Сан-Луи пост диспач». Копию якобы негласно изготовил в конце войны при микрофильмировании документов германской дипломатической службы один из сотрудников секретариата И. Риббентропа по фамилии фон Леш. Спрятанная в Тюрингии коробка с микрофильмами в мае 1945 г. при не вполне ясных обстоятельствах была им передана военнослужащим оккупационных войск Великобритании. Те, в свою очередь, поделились находкой с американскими союзниками, от которых текст протокола якобы и попал впервые в американскую прессу. В ходе Нюрнбергского процесса адвокат И. Риббентропа Альфред Зайдль попытался внести в число доказательств текст «секретного дополнительного протокола к советско-германскому пакту о ненападении 1939 года». Однако Международный трибунал поставил под сомнение его доказательную силу. Впоследствии в своих мемуарах А. Зайдль признавал: «Я до сих пор не знаю, кто передал мне эти листы. Однако многое говорит за то, что мне подыграли с американской стороны, а именно со стороны обвинения США или американской секретной службы». В государственных архивах США, ФРГ и Великобритании хранятся фотокопии из этой пресловутой «коробки» риббентроповского чиновника. Других копий до 1989 года не существовало и в помине.

— Однако в сегодняшней России ссылаются на другие источники. Или я ошибаюсь?

— Но такой же оригинал должен был храниться и в Германии. И в ФРГ не было сил, которые были бы заинтересованы в его сокрытии.

— По официальным дипломатическим каналам советская сторона дважды обращалась в ведомство федерального канцлера ФРГ Г. Коля с просьбой провести тщательную проверку немецких архивов на предмет отыскания подлинника секретного протокола. Власти ФРГ сумели предоставить лишь уже давно известные «копии» и ещё раз подтвердили, что подлинники этих документов у них отсутствуют… В своём выступлении на съезде А.Н. Яковлев предложил депутатам признать «на уровне современных знаний» копии секретного протокола достоверными, так как последующие события якобы развивались… точно «по протоколу». Аргумент, что и говорить, железобетонный!

— Значит, никаких подлинников?

— Не всё так просто. Во время работы комиссии в одном из подразделений МИД СССР не без участия Яковлева и его команды был «случайно» обнаружен уже машинописный текст секретного дополнительного протокола и других приложений, заверенных сотрудником Совнаркома СССР неким В. Паниным. В 1992 году по ним были осуществлены публикации в официальном двухтомнике МИД под названием «Документы внешней политики СССР. 1939». Однако когда позднее во время работы над договором с Литвой МИД России понадобились подлинники секретных приложений к советско-германским договорам, то в архиве Президента РФ дипломатов отослали к журнальной публикации.

— В конце 1992 года известный «борец за историческую правду» Д. Волкогонов сообщил на пресс-конференции об обнаружении подлинников в России, и уже в начале 1993 года в журнале «Новая и новейшая история» были опубликованы обнаруженные в «Особой папке» архива ЦК КПСС тексты советско-германских документов 1939—1941 годов, в том числе секретный дополнительный протокол о разграничении сфер интересов Германии и СССР, подписанный В.М. Молотовым и И. Риббентропом 23 августа 1939 года. Сначала это подавалось как триумф приверженцев «исторической правды». Однако вскоре шумиха вокруг обнаруженных якобы подлинников секретных протоколов утихла, как будто их и не было вовсе. Из печати стало известно, будто оригиналы этих документов до сих пор хранятся «в условиях особо строгого режима».

— А почему при подготовке договора между РФ и Литвой надо было обращаться к секретному протоколу?

— Литовская Республика (не Литовская ССР, ибо в Союз она вошла только летом 1940 года) фактически была участницей раздела Польши. К Литве в 1939 году отошла Виленская область с нынешней столицей Вильнюсом, до этого принадлежавшая Польскому государству.

— Выходит, Прибалтика не была жертвой советско-германских договоренностей. Но, готовясь к встрече с вами, я обратил внимание на то, что и поведение Польского государства в конце 30-х годов прошлого века было пронизано не миролюбием, а агрессивностью. С одной стороны, в 1938 году поляки распевали частушки о том, что «ведомые Рыдзом-Смиглы, мы маршем пойдем на Рейн». Но сразу же после подписания Мюнхенского соглашения Варшава предъявила Праге ультиматум, требуя от Чехословакии Тешинскую область. Её захват рассматривался Польшей как национальный триумф. С другой стороны, в том же 1938 году в докладе польской военной разведки утверждалось, что «расчленение России лежит в основе польской политики на востоке… Главная цель — ослабление и разгром России». Польша была готова в разделе СССР сотрудничать хоть с кем. Документы утверждают, что на встрече министров иностранных дел Германии и Польши в начале 1939 года глава польской дипломатии «г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и выход к Чёрному морю». Видно, к переделу границ в ту пору была готова вся Европа, потому там были уверены, что в той атмосфере должны существовать разного рода секретные протоколы. И всё же у меня плохо укладывается сама возможность фальсификации документов такого уровня.

— А вспомните историю несуществующей речи Сталина на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) 19 августа 1939 года. Тогда на Политбюро Сталин якобы произнёс речь, где говорилось о том, что «мы можем предотвратить мировую войну, но не станем этого делать, так как нам выгодна война между Рейхом и Антантой»…

— В 14-м томе Сочинений Сталина есть его «Ответ редактору «Правды»» по поводу вранья агентства Гавас. Речь идёт об этом случае? Тогда расскажите немного подробнее.

— Эта история обстоятельно исследована учеными из Института славяноведения РАН С.З. Случ в первом номере журнала «Отечественная история» за 2004 год опубликовал аргументированную статью «Речь Сталина, которой не было». Автор убедительно доказывает, что не было не только сталинской речи, но и самого заседания Политбюро с подобной повесткой дня. Между тем именно на этой фальшивке в значительной мере основывается клевета, будто инициаторами войны с Германией были СССР и Сталин. Или якобы покоится ещё где-то в уральской земле чемодан с «личным архивом В.И. Ленина», о существовании которого бывший руководитель его секретариата Е. Стасова «предупреждала товарищей из ЦК» в начале 60-х годов. И ведь непременно найдёт его какой-то вездесущий Г. Рябов или Э. Радзинский Пора заканчивать кормить общество и разными суррогатами исторической правды — мемуарами каких-то переводчиков, охранников, водителей, близких и дальних родственников великих людей прошлого. Чушь они порой несут, вроде той, что бывший шеф гестапо Мюллер после войны трудился в спецлагере на Урале, а Р. Валленберг сидел в одной камере со Штирлицем. Лично мне для постижения истины не нужны ни писательские изыскания В.В. Карпова, которого я глубоко уважаю и за его талантливые книги, и за достойно прожитую жизнь, ни откровенное паразитирование на малоизвестных эпизодах истории публицистов вроде Л. Безыменского, Л. Млечина или Ю. Фельштинского, ни воспоминания М. Горбачева, А. Яковлева или даже В. Болдина и В. Фалина. Вопрос серьёзный, а поэтому — фокусы в сторону, давайте работать только с первоисточниками.

— Но тогда и я хотел бы спросить: почему вы ставите под сомнение подлинность копий секретного протокола, которые имеются в распоряжении исследователей?

Идеолог горбачёвской перестройки А.Н Яковлев вешал народным депутатам СССР лапшу на уши, когда утверждал, что «графологическая, фототехническая и лексическая экспертизы копий, карт и других документов, соответствие последующих событий содержанию протокола подтверждают факт его существования и подписания». Ничего они не подтверждают! Любой грамотный юрист, любой эксперт-криминалист тотчас предметно и убедительно докажет, что достоверность документа по копии (тем более по фотокопии!) установить нельзя. Подобные виды экспертных исследований проводятся исключительно по оригиналам документов: только они имеют доказательную силу в суде и иных юридических инстанциях. В противном случае многие из нынешних казнокрадов уже давно сидели бы не в своих уютных кабинетах, а в тюремных камерах.

— Может быть, качество зарубежных публикаций выше?

— Скажу откровенно: такие наиболее ходовые среди западных исследователей издания, как «Британская голубая книга войны», «Французская жёлтая книга», издания Госдепартамента США 1948 и 1949—1964 годов, вышедшие, соответственно, под названием «Нацистско-советские отношения: документы из архивов германского МИД» и «Документы германской внешней политики 1918—1945 гг.: из архивов германского МИД» или, к примеру, документы «Авалонского проекта школы права Йельского университета» считать первоисточниками при всём желании нельзя. Когда один и тот же дипломатический документ (Договор о ненападении) по тексту переводится тремя разными терминами (Расt, Treaty, Agreement), то это говорит, как минимум, о непрофессиональном переводе.

Что это, спрашивается, за официальный перевод секретного дополнительного протокола, в котором, по госдеповской версии, отсутствует целый абзац преамбулы, а в тексте Договора о ненападении пропущена статья IV?! Принимать же в качестве первоисточника популярное у польских исследователей лондонское издание «Дневников и карт» бывшего заместителя министра иностранных дел Польши Яна Шембека просто несерьёзно.

— Он умер в ноябре 1945 года, до того, как впервые публично заговорили о секретном протоколе. Между тем на этих сомнительных источниках строятся якобы научные исследования. Так, в значительной мере именно на них построен претендующий на фундаментальность труд ассистента Уральского государственного университета им. Горького А.А. Пронина под названием «Советско-германские соглашения 1939 г. Истоки и последствия». Нелишне заметить, что работа была автором выполнена для финансируемого институтом «Открытое общество» (Фонд Сороса, грант № ВЕ 934) «Международного исторического журнала». В 1997 году приказом тогдашнего министра общего и профессионального образования РФ Кинелева это исследование было удостоено… медали «За лучшую научную студенческую работу». Оно помещено в Интернете, и сегодня с него вовсю списывают зачётные рефераты нерадивые студенты. Наверное, экс-министр дал столь почётную награду автору за его игру в поддавки с небезызвестным Суворовым-Резуном, автором «Ледокола» и «Дня-М». Правда, сейчас, став кандидатом исторических наук, Пронин специализируется на проблеме участия евреев в культуре России.

— В заключение принято говорить об уроках, которые следует извлекать из истории.

— Никакими самыми убедительными аргументами ненавистников нашей страны не остановить. У них другой интерес. Допускаю, что они не хуже нас знают сомнительный характер своих доводов. Но непозволительно и подыгрывать им. А то в своем стремлении «привести в чувство» зарвавшихся политиков прибалтийских стран (в том числе по крайне актуальной сегодня калининградской проблеме) некоторые российские депутаты пытаются «извлечь пользу» из факта признания Съездом народных депутатов СССР советско-германского пакта о ненападении и секретного дополнительного протокола к нему юридически несостоятельными и недействительными с момента подписания. Давайте, дескать, признаем свою «неправоту» в вопросе заключения пакта с Германией, а Литва пусть покрутится, как уж на сковородке, с проблемой ранее входившей в состав Польши Виленской области, равно как и по поводу территориальной принадлежности других полученных в результате пребывания в составе СССР территорий. Легковесность и самой идеи, и приводимой при этом аргументации очевидна. Доведённая до абсурда идея «единоличного правопреемства» России от СССР, с пропагандой которой выступает ряд патриотично настроенных российских политиков, неизбежно заводит в правовой тупик. В конечном итоге призывать к акциям «публичного покаяния» нужно сегодня не Россию. Не она владеет территориями, отошедшими к Советскому Союзу в результате «преступного сговора двух диктаторов». И если руководители прибалтийских государств, Украины, Молдавии и Белоруссии всё же сочтут для себя необходимым и возможным встать на этот скользкий путь, ведущий в никуда, они, по крайней мере, обязаны перед народами своих стран сделать это, опираясь, в частности, не на досужие домыслы фальсификаторов истории, а на рассекреченные и официально опубликованные документы из российских архивов, аутентичность которых должна быть установлена достоверно. Пора ставить жирную точку в этой загадочной истории с секретными протоколами. Если они реально существуют — обнародуйте их в строгом соответствии с определенным законом порядком опубликования внешнеполитических актов Российского государства и несите при этом всю полноту ответственности за этот шаг. Если же есть обоснованные сомнения (а их, на мой взгляд, более чем достаточно), нужно привлечь авторитет депутатов российского парламента и опыт действительно уважаемых и политически не ангажированных специалистов различного профиля для определения подлинности материалов и выяснения всех обстоятельств, связанных с их появлением на свет»…

А вот какой комментарий к этому интервью дал известный бывший сотрудник Внешней разведки России, военный историк Арсен Мартиросян:

«Как видите, мнение о том, что секретные протоколы, особенно же самый первый из них – тот, что от 23 августа 1939 г. – фальшивка, более чем обосновано. Не менее обосновано и мнение о том, что немецкие участники переговоров сделали черновые записи относительно устных договорённостей, о которых шла речь в Кремле. А на их основе либо в самом конце войны либо же сразу после неё состряпали «секретный дополнительный протокол» от 23 августа 1939 г. и иных его не менее сфальсифицированных «собратьев» и стали выдавать их за «секретные протоколы», определившие «сферы влияния» двух держав, якобы «распиливших Восточную Европу. Хотя речь на переговорах шла о «сферах интересов». Именно так и обстояло дело. Давайте не забывать, кому первыми попали в руки микрофильмы архива МИД Третьего рейха. Правильно, англо-американцам. А что это за сволота – едва ли нужно объяснять.

Не надо забывать, что у тех же янки только в германском посольстве в Москве было два ценных агента. И янки более или менее точно знали и содержание договора о ненападении, и тех устных договоренностей, которые впоследствии стали выдавать за «секретный дополнительный протокол». Тем более, что первые черновые записи этих устных договорённостей попали в руки именно к ним, ещё до начала Второй мировой войны. Обращаю внимание на то обстоятельство, что Гитлер в своей речи от 22 июня 1941 г., как ни странно, подтвердил, что имели место всего лишь некие договорённости. Ведь он во всей этой речи использовал выражение «московские договорённости» или просто «достигнутые договорённости», но не подписанный «секретный дополнительный протокол» от 23 августа 1939 г.!

Более того. Договор-то круто поменял не только предвоенную и даже послевоенную конфигурацию в Европе, но и, прежде всего, расписание войны, поставив Запад в ситуацию, когда он вынужден был защищать себя, а не мечтать об установлении своего господства в Восточной Европе за счёт причинения чужими руками ущерба СССР. В результате, Великобритания, а также послушно следовавшая в фарватере её политики Франция первыми же и вляпались в войну, которую так усердно подготавливали для столь ненавистной им России, хотя бы и именовавшейся тогда СССР! До сих пор Запад не может успокоиться от того приступа бешенства, которое его охватило, едва только стало известно о заключении советско-германского договора о ненападении.

Как же — какая-то неумытая, по мнению Запада, Россия во главе с варваром-диктатором утёрла нос Западу в высшем вопросе мировой политики: мир или война?! А ведь шесть лет кряду этот якобы варвар-диктатор предлагал Западу по-честному договориться о системе коллективной безопасности, об условиях честной взаимопомощи в отражении гитлеровской агрессии! А в ответ слышал только пренебрежительные, зачастую просто оскорбительные, а нередко ещё и откровенно хамские отказы во всем, по любому вопросу, даже мельчайшему!

Признать всё это Запад не может, не в силах признать, иначе он будет не Запад. И успокоиться не может, никак не может.

А вот подло мстить за свои же преступления перед человечеством, причём мстить невиновному, который к тому же спас этот проклятый Запад от коричневого рабства – это завсегда с большим удовольствием! Запад же, не приведи Господь. Вот потому-то ещё в конце войны там начали готовить предпосылки для будущей многолетней и многоходовой пропагандистской кампании против СССР. А уж когда представилась малейшая возможность состряпать фальшивые, якобы уличающие СССР в разжигании войны «документы», то тут усердию Запада не стало предела.

Вот тут-то англо-американцы поработали (и работают же!) совместно. Именно совместно. Потому что по своей тупости янки в то время не смогли бы состряпать такую фальшивку, чтобы выдать её за микрофильм из архива МИД Германии. Тут явно чувствуется рука британской разведки – эта старая, но отнюдь не потерявшая ни нюх, ни навыки особого коварства «лиса» такое может состряпать, что потом все черти в аду ноги себе переломают, но не найдут и не поймут, что к чему. Сколько фальшивок она запустила за всю свою историю – так и в штаб-квартире МИ-6 не сосчитают!

Подготовил Олег Валентинов, специально для «Посольского приказа»

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Источник

Особо секретный «пакет N 34»

1939-й в отчетах вермахта

Накануне 50-летия начала Второй мировой войны в переживавшем краткую эпоху перестройки СССР велись розыски архивных документов в советских и зарубежных архивах. 28 августа 1988 г. известный советский историк Олег Ржешевский 1 передал председателю правления Агентства печати «Новости» доктору исторических наук Валентину Фалину 2 записку с предложением поручить Институту этнографии АН СССР 3 подготовить труд «Жизнь советского народа в годы войны» и привлечь к исследованиям ведущих отечественных историков. Ржешевский приложил краткую справку-перечень архивных фондов СССР и краткую отечественную библиографию по теме; справки историко-архивного отдела Генерального штаба СССР о Советско-польской войне 1939 г. и переводы части документов фонда 500 (немецкие трофейные коллекции) 4 из Центрального архива Министерства обороны СССР.

Среди переводных трофейных документов были докладные записки и телеграммы офицеров вермахта за сентябрь-октябрь 1939 г. с отчетами об их впечатлениях от встреч c офицерами Красной армии в районах Белостока, Бреста. Прошло уже 30 лет, но не все документы из этой подборки введены в научный оборот. Среди них и публикуемый ниже перевод дневниковых записей офицера связи вермахта, в задачи которого входило установление контакта с представителями командования советских частей. Свидетельства немецкого майора Нагеля красноречиво свидетельствуют, что офицеры Красной армии не воспринимали представителей вермахта как реальных и прочных союзников, не устанавливали с ними партнерских и близких отношений (см. док. 1).

По ложному следу от канцлера Коля

Сегодня мы публикуем документы, которые поступили в РГАСПИ в составе личного фонда Валентина Михайловича Фалина (Ф. 801. Оп. 1) в 2013-2016 гг. В настоящее время фонд находится в стадии описания, поэтому номера дел и листов не проставлены.

1. Рапорт начальника оперативного отделения 206й дивизии германской армии майора Нагеля, сентябрь 1939 г.

Перевод с немецкого
Копия
Майор Нагель 11
Начальник оперативного
отделения 206-й дивизии
КП дивизии Фридрихсхоф
26.09.39 г.

Содержание: наблюдения при контакте с русскими войсками.

1) 29.9 по приказу штаба 4-й А для установления связи выехал из Белостока в направлении г. Грудек:

а) В районе Песчаники встретил несколько танков (Кристи, 37-47 мм), со мной в машине ехал сов. старший лейтенант, чтобы искать штаб, деловой и сдержанный.

б) После напрасных поисков в Бжостовице, 10 км зап. Волковыск, встретился с 4 русскими комиссарами, офицерами, которые хотели сопровождать дальше. Поведение деловое, но сдержанное. После длительного ожидания у дороги в крестьянской хате в их сопровождении выехал в Волковыск.

Полковой комиссар Рыков через некоторое время заявил, что уполномочен своей армией, принял переданный мною порядок вывода войск и согласился на следующий день выслать офицера связи в штаб 4-й А.

Беседы с несколькими офицерами и комиссарами во время ожидания показали:

— удивление по поводу стремительных германских побед, интерес к роли ВВС и танковых войск (даже офицер-сапер);

— радость по поводу неожиданно радушного приема (пролетарским) населением (везде почетные арки и красные флаги);

— величайшая сдержанность в разговорах о своей армии, никаких даже мельчайших данных.

Наблюдения во время поездки:

Полковник (артиллерист) Семенов, командир

Полковой комиссар Рыков

Весьма сердечное приветствие со стороны генерала Штрауса, присутствуют нач. штаб и нач. оперативного отделения.

После короткого завтрака в моем сопровождении выехали к германской передовой линии.

Оценка: полковник Семенов сдержан, недоверчив, типичный пролетарий; полковой комиссар Рыков, 35 лет, типичный русский, хорошее впечатление, находчивый, уверенный.

3) 22.9 русский офицер связи не приехал.

Майор Нагель, по приказу армии, после отхода остался в Белостоке. С 12.00, как было согласовано, приезжают полиция и части для принятия административных функций, возглавляет полк. ком иссар Рыков (не единообразные машины, маленькие грузовики Форд по 16 чел. стоя и сидя).

Мое предложение остаться в качестве офицера связи в Белостоке отклонено, более того, теперь полковник Семенов планирует появиться в Ломже, куда он потом привезет и решение по вопросу германского офицера связи. После этого я уехал. Несмотря на отказ, была выслана развед. машина для сопровождения (как сказал Семенов, для демонстрации жителям).

Поведение остальных присутствующих русских офицеров весьма сдержанное.

Прием русских войск в Белостоке с ликованием пролетарского населения; речи командиров и комиссаров.

Приказ штаба 4-й А вновь ехать в Белосток, чтобы, по возможности, попасть в штаб армии, т.к. русский офицер связи не появился.

В Белостоке наблюдал:

В замок не пускает полковник (старший офицер, неплохое впечатление, уверенный, отрицательное отношение). Он спросил, что нужно, утверждал, что в Белостоке нет штаба и не будет пока, поэтому мне здесь нечего делать и я должен ехать назад, пока у нас не появится офицер связи от них (я слышал сказанное остальным: «Он не должен найти штаб»).

В остальном отношение деловое, но чрезвычайно отрицательное, ясно чувствовалось желание не давать никаких сведений. Для обратной поездки выделили развед. машину сопровождения. В расположении германских передовых частей ожидал полковник Семенов, который хотел попасть в германский штаб в Ломже. Его туда сопроводили, он должен был сразу вернуться, а не оставаться. Он передал сообщение, якобы от русского командующего армией, что постоянный офицер связи ни в германский штаб направлен не будет, ни оттуда не требуется. Предлагалось во избежание недоразумений на главных маршрутах выделить посредников, которые могли бы непосредственно решать вопросы, возникающие в ходе отвода и выдвижения войск.

Чувствовалось желание избежать более тесных контактов. Полковник Семенов сразу настоял на возвращении. Его служебное положение выяснить было невозможно, он заявил, что работает в штабе.

Общее впечатление при контакте с русскими.

Сдержаны вплоть до замкнутости, не отвечают на вопросы с точно такой же вежливостью и открытостью, как и с нашей стороны, недоверчивы, скрывают свои планы и организационную структуру.

Техника, насколько я видел, несравнима с нашей.

С подлинным верно:
Майор Мантей.

Копия
Штаб 19-го А.К.Бишофштайн, 26.09.1939 г.
Начальник разведки

Содержание:
впечатление от русских офицеров и войск.

Для:
штаб 4-й А, отдел разведки/иностранные армии Востока

В связи с переговорами о передаче Бреста и вывода войск с оккупированной территории до демаркационной линии в штабе корпуса проводились встречи со следующими русскими представителями:

1) Командир входившей в Брест танковой бригады, комбриг Кривош[е]ин.

3) Политкомиссар, сопровождавший офицера связи.

Из войсковых частей наблюдался танковый батальон, входивший в Брест 22.9.

Встреч со штабом в полном составе не было, поэтому наблюдений такого рода не имеется.

Подробных данных о группировке войск получено не было. Впечатление от обоих офицеров таково, что они, без сомнения, находчивые и способные люди, обладающие определенными знаниями. Они вели себя уверенно и с достоинством, но весьма сдержанно.

Если первые переговоры с офицером связи проводились в присутствии политкомиссара, то командир прибыл один, даже без адъютанта.

Войска. Запомнилось неединообразное и весьма неопрятное обмундирование русских танкистов. Однако делать какой-либо вывод из этого нельзя, так как неизвестно, сколько времени эта часть находилась на марше. Дисциплина строя подразделений оставляет сносное впечатление. Часть солдат выглядит вполне культурно. Военнослужащие специальных частей, вероятно, проходят специальный отбор.

Танки имеют на вооружении только 37-мм и 47-мм пушку, без пулеметов, некоторые оснащены зенитным пулеметом, который, однако, установлен наверху без броневой защиты.

За штаб корпуса
Начальник штаба
Подписал Неринг
С подлинным верно:
Майор Мантей.

ЦАМО СССР. Ф. 500. Оп. 12451. Д. 2553. Л. 8-1112.
РГАСПИ. Ф. 801. Оп. 1.

2. Из письма У. Фельклейна. 1988 г.

Перевод с немецкого

. Согласно собственным данным МИДа, оригинала секретного дополнительного протокола не существует. Есть только фотографическая репродукция: «сохранный фильм бюро Риббентропа». В подлиннике существует архивный том «Секретные переговоры. Немецкое посольство в Москве». В нем можно найти, разумеется, только сопроводительные документы, телеграммы и проекты, из наличия и содержания которых немецкие историки делают вывод об аутентичности текста дополнительного соглашения.

У. Фельклейн
Зав. отделом современной истории
редакции журнала «Штерн»
Гамбург, 11.11.1988 г.

3. Из дневника Л.А. Безыменского. 1988 г.

Во время пребывания в Бонне в начале ноября 1988 г. я обратился к известному историку проф. Якобсену, располагающему хорошими связями в МИД ФРГ, с просьбой выяснить настоящее положение дел с документацией договора 23.8.1939. С этой целью 11.11.1988 г. мы посетили начальника политического архива МИД ФРГ д-ра Вальднера. При беседе присутствовал также его заместитель д-р Гелинг. Они дали мне следующие разъяснения:

1. Оригинал договора (красная папка с гербом, ратификационная грамота с подписью Калинина и сургучной печатью) хранится в архиве.

Этот документ мне был показан.

2. Оригинала секретного протокола в архиве нет. Есть только микрофильмованная пленка (особого характера, без перфорации), на которой засняты в числе других документы:

1) Обязательство хранить в секрете протокол от 23.8.39, подписанное Вайцзеккером, Вёрманом, Гаусом, Готтфридсеном 25.8.39 в Берлине.

Ролик фильма N 19, кадры 183-185. Ролик был мне показан.

Кроме того, на пленку засняты тексты самого договора на немецком и русском языках (ролик N 11, кадры 48-50, 51-52).

3. По словам Вальднера, происхождение роликов таково: в 1943 году, когда начались бомбежки Берлина, Риббентроп дал указание снять на пленку важнейшие архивные документы из своего личного бюро. Для этого использовали аппаратуру с неперфорированной пленкой; в 1945 году было приказано вывезти готовые пленки (негативные) вместе с другими документами из Берлина в Тюрингию, а в апреле охранявшей их команде во главе с сотрудником имперского министерства иностранных дел фон Лёшем было приказано начать уничтожение всех запасов. Однако приказ не был выполнен до конца; сам Лёш передал пришедшим союзным офицерам (английским) ряд роликов, в том числе и ролик с протоколом.

Этот ролик сначала хранился союзниками в Марбурге, а в 1948 году перевезен в Лондон, в министерство авиации, где были сделаны позитивные пленки. В 1965 году все пленки и все документы были возвращены в Бонн, в политический архив МИД ФРГ.

Сделанные англичанами ролики были также мне показаны.

Что же касается подлинника секретного протокола, то он, по словам Вальднера, был уничтожен. Съемки на т.н. «сохранные фильмы» производились по документам, находившимся в бюро министра. Этим объясняется то, что на некоторых из них стоит штамп «Бюро РАМ» (т.е. бюро Риббентропа).

В этих делах хранятся:

1) Подлинник телеграммы Риббентропа из Москвы от 23.8.1939 (20 часов 05 минут):

«Сверхсрочно! Прошу немедля сообщить фюреру, что только что кончилось первое трехчасовое совещание со Сталиным и Молотовым. Во время совещания, которое в общем шло весьма позитивно в нашем духе, выяснилось, что пунктом, решающим исход переговоров, является претензия русских на то, чтобы мы признали включение в их сферу гавани Либаву и Виндаву. Я был бы благодарен фюреру за подтверждение еще до 20 часов по немецкому времени. Предусмотрено подписание секретного протокола о разграничении взаимных сфер интересов во всем восточном районе, на что я дал принципиальное согласие. Риббентроп».

В подлинности сомнений нет, ряд фраз вписан карандашом.

2) Ответное согласие Гитлера (передано за подписью Кордта и Хевеля) от 23.7, 23.00.

4) Телеграмма Шуленбурга от 19.9 с прямой ссылкой на линию, «обусловленную во время пребывания господина министра иностранных дел в Москве».

5) Телеграмма Шуленбурга от 25.9 о беседе со Сталиным и Молотовым.

6) Полученная в Москве копия директивы Риббентропа от 5.10.

Завершая беседу о протоколе, д-р Вальднер обратил мое внимание на то, что в архиве также хранится переданный 19.8.1939 Шуленбургом в Берлин советский проект советско-германского договора, в котором есть такой постскриптум:

«Настоящий пакт действителен только при одновременном подписании особого протокола о пунктах, в которых заинтересованы обе договаривающиеся стороны в области внешней политики. Протокол представляет собой неразрывную составную часть пакта».

В конце беседы, которая, как мы согласились, «носила не официальный или дипломатический, а научный характер», Вальднер и Гелинг заявили, что готовы ответить на дополнительные вопросы и решать их «не в духе былой конфронтации» (они напомнили мне, что я в 1977 году не был допущен в архивы ФРГ) и с учетом большой актуальности проблем, связанных с 50летием начала второй мировой войны.

Политический обозреватель журнала
«Новое время» 13 (Л. Безыменский)
Копии документов прилагаются.
14.11.1988.
Ксерокопия. Машинопись,
подпись-автограф Безыменского Л.А.

Источник