Для чего необходимо крестить ребенка
Зачем мы крестим детей?
Каждый батюшка знает, как сложно священнику выйти из храма после воскресной литургии. Множество лиц, встреч, вопросов, а с ними – слёз, улыбок, объятий и благословений. Приходится идти «сквозь строй», но это – обычный и очень важный труд пастыря.
Архимандрит Савва (Мажуко). Фото: Наталья Емчицкая
Однажды, пройдя «сквозь строй», вырвавшись на улицу, я пережил настоящее потрясение от встречи с одним маленьким человеком. Из-за яблони мне навстречу выбежал пятилетний Алёша, сын нашего водителя, добрый и нежный мальчик. Он увидел меня и побежал, крича во всё горло: «Отец!». Дети не стесняются восклицать и восхищаться. У них еще слишком много сил жить и нерастраченная способность удивляться, особенно если они живут в любви и безопасности.
Конечно же, я – отец. Меня так все зовут – «отец Савва». Но когда я услышал это имя от малыша, бросившегося обниматься, у меня оборвалось сердце. Ведь я просто монах, и у меня не может быть детей, и только иноки знают, что это – самая большая жертва, которую мы приносим. Но на какой-то миг я, кажется, пережил то сложное чувство ужаса и благоговения, которое испытывают настоящие родители, ведь появление ребенка – это величайшее чудо, и быть родителем того, кого еще никогда на свете не было, и быть к этому причастным – как не возликовать перед лицом Божиим, не возблагодарить Его за этот дар!
Это чувство благоговения перед новой жизнью доступно каждому человеку: и верующему, и неверующему. Но человек – существо религиозное, а это значит, что в любом из нас лежит неустранимая потребность каждый по-настоящему глубокий человеческий опыт религиозно или ритуально оформить. Поэтому в любой культуре вы обязательно найдёте обряды, связанные с рождением ребенка, бракосочетанием, инициацией, погребением. Там, где человеческий опыт «выплёскивается» за границы этого мира, человек погружается в стихию символа и обряда.
Мой дедушка родился в 1924 году в глухой сибирской деревне. Там даже до революции не было церкви, а в советское время тем более ребёнка невозможно было покрестить. Вместо этого моего дедушку «октябрили»: новорожденного носили по деревне с красными флагами под пение пролетарских гимнов. Родился ребёнок – это надо было как-то пережить, принять, избыть, отметить, означить.
Люди не могут без религии, без культовой оформленности своего подлинно человеческого опыта. Конечно, это не тезис в защиту крещения маленьких детей. Но заставляет задуматься. Да, большая часть тех, кто приносит нам крестить малышей, – люди нецерковные. Они крестят по привычке, по обычаю, потому что «так надо». Мы – люди церковные – знаем, зачем крестим. Вернее – думаем, что знаем. Мы прочли в «Законе Божием», в «Катехизисе» или «Догматическом богословии», в самом лучшем случае, – в Писании. Это очень хорошо. Читаем, изучаем, штудируем. Без такого богословского усилия нам, христианам, никак нельзя. Это род духовного упражнения.
Но я на своем священническом веку довольно часто встречал людей, которые «кожей чувствовали», что им нужно, очень нужно покреститься. Как я могу отказать этим людям? То, что они чувствовали и переживали, было больше того, что они знали и постигали рационально.
Фото: Павел Майоров
Есть чудесный итальянский фильм «Маленький мир Дона Камилло». Главный герой – простой итальянский батюшка. Он всеми силами старается бороться с местным мэром-коммунистом, но когда тот приходит крестить своего малыша, Дон Камилло не отказывает ему. Жизнь сложнее, чем написано в книгах, и очень часто люди неверующие, даже настроенные антицерковно, всё же где-то в глубине догадываются, что они – дети Божии, и о своем настоящем Отце они могут вспомнить, только встретив утешающий и ободряющей взгляд священника.
Итак, почему же мы крестим детей? На самом начальном уровне нашего естественно-религиозного мироощущения нам необходима ритуально-символическая оформленность чуда рождения ребенка. На этом примитивном уровне человеку не важно, какой религии или идеологии он принадлежит. Однако я призываю даже к этому примитивному подходу отнестись с уважением и пониманием.
Позволю себе напомнить, что христианину всегда следует исходить из презумпции доброты и усилия понимания. Даже в таком взгляде на религию нам следует учиться усматривать зерна добра, семена веры, которые могут неожиданно прорасти в большое цветущее дерево христианской веры.
Следующий уровень – страх. Во-первых, за здоровье ребенка, во-вторых, и это уже почти церковный опыт – за его спасение. Мой дедушка-атеист категорически запрещал крестить мою маму, которая девочкой несколько раз переболела воспалением лёгких. Прабабушка, бессильно глядя на всё это безобразие, похитила мою маленькую и больную маму, тайно отнесла ее в церковь и окрестила, «как положено». Мама исцелилась в этот же день. Совпадение? А разве в совпадениях отсутствует смысл?
Прабабушка была простой женщиной. Она думала, что девочка болеет из-за того, что не крещена. Вообще, нам бывает очень сложно понять, что же на самом деле думают простые люди, какие у них мотивы, но уж, что точно мы можем себе позволить, так это обуздание собственного богословского снобизма. Снова аскетическое усилие – попытаться и здесь усмотреть зерна добра, постараться понять, при этом ясно себе представляя, что на самом деле есть церковная норма.
Другой вид страха – а вдруг дитя помрёт некрещеным, и – и все! – поминать нельзя, значит – ад! Но разве мы добрее Бога? Если во мне живёт жалость даже к зверюшкам, доброта и любовь ко всему живому – это всё заёмные вещи. Я добр и жалостлив только добротой, жалостью и любовью Божией, и если доброта во мне волнуется и возмущается – это Сам Бог возвышает Свой голос в моей доброте, и неужели Творец детей отправляет некрещеных в ад? Глупости всё это. Но в этой мотивации крещения мы уже слышим отголосок церковного опыта и евангельского учения.
Крещение детей появляется тогда, когда жизнь христианской общины входит в спокойное русло. Перед нами уже третье или четвертое поколение христиан, живущих единой семьей – евхаристической общиной, и для такой общины совершенно естественно приобщать к мистической жизни в Теле Христовом своих детей.
Противники крещения детей требуют подождать времени, когда дети начнут что-то понимать. Но ведь понимание – это чудо, мы не знаем, как мы понимаем, что в нас происходит, ясно только, что понять за другого – нельзя. Тайна понимания это еще и тайна личной встречи со Христом, и ребёнок с Ним непременно встретится, но не тогда, когда мы это запланируем. Почему необходимо подождать, чтобы дети хоть что-то понимали? Разве не родителям решать, что лучше для ребенка?
Святитель Григорий Богослов считает, что крестить лучше в три года, но ведь это самый вредный детский возраст, и детей у святителя своих не было, поэтому может и не мог наблюдать эти «маленькие чудовища». Святитель пишет, что в этом возрасте они что-то уже понимают. А понимают ли? И какая-то ложь есть во всем этом: если я, христианин, точно знаю и верю, что истина во Христе, чего мне ждать, пока ребенок что-то там начнет соображать, искать. Это вещи естественные – сомневаться и идти своим путем веры, но почему мне не следует сразу ставить его на этот путь?
Откуда вообще появилась эта проблема – крестить или не крестить детей? Говорят, у нее протестантские корни. Может быть. Могу только предположить, что протестантские корни у самого процесса эмансипации детей от родителей, который мы сейчас наблюдаем. Незаметно произошел некий культурный переворот: мы начали мыслить детей отдельно от родителей. Этого взгляда не знала традиционная культура.
Фото: Маргарита Ивлева
Посмотрите на икону Божией Матери. Нас, православных, часто укоряют, что иконы Христа в наших домах найти нельзя – вокруг только образы Богоматери. Но для наших предков икона Божией Матери – это и есть икона Христа. Древние христиане – абсолютно нормальные люди – не могли мыслить ребенка в отрыве от его родителей. Если мы изображаем Младенца Христа, мы не можем обойтись без фигуры Его Матери.
Ребенка невозможно мыслить без его родителя, ребенок без мамы и отца – абстракция. Как только мы помыслили ребенка, на мысленном горизонте должен проявиться отец или мать, иначе перед нами не ребенок. Дети непременно должны отбрасывать «родительскую тень». Как учит нас Голливуд, только вампиры не отбрасывают тени, и если вы мыслите ребёнка без «родительской тени», – у вас проблемы со зрением.
Писатели так любят героев-сирот именно потому, что с ними легче работать: они не тянут за собой шлейф родителей. Оливер Твист очень удобный персонаж, и чтобы как следует ребенка раскрыть и рассмотреть, следует убрать родителей. Но в таком случае и ребенок исчезает, остается симпатичный и очень несчастный человечек, вызывающий у всех нормальных людей сочувствие именно своей органической неполнотой. Мне даже кажется, что такое распространение, простите, педофилии как-то связано с этой культурной трансформацией естественно-родового сознания – за ребёнком не видят его родителей, он один.
«Нехорошо человеку быть одному» – это очень глубокая истина, относительно же детей она требует большего усиления: ребенок вообще не может быть один, он долго рождается, долго появляется на свет, минимум двенадцать лет он «выходит из утробы». Связь между мамочкой и ребенком более органическая, чем между мужем и женой, и мужчины не напрасно чувствуют себя оставленными и брошенными после рождения малыша. Дитя не просто продолжение родителей и носитель родовых свойств. До определенного возраста он их органическая часть. Было бы глупо говорить о моей левой части, совершенно игнорируя правую. А потому – крестить или не крестить – это решать родителям.
Если я родил ребенка, содержу его и воспитываю, я хочу очень простых и корыстных вещей: ребенок должен вырасти человеком, как я это понимаю, и это важно для меня, потому что с каждым годом я – старше и слабее, а он – сильнее, ему досматривать мою старость, ему закрывать мои глаза, а мне не всё равно, кому доверить свою ослабевшую жизнь.
Это очень понятные мысли, и я намеренно не хочу пускаться в обстоятельный богословский разговор – очень много на эту тему написано. Но для христианина крещение ребёнка – это жест благодарности Богу за доверие принять и воспитать этого нового человека. И пусть перед священником стоит совершенно нецерковный человек, неверующий родитель, мы всё равно не должны отказывать этим Божиим детям пусть так неуклюже, неумело, но отблагодарить Детоподателя.
Как христиане объясняют необходимость крещения?
Приблизительное время чтения: 13 мин.
Крещение – первое из церковных таинств, с которым встречается человек, уверовавший во Христа. Крестившись, он становится членом Церкви, получает возможность непосредственно общаться с Богом, принимать Его благодатную помощь. Но почему все это возможно только при условии крещения? Давайте разбираться.
Почему христиане убеждены, что человек не может спастись, если не примет крещения?
Христиане – это те, кто верует Господу Иисусу Христу. И в утверждении, что некрещеный человек не может наследовать Царствие Небесное, они опираются на слова Самого Христа.
Во-первых – Его наставление ученикам в конце Евангелия от Марка: Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет (Мк 16: 16). Во-вторых, в Евангелии от Иоанна Христос объясняет Своему последователю из числа фарисеев, Никодиму: Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух (Ин 3: 5,6). В-третьих, Евангелие от Матфея завершается знаменательным призывом Господа к ученикам: Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам (Мф 28: 19, 20). Здесь хотя и не говорится напрямую о спасительности крещения, но поручение крестить людей звучит как прямая и неотменяемая заповедь Спасителя.
Спасение от чего обещано тем, кто будет веровать и креститься?
Во-первых – от рабства греху, когда, говоря словами апостола Павла, не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю (Рим 7: 15). Во-вторых – от рабства сатане, который обманом и клеветой на Бога спровоцировал грехопадение Адама и его жены. В-третьих – от смерти, которая подчинила себе весь мир в результате грехопадения человека.
Но спасением в православном христианстве называется не только освобождение от этих трех видов рабства. Спасение – это предельное сближение и вступление в сыновние отношения с Богом, достижение единства с Богом, обретение того Царства небесного, где будет Бог все во всем (1 Кор 15: 28). Сам Христос называет спасение жизнью вечной, о которой мы пока мало что можем сказать, кроме того, что она будет непредставимо прекрасной, радостной и, говоря словами митрополита Сурожского Антония, переливающейся через край от избытка полноты. Как писал об этом апостол Павел, не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор 2: 9).
«Кто будет веровать и креститься»… А как связаны друг с другом крещение и вера?
Крещение – это исполнение, практическое выражение веры во Христа. Конкретный шаг, совершая который, человек не просто декларирует свое согласие с евангельскими истинами, но заключает личный завет со Христом, вступает с Ним в союз.
Что делают девушка и юноша, если любят друг друга и хотят всю жизнь провести вместе? Вступают в брак, приносят взаимные обещания любви и верности друг другу, так? Вот и отношения христианина с Богом чем-то напоминают такой брачный союз. И даже много чем. Недаром Сам Господь в Священном Писании уподобляет Свои отношения с верующими браку. В книгах Ветхого Завета Он неоднократно сравнивает израильский народ, уклонившийся от Него в язычество, с распутной женой (например, в книге пророка Осии). А Новый Завет часто рисует Христа в образе Жениха, вступающего в брак с Церковью.
В чинопоследовании крещения есть момент, когда священник спрашивает человека, над которым совершается таинство: «Сочетаваешися ли Христу?» («Сочетаешься ли со Христом?»), – совсем как на церемонии бракосочетания. И тот должен ответить: «Сочетаваюся» («Сочетаюсь»), – и «Верую Ему, яко Царю и Богу». Вера человека во Христа как Царя и Бога и, что еще важнее, его вера Христу – вот что свидетельствуется фактом крещения. Как писал живший за границей известный русский священник и богослов Александр Шмеман (1921-1983), слово «вера» в его греческом варианте – πίστις (а Евангелие изначально написано по-гречески) – означает не столько «согласие разума с набором правил и предписаний», сколько – и прежде всего – «доверие, безусловную преданность, полную отдачу себя тому, кому дóлжно повиноваться и за кем дóлжно следовать, что бы ни случилось».
Вот такая вера как беззаветная преданность Христу и «запечатлевается крещением», говоря словами святителя Филарета Московского. Поэтому невозможно представить себе человека, который искренне верует во Христа, но по каким-то причинам избегает крещения.
Но ведь в словах Христа о «рождении от воды и Духа» не упоминается непосредственно о крещении?
Буквально – нет, но по сути именно о крещении там и говорится.
Ведь это только в славянских языках «крещение» созвучно со словом «крест», а в греческом (опять же, оригинальном языке Евангелия) крещение – βάπτισμα – значит «погружение в воду». В беседе с Никодимом Господь Иисус Христос излагает самый смысл крещения: это рождение свыше. Когда Никодим не понимает и переспрашивает: Как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться? – Христос отвечает теми словами, которые мы уже привели: Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Ин 3: 3-7).
Но, чтобы родиться заново, нужно сначала умереть… Разве нет?
Конечно, в крещальной купели человек не умирает и не воскресает телесно – речь идет не о биологической смерти и не о физической реанимации. Но речь не идет и о каких-то условных, символических вещах или художественных метафорах. Все, что происходит в таинстве, происходит реально, но касается в первую очередь духовной стороны личности. Из крещальных вод человек выходит возрожденным духовно: он готов заново начать свой духовный жизненный путь, происходит что-то вроде духовной «перезагрузки».
В любом таинстве – и в крещении первом из них – человек встречается с действием Бога, которое христиане называют благодатью, благим даром. В крещении это благодатное действие Божие заключается в том, что человек освобождается от рабства греховным наклонностям, от «дурной наследственности», полученной от Адама. Теперь он в силах сопротивляться греховным привычкам и влечениям, ведь отныне у него новое родство – уже не с ветхим Адамом, а с новым, с Богочеловеком Иисусом Христом. Крещеный человек становится членом Церкви – сообщества верующих во Христа, которое апостол Павел называет телом Христовым. Таким образом он соединяется со Христом – Сыном Человеческим, а поскольку Христос одновременно Сын Божий, то и крестившийся человек усыновляется Богу Отцу и становится способным жить единой с Ним жизнью – той самой, вечной и радостной жизнью Царствия Небесного. Отныне он уже не просто творение Божие, а Его родной сын или родная дочь – и потому все, что есть у Отца, принадлежит и ему, и ей.
Апостол Павел пишет об этом так: Почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим 6: 11). Умирает, говоря словами апостола Павла, ветхий человек. А рождается человек новый, наделенный, как писал протопресвитер Александр Шмеман, даром жить жизнью Самого Христа, верить Его верой, желать того, чего желает Он.
Подкрепляемый благодатным даром, полученным в крещении, человек способен на деле двигаться к Царству Небесному, что на практике означает – исполнять заповеди Христовы: превозмогать собственный эгоизм, переступать через требования своего «Я» и на первое место ставить Бога и ближнего. Крещеный человек способен жить поперек правил, ставших со времени грехопадения «естественными» для мира сего. И он может по-настоящему захотеть той жизни – жизни не для себя, а для Бога, которую предлагает ему Христос и продолжением которой является Царствие Божие. А вот человек некрещеный сил для всего этого не имеет. Им просто неоткуда взяться.
То есть крещеный человек становится святым?
Разговор о святости – долгий и совсем не простой. Святость – свойство Самого Бога, Который до конца непознаваем, поэтому что такое святость, определить не так легко. Можно уверенно сказать одно: человек, принявший крещение, призван к святости, но достигает ее далеко не сразу и не всегда. Крещение не лишает человека свободы воли и не превращает его в бесплотного ангела. Он так же подвергается разным соблазнам и искушениям, так же может оступиться и согрешить. Просто ему, в отличие от некрещеного, доступна благодатная помощь Божия, чтобы справляться со всем этим. И, даже если он оступится и упадет, то сможет подняться, покаяться и продолжить путь.
«Крещеный и помазанный [Духом Святым в таинстве Миропомазания. – Прим. ред.] имеет в себе, в возможности, все Божественные дарования, которые открываются в нем в то или иное время, смотря по тому, насколько он очищает себя и становится достойным действования в нем даров Божиих», – писал святитель Симеон Солунский (конец XIV – XV век). Так что крещение – абсолютно необходимое, хотя и не единственное условие спасения человека от греха.
Но ведь в крещении прощаются все грехи?
Да, после крещения человек начинает жизнь «с чистого листа», все его прошлые грехи изглажены и забыты. Но то грехи – конкретные поступки, слова или мысли, нарушающие заповеди Божии. Иначе обстоит дело со страстями – «искривлениями» человеческой души, внутренними предрасположенностями к дурным поступкам. Внешне они могут быть незаметными и до поры никак не проявляться, но именно они и подводят человека к совершению конкретных грехов. Может быть, человек ни разу ничего не украл, но очень неравнодушен к деньгам, сребролюбив. И в какой-то критической ситуации эта его страсть может «выстрелить», привести к совершению греха. То же и с другими страстями.
Страсти, к сожалению, остаются с человеком и после крещения. Но с благодатной помощью Божией теперь он может с ними бороться и даже мало-помалу их преодолевать. В этом помогают церковные таинства – прежде всего Покаяние (исповедь) и Причащение Святых Христовых Таин – Его Тела и Крови. Но возможность прибегать к этим таинствам открывается для человека только после того, как он принял таинство Крещения. Все таинства совершаются исключительно в Церкви, ведь она – тело Христово, пространство, где Бог может действовать в согласии с людьми (а не «поверх» их воли). А членами Церкви мы становимся как раз в крещении.
Обязательно ли перед крещением проходить подготовительную беседу? Тем более, что крестят сейчас в основном малышей, которые все равно не могут в такой беседе участвовать
Многое зависит от конкретной ситуации. Если крестить ребенка хотят родители, которые сами постоянно ходят в храм, причащаются и живут активной церковной жизнью, то священник, может быть, и не станет настаивать, чтобы они непременно пришли на огласительную беседу. Но в большинстве случаев требуется, чтобы священники, диаконы или миряне-катехизаторы готовили людей к крещению – проводили беседы с теми, кто желает креститься, или с родителями и крестными готовящихся к этому таинству детей. Это нужно как раз потому, что крещение – не самодостаточный акт, который совершил – и дело с концом. Крещение – только начало пути, следуя которым, человек преобразовывает свою жизнь в согласии с Евангелием и только тогда начинает по-настоящему искать Царствия Небесного, встречи с Богом. Очень часто люди представляют себе крещение как угодно, но только не в этих категориях. И, если не рассказать им, что такое крещение на самом деле, для чего оно нужно, то может получиться, что они так и не начнут двигаться по этой дороге и не достигнут цели. Недаром в древней Церкви процесс оглашения мог занимать сорок дней (а иногда и еще больше).
Маленькие дети, конечно, не могут осознанно участвовать в огласительных беседах. Но и крестят их не по их собственной вере, а по вере их родителей и восприемников – крестных папы или мамы. Ответственность за то, чтобы ребенок, когда вырастет, узнал о смысле крещения и вошел в жизнь Церкви, берут на себя взрослые. Точно так же, как они берут на себя ответственность за ребенка и во всем остальном, начиная с заботы о его пропитании и заканчивая его воспитанием.
А некрещеный человек? Он не попадет в Царство Небесное ни при каких обстоятельствах?
Как бы хотелось иногда ответить: ну, конечно, и некрещеный человек тоже может спастись, если будет верить в Бога и потрудится над собой! Но Христос сказал очень ясно: Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Ин 3: 5), – и эти слова трудно перетолковать в каком-то ином смысле.
В древней Церкви, правда, было представление о «крещении кровью»: мученики, уверовавшие во Христа перед самой смертью и не успевшие принять крещение, не просто считались христианами, но даже прославлялись как святые. Такое «крещение кровью» принял, скажем, один из римских воинов, которые охраняли Севастийских мучеников: видя стойкость и мужество христиан, раздетых и загнанных в ледяное озеро, он сам уверовал во Христа, встал в их ряды и был прославлен как один из них. Но мученики, пусть даже не успевшие креститься, страдали не просто так – они сознательно участвовали в страданиях Христовых, шествовали на свою Голгофу по примеру Господа.
В этой жизни мы все страдаем, но далеко не любое страдание может быть «приравнено» к крещению, а только такое, которое человек осмысленно «посвящает» Христу, переживает как свое личное соучастие в Его Крестной Жертве. Такие страдания называют «страданием за Христа».
Да ведь и само крещение – вовсе не способ избежать страдания. Это посвящение всей своей жизни, всего, чем она наполнена, – и радости, и горя, – Христу. Это приобщение к Его жизни и Его смерти, добровольное вхождение в них. Если же этого нет, если, страдая, человек не стремится подставить плечо под Крест Христов, тогда он страдает впустую, является просто бессмысленной жертвой зла, в котором после грехопадения лежит весь мир (ср. 1 Ин 5: 19). И даже нельзя сказать, что жертвой безвинной: ведь у всякого найдется за душой что-нибудь такое, что действительно заслуживает наказания…
Страдания могут отрезвить человека и привести его в Церковь, это случается сплошь и рядом. Но сами по себе они не могут заменить собой крещение.
А если человек жил праведно и делом исполнял заповеди – может, даже не зная, что они христианские?
О таких людях Церковь не выносит суждения, предоставляя их на суд Божий. Притча о Страшном суде, которую рассказал Господь ученикам незадолго до Своей смерти, оставляет надежду на спасение для тех, кто не знал Самого Христа, но делом исполнял Его заповеди: кормил голодных, посещал больных, одевал убогих, – словом, отдавал себя ближним. На Страшном суде эти праведники спрашивают у Христа: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф 25: 37-40). Конечно, это не означает, что эти люди спасутся вне Церкви. Просто Господь Иисус Христос – Глава Церкви, Он может ввести в свою Церковь любого человека одному Ему известным образом, а не только через таинство крещения.
Не принимали крещения и жившие до Христа ветхозаветные праведники – Ной, Авраам, Моисей, Давид, – тем не менее, Церковь почитает их в лике святых. Однако с людей, живущих в христианскую эпоху, когда любому доступно Евангелие, спрос, очевидно, уже совсем иной. Потому вряд ли имеет смысл тратить много времени и сил на рассуждения об участи некрещеных праведников – так, будто с нашей собственной участью полная ясность. Повторим еще раз: факт крещения сам по себе не делает человека ангелоподобным существом, человеку предстоит еще долго и мучительно бороться с грехом, падать и вновь подниматься, выстраивая свою жизнь в согласии с Евангелием. Поэтому актуальным для нас остается совет апостола Павла: Каждый из нас за себя даст отчет Богу. Не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну (Рим 14: 12,13).