Что такое высота на войне
О чём не знает комдив Митяев: «Панцири» неожиданно «всплыли» в Донбассе
Собственно, сама новость — российские самоходные зенитные ракетно-пушечные комплексы (ЗРПК) «Панцирь» были «замечены» на территории Донбасса. Об этом сообщили некие неизвестные источники в ВСУ, правда, ни место, ни время «обнаружения» российской военной техники не указываются. Здесь заманчив сам посыл сообщения — русские ЗРПК против турецкого БПЛА в небе Донбасса. Возможно ли такое?
Вот, например, командир 150-й мотострелковой дивизии, части и подразделения которой дислоцируются в Ростовской области, генерал-майор Олег Митяев, о подобном факте ничего не знает. Как впрочем, не в курсе и командующий Южным военным округом генерал армии Александр Дворников, в подчинении которого находятся и соединения, оснащенные ЗРПК «Панцирь». «Осведомлённость» представителей ВСУ в данном случае строятся лишь на собственных предположениях и самом факте наличия таких комплексов в составе ЮВО. Заметим, на российской территории.
Стоит отметить, что ранее ДНР и ЛНР действительно обращались к России с просьбой предоставить им ЗРПК «Панцирь» именно после использования Украиной беспилотников турецкого производства в небе Донбасса. В Москве тогда ответили официальным отказом, заявив, что не имеют никаких намерений направлять российские войска и вооружение на Украину. Собственно, об этом неоднократно говорят в Кремле и МИД РФ, в ответ на предположения Запада о мифическом «вторжении» на Украину. Здесь, как говорится, Путину себе дороже — в ответ на потенциальные поставки вооружений Донбассу он получит от Европы и Вашингтона большую головную боль.
А что комдив 150-й МСД Митяев? Он человек военный (прошел Суворовское военное училище, Омское ВОКУ, Общевойсковую командную академию, службу проходил от командира взвода до командира десантно-штурмовой бригады, с 2016 года командовал 201-й российской военной базов в Таджикистане), соответственно, дисциплинированный.
Будет приказ — он его выполнит, применит всё имеющееся в дивизии вооружение. К слову, есть ли в его150-й МСД (Митяев командует этой дивизией с 2020 года) «Панцири», доподлинно неизвестно, возможно, что и были переданы — с учётом ситуации и местом расположения дивизии на границе с Украиной.
150-я МСД довольно молодое соединение, её формирование в составе 8-й общевойсковой армии ЮВО началось 1 декабря 2016 года и закончилось с включением в состав дивизии 103-го мотострелкового полка 1 декабря 2019 года.
Дивизия достаточно мощная — в её составе два танковых и два артиллерийских полка, артиллерийский полк, зенитный ракетный полк, плюс отдельные батальоны, роты (в том числе РЭБ и БЛА) и дивизионы. Известно, что 933-й ЗРП, который дислоцируется в городе Миллерово, имеет на вооружении зенитные ракетные комплексы малой дальности «Тор-М2У» (дальность стрельбы 1 — 15 км). Теоретически в него можно ввести и экипажи комплексов «Панцирь».
В мотострелковых полках дивизии имеется зенитный дивизион с четырьмя расчётами БМ «Тор-М1», двумя ЗРПК «Тунгуска-М1», а также расчёты ЗРК «Стрела-10» и ПЗРК «Игла».
В танковых полках — зенитная батарея, вооруженная четырьмя ЗСУ-57 и четырьмя ЗСУ-23−4 «Шилка». То есть имеющихся средств войсковых ПВО у дивизии вполне достаточно, чтобы прикрыть свои части и подразделения от воздушного нападения. Может быть ЗРПК «Панцирь» в составе 150-й МСД, но крайней потребности в его применении в нынешней ситуации нет. Как минимум по двум причинам.
Во-первых, дивизия расположена в местах постоянной дислокации и, скажем, от того же Миллерово, где находится 933-ё зенитный артиллерийский полк, до Донецка 216 километров по прямой, а до Луганска — 88 километров. При дальности поражения ЗРПК «Панцирь-СМ» в 40 километров и дальности обнаружения в 75 километров, этот комплекс донбасские города прикрыть не сможет априори. А границу ВС РФ нарушать не собираются, из чего вытекает второе — в прямой контакт с «Байрактарами» в обозримой перспективе «Панцирю» вступить не придётся. Разве что сами украинские БПЛА не приблизятся на расстояние поражения комплексом, а для этого им нужно будет пересечь государственную границу РФ — со всеми вытекающими последствиями.
Здесь вот ещё какой возникает дилетантский вопрос: почему Киев позволяет себе использовать турецкие «Байрактары» и американские ПТРК «Джавелин» в Донбассе, а Москва отказывается поставлять запрашиваемые ЗРПК «Панцирь»?
На самом деле здесь всё просто — ДНР и ЛНР являются непризнанными, в том числе и Россией, республиками. И поставлять туда можно исключительно гуманитарную помощь, но никак не военную. У Украины здесь развязаны руки, с теми же Турцией и Соединенными Штатами у Киева существуют договоренности о военно-техническом сотрудничестве, так что вооружения приобретаются совершенно легально.
Другое дело, что его применение против военнослужащих и мирного населения в Донбассе запрещено международными конвенциями. На что Киеву, к слову, указали даже из Вашингтона.
Звучало такое предположение, что Россия, мол, могла бы поставить Донбассу ЗРПК «Панцирь» через Абхазию или Южную Осетию. Его озвучил, в том числе, и военный журналист Александр Коц.
Однако здесь нужно учесть, что Москва не поставляет армиям Сухуми и Цхинвали вооружений, обеспечивает лишь своих военнослужащих которые там базируются. И в списке из восьми стран, у которых имеются российские ЗРПК «Панцирь-С1Э», ни Абхазия, ни Южная Осетия не значатся. Да и вряд ли та же Сербия отдаст свои комплексы, как и остальные другие — последствия для них будут достаточно серьёзными. Да и России таким обходным путём не удастся «замаскировать» поставки вооружений Донбассу.
Здесь можно вспомнить историю октября 2020 года, когда была растиражирована новость об «уничтоженном» в Нагорном Карабахе во время вооруженного азербайджано-армянского конфликта ЗРПК «Панцирь-С1». Понятно, что с участием турецкого БПЛА «Байрактар», который тогда набирал рекламные обороты в приобретении популярности. При этом известно, что ни Армении, ни Азербайджану Россия эти комплексы не поставляла. Нет подобных ЗРПК и у Турции, хотя они бы там могли пригодиться для ближнего прикрытия закупленных Анкарой российских зенитных ракетных систем С-400 «Триумф».
Если посмотреть в округе, то «Панцири» присутствуют в Иране — Тегеран начал закупать их с 2012 года. С учётом того, что иранская армия после начала вооруженного конфликта на сопредельной территории развернулась на этих границах, то и ЗРПК, предназначенных для усиления группировок ПВО на малых и предельно малых высотах от массированных ударов средств воздушного нападения, могла подтянуть.
Присутствуют эти ПЗРК в регионе на российской военной базе в Армении — прикрывают гарнизоны в Гюмри и Эребуни (авиабаза под Ереваном). С началом вооруженного конфликта в Карабахе президент Армении Никол Пашинян просил у Москвы дополнительное вооружение, в том числе и «Панцири», но согласия на такие поставки не получил. Насколько известно, ещё в декабре 2019 года Москва поставила Еревану универсальные зенитные ракетные комплексы «Тор-М2КМ».
Тема с «Панцирями» для Армении была отложена ещё и по причине неподготовленности расчётов экипажей, которое требует значительного времени. То есть просто взять и передать ЗРПК армянам, равно как сейчас армиям ДНР и ЛНР, представляется бессмысленным делом — подобным вооружением нужно ещё уметь управлять.
Речи о том, чтобы использовать «Панцири» в Карабахе с российскими экипажами вообще не шла — Москва заявила о невмешательстве в конфликт, но подтвердила союзнические обязательства по отношению к самому Еревану в случае вооруженной агрессии извне. Аналогичной видится ситуация сейчас и с Донбассом — российские ЗРПК «Панцирь» останутся на своей территории.
«Никакого сочувствия, одна злоба» Российские ветераны карабахской войны — о погибших товарищах и непримиримых врагах
Фото: Игорь Михалев / РИА Новости
30 лет назад, 19 декабря 1991 года, начался вывод внутренних войск тогда уже российского МВД из Нагорного Карабаха, а 27 декабря из Гянджи вылетел последний самолет с военными. Незадолго до этого командование внутренних войск пообещало, что часть военных все же останется в регионе до нормализации обстановки. Но в последний момент решение изменили, и ситуация в Карабахе начала стремительно накаляться. Ведь именно внутренние войска на протяжении нескольких лет сдерживали противоборствующие стороны, находясь меж двух огней на самом острие конфликта. Они защищали мирное население, попадали в засады и теряли товарищей. Но в России карабахские события официально не признаны войной, и российские ветераны не получили статуса участников боевых действий. «Лента.ру» пообщалась с бывшими миротворцами и узнала, какой ценой им удалось добиться худого мира в Нагорном Карабахе.
Неназванная война
Карабахский конфликт по-разному выглядел не только в глазах противоборствующих сторон — армян и азербайджанцев. Восприятие той войны различается и у бывших советских военных, которых отправили в горячую точку трещавшего по швам СССР, чтобы восстановить мир и порядок. Шли годы, а солдаты, ставшие за это время российскими, так и оставались в регионе, хотя к тому моменту уже было очевидно, что им не под силу установить здесь мир. Они и сами уже толком не понимали, что они делают в Закавказье, где вместо братских советских республик появились независимые государства с массой претензий друг к другу.
В феврале 1988 года в Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) и Армянской ССР прошли массовые митинги с требованием присоединить область к Армянской ССР. Тогда же произошли первые массовые столкновения между азербайджанцами и армянами.
Во время трагических событий в Сумгаите в этот город был переброшен полк внутренних войск МВД СССР. По оперативным данным, в ходе подавления беспорядков пострадало более 270 военных, было убито несколько участников беспорядков. Но решительные действия военных все же позволили положить конец насилию в городе.
В тот же период в Нагорный Карабах был введен и 28-й специальный моторизованный батальон внутренних войск — силовики несли службу в Агдаме и Шуше. На пике конфликта численность батальона доходила до 10 тысяч человек. Однако с распадом СССР, в конце 1991 года, начался вывод советских войск из зоны конфликта. Последнее подразделение покинуло Нагорный Карабах 26 декабря.
С распадом Советского Союза ситуация в зоне конфликта стала неконтролируемой. Начался переход к полномасштабной войне. При этом в зоне конфликта оставались армейские части, подчинявшиеся уже российскому командованию — 366-й гвардейский мотострелковый полк и 622-й отдельный батальон химической защиты. Личный состав был фактически заблокирован местным населением. Но в марте 1992 года и они покинули Нагорный Карабах.
Для Александра Гарина, тогда командира 793-го транспортно-боевого вертолетного полка, в самом начале конфликта было все ясно и понятно — военнослужащие на своей земле защищали своих граждан. Но от кого? «От иностранного влияния, наверное. Мы ведь считали их братскими народами, они для меня и сейчас братские. И нас, военных, видимо, воспринимали как своих. По крайней мере не было такого, как в первую чеченскую войну, когда солдат, грузивший боеприпасы на борт, в глаза пилотам говорил: вот отслужу и уйду на ту сторону, вас убивать. Такого тогда представить было нельзя, как бы ни враждовали они друг с другом», — разводит руками ветеран.
Последствия войны в Нагорном Карабахе
Фото: Laski Diffusion / East News
Для него и армяне, и азербайджанцы остались своими. «В Степане (жаргонное название Степанакерта, столицы непризнанной Нагорно-Карабахской республики) муку разгружали. Там даже хлеба не было. Помню, подходит местный дедушка: батон принес старый, заплесневелый — меняться. Больше у него ничего нет. Хотел керосина, родственник у него болел, греться надо было. Мы ему так, конечно, керосина отлили. Не вопрос — для нас он был не чужим», — уверенно говорит летчик.
А для Сергея Шатько, служившего в правительственной связи Комитета государственной безопасности (КГБ) СССР, в 1992-м году уже было все по-другому. «Война нас встретила сразу. Только мы въехали в Шушу, как увидели пятиэтажку, у нее в торце обугленная дыра, в дыру видна квартира, выжженная изнутри. Снаряды снесли рамы, окна висели наружу. И мертвящая тишина, ни звука. В городе как будто уже никто не жил, его убили. Таким я запомнил Нагорный Карабах, начало войны», — говорит он.
Тишину вскоре разорвали звуки снарядов — начались ежедневные обстрелы Шуши. Шатько уже не строил иллюзий — мира на этой земле в ближайшие годы не будет.
Никакого сочувствия друг к другу они не проявляли, одна злоба. Если видишь горящие села, то о каких братских народах можно говорить?
«Советский Союз уже перестал существовать, мы были лишними на той войне, — продолжает собеседник «Ленты.ру». — С другой стороны, мы были полезными для них — армяне и азербайджанцы хотя бы пленными обменивались и как-то держали связь через нас. А в остальном был бардак и постсоветский сюр. Мы наблюдали азербайджанское ополчение — ко мне подошли как-то два ополченца и попросили: солдат, научи нас автомат чистить, кроме тебя некому. Я тогда уже не удивился, насмотрелся на то, как их сбродные «военные» своих офицеров на три буквы посылали. Какое там обучение и дисциплина. Один, правда, сказал, что сам приехал — автомат купил на рынке. Они были идейные: родину защитить, армянам отомстить, хотя вряд ли у всех был повод для мести».
Солдаты Вооруженных сил Азербайджана заняли участок на границе с Арменией возле города Кедабек, 1 сентября 1992 года
Фото: Roman Poderni / AP
Советские миротворцы
«Впереди в «буханке» (автомобиль УАЗ-452 — прим. «Ленты.ру») рядом с водителем сидел лейтенант-азербайджанец. Обоих убило сразу — выстрелом из гранатомета, — рассказывает Игорь Шельменков, в 1991-м году — заместитель командира взвода оперативного полка внутренних войск. — Мы были суточным нарядом, ехали сменять караул. Такое частенько бывало: сначала из гранатомета по машине, потом добивали стрелковым. В тот раз так случилось с нами».
Советские военные осматривают машину, подорвавшуюся на мине в Нагорном Карабахе
Фото: Сергей Титов / РИА Новости
В 1980-е годы в диковинку были многие слова, которые потом станут привычными. Редко кто говорил про миротворцев, но внутренние войска Министерства внутренних дел (МВД) СССР входили в Нагорно-Карабахскую автономную область (НКАО) именно для того, чтобы прекратить межэтнический конфликт. Солдаты и офицеры должны были стать живым щитом, который бы разделил враждующие народы.
Шельменков считает, что ему повезло. Стрелявшие из гранатомета по «буханке» какое-то время поливали разорванный автомобиль и раненых огнем, но не решились спуститься вниз, чтобы добить солдат.
«Солдата рядом убило уже пулей — вошла под мышку, между пластинами. Мне покалечило руки и ноги, но мы вывалились из машины, заняли оборону, — продолжает он. — Поняли, что нападавшие ушли, перетащили труп водителя с переднего сиденья, я сел за руль. Какое-то время ехали, пока бензин не кончился. Потом пошли пешком, вышли на наших, они выдвинулись навстречу — искать нас. Я увидел людей и тут только потерял сознание. Очнулся уже в помещении. Свет. Боль».
Во время обстрела на улицах села Мехмана, Нагорный Карабах, 21 сентября 1992 года
Фото: Литвин Олег / ТАСС
Войдешь в чайхану, все приветливо здороваются, а кто-то отвернется и фыркает себе что-то под нос. Что мы ему не так сделали? Просто их раздражала форма, советские солдаты
В этом коротком бою для Игоря закончился карабахский конфликт. А вскоре «закончился» и Советский Союз. «Меня сначала привезли в госпиталь в Файзули, оттуда — на БТР в Степанакерт, потом — в Москву, там я и очухался. Месяц пролежал, прошел отделение гнойной хирургии и травматологию. Выписали, могли комиссовать, но тогда было стыдно приходить из армии с белым билетом. Я попросился в часть. Ее уже вывели в Благовещенск, месяц дослуживал. Ну как дослуживал — дали отпуск на это время. В декабре в райкоме партии вручили орден. И вскоре распался СССР», — перечислил Шельменков вехи своей жизни.
Затем была служба в транспортной милиции, откуда его сократили под тем предлогом, что он почти такой же ветеран, как прошедшие чеченскую кампанию. Участников боевых действий, не прошедших восстановления после посттравматического стрессового синдрома, нередко не глядя записывали в психи.
Негласное распоряжение было — избавиться от тех, у кого крыша едет. Но никакой экспертизы не было. Просто предлагали уволиться. Мне так и объясняли: ты же как эти, с поехавшей кукухой
Сравнивают себя с участниками боевых действий на Северном Кавказе «карабахцы» не только потому, что прошедшие Чечню ближе им по возрасту. Но и из-за того, что в 1990-е годы также было непонятно — как назвать войну, которая фактически есть, а юридически — нет.
Прерванный полет
«Я был ведущим в тот день, но Сергей Владимирович [Воеводин, командир экипажа] ушел первым, загрузился раньше, — вспоминает события 12 мая 1992 года Александр Гарин, тогдашний командир 793-го транспортно-боевого вертолетного полка. — Слышу по внешней связи: «Пожар, внимание на табло!» Но иногда такое бывает, срабатывает речевой информатор, летчик случайно нажал кнопку сброса команды и не заметил. Мы взлетели, идем по курсу, правый пилот кричит: «Командир, смотри какой костер пастухи зажгли!» Внизу, правда, все пылает. Вызываю Воеводина — в эфире молчание».
На подходе к Еревану запрашиваю теперь уже диспетчера — выходил экипаж на связь? Ответ: нет. Значит, точно сбили. Уже надежды не осталось
В сбитом Ми-26 бортовым техником летел Григорий Местяшов. «У мужа тогда после полетов волосы начали седеть на висках. Ему 32 всего было», — вспоминает его жена, Анастасия Местяшова. Она берет паузу, чтобы собраться и продолжить. У нее свои воспоминания о Телави — грузинском городке, известном по советской комедии «Мимино».
Азербайджанская ССР, Ханларский район. Старший лейтенант Павлов (справа) получил ранение во время облета вооруженной группировки Народного фронта Азербайджана
Фото: Игорь Михалев / РИА Новости
По какой-то иронии судьбы именно там, в Алазанской долине, базировался 793-й отдельный транспортно-боевой вертолетный полк, летчики которого внезапно для себя оказались на войне. В периферийной Нагорно-Карабахской области, о которой мало кто слышал до этого, вспыхнул конфликт. Стороны быстро перешли от дубинок и двустволок к использованию артиллерии и авиации. Так что к начале 1990-х ничто не напоминало трогательных сцен дружбы представителей двух народов. На Кавказе шла война.
Как-то раз он возвращается и рассказывает: столько беженцев набилось в вертолет, в грузовую кабину, что они двери закрыть не могли. А вертолет огромный — Ми-26…
Стоявший в Телави 793-й был, наверное, самым боевым вертолетным полком Советской армии — его летчики водили краснозвездные машины над Конго, Индонезией, Марокко, Алжиром, Лаосом, Румынией, Сомали и Афганистаном. Всюду, куда партия и правительство считали нужным перебросить для выполнения интернационального долга. Последней же войной при СССР оказался Нагорный Карабах — конфликт внутри огромной страны, которая на пике могущества могла посылать войска и помощь за тысячи километров от своих границ.
Жизнь для военных, их жен и детей изменилась уже в конце 1980-х — сначала землетрясения в Спитаке и Ленинакане, как будто они стали предвестниками грядущих потрясений. Затем ночные обстрелы гарнизона грузинскими националистами, пикеты с плакатами «Оккупанты — вон!».
«Первого из наших сбили в марте 1992 года, Советский Союз тогда уже распался, — вспоминает Анастасия Местяшова с волнением. — Ми-26 вез беженцев-армян. Вертолет разломился в воздухе, кабина упала в горы, пассажиры погибли. Экипаж выжил. А Гришу сбили в мае…» В вертолет с бортовым номером «63» «желтый» 12 мая попала ракета, машина упала в районе села Вазашен. Погибли шесть человек — стажер, пять членов экипажа, в том числе и муж Анастасии — Григорий.
От тех лет у Местяшовой остались несколько фото и документов. На одном снимке ее муж — 32-летний капитан в летной куртке, улыбается, в руках у него флаг «веселый Роджер» с черепом и скрещенными костями — трофей, отобранный у боевиков в Баку. И протокол постановления офицерского собрания части: «Семьи погибших членов экипажа оказались в тяжелом материальном положении (…). Ходатайствовать перед местными органами власти о внеочередном предоставлении квартиры семье (…) погибшего при выполнении боевого задания».
Подвиг 9-ой роты: как проходил бой у высоты 3234 в Афганистане
Легендарная схватка была одним из эпизодов крупномасштабной операции под кодовым названием «Магистраль» по разблокированию дороги, соединяющей столицу провинции Пактия Гардез и город Хост.
Хост находится неподалеку от границы с Пакистаном в труднодоступных Сулеймановых горах. Связь с другими районами и столицей республики Кабулом поддерживалась только по дороге, проложенной через перевал Сатэ-Кандав. Эти места контролировал тот, кто владел перевалом.
Руководством СССР было принято решение способствовать афганскому правительству в снятии блокады.
Советские командиры посылать своих солдат в мясорубку под Хостом не торопились. Было сделано несколько попыток договориться с главарями пуштунских племен по поводу безопасного пропуска колонн в город, но, к сожалению, они не дали результата, и 23 ноября операция «Магистраль» началась.
Однако обстановка оставалась нестабильной, трассу приходилось постоянно держать под охраной.
С господствующей высоты 3234 местность просматривалась на много километров. Это была отличная площадка для наблюдений за передвижениями противника и корректировки огня. Здесь и закрепилась 9-ая рота.
39 бойцов (40 процентов личного состава) во главе со старшим лейтенантом Сергеем Ткачевым подготовились к обороне по всем правилам военной науки: установили вокруг мины, обустроили сооружения для защиты людей и орудий.
Всего на позиции находились 5 офицеров и один прапорщик. Ткачев командовал ротой, Виктор Гагарин возглавлял 3-ий взвод, Сергей Рожков командовал 2-ым взводом.
Военный историк Виктор Добросельский, воевавший в Афганистане, отмечает одну особенность этого сражения.
По одной из версий в его составе были те, кто совершил преступление против Аллаха, значит, искупить свою вину они могли только кровью. Эти отъявленные головорезы имели очень серьезную подготовку.
Но в военном искусстве советские десантники им не уступали. 9-ая рота уже славилась умением решать сложнейшие боевые задачи. Достаточно упомянуть, что десантники участвовали в операции по взятию дворца Амина в 79-ом году.
Град снарядов в самом начале обстрела сразил радиста Андрея Федотова. Десантники потеряли связь с командованием.
Потом все затихло, но ненадолго. По тайным тропам «духам» удалось подобраться к высоте примерно на 200 метров. Когда сгустились сумерки, они вновь пошли на штурм, бросившись на позиции с двух сторон.
Душманам удалось подавить одну из огневых точек. Командир расчета крупнокалиберного пулемета «Утес» Вячеслав Александров, понимая, что позиция будет уничтожена, отправил своих сослуживцев к основным силам и продолжал отстреливаться. Вячеслав был поражен осколками гранат и погиб. Атака захлебнулась, однако «духи» не прекратили попытки взять высоту. Каждая атака была яростнее предыдущей. Вечером, уже не обращая внимания на потери, душманы снова ринулись в бой. Шли во весь рост, даже через минные поля. Десантники стояли насмерть.
Вскоре был тяжело ранен пулеметчик Андрей Цветков. Пулеметчик Андрей Мельников, тоже получивший ранения, сдерживал наступление несколько часов. Перед смертью Мельников успел произнести только: «Боеприпасы, все. «
Отличился артиллерийский корректировщик Иван Бабенко. Он запросил помощь артиллерии. От точности наводок Ивана зависело, куда попадут снаряды. Достаточно было малейшей ошибки, и артиллерия ударила бы по своим. Во многом благодаря Бабенко моджахедам так и не покорилась высота.
К этому времени высоту защищали всего пять человек, боеприпасов не было вовсе. Бойцы приготовились к последней схватке, сдаваться они не собирались.
В критической ситуации к ним пробился разведвзвод под командованием Алексея Смирнова. В кромешной тьме с грузом боеприпасов они прошли по горной местности три километра и поддержали своих. Это полностью изменило обстановку.
Десантники перешли в контратаку, а выжившие душманы, осознав, что высоту им не взять, захватили раненых и скрылись.
Жесточайший бой в общей сложности продолжался больше 12 часов.
Точных сведений о потерях со стороны душманов нет. Предположительно, погибло до 400 боевиков.