Что сказать матери которая потеряла сына
Что сказать родителям, потерявшим ребенка? Ответ священника
Приблизительное время чтения: 6 мин.
Священник Сергий КРУГЛОВ, клирик Свято-Спасского собора в городе Минусинске (Красноярский край) комментирует письмо Веры «ВДОХ С НАДЕЖДОЙ НА ВЫДОХ»: Почему умирают дети? Как сложно ответить на такой вопрос через журнал. Любой священник подтвердит, что нужно видеть глаза человека, слышать его голос, брать его руки в свои, и, даже если нет на это сил, утешать, как заповедано Христом… Помните слова отца Алексия Мечёва: «Утешайте, утешайте народ Божий. » А разве, по совести говоря, кто-то из нас нуждается в чем-то другом?
Все, о чем я скажу далее, и не утешение даже, а размышление. Горькое — ведь мне, как и всякому батюшке не раз приходилось хоронить детей. (В маленьком Минусинске, где немногим более 80 000 жителей, в год около полутора тысяч похорон. И стариков-то мало умирает, все больше — зрелых и молодых… И, увы, немало детей.) Стоишь на кладбище, ежишься от пронизывающего ветра, выглядываешь: и где она, похоронная процессия, где катафалк? Но нет катафалка: подъезжает скромная «шестерка», и под мышкой несут маленький ящичек, не больше того, что используют для помидорной рассады… И вот — отпевание. И полные упования слова из Чина отпевания младенцев не особо радуют и обнадеживают, и дым из кадила, как бы ни был хорош ладан, — горек и невыносим…
Горькие мои мысли и тревожные. Тревожные, ведь и у меня трое детей. Старшая — совсем взрослая, другие — еще младшеклассники. Честно говорю: потеряй я одного из них — не знаю, как я смог бы это перенести. Ни за что не ручаюсь, правда.
Но если я за себя не ручаюсь — как жить?! Опереться на что, на кого?!
Младенец, коему нет и года… Венчик бумажный — слишком тяжел для маленького лобика. И как ответить на немой вопрос родителей: «За что?!» Молодые папа и мама, хорошие, добрые христиане, несколько лет просящие Бога им, бездетным, дать ребенка. И вот…
Девочка. Около трех лет. Цирроз печени. Ну откуда бы?! Мама спохватилась, крестил я ее на дому, на Рождество Христово. Помню, были со мной и сотрудники социальной службы, привезли рождественские подарки, но девочка, раздувшаяся от водянки, не в силах даже стонать, не то что плакать, почти и не глянула на яркие игрушки, на шоколадки и мандарины. А через два дня ее уже хоронили.
Парень — 17 лет, саркома. Сгорел быстро, родные не успели понять даже что к чему…
Девушка, единственная, любимая дочь у матери, уехала учиться в большой город… Там ее убили. И мама замкнулась в себе, закаменела в своем неизбывном горе. Мама ходит в храм, исповедуется, причащается даже, выпала из обыденной жизни совершенно. Устроив на могиле дочери мавзолей, проводит там все дни, забросила работу и повседневные дела, вся — в служении умершей дочери… Кормит белок на ее могиле, и прыгают эти сытые, разжиревшие белки…
Мальчик-дошкольник. Сгорел в доме по неосторожности матери… Она была на похоронах, но не смогла выйти из машины. И я не смог подойти близко, такие черные волны горя рвались оттуда. Благословил издали…
Нет горя на земле горше, чем горе матери, потерявшей ребенка: Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться о детях своих, ибо их нет (Иер 31:15).
Как быть, если это произошло? Как быть священнику, к которому пришла мать и с этим горем, и со страшными, отчаянными вопросами, на которые нет ответа? (А какого труда ей подчас стоит совершить такой приход в храм. )
Самое последнее дело — что-то доказывать страдающей матери. И надеяться, что раненое сердце ее будет внимать логике… «Нет, не хорошо, что умер!» — закричит сердце матери — и будет право. Потому что — поверх всех резонов мира сего — живое чувство материнства в ее сердце вложил Сам Бог. Всякая мать (не говорю о крайних случаях, о патологиях, когда мать равнодушна к судьбе ребенка или убивает его, делая аборт (пусть кто-то скажет, что ныне в обществе таким случаям несть числа, но все же они — страшное исключение…)), желает счастья, радости, здоровья, а главное — жизни своему чаду.
И нам — не даст, если будем с Ним…
Желает мама чаду, осознанно или подспудно, — той самой вечной жизни, которую и нам даровал, воскреснув, Христос, которую мы, худые чада Церкви, должны бы, по Символу веры, «чаять», но воспоминание о ней, вечной жизни, подчас едва теплится в ожиревшем нашем сердце, полном чаяний совсем о другом, о сиюминутном…
Поэтому — что сказать матери, потерявшей ребенка? Да, сказать правду: он не перестал существовать, и сейчас на ступень ближе к вечной жизни, чем вы сами. Вряд ли надо говорить, что «ему сейчас хорошо». Как может мама согласиться, что чаду хорошо без нее? Если вы любите свое дитя, то все равно будете с ним, ведь «любовь — не эмоция, любовь — это связь между объектами». Разлука тяжела, но она не вечна…
«Быть вместе с ним», надев петлю на шею? — даже не думайте. Вот в этом случае точно с ним не будете. И боль свою — не утешите, только усугубите.
Но если вы хотите быть вместе с ребенком, а он — у Бога, то Бога вам не миновать. Употребите жизнь не только на то, чтобы горевать об утрате, но и на то, чтобы измениться самой, войти в эту вечную жизнь и тоже быть с Богом. Только возле Него вы встретитесь с утраченным чадом.
Новый? Насколько наш мир иной по отношению к чреву беременной женщины. Иной, но тот же самый. Вот так и «тот свет» — тот же самый, хотя и иной…
Мама воскликнет: «А чем докажете?!»
Вот тут я, правда, не знаю, что сказать… Чем же я докажу?! Правда, не знаю. Могу только одно сказать: «Ну так а что ж делать-то нам с вами, родные вы мои?! Ну что?! Ну, давайте потерпим, поверим Богу на слово. Доживем, а там видно будет!»
Наверное, больше и ничего, уж простите… Страшная она штука, жизнь. Рискованная. Но надо ее жить, эту жизнь. Надо идти вперед, ради тех, которых мы любим…
Еще раз оговорюсь: все это можно сказать тому родителю, кто расположен слышать, а такая способность человека — уже половина исцеления его душевной раны. Но одно предупреждение: если будешь это все говорить издалека, с высоты своего понимания, без искреннего сострадания к человеку, толку не будет. Исцеляет только любовь Христова. А она подается не иначе, как через нашу любовь, как вода к растению поступает не просто так, а по системе капилляров, нарушишь которую — и самый щедрый полив пропадет втуне, растение погибнет… Бери этого человека на себя, говори, или молчи, или плачь вместе с ним, или просто молись о нем, — как тебе твое сердце подскажет… А нет этой любви — кайся. Кричи: «Христе, нет любви у меня, сделай что-нибудь! Не оставь нас, грешных! Верую, Господи, помоги моему неверию!» Вера, видишь ли, через которую Господь творит чудеса, — это не просто «нечто и туманна даль», не мифический флогистон, витающий в пространствах, не умозрение, — это орган, мускул внутри человека. А его надо как-то тренировать, прилагать усилия к его шевелению… И, призывая страдающего родителя: «Веруй!» — надо учиться веровать самому, работать атрофированным мускулом. Иначе, ежели не можешь сам плавать, как же утопающего спасешь.
«У вас будут другие дети!» Что еще нельзя говорить родителям, у которых умер ребенок
Почему мы не умеем говорить о смерти
Я сама не умела говорить об утрате, пока не столкнулась с чередой потерь.
За три года я похоронила обоих родителей, а в этом году через четыре дня после рождения умер наш первый и долгожданный малыш.
Многие в подобной ситуации оказываются в тотальной изоляции. У них нет слов, а если и есть, то рядом, как правило, нет людей, с которыми было бы безопасно говорить о своих чувствах. Мне и моему мужу повезло. Практически все наши друзья были готовы говорить о том, что важно нам, молчать, когда нужно помолчать, и слушать, когда мы хотели быть услышанными. Они не говорили ранящих фраз. Родные вели себя максимально бережно, почти все.
Но тут и там, в соцсетях, от менее близких знакомых, нам все равно встречались фразы и комментарии, которые заставляли ежиться.
«Вы еще успеете завести детей!»
Иногда переживающих утрату родителей утешают тем, что у них уже есть дети или они еще молоды, и смогут завести нового малыша. Ребенок — это живой человек. Он не может быть заменен чем-то идентичным, в отличие от разбившегося телефона или машины.
Каждый член семьи, даже если ему было несколько дней или месяцев — личность. Со своими особенностями, с надеждами и эмоциями, которые с ним связаны.
Даже потеря беременности — потеря близкого человека, особенно для женщины, которая его носит. С ранних сроков женщина чувствует эту связь, для нее это не просто «плод». К тому же многие фразы «сочувствия» словно лишают родителей статуса взрослого человека, способного делать логичные выводы.
Согласитесь, сложно забыть, что у тебя есть дети? Кроме того, если возраст позволяет, люди наверняка догадываются, что смогут хотя бы попробовать завести новых. Если это справедливо, то говорить об этом и не имеет смысла.
Но ведь могут быть ситуации, в которых люди долго лечились от бесплодия, прибегали к сложным процедурам или вынашивали ребенка с риском для жизни. Часто о таком молчат даже в среде близких. Кто-то находится в том возрасте, когда можно и не успеть. Для таких родителей подобные тезисы станут вдвойне болезненными. Обесценивается и горе, и сложность тех усилий, которые пришлось приложить, чтобы родителем стать.
«Соберись!»
Люди, воспитанные в ценностях Советского Союза, где не было времени и возможности себя жалеть, где важно было максимально активизироваться и, сжав зубы, двигаться дальше, даже те, кто родился после того, как Союз распался, живут с установками о том, что оптимальный путь — «быстренько собраться и идти вперед».
Мы, в большинстве своем, не научены с уважением относиться к боли и тому времени, которое важно выделить, чтобы ее прожить. От этого в качестве первой реакции на информацию о произошедшем горе появляются тезисы, призывающие собраться и двигаться вперед, которые для человека, находящегося внутри ситуации, звучат обесценивающе.
Эти фразы неуместны:
«Отвлекись, съезди к морю».
«Сколько можно рыдать».
«Ты слишком долго страдаешь».
Обычно ими «грешат» те, кто совсем не умеет выражать свои чувства или быть тактичными, но, как ни странно, за ними тоже кроется человечность, просто несколько завуалированная.
На самом деле большинство тех, кто их произносит, имеет в виду: «Мне тяжело видеть твои переживания. Тяжело, что я не могу тебе помочь. Я не знаю, как себя вести с тобой. Я хотел бы, чтобы было легко, чтобы ты хорошо себя чувствовала».
«Твой сын хотя бы не страдал»
Есть фраза сложная, с которой нужно быть осторожней, даже если вы сами прошли через похожее событие: «Я знаю, что ты чувствуешь» или «Я понимаю, что ты чувствуешь». Лучше ее обойти, бережно поделившись своим опытом, если вы готовы.
Совсем некорректным я бы назвала сравнения:
«Вот Машка-то троих похоронила…»
«У тебя он хотя бы не страдал…»
«Моя знакомая и вовсе умерла при родах…»
В сети я встречала дискуссии на тему, кому больней — потерявшим малыша в утробе или после рождения. На ранних сроках или перед родами. В первые дни или в первые годы.
Любые сравнения здесь некорректны. Они показывают, что страдания неуместны. Но от того, что кому-то пришлось пережить что-то страшное, наше страшное не отменится.
Горе и боль — не математика. Мы не можем взвесить все за или против, не можем прибегнуть к статистике.
Боль каждого человека уникальна. Сроки горевания зависят от личности, ее жизненного опыта, опыта потерь. Утрата двух близких людей проживается тоже по-разному. За каждым горем стоят свои страхи, надежды, сложности.
Больше всего я боялась, что не смогу стать мамой. Если бы я потеряла малыша в утробе, мой страх стал бы острей. Но я смогла забеременеть, выносить и родить. Малыш был здоровый, по крайней мере по первым оценкам. Это дает мне силы и надежду на новую беременность, на то, чтобы привести в мир нового малыша, а может, двух или трех. Если позволит возраст и здоровье. Кто-то считает, что потерять того, с кем уже познакомился — больней. И для кого-то это действительно так.
Одна важная в моей жизни женщина (летом она потеряла ребенка-подростка), узнав о событии, взяла меня за руку и сказала: «А представь, если бы ты, как я, провела с ним больше 15 лет?»
Обесценивание ли это? Да.
Есть ли в нем желание причинить мне боль? Точно нет.
Есть ли в этой фразе что-то от правды? Тоже да. Мой малыш занял много места в картине мира, в моей жизни. Но близкий, с которым ты вместе много лет — как правило, прорастает во всего тебя.
Та женщина говорила мне о себе, моя боль откликнулась ей — ее болью. Мы оказались в общей беде — матери, которые потеряли своих детей. За каждой неловкой фразой стоят страхи, проекции, невозможность отмотать все назад и всех спасти.
«Это ваш жизненный урок»
Есть фразы, которые будут уместны только в случае, если человек их скажет сам себе.
Фразы, которые придадут потере малыша (или другого близкого человека) некоторый смысл. Сам родитель может задуматься и ответить себе, какой урок или опыт он получил.
Сам родитель может решить, будет ли он менять мир или просто свою жизнь. Не важно, о чем именно будет его решение: написать книгу, пойти в благотворительность, взять ребенка из детдома, уйти с работы и заняться делом, о котором он всегда мечтал. При этом те же фразы, которые звучат от других, даже самых близких людей, не говоря уже о посторонних, будут ранить. Что именно это может быть?
«Это твой (ваш) жизненный урок».
«То, что не убивает, делает нас сильней».
«Ты должен сделать вывод, чему тебя учит эта ситуация».
«Возможно, сейчас для него было не лучшее время…»
«Все, что ни делается, все к лучшему».
«Невинные души попадают в рай!»
Важно помнить, что у того, кто горюет, может быть отличное от вас видение того, как устроен мир, он может принадлежать к другой религиозной конфессии или его вера проходит через кризис после трагедии.
Даже если вы искренне верите в то, что говорите, если уверены, что человек справится, что он сможет принять ситуацию как опыт, ваши слова сейчас сделают ему только хуже, потому что они призваны блокировать эмоции горя, работают на демонстрацию того, что нет повода переживать. Даже если он с вами согласен, особенно если согласен, то получается, его боль — неуместна?
Люди хотят утешить, а не причинить боль
Как правило, тезисами выше люди пытаются хоть как-то родителей поддержать или приободрить. Обесценивание, скрытое в них, действительно может ранить, но важно понимать, что они звучат не со зла.
Мне кажется, если бы к ним шло какое-то пояснение намерений, горюющим могло бы быть чуть легче. В нашей ситуации мне помогало, прежде чем раниться или обидеться, попробовать их «перевести» для себя.
Смыслом, который давал бы силы как-то с этим смириться и жить дальше.
Кроме того, я понимала, что люди, которые нас окружают, не желают мне зла, поэтому я переводила их слова так:
«Я бы хотел(а), чтобы то, что ты проходишь, не разрушало тебя, чтобы у тебя оставался смысл жить и вера в будущее».
«Я надеюсь, что ты сможешь восстановиться в этой ситуации».
Если чьи-то тезисы не совпадали с моей картиной мира, я напоминала, что, говоря с другими о смерти, многие в те редкие моменты позволяют поговорить о ней самим себе. Важно помнить, что для многих чужая ситуация утраты срабатывает триггером к их собственным страхам и потерям. Мне помогало помнить, что в этот момент люди говорят о своем. Конечно, немного обидно в моменты, когда нуждаешься в поддержке, быть для кого-то всего лишь зеркалом, но так мы устроены.
Когда я стала добавлять «мне кажется…», «мне важно думать, что…», «мысль о том, что… дает мне надежду», воспринимать чужие неловкие соболезнования и выражения чувств стало намного легче.
«Я надеюсь, что вы еще успеете родить нового малыша» или «Я уверена, 37 лет не возраст — у меня знакомая родила первенца в 43, поэтому я верю, что вы тоже успеете!» — и оказывается, что человеку действительно не все равно, он искренне хочет, чтобы у нас были свои дети.
« Мне важно верить, что нам суждено встретиться в иных мирах с теми, кого мы любим», — и человек стремится поделиться своей картиной мира, которая дает надежду.
Но, конечно же, если речь о том, что говорить пострадавшим, и вам важны чувства того, кто перед вами, важно задуматься, как может понять вашу фразу собеседник, не сделает ли она ему хуже или больней? Не у всех найдется в той ситуации ресурс, чтобы «переводить».
Важно услышать слова поддержки
Часто те, кто остались в живых, испытывают чувство вины. За то, что не смогли ничего исправить. За то, что не смогли уберечь. Даже за то, что они все еще живы.
В этот момент нам особенно требуется принятие. Некое подтверждение: ты есть, ты живой, ты хороший, ты имеешь право жить дальше, ты не виноват.
И эта потребность в признании рождает необходимость в том, чтобы окружающие признали факт случившегося и горечь от этого факта.
Так проявляется внутренний конфликт, в котором, с одной стороны, хочется получить принятие, подтверждение, что ты есть, с другой стороны, страшно себя проявить, чтобы не стало еще больней, чтобы не обжечься о реакцию.
Человек, который проживает утрату, как правило, очень раним. Все его существо проживает острую боль, особенно если с момента трагедии прошло недостаточно времени (важно оговориться, что «достаточность» тут будет у каждого своя — у кого-то месяц-два, а кому-то не хватит и нескольких лет). И от этой «оголенности» все становится намного острее.
Если мы будем тактичнее, проживающим горе станет хотя бы немного легче.
Фото: из личного архива Теххи Полонской
Что сказать матери которая потеряла сына
Всех нас постоянно преследуют проблемы, омрачающие нашу жизнь. Маленькая зарплата, противный начальник, неверный муж, надоевшая работа, недоделанный ремонт, сломавшаяся машина, просроченный кредит, вредная соседка. И как смешны и абсурдны становятся все эти «горести», когда в дверь стучится настоящая беда и в дом приходит подлинное горе.
Но как быть со смертью ребёнка? Ведь такое случается, и не знаешь, как вести себя в такой ситуации. Издавна в народе говорят: «Не дай бог никому пережить собственное дитя». Когда жизнь уходит из ребёнка, ещё такого невинного, чья душа ещё вчера была полна несбыточными, теперь уже, мечтами. Как часто он говорил «когда я вырасту…». Трудно представить себе, что приходится пережить человеку, потерявшего ребёнка. Как поддержать его, какие слова найти, чтобы облегчить его боль?
Мы, люди, на редкость косолапы в плане психологии. Уже тот из нас, кто умудряется не давить постоянно людям на больные мозоли, слывёт человеком очень тактичным. И, конечно, нам страшно действовать в ситуации, когда приходится поддерживать человека, потерявшего ребёнка, ведь мы боимся ещё более усугубить его и без того ужасное состояние.
Не прячьтесь и не страшитесь, найдите в себе смелость проявить участие и помочь человеку, поддержать его. Но сделать это нужно правильно. Те из нас, кто не отмечен малодушием, тем не менее, часто допускают множество глупых ошибок, пытаясь поддержать друга.
Третьей стадией идёт состояние депрессии. Оно одно из самых тяжёлых. В этой стадии нельзя быть навязчивым в своей поддержке, поскольку каждый ваш призыв «поговорить об этом» будет горьким напоминанием о недавнем трагическом событии. Лучше говорить с человеком о чём-нибудь очень рутинном, нейтральном и отвлечённом. Почаще быть рядом, но удаляться, как только почувствуете, что человеку хочется побыть одному. Просто давать понять, что вы готовы прийти на помощь и выслушать в любое время, когда это понадобится. По возможности, нужно чем-то отвлекать человека от его тяжёлых рассуждений.
Одним из эффективных методов борьбы с травмами, нанесённых трагической потерей, является так называемая эстетизация горя. На местах больших катастроф или террористических актов часто устанавливают большие скорбные мемориалы, которые служат людям неким утешением. Они приходят туда в определённый день, возлагают цветы, и это, в какой-то степени, помогает им преодолеть своё несчастье.
Родителю же с тяжёлой потерей поможет уход за могилой, обустройство памятника или участка. Многим может показаться, что это зацикливание на горе, но на самом деле это хорошо, и не нужно отговаривать человека от подобных решений. Лучше поддержать его и оказать посильную помощь.
Плохие вещи случаются. Никто из нас не застрахован от этого. Кому-то облегчение приносит вера и он убеждает себя в том, что пути господни неисповедимы, что у всего в мире есть какая-то определённая цель. Так или иначе, но мы никогда не бываем готовы к тому, что нечто подобное случится рядом с нами, с кем-то из наших родственников или друзей. Но мы должны быть достаточно храбрыми, чтобы не бросить их, не забиться в свою собственную раковину, а прийти на помощь и, по возможности, разделить это тяжёлое бремя.
Видео стих «Людей неинтересных в мире нет» Евгения Евтушенко
— Рекомендуем посетить наш раздел с интересными материалами на аналогичные тематики «Психология отношений»
Православная Жизнь
И вот мы приносим свечи и цветы к месту случившейся трагедии, но чувствуем. этого недостаточно. А можно ли по-настоящему разделить боль с другим человеком?
В современном информационном мире о чужом горе мы слышим сразу и в подробностях. Это может быть горе человека незнакомого, о котором случайно узнал из новостей, либо горе того, кого знаешь лично, но не настолько, чтобы у вас был настоящий эмоциональный контакт. И нам подчас хочется что-то сделать, но мы абсолютно не знаем что.
Как помочь людям, которые не хотят есть, спать, думать, жить, потеряв близкого человека. если умер ребенок.
Лучше всего тут могут помочь специалисты-психологи. Но если такой человек оказался рядом с тобой, а ты ни разу не психолог, существует веками проверенный способ, описанный в Новом Завете: «…плачьте с плачущими» (Рим 12:15). В сущности, каждый из нас так или иначе оказывает психотерапевтическую помощь своим близким. Мы утешаем друг друга, стараемся поддерживать тех, кому сейчас плохо, что-то для этого говорим и делаем. Формы такой помощи могут быть разными, но непременным условием является искреннее участие в чужой беде.
Чтобы помочь, нужно взять на себя часть чужой боли, прочувствовать ее как свою собственную, заплакать с плачущим не просто «за компанию», а оттого, что ты реально вошел в чужое горе, принял его как — свое, и теперь тебе тоже от него больно.
Это трудно, на это способен далеко не каждый, но без такого искреннего участия ни о какой помощи не может быть и речи.
Потеря ребенка — самое страшное горе для матери. И тот, кто хочет оказать ей помощь в такой ситуации, должен ясно понимать, что для этого ему придется принять часть этого страшного горя в свое сердце, придется плакать, придется участвовать в чужом страдании, то есть — со-страдать. Если же такой готовности нет, а желание помочь есть, то лучше просто молиться о пострадавших, просить Господа послать им утешение, облегчение и крепость духа. Молитва, это ведь тоже — помощь.
Есть ли какая-то возможность утешиться? Что это должно быть — чтение Библии, участие в Таинствах?
Давать советы людям, потерявшим самое дорогое, имеет моральное право лишь тот, кто сам пережил подобную трагедию и нашел утешение в чем-либо, например — в чтении Библии, или в Таинствах. Я такого опыта не имею, поэтому ничего не могу сказать. Тут, на мой взгляд, не столько слова нужны, сколько личное участие, не столько говорить нужно, сколько — слушать, вбирать в себя услышанное, и просто — быть рядом с человеком. Так, чтобы он мог поплакать у тебя на плече и знать, что ты не будешь говорить всякие умности, а просто поплачешь с ним вместе.
А советовать что-либо вот так — издали, со стороны, на мой взгляд, очень сомнительное занятие.
А сможет ли обычный священник утешить в таком горе?
«Обычный» — вряд ли. А вот опытный, чуткий, способный к сопереживанию чужого горя — да, сможет. В Новом Завете есть удивительные слова: «…Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих!» (2 Кор 1:3-4). Здесь выражена очень важная мысль: оказывается, утешить может лишь тот, кто сам пережил скорбь, получил утешение от Бога и теперь способен им поделиться с другими страдающими. Если священник имеет такой личный опыт скорби и утешения в ней, тогда он может и других утешить. Такой батюшка и в Библии найдет места, которые помогут пережить горе, и к Таинствам человека подготовит должным образом.
Само же по себе священство еще не делает человека способным к помощи в таких бедах. Это приходит не сразу и не к каждому.
Почему Бог отбирает детей? На что опереться при такой утрате человеку?
Странная постановка вопроса. Здесь Бог уподобляется чиновникам из органов опеки, которые отбирают детей у родителей по тем или иным причинам, которые можно рассматривать и обжаловать в случае несправедливого решения. Но где в Евангелии мы видим, чтобы Христос отбирал детей у родителей? Напротив — Он возвращает начальнику синагоги его дочь, отнятую смертью, воскрешает эту двенадцатилетнюю девочку, возвращает Наинской вдове ее умершего сына.
О посмертной же участи умерших и погибших детей один из самых почитаемых отцов нашей Церкви преподобный Ефрем Сирин пишет, что они у Бога прославлены даже выше святых:
«Хвала Тебе, Боже наш, из уст грудных младенцев и детей, которые, как чистые агнцы в Эдеме, упитываются в Царстве! По сказанному Духом Святым» (Иезек. 34, 14), пасутся они среди дерев, и Архангел Гавриил – пастырь сих стад. Выше и прекраснее степень их, нежели девственников и святых; они – чада Божии, питомцы Духа Святого. Они – сообщники горних, друзья сынов света, обитатели чистой земли, далекие от земли проклятий. В тот день, когда услышат они глас Сына Божия, возрадуются и возвеселятся кости их, преклонит главу свою свобода, которая не успела еще возмутить дух их. Кратки были дни их на земле; но блюдется жизнь им в Эдеме; и родителям их всего желательнее приблизиться к их обителям».
Как продолжить жить, радоваться, благодарить, если в сердце обида на Бога, если внутренне упрекаешь его в жестокости и несправедливости?
Никак. С обидой в сердце вообще невозможно радоваться. А с обидой на Бога — и подавно. Это тупиковый путь, каким бы ни было огромным горе.
Радоваться жизни можно лишь, преодолев обиду. Когда мы обижены на близкого человека, самый верный способ сохранить эту обиду навсегда — прекратить с ним всяческое общение. Но когда мы хотим примириться, простить его и жить дальше без этой занозы в сердце, мы идем к нему и говорим: «Ты меня обидел, но я не хочу рвать с тобой отношения. Давай решать, как жить дальше». И очень часто в таком разговоре вдруг выясняется, что человек вовсе не хотел вас обижать, что вы ему тоже дороги и он готов сделать все, чтобы вы снова были вместе. Подобный опыт, наверное, есть у многих.
В ситуации, когда человек обиделся на Бога, все обстоит примерно так же. Если хочешь навсегда остаться с этой обидой и довести себя до болезни, безумия или самоубийства — порви с Богом навсегда, считай его жестоким тираном и палачом.
Но если хочешь вернуть себе радость бытия — обратись к Нему в молитве. Говори Богу все, что тебя тяготит, выговори Ему всю свою боль, возмущайся, предъявляй Ему свой счет, только — не рви с Ним, не отворачивайся от него.
Ведь и праведный Иов вел себя точно так же, когда его дети погибли и сам он лишился всего, что имел: «Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью. Вот, я кричу: обида! и никто не слушает; вопию, и нет суда. Он преградил мне дорогу, и не могу пройти, и на стези мои положил тьму. Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей. Кругом разорил меня, и я отхожу; и, как дерево, Он исторг надежду мою». (Иов 19:6-10). Пусть и твоя молитва будет с гневом и обидой, но все равно она связывает тебя с Богом. Не рви эту ниточку и тогда Бог сможет за нее вытащить тебя из этого страшного состояния.
Преподобный Иоанн Дамаскин писал: «Молитва есть восхождение ума к Богу, или прошение у Бога того, что прилично». Неужели же следует посчитать неприличными вопросы — почему погиб ребенок, который был главной радостью твоей жизни, и как тебе жить дальше с этой утратой?
Мне кажется, следует обязательно обращаться к Богу, даже с обидой на сердце. Ведь ответ может получить только тот, кто вопрошает.