Что такое внутреннее убеждение суда
Статья 67. Оценка доказательств
Статья 67. Оценка доказательств
ГАРАНТ:
См. комментарии к статье 67 ГПК РФ
1. Суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств.
2. Никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы.
3. Суд оценивает относимость, допустимость, достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности.
4. Результаты оценки доказательств суд обязан отразить в решении, в котором приводятся мотивы, по которым одни доказательства приняты в качестве средств обоснования выводов суда, другие доказательства отвергнуты судом, а также основания, по которым одним доказательствам отдано предпочтение перед другими.
5. При оценке документов или иных письменных доказательств суд обязан с учетом других доказательств убедиться в том, что такие документ или иное письменное доказательство исходят от органа, уполномоченного представлять данный вид доказательств, подписаны лицом, имеющим право скреплять документ подписью, содержат все другие неотъемлемые реквизиты данного вида доказательств.
6. При оценке копии документа или иного письменного доказательства суд проверяет, не произошло ли при копировании изменение содержания копии документа по сравнению с его оригиналом, с помощью какого технического приема выполнено копирование, гарантирует ли копирование тождественность копии документа и его оригинала, каким образом сохранялась копия документа.
7. Суд не может считать доказанными обстоятельства, подтверждаемые только копией документа или иного письменного доказательства, если утрачен и не передан суду оригинал документа, и представленные каждой из спорящих сторон копии этого документа не тождественны между собой, и невозможно установить подлинное содержание оригинала документа с помощью других доказательств.
Официальный сайт
Верховного Суда Российской Федерации
ВС не разрешил судам давать произвольную оценку доказательствам
Суды не могут давать произвольную оценку доказательствам: возможность судить и выносить решения по своему внутреннему убеждению не даёт судьям подобного права, разъясняет Верховный суд РФ.
Высшая инстанция рассмотрела неприятную ситуацию, с которой могут столкнуться вкладчики банка: у клиентки через личный онлайн-кабинет увели полмиллиона рублей, указав все необходимые персонифицированные данные. Верховный суд РФ рассказал о правах и обязанностях всех участников подобных споров — потерпевшей, кредитной организации, а также человека, на счёт которого поступил спорный перевод.
В суд обратилась клиентка «Сбербанка», у которой в 2015 году со счета «увели» 500 тысяч рублей: деньги сначала перечислили другой вкладчице, а затем 413 тысяч из них ушли неизвестным лицам. Заявительница посчитала, что клиентка банка, которой поступили её деньги, таким образом получила неосновательное обогащение и потребовала, чтобы та вернула ей средства.
Однако Кетовский суд Курганской области в удовлетворении исковых требований отказал, а апелляционная инстанция оставила это решение без изменения.
Суды посчитали, что истица не представила относимых и допустимых доказательств, подтверждающих увеличение стоимости имущества ответчицы за счет поступивших с ее банковского счета денежных средств, а также наличие причинно-следственной связи между перечислением денег ответчице и их дальнейшим поступлением на банковские счета третьих лиц.
Суды также указали, что раз ответчица потеряла свою банковскую карту, то она не имела возможности распоряжаться денежными средствами, поступившими на ее счёт.
Лишившаяся полумиллиона рублей вкладчица также пыталась судиться со «Сбербанком», но и в этом споре потерпела фиаско: вступившим в законную силу решением Гагаринского суда Москвы ей отказано в требовании о взыскании неправомерно списанных со счета денег.
Столичный суд решил, что у кредитной организации отсутствовали законные основания для отказа в проведении операции, поскольку в системе «Сбербанк Онл@йн» были введены правильные идентификатор, логин и пароли. А в соответствии с условиями договора банковского счета, тот, кто правильно вводит все данные, определяется как клиент банка.
Обязанности получателя денег
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда сочла, что нельзя согласиться с постановлением об отказе в иске к вкладчице, на счёт которой поступили средства истицы.
ВС напомнил, что суд оценивает доказательства и их совокупность по своему внутреннему убеждению.
«Однако это не предполагает возможность оценки судом доказательств произвольно и в противоречии с законом», — отмечает высшая инстанция.
Она указывает, что каждая сторона процесса должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений (часть 1 статьи 56 Гражданского процессуального кодекса).
«По делам о взыскании неосновательного обогащения на истца возлагается обязанность доказать факт приобретения или сбережения имущества ответчиком, а на ответчика — обязанность доказать наличие законных оснований для приобретения или сбережения такого имущества либо наличие обстоятельств, при которых неосновательное обогащение в силу закона не подлежит возврату», — поясняет ВС.
В рассматриваемом деле судом установлен и никем не оспаривался факт перечисления 500 тысяч рублей со счета одной клиентки банка на счёт другой.
Денежные средства истицы на счет ответчицы были переведены помимо ее воли, иным неустановленным лицом, следует из материалов дела.
Ответчица же пояснила, что она поступившими на ее счёт деньгами не распоряжалась, а картой банка не пользовалась, так как потеряла ее. Она считает, что распоряжение денежными средствами осуществляли неустановленные третьи лица.
«При таких обстоятельствах для правильного разрешения спора судам следовало установить, приобрела ли ответчица денежные средства именно заявительницы, доказано ли ответчицей наличие законных оснований для приобретения этих денежных средств либо предусмотренных статьей 1109 Гражданского кодекса обстоятельств, в силу которых эти денежные средства не подлежат возврату», — поясняет ВС.
Однако суды первой и апелляционной инстанций не дали какой-либо оценки этим обстоятельствам, возложив на истицу бремя доказывания увеличения стоимости имущества ответчицы и наличия у нее возможности фактически распоряжаться полученными денежными средствами, указал ВС.
Он разъясняет, что сам по себе факт утраты ответчицей банковской карты не лишает ее права распоряжения денежными средствами, которые находятся на счете.
Кроме того, суды установили, что из перечисленных на банковский счет ответчицы 500 тысяч рублей третьим лицам ушли 413 тысяч, а 87 тысяч так и лежат на ее вкладе.
При этом первоначальная принадлежность этих денег истице также установлена судом, и не оспаривалась сторонами, напоминает ВС.
Однако апелляционная инстанция, отказывая во взыскании с ответчицы оставшейся на ее счету суммы, решила, что деньги могут быть взысканы только с ПАО «Сбербанк России».
Между тем, согласно статье 845 Гражданского кодекса, банк обязуется принимать и зачислять поступающие на счет клиента денежные средства, выполнять его распоряжения о перечислении и выдаче определённых сумм и проведении других операций.
Кредитная организация не вправе определять и контролировать направления использования денежных средств клиента и устанавливать другие непредусмотренные законом или договором банковского счета ограничения права вкладчика распоряжаться денежными средствами по своему усмотрению, указывает ВС.
«Права на денежные средства, находящиеся на счете, считаются принадлежащими клиенту в пределах суммы остатка», — отмечает он.
Таким образом, оставшиеся от полумиллиона 87 тысяч рублей банку не принадлежат, поскольку находятся на счете клиента, которая не утратила право распоряжаться вкладом, поясняет высшая инстанция.
В связи с этим, вывод суда о том, что данные денежные средства могут быть взысканы только с ПАО «Сбербанк России», является необоснованным, считает ВС РФ.
Он пришёл к выводу, что судебные инстанции допустили по делу существенные нарушения норм права, а принятые судебные постановления не отвечают требованиям законности и обоснованности. Вследствие чего высшая инстанция отменила решение и направила дело на новое рассмотрение в апелляционную инстанцию.
Сущность внутреннего убеждения судьи
Дата публикации: 26.10.2019 2019-10-26
Статья просмотрена: 3184 раза
Библиографическое описание:
Ахвердиев, Э. З. Сущность внутреннего убеждения судьи / Э. З. Ахвердиев. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2019. — № 43 (281). — С. 39-41. — URL: https://moluch.ru/archive/281/63350/ (дата обращения: 16.12.2021).
Внутреннее убеждение судьи — это формирование собственного взгляда на фактические обстоятельства дела как необходимость личной оценки доказательства.
Ключевые слова: оценка доказательства, убеждение судьи, суд.
В ст. 17 УПК РФ сказано, что оценка доказательств производится по внутреннему убеждению, при руководстве законом и совестью, основанном на совокупности имеющихся в деле доказательств [1]. К определению понятия внутреннего убеждения существуют различные подходы. Так, С. В. Шевченко справедливо полагает, внутреннее убеждение является юридической категорией, а не моральной (правда, собственного определения автор не приводит) [2]. А. Ф. Галушко под внутренним убеждением судьи понимает «конкретное чувство или совокупность конкретных чувств судьи, возникающих в процессе рассмотрения и разрешения дела по поводу определенных объектов, имеющих значение для дела» [2]. Итак, внутренне убеждение представляет собой мыслительный процесс познания по фактам дела, соотношения их друг с другом, с действующим законодательством и нормами морали.
Обратим внимание на различия понятий внутреннее убеждение и убеждённость. В свою очередь внутренне убеждение рациональное, укоренившееся в сознание представления плана, мотивирующие его выводы и действия. А убеждённость — это субъективная оценка своих поступков (уверенность в своей правоте).
Для формирования убеждения важную роль играет психологический аспект перехода от сомнения к убежденности, подкрепленное достоверными знаниями, полученными в ходе судопроизводства. Н. Л. Гранат и Ю. Н. Погибко выделяют следующие этапы формирования убеждения: 1) познание фактов; 2) определение ценности; 3) принятие за истину; 4) принятие решения. Каждый этап имеет свои особенности [2]. При познании фактов суд руководствуется правилами доказывания и приобщает к доказательствам лишь те, которые обличены в юридическую форму. Те факты, которые таковой формы не имею, хотя и содержат в себе обстоятельства по делу, судом приняты быть не могут. Например, прослушивание в судебном заседании телефонного разговора, запись которого получена с нарушением требований закона. Данное доказательство исключатся, и при принятии решения и его мотивировки судья не может сослаться на данную запись, но, несомненно, она окажет влиянии на его внутреннем убеждении. Этим часто пользуются адвокаты.
Следующий этап определения ценностей представляет собой оценка всей доказательной базы, её полноты и достоверности. Мнение суда основывается на позиции, что не одно исследуемое доказательство не имеет заранее установленной силы. Исходя из этого, при состязательности сторон, судья может принимать позицию одной из них на основании тех доказательств, которые ему кажется убедительнее. Поэтому на данном этапе имеет место быть фактор «психологической установки» при формировании внутреннего убеждения.
Психологическая установка представляет собой ориентировании мышления и сознания субъекта в русло определенных условий, создавая модель определенного реагирования в том или ином виде деятельности.
Зачастую это выражается в формировании убеждения еще в середине судебного процесса, или в модели «предыдущих решений». То есть, судья заблаговременно согласен с выводами следователя, отраженными в обвинительном акте. И то и другое может быть чревато «подгоном» материалов дела под заранее сделанные выводы суда. Все доказательства, прошедшие оценку судьи по всем критериям, создают картину преступления, которая становится основой для принятия решения. В этом заключается третий этап — принятие за истину.
При всестороннем изучении всех имеющихся доказательств судья убежден в правильности и достоверности своего решения и может его мотивировать. Но не редко обстоятельства дела бывают настолько спорными, что судья испытывает доли сомнения. При таких ситуациях важно обращаться к презумпции невиновности, установленной законодателем. Это позволяет сместить возникшие сомнения в достаточности доказательстве или их истинности в сторону подсудимого. Такими действиями судья снимает с себя ответственность за неправильно принятое решение, что способствует положительному формированию внутреннего убеждения и блокировки психологических установок в будущем. Важным психологическим влиянием на судью является то, на каком этапе заседания сторона излагает свои доводы.
Таким образом, аргументировать свою позицию необходимо непосредственно при изучении доказательств, для формирования у судьи правильного восприятия доказательной базы, а то время, как изложения своей позиции в прениях не даст такого результата.
Верховный суд (ВС) в своем решении запретил нижестоящим инстанциям давать произвольную оценку доказательствам [3]. Cудьи действительно зачастую выходят за рамки судейского усмотрения, что свидетельствует об обвинительном уклоне правосудия и заочном сотрудничестве людей в мантиях со следователями. Решить проблему можно введением магистратских судов, которые работают по аналогии с мировыми, но только не получают денег от государства, а значит, более независимы в своих оценках.
Суды не должны давать произвольную оценку доказательствам. Возможность судить и выносить решения по своему внутреннему убеждению не дает судьям подобного права. Однако практика, когда суды игнорируют доказательства или толкуют их по собственному убеждению, довольно распространена. При этом служители Фемиды, как правило, пренебрегают разъяснениями вышестоящих инстанций. Суды произвольно, невзирая на имеющиеся доказательства, все чаще принимают незаконные решения. А главная проблема в том, что на такие решения потом ориентируются и ссылаются другие суды, принимая их за верные.
Судьи зачастую не желают признавать реальные доказательства, заведомо принимают позицию одной из сторон. Оспорить такую предвзятость непросто. Суд вышестоящей инстанции «засаливает» решение суда первой инстанции в условиях круговой поруки. А вот суд кассационной инстанции просто не портит нижестоящим статистику. Так и рождается абсурдный с точки зрения права судебный прецедент, который затем тиражируется и перепечатывается уже другими судами.
По закону, суды должны оценивать доказательства хоть и по внутреннему убеждению, но на «полном, объективном и непосредственном» их исследовании. Но на практике эти принципы часто нарушаются
В уголовном процессе суд зачастую наиболее критично относится к доказательству со стороны защиты. Даже в случае приобщения таких доказательств к делу объективная мотивированная оценка их содержания и значения в приговоре дается крайне редко. Это очередное подтверждение обвинительного уклона при рассмотрении дела. Содержание доказательств, таких как показания свидетелей и специалистов, в протоколах фиксируется недословно, а обязательная аудиозапись рассмотрения уголовных дел не ведется. Суды нередко принимают произвольные решения «вопреки логике и истинному значению доказательств», допустим, из своей приверженности государственному интересу.
До 1964-го в России действовал принцип формальной оценки: когда закон указывал, какие доказательств являются совершенными (к примеру, чистосердечное признание) или несовершенными, как их правильно суммировать и что делать, если они противоречат друг другу. Сейчас оценка свободная: «де-юре — по внутреннему убеждению судьи, де-факто — произвольно, в зависимости от его настроя».
При этом вышестоящие инстанции не стремятся контролировать логику судьи и в такие дела обычно не вмешиваются. Апелляция, которая должна по идее пересматривать произвольные оценки, фактически уклоняется от этого.
Основная проблема в России заключается в тотальной зависимости судейского корпуса. На сегодняшний день в Европе до 10 % оправдательных приговоров, в российском суде присяжных — порядка 18 %, а в профессиональном варьируется в пределах 1 %. А это лишь подтверждает, что российские судьи априори солидарны с обвинением [4].
Необходимо активней вводить в правосудие народ: если прежде суды присяжных работали по огромному количеству дел, допустим, в царской России это было около 40 тыс. ежегодно, то сейчас присяжные не рассматривают и тысячи.
Таким образом, предлагаем ориентироваться на опыт Англии, где основную массу дел рассматривают так называемые судьи-магистраты. Они работают по два месяца в год на общественных началах, pro-bono. Они не получают денег, квартир и путевок в дом отдыха от властей, им и нет надобности угодничать, выслуживаться, бояться поссориться с прокуратурой. Судья в данном случае воспринимает себя не как представитель закрытой касты, а как член гражданского общества. При этом государство финансирует лишь судебные здания, судебных клерков, охрану. Этот институт мог бы быть хорошей аналогией мировым судьям.
Статья 67 ГПК РФ. Оценка доказательств (действующая редакция)
1. Суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств.
2. Никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы.
3. Суд оценивает относимость, допустимость, достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности.
4. Результаты оценки доказательств суд обязан отразить в решении, в котором приводятся мотивы, по которым одни доказательства приняты в качестве средств обоснования выводов суда, другие доказательства отвергнуты судом, а также основания, по которым одним доказательствам отдано предпочтение перед другими.
5. При оценке документов или иных письменных доказательств суд обязан с учетом других доказательств убедиться в том, что такие документ или иное письменное доказательство исходят от органа, уполномоченного представлять данный вид доказательств, подписаны лицом, имеющим право скреплять документ подписью, содержат все другие неотъемлемые реквизиты данного вида доказательств.
6. При оценке копии документа или иного письменного доказательства суд проверяет, не произошло ли при копировании изменение содержания копии документа по сравнению с его оригиналом, с помощью какого технического приема выполнено копирование, гарантирует ли копирование тождественность копии документа и его оригинала, каким образом сохранялась копия документа.
7. Суд не может считать доказанными обстоятельства, подтверждаемые только копией документа или иного письменного доказательства, если утрачен и не передан суду оригинал документа, и представленные каждой из спорящих сторон копии этого документа не тождественны между собой, и невозможно установить подлинное содержание оригинала документа с помощью других доказательств.
Чем определяется «внутреннее убеждение» суда (помимо фактуры дела и закона)? // Фоновые факторы и глобальные мотивы, которые способны предопределить разрешение спора
Чем руководствуются судьи, рассматривая споры? Ответ кажется простым и очевидным: фактическими обстоятельствами и законом (материальным и процессуальным). Собственно, правосудие это и есть установление фактов и их правовая оценка.
Но только ли это определяет решение по спору?
Бюджетный интерес
Формально публичный (бюджетный) интерес не имеет безусловного приоритета перед частным. То есть, спор не может быть разрешен в пользу публичного образования только потому, что это приведет к пополнению казны или сохранению ее активов. Такие споры не отличаются от всех прочих в части доказывания и общих принципов их разрешения.
По факту – довольно часто мы наблюдаем иную картину. В судах (по отдельным категориям споров) по сути, презюмируется недобросовестное поведение частного субъекта и ему приходится доказывать обратное: то, что его действия не были направлены на причинение ущерба публичному интересу (уклонение от уплаты налогов, вывод активов и т.д. и т.п.).
Иными словами, приоритет публичного интереса в условиях его «конкуренции» с частным (банкротные, налоговые споры) заключается в дополнительной процессуальной нагрузке на «частную» сторону – необходимости убедительно обосновать, что ее действия носили добросовестный характер: были реальными, имели деловую цель, нужный уровень должной осмотрительности и т.д.
Групповые интересы
Субъекты предпринимательского сообщества априори тоже равны между собой в своих материальных и процессуальных правах. Однако по факту и здесь действует банальный принцип – чем значимее организация, тем больше шансов на получение положительного решения. При этом я имею в виду не индивидуальный вес фирмы (хотя это тоже порой имеет значение), а ее принадлежность к определенной группе, интересы которой имею приоритет.
В частности, такой приоритет имеют Банки. По наиболее чувствительным для них спорам осознанно формируется практика, защищающая их имущественные интересы. Это, например, вопросы стабильности (сохранения) залогов, поручительств, включение в реестры должников, оспаривание сделок в процедурах банкротства.
Причина здесь опять же связана с пресловутым публичным интересом – устойчивость финансовой системы это важный фактор, имеющий ключевое значение для государства. А Банки – это основа финансовой системы и государство заинтересовано в их устойчивой и безубыточной работе (в противном случае может возникнуть очень опасный эффект домино в макроэкономическом масштабе). Отсюда и преференции Банков в спорных вопросах обеспечения обязательств и участия в банкротных процедурах – все они направлены на сохранение активов финансовых организаций и недопущения роста диспропорции с пассивами.
В общем, ничего личного – просто борьба за «стабильность».
Загруженность и алгоритмы
Отечественные суды подчас катастрофически загружены (конечно, не везде, но в ключевых регионах это так). В этих условиях у судей отсутствует физическая возможность подробно рассматривать каждый спор, исследуя все доводы и доказательства сторон. Поэтому в судейской среде формируется оптимизационный подход – алгоритмы рассмотрения отдельных категорий споров. Судьи самостоятельно формируют для себя список обстоятельств, которые необходимо выяснить и на которых будет построен судебный акт. Все остальное – игнорируется. Надо ли говорить, что в такой импровизированный предмет доказывания подчас не попадают важные индивидуальные обстоятельства спора, которые имеют ключевое значение для правильно разрешения дела.
Таким образом, фактор высокой загруженности судов влечет недопустимое упрощение судебного разбирательства, которое сводится к применению «типичного» подхода.
В этой ситуации мне уже не кажется страшной замена судей-людей на программные комплексы, которые будут «отрабатывать» спор по сформированному алгоритму. В принципе, мы отчасти и сейчас живем в этой парадигме.
Единообразие практики
Мы давно существуем в условиях «гибридной» системы разрешения споров – когда формально источником правосудия является закон, фактически же приоритет имеют его абстрактные разъяснения и правовые позиции судебных актов ВС по отдельным делам (Определения Коллегий ВС). Сейчас крайне сложно найти судебный акт низового суда (арбитражного или общей юрисдикции), где бы не было ссылок на разъяснения и практику ВС.
Однако этот процесс имеет и обратную сторону – суды начинают закрывать глаза на фактические обстоятельства и «подгонять» споры под правовые позиции ВС. Рассмотрение спора все чаще сводится к поиску применимой парадигмы (соответствующего разъяснения ВС). Все, что не укладывается или противоречит «позиции» ВС – просто игнорируется. Между тем, не существует двух абсолютно одинаковых споров (как двух идентичных снежинок) – всегда есть очень индивидуальный набор факторов.
«Искусство» использования правовых позиций как раз и состоит в том, чтобы оптимально применить «общий подход» к частному спору, не проигнорировав при этом индивидуальных особенностей дела. Но тут, как говорится, смотрите выше – судьи сильно «зажаты» публичными, групповыми интересами, объемом работы и весьма рады «счастливой возможности» приметь универсальную позицию и обеспечить единообразие (иногда в ущерб обстоятельствам спора).
Что в итоге
Наверное, список обстоятельств, определяющих разрешение споров (иногда вопреки их фактуре и применимому праву) может быть продлен. Тут у каждого из нас свой опыт.
Основатели и адепты отечественного экономического правосудия гордятся тем, что им удалось вывести хозяйственные споры из «подворотен» («со стрелок» и «терок») в светлые залы арбитражных судов. Однако это стало следствием определенной «автономии» арбитражной системы от прямого внешнего воздействия (государства, криминала, крупного бизнеса). Ну, если не автономии, то равноудаленности.
Однако сейчас правосудие становится неотъемлемой частью государственной политики (вернее, регулирования), и в этой связи, с неизбежностью будет терять авторитет и доверие, а разрешение споров снова переместится «в сторону» (не знаю в какую в этот раз).
Едва ли такая оптимизация правосудия может считаться прогрессом.