Что такое волшебные сказки кратко
Сказки в литературе
Определения
В сказках отражаются мечты народа о счастье, представление о справедливости, морали.
Особенности волшебной сказки
В волшебной сказке — особый мир, где всегда происходит борьба добра со злом. И главный герой — храбрый человек, который побеждает зло. Даже если в начале сказки его представляют дурачком, бездельником (Иванушка-дурачок, Емеля), то в конце он обязательно красив и умён, как правило — награждён богатством и женится на первой красавице.
Женщины в волшебной сказке — очаровательны и обладают потрясающими умениями (Василиса, Марья Моревна, Елена Прекрасная).
Главному герою обычно помогают волшебные помощники (Сивка-бурка, Серый Волк и пр.).
Враги главного героя (Змей Горыныч, Кощей Бессмертный, Баба-Яга) жестоки и невероятно сильны — но куда им до нашего героя! По традиции, герой трижды подвергается испытаниям, но всякий раз побеждает, и добро торжествует.
Филолог-фольклорист В. Я. Пропп отметил, что в каждой волшебной сказке ограниченное количество типов героев:
Бытовые сказки
В мире бытовых сказок всё реалистично. Их герои — хитрый солдат, строптивая жена, глупый барин, жадный поп и т. п. Сюжет таких сказок обычно связан с одним небольшим событием. Зачастую бытовые сказки забавны, сатиричны.
Сказки о животных
Эта разновидность сказок — очень древняя. В чём-то сказки о животных сродни более поздним басням. Животные в сказках изображаются иносказательно и подразумевают вполне человеческие пороки: лень, коварство, трусость.
Самая популярная героиня таких сказок — лиса. Она хитрая, льстивая и мстительная. Часто в сказках о животных встречается и волк — глупый, жестокий. Ещё один отрицательный герой — медведь. Угнетатель, подавляющий всех своей силой, медведь тоже глуп и зачастую оказывается обманут.
Зайчик (как и, к примеру, мышка), зачастую угнетённый, обиженный персонаж. Положительных героев в сказках о животных не так много: обычно это кот и петух, которые сильными не являются, но помогают обиженным, ценят дружбу, радуются жизни.
Своеобразие волшебной сказки как особого жанра детской литературы
Своеобразие волшебной сказки как особого жанра детской литературы
Сказка – древнейший жанр устного народного творчества. Она учит человека жить, вселяет в него оптимизм, веру в торжество добра и справедливости. За фантастичностью сказочной фабулы и вымысла скрываются реальные человеческие отношения. Отсюда и идет огромное воспитательное значение сказочной фантастики.
За сказочной фантастикой всегда стоит подлинный мир народной жизни – мир большой и многокрасочный. Самые необузданные вымыслы народа вырастают из его конкретного жизненного опыта, отражают черты его повседневного быта.
Среди многих жанров устной прозы (сказки, предания, сказы, былины, легенды) сказка занимает особое место. Издавна считалась она не только самым распространенным, но и необычайно любимым жанром детей всех возрастов.
В сказках дети впервые знакомятся с разнообразными увлекательными сюжетами, богатым поэтическим языком, активно действующими героями, которые постоянно решают трудные задачи и побеждают враждебные народу силы.
Сказка имеет большое познавательное и воспитательное значение.
Сказка – понятие обобщающее. Наличие определенных жанровых признаков позволяет отнести то или иное устное прозаическое произведение к сказкам.
Принадлежность к эпическому роду выдвигает такой ее признак, как повествовательность сюжета.
Сказка обязательно занимательна, необычна, с отчетливо выраженной идеей торжества добра над злом, кривды над правдой, жизни над смертью. Все события в ней доведены до конца, незавершенность и незаконченность не свойственны сказочному сюжету.
Основным жанровым признаком сказки является ее назначение, то, что связывает сказку «с потребностями коллектива».
Волшебная сказка – самая традиционная и самая популярная разновидность народной сказки, в ней во всей полноте раскрываются возможности этого жанра, создаётся целостный художественный мир. Не удивительно, что говоря «сказка» мы чаще всего имеем в виду именно волшебную сказку, и именно она остаётся с маленьким читателем на протяжении многих лет.
Все мы с детства отлично представляем себе, что такое волшебная сказка. И всё-таки стоит присмотреться к ней ещё раз и попытаться понять, в чём же секрет её вечного очарования, в чём её непреходящая ценность.
Самый главный признак сказок вообще во всей полноте раскрывается именно в этом жанре: сказка основана на вымысле, мы заранее знаем, что перед нами нереальный мир.
Волшебная сказка – это торжество вымысла, она соткана из чудес. Она переносит читателя в вымышленный мир, отрывает от обыденности и уже этим привлекает его внимание: «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь» («Царевна-лягушка»). Иван-царевич отправляется за Жар-птицей «сам не зная, куда» или за Василисой Премудрой «за тридевять земель, в тридесятое царство, в подсолнечное государство», а одна из сказок и вовсе называется «Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что».
Художественное пространство сказки не имеет никакого отношения к реальному, оно максимально удалено от реальных мест: «близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли…» – излюбленная присказка. Столь же своеобразно и сказочное время: оно течёт не так, как настоящее, и может замедляться и ускоряться в зависимости от развития действия. Отсчёт времени ведётся от одного эпизода к другому, от последнего значительного события: «на другой день после свадьбы» («Царевна-лягушка»), «на первую ночь» – после того, как царь посылает сыновей сторожить яблоки («Иван-царевич и серый волк»), «на третью ночь» – после смерти отца («Сивка-бурка»). А иногда неизвестно даже, сколько времени прошло между событиями: «много ли, мало ли времени прошло – посылают Емелю опять за дровами» («По щучьему веленью»).
Сказочное время замкнуто само в себе, сказка начинается с нуля, а в финале время останавливается, перед нами замкнутый мир, где даже время течёт по иным законам. Например, излюбленный стилистический приём сказки – троекратное повторение – замедляет развитие действия, а в финале время, напротив, ускоряется: «Разговоры тут были коротки: весёлым пирком да за свадебку» («Сивка-бурка»). Кстати, свадьбой заканчивается большинство волшебных сказок, а их сюжеты – это истории поиска или завоевания возлюбленной. Эти сюжеты сложны и увлекательны, они состоят из нескольких эпизодов, связанных с задачей главного героя. Как правило, он получает очень трудное задание: победить могущественного врага, найти «то – не знаю что» и вернуться обратно живым. Самый устойчивый сюжетный мотив – это путешествие: герой непременно отправляется в неведомые края и преодолевает серьёзные препятствия. Все персонажи волшебной сказки разделяются на две группы: герои и их помощники, с одной стороны, и враги, и их помощники – с другой. При этом враг изначально гораздо сильнее главного героя, а по ходу действия его сила может и возрастать: у Змея Горыныча вместо трёх отрубленных голов вырастает шесть и девять. Возможности же главного героя, напротив, вначале преуменьшаются: «Жили-были старик да старуха. У них было три сына – два старших умниками слыли, а младшего все дурачком звали. Старших старуха любила – одевала чисто, кормила вкусно. А младший в дырявой рубашке ходил, черную корку жевал» («Летучий корабль»). Так создаётся эффект неожиданности: младший нелюбимый сын, «Иванушка-дурачок» побеждает любое «чудо-юдо», выполняет самые сложные задания царя, а в финале и вовсе превращается в красавца, женится на царевне и сам становится царём. Вот здесь на помощь герою и приходят чудесные животные или волшебные предметы: говорящая щука, сивка-бурка, серый волк, шапка-невидимка, волшебный клубочек, скатерть-самобранка.
Исследователи полагают, что чудеса необходимы в сказке как раз для того, чтобы объяснить необъяснимое: мгновенные перемещения, превращения, победа слабого над сильным. При этом заслуги самого героя ничуть не умаляются: ведь помощь он чаще всего получает за свою доброту, энергичность, трудолюбие, отвагу. Емеля пожалел щуку, Иванушка не побоялся трижды ночевать на могиле отца, Иван-царевич отпустил медведя, зайца и селезня. На протяжении сказки решается вопрос о ценности героя, он совершает ошибки и исправляет их, проходит множество испытаний, прежде чем получает заслуженную награду. Для того чтобы добро восторжествовало, герою приходится приложить немало усилий, а подчас и измениться самому. Сказка не просто констатирует победу добра над злом, не просто утверждает веру в торжество справедливости. Она показывает нелёгкий путь к этому справедливому положению вещей и тем самым формирует представление о том, каким должен быть и как должен поступать человек, иначе говоря – всю систему этических ценностей. Несмотря на всю свою фантастичность, сказка не совсем оторвана от действительности, в ней нашли отражение древние народные верования и обычаи, а также представления наших предков о мироустройстве. И хотя главная мысль сказки не нова, она ничуть не тускнеет от многократных повторений: человеческие возможности неограниченны, а добро обязательно восторжествует над злом.
Об этих сложных вещах волшебная сказка рассказывает простым и поэтичным языком. Её стилистика устойчива, ряд приёмов повторяется из сказки в сказку. Традиционны присказки и концовки: «жили-были старик со старухой» (муж и жена, дед и баба…), «в некотором царстве, в некотором государстве…», «и стали они жить-поживать, добра наживать», «тут и сказке конец, а кто слушал – молодец». Для перехода от одного сюжетного эпизода к другому или характеристики героев тоже используются устойчивые формулы: «долго ли, коротко ли», «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается», «ни в сказке сказать, ни пером описать». Мы уже упоминали о сказочных повторах, чаще всего троекратных: царевна-лягушка выполняет три задания царя, Иван – крестьянский сын трижды сражается с чудом-юдом, Андрей-стрелок трижды отправляется в путешествие: на тот свет, в тридесятое царство за котом-Баюном, а потом и вовсе «туда – не знаю куда». Используются в сказке и постоянные эпитеты: «добрый молодец», «красна девица», «верный конь», «мать сыра земля». Когда-то все эти приёмы облегчали задачу сказочникам, помогали удерживать сказку в памяти и привлекать внимание слушателей. Сегодня они помогают маленькому читателю, делают замысловатые сюжеты лёгкими для восприятия, развивают языковой вкус.
Дошкольный возраст – это возраст сказки. Сказка будит воображение ребёнка, даёт образцы прекрасного и безобразного, доброго и злого. Через сказки дети начинают сочувствовать и сопереживать вымышленным героям, которые становятся знакомыми и близкими. Поэтому маленьким детям обязательно нужно читать сказки – как можно больше. Но выбор самой сказки и конкретной книжки зависят от возраста ребёнка.
Известно, что дошкольники, находящиеся под впечатлением какой-нибудь книжки, долгое время воображают себя её главным героем – требуют, чтобы его называли новым именем, сами говорят его словами и стараются во всем походить на него. В этом опять же можно видеть способ проживания и присвоения сказки, и в то же время способ формирования самосознания. Итак, в сказках главное – понимание их смысла, проникновение в их содержание.
1.3. Мифологические истоки волшебной сказки
Волшебные сказки расцениваются в сказковедении как эталон, по которому судят о чертах, характерных для сказки вообще. Эти черты выражены в них в более яркой форме, чем в сказках о животных и бытовых. Реальный мир в волшебных сказках подвергается наибольшей фееризации.
У В. Я. Проппа мы находим такое определение волшебной сказки: «Здесь будет изучаться тот жанр сказок, который начинается с нанесения какого-либо ущерба или вреда (похищение, изгнание и др.) или с желания иметь что-либо (царь посылает сына за жар-птицей) и развивается через отправку героя из дома, встречу с дарителем, который дарит ему волшебное средство или помощника, при помощи которого предмет поисков находится. В дальнейшем сказка даёт поединок с противником (важнейшая форма его – змееборство), возвращение и погоню. Часто эта композиция даёт осложнение. Герой уже возвращается домой, братья сбрасывают его в пропасть. В дальнейшем он вновь прибывает, подвергается испытанию через трудные задачи и воцаряется и женится или в своём царстве или в царстве своего тестя. Это – краткое схематическое изложение композиционного стержня, лежащею в основе очень многих и разнообразных сюжетов. Сказки, отражающие эту схему, будут здесь называться волшебными» [Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 2014. С. 5).
Приведённое определение волшебной сказки является сюжетно-композиционным. Вся главная книга его автора подчинена сюжетно-композиционному анализу волшебных сказок. В своей книге я попытаюсь проанализировать сказки с другой точки зрения – категориальной.
Это означает, что пропповская сюжетно-композиционная схема в этой книге будет заменена на категориальную. При этом состав категорий будет определяться их местом в универсальной картине мира. Она включает в себя четыре части мира – физическую природу, живую природу, психику и культуру. Их объединяет всеобщая категория мир.
Предполагают, что волшебные сказки возникли раньше других. Предполагают также, что истоки волшебной сказки следует искать в мифологии – собрании мифов.
Как в мифах, так и в сказках действуют сверхъестественные силы. Эти силы имеют две главные особенности: они могущественны и чудотворны. В могуществе и чудотворности своего бога не сомневается ни иудей, ни мусульманин, ни христианин, ни представитель какой-либо другой религии.
Ни один бог немыслим без способности творить чудеса. На то он и бог. Для его обожествления мифотворцы трудились многие столетия. Так, для обожествления Будды им понадобилось окружить чудесами само его рождение. Вот что произошло сразу после этого рождения:
«Радость охватило всё живое в мире. Песни и танцы всколыхнули землю, эхом отозвались в небесах. Все деревья покрылись цветами и спелыми фруктами. С вышины пролился мягкий чистый свет. Больные избавились от страданий, голодные насытились, пьяницы протрезвели. К безумным вернулся разум, к больным – здоровье, к бедным – богатство. В тюрьмах распахнулись ворота, порочные люди очистились от грехов» (Жизнь Будды. Сост. С. А. Комиссаров. Новосибирск, 1994. С. 16).
Чудеса, изображаемые в волшебных сказках, связаны как с положительными героями, так и с отрицательными. Так, в русских волшебных сказках в качестве первых выступают Иван-царевич, Иван-крестьянский сын, Василиса Премудрая, Марья Моревна и др., а в качестве их врагов – Кощей Бессмертный, многоголовый змей, баба-яга и т. п.
Победе положительных героев над отрицательными в сказках способствуют волшебные силы. Эти силы, как и в мифах, сверхъестественны. Но в мифах они имеют божественную природу, а в сказках – художественную.
Миф принадлежит религии, а сказка – искусству. Совершенно справедливо В. Я. Пропп придавал этой разнице фундаментальное значение. В своём главном труде он писал: «Под мифом здесь будет пониматься рассказ о божествах или божественных существах, в действительность которых народ верит. Дело здесь в вере не как в психологическом факторе, а историческом. Рассказы о Геракле очень близки к нашей сказке. Но Геракл был божеством, которому воздавался культ. Наш же герой (герой волшебной сказки. – В. Д), отправляющийся, подобно Гераклу, за золотыми яблоками, есть герой художественного произведения» (Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 2014. С. 13–14).
Первые волшебные сказки формировались на мифологической основе. Для приобретения своей жанровой самостоятельности сказка должна была утратить религиозные функции. Она должна была, в частности, открепиться от религиозного обряда. По этому поводу у В. Я. Проппа читаем:
«Процесс открепления от обряда Дорси (американский мифолог и фольклорист. – В. Д.) называет порчей. Однако сказка, уже лишённая религиозных функций, сама по себе не представляет собой нечто сниженное сравнительно с мифом, от которого она произошла. Наоборот, освобожденная от уз религиозных условностей, сказка вырывается на вольный воздух художественного творчества, движимого уже иными социальными факторами, и начинает жить полнокровной жизнью. Этим объяснено происхождение не только сюжета со стороны его содержания, но происхождение волшебной сказки как художественного рассказа» (Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 2014. С. 313).
Е. М. Мелетинский уточнил: «Создатели волшебной сказки уже не мыслили мифологически, но активность волшебных сил, предполагающая относительную пассивность человеческого персонажа, легла в основу художественной формы волшебной сказки, в основу сказочной эстетики. Волшебные силы в сказке действуют уже “автоматически”, они стали воплощением социальных сил, защищающих справедливость. Счастливый конец сказки потерял магическое основание и стал выражать веру в победу справедливости» (Мелетинский Е. М. Герой волшебной сказки. М., 2005. С. 14).
В русских сказках сохранились лишь отголоски языческих верований. Лишь тонкий исследовательский взгляд опытного фольклориста в состоянии обнаружить преемственность между некоторыми героями в наших сказках и такими персонажами славянской мифологии, как водяной, леший, домовой и т. п.
На мифологические корни некоторых героев русских сказок указывала Э. В. Померанцева. Она писала: «Однако несомненно, что некоторые из дошедших до нас волшебных сказок, ещё не став сказками в нашем понимании, были связаны с мифологическими представлениями. Такие персонажи русской волшебной сказки, как Морозко и царь Морской – Водяной дедушка, как чудесные зятья Солнце, Месяц и Ветер или Орёл, Сокол и Ворон Воронович, несут в себе явные черты анимистического мировоззрения и связаны с обожествлением стихийных сил природы и почитание тотемного зверя. То же мы видим и в русской детской сказке об Иване-медвежьем сыне, в сказках о Волке-медном лбе» (Померанцева Э. В. Русская народная сказка. М., 1963. С. 56).
Только такой блестящий фольклорист, как автор приведённых слов, в состоянии распознать мифологические корни русских сказок. Но рядовой читатель, как правило, уже не связывает персонажей славянской мифологии с героями русских сказок. Морской царь, например, из сказки «Морской царь и Василиса Премудрая» для него вовсе не бывший водяной, а только царь подводного царства. Не больше и не меньше.
О почти полном исчезновении мифологических персонажей из сказок писал В. П. Аникин:
«Повествование о сверхъестественной силе в волшебных сказках, казалось бы, должно привести к появлению в них мифических существ, характерных для русской демонологии: леших, полевиков, полудниц, водяных, русалок, домовых, овинников, баенников, гуменников, хлевников, клетников и прочих обитателей крестьянского двора и усадьбы. Однако в сказке почти нет этих существ, как нет и нечистой силы, олицетворённой в трясовицах, злыднях, кикиморах и в других злых духах. Если в волшебных сказках и встречаются иногда лешие, водяные, кикиморы, то потому, что они заменили настоящих персонажей чудесного (мифологического. – В. Д.) повествования. Так, например, в одном из вариантов сказки “Морозко” вместо всесильного хозяина зимних стихий Мороза представлен леший, который одарил падчерицу всем, чего только могла пожелать крестьянская девушка» (Аникин В. П. Русская народная сказка. М., 1977. С. 88).
Место языческой веры в русских сказках заняла мечта. «Сказочная фантастика, выраженная в специфических формах, – писал в связи с этим В. П. Аникин, – с особой остротой выражает устремления народа, его мечты, желания, надежды. В сказках встретишь и дерзкую мечту об иной, светлой и справедливой жизни, и стремление отдаться очарованию яркого вымысла, забыв на миг неустроенную жизнь, и желание, хотя бы в фантазии, с нескрываемым наслаждением наказать барина, попа, купца, и, наконец, просто потребность, выслушав смешной рассказ о незадачливых героях, вернуть силы, истраченные днём. В фантастике сказок воплощалось всё, что волновало сердце и ум народа» (там же. С. 35).
Если не в жизни, то хотя бы в сказках, мечтал русский человек, пусть появится вода, исцеляющая раны и даже воскрешающая мёртвых. Если не в жизни, то хотя бы в сказках пусть появятся молодильные яблоки, возвращающие молодость. Если не в жизни, то хотя бы в сказках пусть появится топор, который рубит дрова сам по себе. Если не в жизни, то хотя бы в сказках пусть появятся у людей, оказавшихся в трудной ситуации, чудесные помощники.
Волшебные силы в сказках делятся на два вида. С одной стороны, их проводниками являются чудесные (волшебные) помощники, а с другой, – чудесные (волшебные) предметы.
Чудесные помощники
У Э. В. Померанцевой читаем: «Бок о бок с основными героями волшебной сказки стоят и их чудесные помощники. Они многообразны и многочисленны: Сват Разум, Опивало и Объедало, Горыня, Дубыня и Усыня, старушка-задворенка, Сивка-бурка – вещая каурка, Серый волк, Ногай-птица, Кот и Кобель и многие, многие другие. Одни из них фантастичны и чудесны, они целиком в тридевятом царстве, поэтому образы эти предельно обобщены и лишены индивидуального характера. Другие почти обыкновенны, живут земной жизнью, преодолевают реальные трудности; они рисуются сказочниками с мягким юмором, с применением характерных приёмов бытовой сказки, с помощью психологизации образа, индивидуализации речи и т. д.» [Померанцева Э. В. Русская народная сказка. М., 1963. С. 64).
Сказочные помощники творят такие чудеса, которым могут позавидовать даже боги. Такие чудеса, например, творят волшебные помощники Василисы Премудрой. Чтобы понять их масштаб, приведу такой отрывок из сказки «Морской царь и Василиса Премудрая»:
«Идёт Иван-царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:
– Здравствуй, Иван-царевич! Что слезами обливаешься?
– Как же мне не плакать? – отвечает царевич. – Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменья острые и засеять рожью, чтоб к утру она выросла и могла в ней галка спрятаться.
– Это не беда, беда впереди будет. Ложись с богом спать, утро вечера мудренее, всё будет готово!
Лег спать Иван-царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:
– Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменья острые, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспела.
Проснулся на заре Иван-царевич, глянул – всё готово: нет ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нём рожь – столь высока, что галка схоронится» (РНС. С. 25).
В сказке «Волшебное кольцо» чудесные помощники служат хозяину волшебного кольца – Мартыну: «Ровно в полночь встал Мартын с постели, вышел на широкий двор, перекинул кольцо с руки на руку – и тотчас явились перед ним двенадцать молодцев, все на одно лицо, волос в волос, голос в голос.
– Что тебе понадобилось, Мартын, вдовин сын?
– А вот что: сделайте мне к свету на этом самом месте богатейший дворец, и чтоб от моего дворца до королевского был хрустальный мост, по обеим сторонам моста росли бы деревья с золотыми и серебряными яблоками, на тех на деревьях пели бы разные птицы, да ещё выстройте пятиглавый собор: было бы где венец принять, было бы где свадьбу справлять.
Отвечали двенадцать молодцев:
– К завтрему всё будет готово!» (РНС. С. 174).
В сказке «Иван-крестьянский сын и мужичок сам с перст, усы на семь верст» у Ивана-крестьянского сына три чудесных помощника – Студенец, Обжора и Колдун. Задумал царь их погубить. Сначала он хотел их уморить чрезмерным жаром в бане. Не вышло: Студенец не позволил. Потом он попытался их уморить чрезмерной едой в своём дворце. Снова не вышло: Обжора не позволил:
«Колдун велел наперед Студенцу идти. Студенец взошёл в баню и прохладил; вот они вымылись, выпарились и пришли к царю. Царь приказал большой обед подавать; множество всяких яств на стол было подано. Обжора принялся и всё поел» (Три царства – медное, серебряное и золотое. Русские сказки. Сост. Ю. Ильина. М.-Мн., 1992 (в дальнейшем – PC). С. 35).
Чудесные предметы
О чудесных предметах говорил А. М. Горький в докладе на Первом Всесоюзном съезде советских писателей 17 августа 1934 года. Через подобные предметы, отмечал писатель, люди выражали в древности свои мечты, многие из которых сбылись:
«Уже в глубокой древности люди мечтали о возможности летать по воздуху, – об этом говорят нам легенды о Фаэтоне, Дедале и сыне его – Икаре, а также сказка о „ковре-самолёте”. Мечтали об ускорении движения по земле – сказка о „сапогах-скороходах”, освоили лошадь; желание плавать по реке быстрее её течения привело к изобретению весла и паруса; стремление убивать врага и зверя издали послужило мотивом изобретения пращи, лука, стрел. Мыслили о возможности прясть и ткать в одну ночь огромное количество материи, о возможности построить в одну ночь хорошее жилище, даже „дворец”, то есть жилище, укреплённое против врага; создали прялку, одно из древнейших орудий труда, примитивный, ручной станок для тканья и создали сказку о Василисе Премудрой. Можно привести ещё десятки доказательств целесообразности древних сказок и мифов, десятки доказательств дальнозоркости образного, гипотетического, но уже технологического мышления первобытных людей, возвышавшегося до таких уже современных нам гипотез, как, например, утилизация силы вращения земли вокруг своей оси или уничтожение полярных льдов» [Горький А. М. Советская литература: http://gorkiy.lit-info.ru/ gorkiy/articles/article-266.htm).
Во многих сказочных сюжетах нашёл отражение поиск чудесных предметов. И.П.Черноусова писала: «В целом ряде сказок объектом поисков являются не только золотые предметы, но и другие диковинки (невидаль, то, чего нет в этом мире), эликсиры (чудодейственные, волшебные напитки), способные сохранить молодость: живая и мёртвая (целющая) вода, молодильные яблоки для отца, тестя, царя, чудо чудное, диво дивное для жены, поющее (певучее) дерево и птица-говорунья (говорящая) для сестры, некоторые из которых явно восходят к соответствующему типу мифов о добывании предметов культуры, магических средств и т. д. Если золотые диковинки утратили свою магическую функцию, то такие чудесные предметы, как молодильные (моложавые) яблоки, молодая, живая и мёртвая вода обладают этой функцией: дают долголетие и бессмертие (способны вернуть старому царю молодость, силу, вылечить от болезней и слепоты). Здесь в сказке находит отражение космическая проблема, связанная с преодолением болезни, смерти и достижением бессмертия» [Черноусова И. П. Язык фольклора как отражение этнической ментальности (на материале фольклорной концептосферы русской волшебной сказки и былины). Липецк, 2013. С. 114)
Чудесные свойства сказка приписывает не только продуктам природы и материальной культуры, но и продуктам духовной культуры. Такие свойства она приписывает, например, языку. Слово в ней может переходить в дело чудесным образом. Сказал сказочный герой волшебные слова – и река остановилась, и лес расступился, и муравьи сползлись со всей округи, и пчёлы слетелись со всего света. И т. д.
Сказочная картина мира, таким образом, вышла из недр мифологического мировоззрения. Из этого мировоззрения сказка унаследовала представление о чуде как сверхъестественном событии. Но она кардинальным образом изменила к нему своё отношение: если в религии в чудо верят как в реальное событие, то в сказке оно расценивается как выдумка.
Выдумка позволяет сказочникам создавать собственные чудеса. Такие чудеса идут не от волшебных помощников или предметов, а непосредственно от самих сказочников. Роль чудотворца в этом случае сказочник оставляет для самого себя. Реки по его воле становятся молочными, берега – кисельными, а куропатки, которые летают по полям, – жареными.
Другой пример: в бытовой сказке «Горе» рассказывается, как к бедному мужику привязалось горе. Это горе – вовсе не чувство, а живой человек, с которым главный герой пьянствует в кабаке. Что это, как не чудо? Разве можно превращать горе в живого человека? Между тем Горе ведёт себя в этой сказке как живой человек:
«Пришёл мужик домой, а Горе зовёт его в кабак. Тот говорит: “У меня денег нет!” – “Ох ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Вишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето будет, всё равно носить не станешь! Пойдем в кабак, да полушубок по боку…” Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок» (Народные русские сказки А. Н. Афанасьева. Л., 1983 (в дальнейшем – Аф.). С. 335).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.