Дети гетто что это значит
«Ребенок заплакал от голода – и его задушили». Минчане вспоминают про свое страшное детство в гетто (внимание: 18+)
Гитлер хотел истребить всех евреев – за годы Второй мировой войны 6 миллионов убили. Их преследовали, загоняли в гетто и концлагеря, убивали и издевались. Тяжелее всех приходилось детям. CityDog.by встретился с двумя выжившими в гетто минчанами – в годы войны они были детьми.
Фрида: «Я была уже старухой, мне было 8 лет. И я очень боялась смерти»
В октябре 1939 года в Польше появилось первое гетто. До конца войны в Восточной Европе создадут еще по меньшей мере 800. В Минское гетто попало больше 100 тысяч людей, но выжило меньше 10 тысяч. Труднее всех пришлось детям.
Фрида Рейзман вспоминает, как 4 дня провела в «малине»: так назывались убежища, в которых прятались от нацистов.
– Мне было шесть лет в начале войны, – вспоминает женщина. – Родители снимали домик на улице Мясникова. В район гетто мы не попадали, так что пришлось переехать к папиной тете. Одна комната – девять человек. Спать на полу даже негде было. Там мы жили до первого погрома.
На фото в центре – семья Фриды.
Узники концлагерей Минское гетто считали более страшным, чем Освенцим. Они рассказывали, что после работы в концлагерях можно было спокойно поспать. Здесь же покоя не было ни днем, ни ночью. В гетто не было еды, воды, дров для отопления. Зато был бандитизм и вечный страх смерти. Многие умирали от простого голода, их тела выбрасывали в ямы. Других расстреливали или вырезали. В той резне выжила одна девочка – спряталась в печи.
Когда и кто вытащил меня – не помню. Тогда были очень сильные морозы: я не чувствовала рук и даже ног. А потом очнулась в огромном зале. После я узнала, что это была кукольная фабрика. Она стояла на месте кинотеатра «Беларусь». Вижу – на бильярдном столе женщина. Мертвая. Ее уже крысы обгрызли. Потом подпольщики передали меня маме.
Фрида вспоминает первый погром. Братья женщины спрятались под досками у черного входа: тогда немцы еще «не соображали и не искали». Ее с папой загнали на улицу, по которой шла колонна смерти. Там была и мама Фриды: женщина постоянно двигалась назад, оставаясь в хвосте. Вульф показал аусвайс (удостоверение личности во время оккупации) – рабочих тогда не забирали. Им повезло спастись, а вот тете и ее дочери с внучкой – нет.
Не колонна, так другое. Семью Фриды вместе с другими евреями поставили на колени у стены хлебного завода. Было холодно, но немцев это не волновало. Наоборот, ходили и хлестали людей нагайкой.
Из гетто Фриду «вывела медаль старшего брата». Лазарь, как и отец, пошел в партизаны. Он подорвал 17 эшелонов. «За 6 тогда давали Героя Советского Союза, но не евреям», – подмечает женщина. Зато у Лазаря была первая в Беларуси партизанская медаль. Какой-то крестьянин захотел такую же – и брат послал его вывести мать и сестру. Тот мужчина спас еще 10 человек, а потом погиб. Среднего брата уже не было: расстреляли зимой. Об этом Фрида с мамой узнали после освобождения гетто.
– Я была уже старухой, мне было 8 лет. И я очень боялась смерти. То, что я жива, – тоже сопротивление, – говорит Фрида. – Но про это в советские годы забыли. Нельзя было ни говорить, ни писать, ни вспоминать эту тему.
Я была очень способна к языкам. С третьего класса в школе мы учили английский, и я решила поступить в иняз. Поступала вместе с одноклассницей – ее приняли. Мне открытым текстом сказали: «Нам нужны национальные кадры». Поступила на заочное в Москве и стала работать начальником ОТК трикотажной фабрики.
Владимир: «Звук от погромов не забыть никогда»
– Наша малина вмещала человек 40-50, – рассказывает Владимир Трахтенберг. – Прямо около входа в подвал поставили перегородку, а с другой стороны, на огороде, выкопали еще один выход.
Владимиру было три, до этого они с матерью жили в Столбцах. Он подмечает, что среди детей до 5 лет выжило меньше одного процента. Рядом с гетто работал хлебозавод, люди собирались, чтобы просто понюхать запах. Сам Владимир быстро научился, что найденную еду надо сразу же съедать, иначе отберут дети постарше.
– Гетто – очень сложный механизм. Когда встречался с англичанами, у меня было такое чувство, что они не понимают, что это такое. Ведь даже с точки зрения русского языка гетто – это кусочек огражденной земли, на которой живут люди одной национальности или религии и у них все есть. А здесь нет. Это согнали 120 тысяч человек на полтора квадратных километра. И такому количеству выжить на такой территории было невозможно. Вшивость дикая, грязь.
Была и «хорошая» вещь – немцы боялись инфекций. Они заставляли стариков и детей убирать гетто. «Цветочки не росли», но зато было более-менее чисто.
Хуже было, думает Владимир, евреям, которых пригнали в Минское гетто из Европы. Они не считались с местными, приехали с целью что-то делать, были патриотами. Местные евреи могли договориться и поменять что-нибудь в «русском районе», а евреи из Зондергетто – нет. «Они были живыми смертниками», – говорит Владимир.
Владимир оставался в Минском гетто до последнего дня. Он вспоминает, что больше немцев тогда боялись литовских и украинских полицаев. Один раз его мать шла по территории в 50 метрах от границы. Ее заметил часовой и выстрелил из винтовки. Пуля пробила шарф, а женщина от страха упала. Она дождалась, пока тот отвернется, и уползла.
– Один раз мы с мамой шли после первого погрома. Я смотрю – на улице лежат люди с согнутыми руками, ногами. Спрашиваю: мама, чего они так, им же холодно? А она мне: они спят, пошли. Тех людей я помню до сих пор.
Я видел много смертей – я профессиональный доктор, 58 лет в медицине. Но не представляю, мы же работали в морге, вскрывали трупы – а те, из детства, были совершенно другие. Это были те люди, которых ты вчера видел живыми.
После войны про это молчали. «Если скажешь, что был в гетто, это была большая проблема», – вспоминает Владимир. В СССР был приказ: все, кто жил на оккупированной территории, – предатели.
Считалось, что узники гетто попали туда, потому что предали Родину. Людям запрещали собираться, вспоминать, говорить.
Из Минского гетто сегодня осталось в живых 9 человек.
Дети гетто что это значит
Майя Смелькинсон попала в еврейское гетто в Минске, когда ей было 9 лет. Родители погибли, и девочка боролась, как могла, за свою жизнь. В детском доме для еврейских детей никто никого не кормил, и если девочка не находила себе крошки на пропитание, значит, ничего и не ела. Ее одежда походила на лохмотья. От холода и голода вся кожа покрылась чирьями. В таком виде она постучала в дом семьи Бовт и попросила милостыню. Дети, Катя и Ваня Бовт, были шокированы видом девочки и стали умолять родителей укрыть ее у себя в доме.
Родители побоялись. У них не ладились отношения с соседями, и те запросто могли выдать всю семью, и тогда расстрела не избежать. Но они стали по очереди пробираться в гетто и подкармливать Майю. Так прошла зима 1942 года, а 2 марта немцы решили закрыть детский дом в гетто и забрали всех детей в душегубки. 67 больных детей были убиты прямо в своих кроватках. Майя спряталась в печи. Она единственная из всего детского дома, кому удалось спастись. Ее таки спрятали у себя родители Вани Бовта, и до освобождения девочка жила у них во дворе в земляной яме. Но выжила.
Таких историй времен Второй мировой были десятки и сотни тысяч. К сожалению, далеко не у всех из них такой благополучный конец.
Полтора миллиона детей были убиты или умерли голодной смертью с 1939 по 1945 год на территории Германии и оккупированных ею землях. Почти миллион двести тысяч погибших детей были евреями. И это приближенные числа. Ведь детям не присваивались номера, если они не работали, а потому их тела никто и не считал.
То есть, главным двигателем массового убийства детей была идеология.
Жизнь детей в гетто
Немцы относились к детям в гетто как к обременительному довеску. Они не могли работать, от них не было практической пользы, зато они ели, забирая продуктовый ресурс у тех, кто работать еще мог. Такова была логика карателей, которые действовали строго согласно ей. Поэтому они проводили периодически зачистки в гетто.
Дети в гетто были самыми незащищенными еще и потому, что не были приспособлены к жизни, не имели опыта, им не хватало понимания ситуации для выживания. Но с другой стороны, некоторые взрослые выживали в гетто только благодаря своим детям. Те, кто постарше, умудрялись проползать под колючей проволокой и выходить в город, чтобы побираться и приносить какую-никакую еду.
Многие дети в гетто воровали. Они выбирались за его пределы для того, чтобы украсть еду и прокормить своих родных.
Когда в 1943 году Германия приняла решение о закрытии всех гетто, судьба большей части детей была трагической. Часть детей была убита прямо в гетто, часть доставлена в концентрационные лагеря или лагеря смерти. Немногие смогли выжить там.
Жизнь детей в концентрационных лагерях
Большую часть детей, которые попадали в лагеря смерти, умерщвляли разными способами в первые два дня по приезде. Дети были не интересны немцам как рабочая сила, а потому бесполезны.
Исключение составляли подростки в возрасте от 12 лет. Их могли использовать на каких-то работах. Дети наравне со взрослыми заключенными рыли окопы, некоторые работали в качестве обслуживающего персонала. Но если они проявляли малейшие признаки заболевания или слабости, их безжалостно расстреливали.
Особенно интересовали Менгеле близнецы. Он переливал им кровь, ампутировал конечности, заражал тифом.
Детей, которые интересовали палача, помещали в детский сад Освенцима. И там к ним относились даже очень не плохо, пока шли опыты. Менгеле сам приходил к детям, приносил им сахар. И некоторые из малышей даже привязывались к нему. Что совершенно не мешало ему отправлять их в газовую камеру, как только опыт был завершен.
Шансы выжить были у тех детей, чей организм сумел справиться с тифом. Такие случаи известны.
Если женщина попадала в концлагерь беременной, она также представляла интерес для опытов. Но, как правило, все дети, рожденные в лагерях смерти и концентрационных лагерях, безжалостно убивались. И только чудом некоторым заключенным удавалось долгое время прятать новорожденных и спасать им жизнь.
Операция по спасению
Практически в каждом городе, где было гетто, партизанские отряды разворачивали работу по спасению еврейских и цыганских детей. С 1938 по 1940 годы действовала целая организация «Киндер транспорт», которая вывезла более тысячи детей за период с 1938 по 1944 годы. Аналогичные подпольные организации действовали в Варшаве, Брюсселе, Париже, Риме и многих других городах Европы. Детей забирали от родителей и тайно переправляли в Великобританию, Швецию, Соединенные Штаты Америки.
Во Франции существовало целое протестантское религиозное поселение Шамбон-Сюр-Линьон, население которого, включая священников, прятало несколько сотен еврейских детей.
Некоторые дети спасались тем, что уходили к партизанам. Подростки нередко использовались в движении сопротивления для выполнения отдельных поручений, сбора разведданных и пр.
Трагические последствия
После капитуляции Германии началось массовое движение народа. Взрослые люди, бежавшие от войны или же насильно переселенные, оторванные от своих детей, начали поиски. Этот процесс не завершен и по сей день. Многие семьи так и не смогли воссоединиться друг с другом, а другие находят друг друга спустя десятилетия. Как, например, случилось с Рахиль Ароновой. Она болела скарлатиной, и врачи отказались выписать девочку из больницы, а потом семья бежала от войны, и ребенок остался на оккупированной территории. Девочку прятала всю войну семья из западной Беларуси. Чтобы уберечь ребенка от расстрела, ее окрестили, надели на шею крестик и переименовали в Лилю Петрову. После войны девочка вернула свое настоящее имя и начала искать своих родных. Однако они встретились в израильской больнице совершенно случайно лишь через 55 лет после войны.
Гетто для детей: история о том, как советскую здравницу превратили в лагерь смерти
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Детская здравница стала концлагерем
В первые дни войны многие родители отдыхавших в санатории школьников успели забрать своих детей до того, как его заняли фашисты. Спешно покинула учреждение и большая часть сотрудников, а также ребята старшего возраста. Однако еврейских детей забирать было некому – их родители к тому времени уже были в руках фашистов. Всего в Осиповичском районе было организовано восемь еврейских гетто.
К тем ребятам, которых фашисты обнаружили в стенах санатория, добавили и других еврейских детей, свезенных сюда в основном из ближайших детдомов. На пионерской форме у маленьких узников появились шестиконечные звезды – по приказу фашистов дети пришивали их себе и малышам на одежду сами.
Ребят заставляли собирать для немцев свеклу и капусту на окрестных полях, кормили детей остатками – капустными листьями и ботвой. А зимой им выдавали по 100 граммов хлеба в день.
Еврейские дети, которых фашисты держали отдельно от остальных ребят, жили в большом летнем зале санатория, словно в загоне. Это помещение было холодным, нежилым – до войны здесь проводили летние мероприятия. Спали маленькие узники прямо на полу. Поэтому когда наступила зима, и без того обессиленные от голода и мучений пленники начали болеть. Многие из них не дожили до весны. Таким образом советская детская здравница превратилась в мини-концлагерь для еврейских детей, среди которых, кстати, были и совсем маленькие, годовалые.
Каждое утро, проснувшись, ребята обнаруживали рядом мертвых товарищей. Фашисты выносили их тела не сразу и вообще старались к детям в помещение заходить как можно реже: из-за того, что часть малышей страдала энурезом, в зале стоял запах мочи, что раздражало и без того озлобленных нацистов.
Лишь изредка ребятишек выводили во двор подышать свежим воздухом. Там располагался ящик с пищевыми отходами, и каждый раз маленькие узники кидались к нему, чтобы добыть себе что-то съестное – например, картофельные очистки или объедки. Дети старались делать это быстро и незаметно, поскольку даже за такой «проступок» фашисты их наказывали. Не менее жестоко, чем фашисты, была по отношению к детям их соотечественница Вера Жданович, которую немцы назначили в гетто завхозом. Не стесняясь ребят, она развлекалась с немцами, устраивая гулянки.
Одним из видов наказаний для узников был расположенный в подвале карцер. В нём было намного холоднее, чем в детском зале, потому что сидевшим там ребятам фашисты специально кидали снег – чтоб сильнее мучились. Многие не выдерживали и двух-трех дней – мертвых детей «выбрасывали» в реку, под лед.
Вова Свердлов спасся лишь чудом
В апреле 1942-го всех, кто не умер зимой, фашисты решили уничтожить. Как позже вспоминал чудом переживший детское гетто Владимир Свердлов, однажды поздно вечером фашисты велели всем ребятам собраться и объявили, что их переводят в другое место. Когда их вывели с территории санатория, шагавший рядом с Володей мальчик Яша тихо шепнул ему: «Нас никуда не переводят. Если бы мы переезжали, это было бы днем. Беги!» Сам Яша бежать не стал, поскольку с ним было двое малышей, которых он не мог бросить. Кроме того, как пояснил товарищ Вове, с его чисто еврейской внешностью в оккупированном районе далеко не убежишь. Володя же по совету Яши незаметно нырнул в росшие у дороги заросли сорняка, что его и спасло.
Остальных детей неподалеку ждала бобруйская расстрельная команда. Их подвели к вырытой яме, поделили на группы и убили. Причем совсем маленьких детей кидали в яму живыми и уже сверху расстреливали. Этот жуткий факт позже установит следствие, равно как и то, что 2 апреля 1942 года здесь были убиты 84 еврейских ребенка.
Несколько дней 11-летний Володя Свердлов с поврежденной ногой бродил по лесу, пока не встретил одного из местных жителей. Увидев на одежде мальчика след от сорванной шестиконечной звезды, мужчина испугался и прогнал его. Вова снова ушел в лес. Он был уже почти в бессознательном состоянии, когда его нашла в лесу жительница деревни Макаричи Александра Звонник (впоследствии он называл её баба Алеся). Рискуя жизнью, причем не только своей, но и собственных детей, она спрятала Вову у себя дома и выхаживала, в течение всего периода оккупации скрывая его от фашистов. Она стала еврейскому мальчику второй матерью.
Впоследствии эта женщина, а также еще семь жителей Осиповичского района, были удостоены звания «Праведник народов мира», учрежденного израильским мемориальным институтом «Яд ва-Шем» – за помощь, оказанную евреям в годы войны.
Больше никто из узников гетто не выжил
Володя оказался единственным, кто вышел из стен этого еврейского гетто и остался жив. Еще до расстрела один из еврейских ребят попытался сбежать из санатория и ему это даже удалось. Однако, несколько дней проскитавшись по лесу, он вернулся. Какое-то время дети прятали его от фашистов и подкармливали, но потом ребенок был обнаружен. Его увезли из гетто и убили.
К осени 1942 года евреев в этом местности практически не осталось. Секретарь подпольного комитета КП(б)Б района Р. Голант в докладной записке секретарю Бобруйского подпольного межрайкома сообщал: «По Осиповичскому району всего имеется населения 59 тысяч человек, еврейского населения нет…».
Родители отыскали Володю только в 1947 году. В начале войны мать мальчика эвакуировали, а отец ушел в партизаны. Им сказали, чтобы они не беспокоились за судьбу сына, потому что санаторий с детьми, мол, успели эвакуировать. А позже им сообщили, что все дети здравницы погибли. К счастью, после войны родители, считавшие Володю погибшим, все-таки узнали, что он жив.
К старости Владимиру Свердлову удалось накопить денег на памятник убитым в «Крынках» детям. Его установили на месте их расстрела 13 лет назад. Подавляющее большинство погибших так и остаются безымянными. Удалось установить личности только 13 из них. По инициативе Владимира Свердлова каждый год возле «Детского камня» (неофициальное название памятника) стали проводить митинг памяти погибшим здесь детям.
Кстати, по словам Владимира Свердлова, жестокость к малышам в детском гетто проявляли и женщины-воспитатели. Как известно, таких садисток во время войны было немало. А ещё были фашистки в юбках: женщины, служившие в рядах нацистской Германии
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Гетто и трущобы в Америке: ошибка властей или закономерность?
Гетто и трущобы ассоциируются с преступностью, наркоманами и нищетой, a в случае с Америкой ещё и с чернокожими. Несмотря на то, что всё, кроме последнего, теперь в избытке присутствует и на территории СНГ, жителям той же России пока ещё сложно представить крупнейшие города, где целые районы нужно обходить стороной. Даже такой видный либерал как Варламов сопровождает свои путевые заметки по США заголовком «Героиновое гетто Сан-Франциско: у нас такого нет (пока)».
Разбираемся, как возникают гетто, чем они отличаются от трущоб, как власти с ними боролись и чем эта борьба закончилась. А заодно выясним действительно ли бедняки шикуют на свои пособия, не желая выходить из зоны комфорта.
Гетто и трущобы от Гражданской войны до Великой депрессии
В научном смысле слова, гетто — это принудительное заселение тех или иных районов расовыми и национальными группами, а также их изоляция и контроль. Классический пример — это еврейский квартал Ghetto Nuovo в Венеции, в который в XVI веке переселили всех евреев и оттуда же пошёл термин. Но если перейти с научного языка на обывательский, то картина складывается простая: если где-то компактно в нищете проживает этническое меньшинство, то это гетто, а если большинство, то трущобы. Разберемся, что есть что в Америке.
Как говорят некоторые исследователи, европейский «оригинал» от американской «копии» заключается в том, что в США подобные районы возникали как бы «естественным» путём «снизу», в результате расселения тех или иных расовых групп. Но насколько это было естественно говорит решение Верховного суда США от 1882 года, признававшее правомерным запрет межрасовых браков. Во многих южных штатах белым женщинам за рождение цветного ребенка грозило тюремное заключение.
А в 1883 году был объявлен неконституционным закон о равных гражданских правах 1875 года. С 1890 года в штате Луизиана неграм запрещалось селиться в одних домах, кварталах и гостиницах с белыми, ездить вместе с белыми в одних вагонах на поездах и трамваях, обучаться с белыми в одних школах, действовал запрет на многие профессии, владение собственностью. В 1890-е годы в южных штатах негров лишили большинства прав, полученных по итогам Гражданской войны.
Карикатура в газете 1898 года, пугающая наступлением «Власти негров»
Власти США не указывали чёрным, где конкретно они должны жить, но всячески подчёркивали, где им жить нельзя. То есть это не совсем еврейское гетто, в оккупированной немцами Польше. Но в итоге, более 95% чернокожих жили в нескольких районах, а до 1917 года им было запрещено селиться в домах, где большинство жителей белых. И даже небольшая прослойка среднего класса, имея достаточно денег чтобы переехать, ещё в 1930-х была вынуждена жить в гетто.
Это были так называемые «Законы Джима Кроу», которые позволили плантаторам и промышленникам получить ещё более бесправную и низкооплачиваемую рабочую силу. Естественно, жить чёрнокожие могли себе позволить только с такими же, образовывая в городах негритянские гетто. Но эти же законы также вынудили многих чёрных мигрировать в северные штаты, где дискриминация была не такая сильная.
Темнокожие арестованные за бродяжничество и теперь будут использованы как бесплатная рабочая сила, 1908 год
Хотя по сегодняшним меркам свободная жизнь белых рабочих конца XIX века покажется многим настоящим фильмом ужасов. С середины века в США активно прибывали мигранты из Европы. Сначала это были ирландцы, бежавшие от организованного англичанами голода. Затем стали прибывать немцы, многие из которых осели в Техасе, а затем и итальянцы, массово осевшие в Нью-Йорке. Их всех вместе с женщинами и детьми поглощала активно развивавшаяся промышленность.
В 1890 году репортер Якоб Риис опубликовал книгу под названием «Как живет другая половина», посвящённая трущобам восточной части («Истсайда») Нью-Йорка, в котором жила масса иммигрантов, как и в соседнем Гарлеме. В то время фотография была очень дорогой, поэтому никто не считал нужным тратить ценные материалы и оборудование на всякую бедноту, ютившуюся в темных и маленьких комнатах. Фотографии из его книги потрясли общественное мнение, обратив внимание людей по всей стране на ужасные условия, в которых живут люди буквально через дорогу.
Итальянские семьи иммигрантов, живущие в лачугах на Джерси-стрит, 1890 год
Итальянский иммигрант курит трубку в своем импровизированном доме на свалке на Ривингтон-стрит, 1890 год
Жильцы в переполненном убогом многоквартирном доме, который можно было арендовать за пять центов в сутки. Двенадцать мужчин и женщин спят в комнате длиной менее 4 метров, 1890 год
Два сотрудника Жилищного департамента обследуют жилой подвал, 1900 год
Юридически они не были людьми второго сорта и могли жить где захотят, но экономическое и социальное неравенство заставляли их жить именно там. Хотя в Нью-Йорке тогда же существовал еврейский квартал, который называли «нью-йоркским гетто», хотя евреи в правах ограничены не были и сталкивались в основном с бытовым расизмом. А вот негры, которых власти держали в ещё большей нищете, жили попросту в деревянных бараках.
Пристроенный к кирпичному дому двухэтажный барак, 1890 год
Сами афроамериканцы начали использовать слово «гетто» относительно своих кварталов в 1910-х, а вслед за ними это подхватили власти и пресса. И никто из властей тогда всерьёз даже не думал бороться как с трущобами, так и с гетто. Наоборот, это воспринималось как естественная и неотъемлемая часть Америки – страны возможностей, где каждый всё равно может стать богатым, стоит только захотеть и много работать. А соседство подобных трущоб будет только стимулом к саморазвитию.
Журналист и большой друг Генри Форда Сэмюэль Кроутер писал: «Беден лишь тот, кто хочет быть бедным или пострадал от несчастного случая или болезни, да и таких ничтожно мало. Те, кто жалуются на тяжелую жизнь, просто не умеют приспособиться к новому порядку вещей» .
Ещё в 1930 году Чарльз Майкельсон, глава отдела рекламы Национального комитета Демократической партии опубликовал в New York Times статью, в которой лагерь для бездомных в Чикаго назвал «Гувервиллем». Название быстро прижилось и вскоре стало использоваться повсеместно. Часто их заселяли согнанные банками за долги фермеры, как чёрные, так и белые.
Гувервиль в Бруклине, 1932 год
Семья рабочих в Гувервиле
Гувервили сильно различались по качеству: если безработные квалифицированные рабочие-строители использовали камни и кирпичи из снесенных зданий, то большинство «домов» складывали из деревянных ящиков, картонных коробок, металлолома и прочего подобного. Иногда ограничивались дырой в земле, покрытой жестью или картоном.
Люди, жившие там либо нанимались на самые тяжелые сезонные работы, вроде уборки персиков, как это делали герои романа Стэйнбека «Гроздья гнева», или просили милостыню. Гувервили вмещали от нескольких сотен жителей до многих тысяч людей в крупных городах, таких как Нью-Йорк, Вашингтон и Сиэтл. Меньшие лагеря, как правило, приходили и уходили, в то время как, например, Гувервиль в Сиэтле простоял с 1931 по 1941 год.
«Достойный дом в достойном окружении для каждого американца»
Не смотря на экономический подъём военного времени, окраины многих городов страны, особенно крупных промышленных центров, по-прежнему опутывали трущобы, построенные ещё в начале XX века для рабочих металлургических и автомобильных заводов, угольных шахт и химических предприятий. Это были наспех построенные кирпичные здания, которые кроме того что банально устарели, оставались рассадниками антисанитарии и криминала.
В 1948 году Верховный суд США запретил использовать термин «гетто» в официальных документах именно из-за ассоциации с еврейскими гетто, созданными нацистами: «Гетто – это отвратительно слово для всякого, кто видел, как Гитлер отмечал жёлтыми звёздами евреев, чтобы разделить их, чтобы они страдали и умирали порознь. Для американца – этот отвратительно», – говорилось в вышедшем в том же году отчёте правительственной комиссии.
Надпись на плакате «Трущобы плодят преступность». Управление жилищного строительства США
А в 1949 году Конгресс США принял новый закон о жилье, одна из статей которого провозгласила принцип: «Достойный дом в достойном окружении для каждого американца». Ведь продолжающееся разрастание трущоб пугало даже зажиточный средний класс, который стремительно бежал в более благополучные пригороды, сбивая цены уже на приличное жильё в центре города.
Экономический рост позволил части рабочих найти жильё получше, но далеко не всем так повезло. Особенно это коснулось чернокожих, которые по-прежнему официально считались людьми второго сорта. Только в 1954 году Верховный суд США признал расовую сегрегацию противоречащей Конституции США, в частности постановив ликвидировать расовую сегрегацию в школах. Но власти штатов просто отказывались исполнять решение суда. Сенатор Джеймс Истленд из Миссисипи даже заявил, что «американцы англосаксонского происхождения видят в сопротивлении интеграции подчинение воли Божьей».
Трущобы ДеСото-Карр до сноса
Проект Минору Ямасаки
Хрестоматийным примером реализации этой концепции в США стал район Пруитт-Айгоу в городе Сент-Луис в штате Миссури. Мэр-демократ Джозеф Дарст очень хотел избавиться от примыкавшего к центру города трущобного района ДеСото-Карр. И вот, наконец, после принятия закона 1949 года на это выделили средства. По плану Ямасаки, на 23 гектарах бывших трущоб возводились 33 панельных 11-этажных дома, которые должны были вместить около 10 000 человек, причём не только чёрных, но и вполне белых бедняков.
Важной особенностью района, получившего название Пруитт-Айгоу, стала его сегрегация. В Пруитте должны были жить черные жители, а в Айгоу — белые, хотя обе половины и составляли единое целое. В общем, к 1956 году жилой район нового типа был готов, и ещё спустя год пустовало всего 9% небольших, но комфортабельных квартир. Казалось бы феноменальный успех, но дальше что-то пошло не так.
Поскольку расовые предрассудки никуда не делись, а дома в приличных районах неграм просто отказывались продавать или сдавать и в 1970-х тоже, то в ответ на желание чёрных поселиться в Приутте там, где им хочется, белые жители начали массово съезжать. Жилье было социальным, но государство финансировало лишь его строительство. А вот дальнейшее его содержание легло на жильцов.
А поскольку экономическое положение чёрных американцев никто улучшать не собирался, то естественно всё больше домов заполняла беднота, живущая на пособие. Они не могли своевременно оплачивать аренду, и вот, 33 дома, торжество модернистской концепции по организации жилых районов, стали стремительно приходить в упадок: коммунальщики перестали убирать мусор, разбитые окна никто не заменял, так и не появилась обещанная району инфраструктура.
Один из заброшенных домов
Как только у жителей появлялась возможность съехать ею обязательно пользовались. Из-за этого бюджет комплекса быстро оскудел, что приводило к еще большему упадку. Пруитт-Айгоу превратился в криминальное гетто и рай для наркоторговцев, а сами многоэтажки стали идеальным убежищем для банд.
Снос одного из домов в Приутте в 1972 году
Архитектор горько констатировал: «Никогда не думал, что люди настолько разрушительны. Как архитектор, сомневаюсь, что сейчас подумал бы браться за такой проект. Я хотел бы, чтобы и эта работа вообще не была сделана». А вот предложение обеспечить всех чернокожих нормальным образованием, работой и культурным досугом от архитектора не поступило, а поэтому пришлось сетовать на негодную человеческую природу.
Социальное жильё Детройта
Районы подобные Приутту в те годы возникали по всей стране и пережили его на десятилетия, но их финал мало отличался, хоть и жили там далеко не одни чёрные. Одни из самых неблагополучных жилых комплексов Чикаго и всех США Кабрини-Грин Тейлор Хоумс, рассчитанный более чем на 40 000 жителей, снесли только в 2011 году. И каждый раз события развивались одинаково.
Недорогие многоэтажки заселялись наиболее бедными и неблагополучными семьями и превращались в рассадник преступности и наркомании, а затем сносились. Никаких выводов власти из череды таких «случайностей» не делали, а продолжали и дальше осваивать средства, буквально закатывая их в асфальт. Исключениями стали только социальные высотки Нью-Йорка – в переполненном мегаполисе просто некуда расселять сотни тысяч жителей, и вообще это слишком дорого.
И всё же, с 1945 по 1975 в Европе и особенно в США был «золотой век» капитализма, когда экономика была на подъёме, уровень жизни постоянно рос, а государство брало на себя массу социальных обязательств. Хоть среди афроамериканцев, как и прежде, оставался высокий уровень нищеты и преступности, но был там и свой средний класс, и свои бизнесмены. И если они вырывались из гетто и находили себе место среди условно «белой» Америки, то большинство оставалось изолированно в этих районах, балансируя на грани полной нищеты. А это уже не могли изменить законы.
Новое гетто и старые проблемы
Сам термин «гетто» вернулся в обиход только в 1960-х годах, когда на пике была борьба за гражданские права чернокожих (как вы видели на плакате 1949, власти предпочитали слово «Slums»). В 1965 году вышла книга психолога Кеннета Кларка Dark Ghetto («Тёмное гетто»), которая внесла весомый вклад в увязывание «чёрных» и «гетто». Название символизировало не столько цвет кожи, сколько мрачные, полные страдания места, жители которых, без надежд на будущие, погрязли в алкоголизме, преступности и других пороках.
Руины завода, работавшего в 1970-х в Балтиморе
А в 1970-х «негритянское гетто» затмило по частоте использования «еврейское гетто». И это произошло не просто так, ведь в 1970-е в США разразился первый послевоенный кризис. Нефтяной кризис 1973 года привёл к банкротству множества американских автомобилестроителей, базировавшихся в Балтиморе, Детройте и других городах. На их место пришли европейские и японские фирмы с более дешёвыми и экономичными моделями.
В городах начался упадок не только машиностроения, но и промышленности вообще. А реальное производство как раз в 1970-е начали переносить в Китай. Закрытие заводов привело к массовой безработице и исходу из городов квалифицированных белых рабочих. Примерно в эти же годы в города вроде Балтимора начался приток чёрного населения из южных штатов, где власти их по-прежнему держали за людей второго сорта. Но, оказавшись в городе в разгар рецессии, и без того бедные люди со всеми гражданскими правами начали стремительно маргинализироваться, а их районы проживания превращаться в трущобы.
тот процесс захватил многие города старого индустриального пояса США, протянувшегося от Чикаго до Коннектикута, который вследствие интенсивной деиндустриализации стали называть «Ржавый пояс». Стремительный рост преступности, бездомности, алкоголизма и наркомании был неизбежен. Начали формироваться этнические банды, на улицах всё чаще были слышны выстрелы, а полицейские каждый день выезжали на очередное место преступления.
Чёрные кварталы Балтимора
Гетто, уже в своём новом значении сформулированном Кларком, продолжили существовать спустя многие годы после исчезновения формального неравенства, в котором негров удерживали больше полувека. Ведь оказавшись на свободном рынке труда, афроамериканцы, имея крайне низкий уровень образования и даже элементарной грамотности, стали просто наименее востребованы в мире постиндустриальной неолиберальной экономики.
Бывший полицейский и школьный учитель из Балтимора Эд Бёрнс говорил про подростков из гетто: «Образование, которое они получают, недостаточно даже для того, чтобы стоять на кассе, но его достаточно, чтобы торговать наркотиками. Может они малообразованные, но они не глупые. Они многое понимают, а если они всё понимают, то чего ещё вы от них ждёте? Они знают, что просто готовятся к торговле наркотиками».
А ведь исчезнувшая промышленность традиционно предоставляла людям с невысоким уровнем образования и навыков возможность работать у станка и зарабатывать неплохие деньги. Так произошло как раз в Балтиморе, где некогда была мощная индустрия. Зато молодёжь ждали на самых низкооплачиваемых должностях, зарплаты с которых едва хватало на самое необходимое.
Белые трущобы в Детройте
И дело тут вовсе не в расе, ведь проблема затронула вообще всех американцев, высвободившаяся рабочая сила не перетекла в высокопроизводительные сектора, а заполнила созданные экономикой массу низкоквалифицированных рабочих мест с соответствующей зарплатой.
С 1980-х становилось всё больше «белых» трущоб, а с 2005 по 2019 годы в США резко выросло число рабочих даже без оконченных 9 классов школы. А многие деиндустриализированные города, потеряли вместе с промышленностью и массу высокооплачиваемых рабочих мест. Люди просто перебрались в другие, более экономически развитые города и штаты, забирая с собой деньги, которые и поддерживали на плаву сферу обслуживания, дававшую много рабочих мест.
Как выглядит современное гетто
Район Филадельфии Кенсингтон
У каждой капиталистической страны есть своя специфика и так исторически сложилось, что Американский капитализм сформировался и развился в условиях апартеида, который достался в наследство от рабовладельческих времён. И даже когда афроамериканцы получили в 1960-е равные с белыми права, рынок не собирался решать сохранившееся экономическое неравенство.
На 2017 год, в 168 городах Америки было 1060 афроамериканских гетто. Причём в 58 случаях все районы города подходили под критерии гетто. В основном это пригороды крупных городов с населением около 25 000. Всего в этих гетто проживает более 6.55 миллионов человек — 12,2% всех чернокожих американцев. Если в Лос-Анджелесе и в Окленде в гетто живёт всего 4% и 10% чернокожих от общего числа, а в Далласе и Филадельфии по 35%, то в Атланте рекордные 76%.
По статистике чёрных в гетто сегодня живёт даже меньше, чем белых
Уже упомянутый Балтимор в 2010 году стал вторым по уровню преступности городом с населением более 500 тысяч человек, уступив «почетное» первое место Детройту. Ну а уровень убийств каждый год бьёт рекорды. Лишь 66% населения имеет среднее образование, а высшее — всего 19%. Уровень безработицы в Балтиморе в 2007 году превысил 11%, четверть всех жителей, а также 37% детей жили или в бедности, или в условиях крайней нищеты. Это касалось и до сих пор касается далеко не только Балтимора.
В статье для The Guardian известный журналист, писатель и сценарист Дэвид Саймон писал: «Когда только в чёрных районах и городах был высокий уровень преступности, безработицы и наркомании это ещё можно было списывать на расу. А теперь мы видим, что и белый средний класс оказался с ними в одной лодке. […] Оказалось, что дело не в расе, а в их классовой принадлежности. Ты либо оказываешься на гребне волны, либо идёшь на дно».
Филадельфия считается одним из самых опасных больших городов США, где есть район Philadelphia Badlands («Филадельфийские пустоши»), который является средоточием городской преступности и в частности наркоторговли. Это название неофициальное (официальное Кенсингтон), но используется как полицией, так и местными жителями. Когда-то Филадельфия была крупным промышленным центром, а в «Пустошах» предприятия чередовались с массовым жильём для рабочих. А потом большинство производств не закрыли.
Парк в «Пустошах». Обратите внимание, что белых здесь больше чем чёрных
Одна из точек по торговле наркотиками. Никто даже не пытается скрываться
А экономический кризис первым делом бьёт по самым бедными слоям, не разбирая ни расы, ни религии, ни сексуальной ориентации. В данном случае это как раз результат вывоза промышленности в Китай. Ведь экономика должна быть экономной, а зачем платить своим рабочим нормальные зарплаты, если можно не платить. Спецагент Управления по борьбе с наркотиками Патрик Трэйнор называет Кенсингтон крупнейшим рынком героина под открытым небом на Восточном побережье США.
А есть другой, но не менее характерный пример современного гетто. В самом центре Сан-Франциско между зданием Верховного суда и Капитолием (!) расположился район «Тендерлойн», по одной из версий названный в честь крупных бёдер проституток, стоявших на углах. Когда Сан-Франциско стал одним из IT-центров Америки, цены на жильё устремились в бесконечность. Многие люди просто не могли позволить себе снимать квартиру или комнату и оказывались на улице.
Вот такие картины можно запросто встретить в самом центре Сан-Франциско
Наркоман со шприцем в руке поднимает зажигалку. Символично, что это всё происходит в самом центре на фоне Верховного суда Калифорнии.
Не смотря на все пособия, которые получают местные жители, только за август 2018 года с улиц Тендерлойна было собрано более 164 тысяч (. ) шприцов. Единственная отрасль, которая там процветает – это наркоторговля, которую по сути финансируют власти, ведь пособия перекладываются прямо в карманы наркоторговцев.
В июне 2018 года мэром в Сан-Франциско стала афроамериканка Лондон Брид, которая, конечно, обещала решить проблему района, но после выборов все эти обещания как принято остались в прошлом до следующей кампании. И вот жители всех этих районов с говорящими названиями вроде « Атлантастан» (намек на Афганистан) и «Чирак» (сочетание Чикаго и Ирак) десятилетиями слушают рассказы, что если проголосовать за демократов, то всё наконец изменится, ведь голоса чёрных важны как никогда раньше.
Деньги на борьбу с бедностью неизменно выделяются и всякий раз растворяются в карманах политиков и приближенных бизнесменов. А местные жители вынуждены годами терпеть соседство бандитов, наркоманов и сумасшедших, ведь переехать в более благополучный район денег просто нет.
Триумф американского « вэлфер »
Негритянские и прочие гетто регулярно взрываются бунтами. Но происходит это всё же не настолько часто, чтобы превратиться в фон жизни, а поэтому масса обывателей по обе стороны океана смотрит на происходящее с неподдельным любопытством, словно этого никогда не было и вот вдруг началось. И всегда возникает вопрос, а чего это они бунтуют? Ведь многие скажут, что им грех жаловаться, ведь они мало того что на пособиях сидят, так ещё и талоны на еду получают.
И вот представьте, что из всех описанных выше проблем вы просто начали регулярно кушать. Но мало того, что еда самая низкосортная, так ещё и получаете вы её наиболее унизительным способом. Хотя ходить по таким улицам уже само по себе стресс, просто потому что любой наркоман, которому сейчас на дозу не хватает, может вас зарезать даже если ему просто покажется, что у вас с собой есть лишняя двадцатка. А как растить и воспитывать детей в таком окружении? Вся система американских пособий не решает ни одной из этих проблем.
Беспорядки в Балтиморе в 2015 году
The New York Daily News подводила итоги на фоне беспорядков в Балтиморе 2015 года: «Если какой-либо город может служить примером провала так называемой либеральной политики, то это Балтимор. В течение десятилетий политическая элита города выбрасывала миллиарды на разные проекты, которые должны были принести доллары в бедные районы Балтимора, но этого не произошло. Уровень насилия остается высоким, уровень обучения в школах – низким. Между тем преобладающее в Балтиморе черное население с низкими доходами продолжает недоумевать: когда же эти деньги волшебным образом вытянут их из бедности ».
И бунтуя, они стихийно как раз демонстрируют усталость от пустых обещаний политиков. В свою очередь полиция и ФБР с 1960-х всеми законными и незаконными средствами старательно устраняли любых политических лидеров и партии, которые бы могли увести всплески возмущения от погромов к последовательной политической борьбе. В итоге, даже такие неоднородные движения, как «Чёрные пантеры», выступавшие за экономическое равенство, заменило движение Black Lives Matter, которое может вечно бороться против полицейского насилия и угнетения.
Протестующие сторонники BLM во время беспорядков 2020 года
Хотя мейнстримные американские СМИ и политики, что особенно хорошо видно по беспорядкам 2020 года, стараются перевести проблему именно в расовое русло. Правая пресса рассказывает, что негры и прочие нищие объедают приличных американцев, а либеральная пресса будет рассказывать, что и правильно делают, что « объедают » и нужно платить и каяться за века рабства. Но достаточно взглянуть на все эти толпы наркоманов и бомжей, чтобы понять – огромные деньги, которые якобы проедают бедняки, утекли совсем в другие руки.
И если республиканцы просто урезают социальные расходы вроде попытки Трампа отменить систему Obamacare, то демократы принимают социальные программы, призванные улучшить жизнь бедных, но в итоге увеличивают только благосостояние политиков и бизнесменов, занятых их освоением. Зато всегда можно преклонить колено – пустой жест, который ничего не стоит и ничего не меняет.