Что такое ius civile

История римского права

Часть I. История институтов публичного права

Глава II. Период республики

§ 18. Jus ci­vi­le

Поня­тие jus ci­vi­le или jus Qui­ri­tium

Раз­ви­тие его путем in­terpre­ta­tio

Раз­ви­тие цивиль­но­го пра­ва совер­ша­ет­ся при этом сле­дую­щи­ми дву­мя путя­ми: во-пер­вых, путем прак­ти­че­ско­го тол­ко­ва­ния зако­нов XII таб­лиц (in­terpre­ta­tio), а во-вто­рых, путем даль­ней­ше­го зако­но­да­тель­ства.

Пер­вое (и еще доволь­но зна­чи­тель­ное) вре­мя после изда­ния зако­нов XII таб­лиц раз­ви­тие пра­ва совер­ша­ет­ся почти исклю­чи­тель­но путем in­terpre­ta­tio. Вся­кий, даже очень совер­шен­ный с редак­ци­он­ной сто­ро­ны, закон при сво­ем при­ме­не­нии к кон­крет­ным слу­ча­ям и к кон­крет­ным вопро­сам жиз­ни нуж­да­ет­ся в деталь­ном истол­ко­ва­нии сво­его истин­но­го смыс­ла. Далее, во вся­ком, даже совре­мен­ном, кодек­се встре­ча­ют­ся неяс­но­сти и про­бе­лы; в таком слу­чае при­хо­дит­ся решать по ана­ло­гии с дру­ги­ми нор­ма­ми или на осно­ва­нии обще­го духа зако­нов. Если роль тол­ко­ва­ния вели­ка и в совре­мен­ной юриди­че­ской жиз­ни, то она еще боль­ше в эпо­хи ран­ние, обла­даю­щие непол­ны­ми, несо­вер­шен­ны­ми и почти все­гда казу­и­сти­че­ски­ми кодек­са­ми. А таким имен­но кодек­сом и были XII таб­лиц. Лицам, в руках кото­рых нахо­ди­лось при­ме­не­ние этих зако­нов, при­хо­ди­лось сплошь и рядом про­из­во­дить очень слож­ную умст­вен­ную работу, чтобы под­ве­сти тот или дру­гой кон­крет­ный слу­чай под то или иное поста­нов­ле­ние XII таб­лиц, выра­жен­ное по боль­шей части непол­но и казу­и­стич­но. При этом жизнь не жда­ла; усло­вия изме­ня­лись, изме­ня­лись и потреб­но­сти, и воз­зре­ния. Тол­ко­ва­ние пра­ва не мог­ло оста­вать­ся глу­хим к этим изме­не­ни­ям, и под вли­я­ни­ем их оно неред­ко начи­на­ло цеп­лять­ся за ту или дру­гую бук­ву зако­на, за то или дру­гое умол­ча­ние его, чтобы про­ве­сти в жизнь, под видом смыс­ла зако­на, то, что явля­лось при изме­нив­ших­ся усло­ви­ях жела­тель­ным, хотя бы самый закон имел совер­шен­но иной смысл. Этим и объ­яс­ня­ют­ся мно­гие выво­ды древ­не­рим­ской in­terpre­ta­tio, кото­рые кажут­ся с точ­ки зре­ния логи­ки стран­ны­ми натяж­ка­ми и даже крюч­котвор­ст­вом и при­ме­ров кото­рых мы най­дем впо­след­ст­вии нема­ло в исто­рии граж­дан­ско­го пра­ва.

Пон­ти­фи­ки и jus Fla­via­num

Лица­ми, в руках кото­рых сосре­дото­чи­ва­лось в древ­ней­шее вре­мя зна­ние и тол­ко­ва­ние пра­ва, были пон­ти­фи­ки. Их связь с раз­лич­ны­ми отно­ше­ни­я­ми граж­дан­ско­го пра­ва и с древ­не­рим­ским граж­дан­ским про­цес­сом была очер­че­на выше. Бла­го­да­ря этой с. 123 раз­но­сто­рон­ней, но все­гда вли­я­тель­ной свя­зи, в тече­ние всей пер­вой поло­ви­ны рес­пуб­ли­ки пон­ти­фи­ки явля­лись исклю­чи­тель­ны­ми твор­ца­ми опи­сан­ной in­terpre­ta­tio. Вышко­лен­ные дол­говре­мен­ной тра­ди­ци­ей в казу­и­сти­ке сакраль­но­го пра­ва, они пере­нес­ли свою спо­соб­ность ана­ли­зи­ро­вать и рас­чле­нять и в область свет­ских отно­ше­ний и несо­мнен­но нало­жи­ли свой логи­че­ский отпе­ча­ток на весь харак­тер древ­не­рим­ской интер­пре­та­ции. Не 90 явля­ясь в исто­ри­че­ское вре­мя ни маги­ст­ра­та­ми, ни судья­ми, от кото­рых непо­сред­ст­вен­но зави­се­ло реше­ние спор­но­го дела, пон­ти­фи­ки, тем не менее, сохра­ни­ли все зна­че­ние све­ду­щей в вопро­сах пра­ва кор­по­ра­ции, от кото­рой все­гда мог­ли полу­чить ком­пе­тент­ный совет и част­ные лица, и судьи; гово­ря ина­че, пон­ти­фи­ки явля­лись пер­вы­ми юри­ста­ми и пер­вы­ми ком­мен­та­то­ра­ми пра­ва. А стро­гий фор­ма­лизм древ­не­го пра­ва и про­цес­са, карав­ший малей­шее упу­ще­ние в фор­ме или бук­ве, делал их помощь почти во всех юриди­че­ских поло­же­ни­ях (при заклю­че­нии сдел­ки, поста­нов­ке про­цес­са и т. д.) необ­хо­ди­мой.

Накоп­ляв­ша­я­ся в тече­ние мно­гих поко­ле­ний интер­пре­та­ци­он­ная тра­ди­ция отла­га­лась посте­пен­но в пон­ти­фи­каль­ных запи­сях — com­men­ta­rii pon­ti­fi­cum, кото­рые явля­лись таким обра­зом заро­ды­шем юриди­че­ской лите­ра­ту­ры. Но эти ком­мен­та­рии, рав­но как и дру­гие дела кол­ле­гии, были закры­ты для непо­свя­щен­ных ( « jus ci­vi­le re­con­di­tum in pe­net­ra­li­bus pon­ti­fi­cum » 2 ). Заботясь о сохра­не­нии сво­его вли­я­ния (а, может быть, и свя­зан­ных с ним мате­ри­аль­ных выгод), пон­ти­фи­ки рев­ни­во обе­ре­га­ли эту тай­ну. С дру­гой сто­ро­ны, осо­бен­но с боль­шим раз­ви­ти­ем обо­рота и дело­вых сно­ше­ний, эта посто­ян­ная зави­си­мость от пон­ти­фи­ков созда­ва­ла серь­ез­ные неудоб­ства для дело­вых людей. Все настой­чи­вее и настой­чи­вее ощу­ща­лась потреб­ность эман­си­пи­ро­вать­ся от этих послед­них остат­ков жре­че­ско­го вли­я­ния, секу­ля­ри­зи­ро­вать эту послед­нюю область, еще оста­вав­шу­ю­ся в их руках.

Несо­мнен­но, что в изло­жен­ном рас­ска­зе дей­ст­ви­тель­ность изу­кра­ше­на. Как бы то ни было, но опуб­ли­ко­ва­ние наи­бо­лее прак­ти­че­ской части из пон­ти­фи­каль­ных запи­сей име­ло боль­шое зна­че­ние: оно, с одной сто­ро­ны, уни­что­жи­ло юриди­че­скую моно­по­лию жре­цов, а с дру­гой сто­ро­ны, дало тол­чок свет­ско­му изу­че­нию пра­ва и пове­ло к появ­ле­нию свет­ской юрис­пруден­ции.

Зако­но­да­тель­ство: le­ges и общий порядок их изда­ния

Рядом с раз­ви­ти­ем цивиль­но­го пра­ва путем in­terpre­ta­tio идет и пря­мая зако­но­да­тель­ная дея­тель­ность наро­да. Пери­од рес­пуб­ли­ки есть вооб­ще эпо­ха ожив­лен­но­го зако­но­да­тель­ства, хотя боль­шин­ство издан­ных в это вре­мя зако­нов каса­ет­ся пуб­лич­но­го пра­ва и лишь срав­ни­тель­но мень­шая часть посвя­ще­на регу­ли­ро­ва­нию тех или иных отно­ше­ний граж­дан­ско­го пра­ва. С отдель­ны­ми зако­на­ми это­го рода мы позна­ко­мим­ся впо­след­ст­вии (в исто­рии граж­дан­ско­го пра­ва); здесь же рас­смот­рим лишь общие фор­мы рес­пуб­ли­кан­ско­го зако­но­да­тель­ства.

91 Нор­маль­ным орга­ном зако­но­да­тель­ной вла­сти в этом пери­о­де явля­ют­ся, как извест­но, народ­ные собра­ния; поэто­му и нор­маль­ной фор­мой зако­на явля­ет­ся lex, т. е. поста­нов­ле­ние коми­ций, а со вре­ме­ни lex Hor­ten­sia 4 — и ple­bis­ci­tum.

Ввиду того, что зако­но­про­ек­ты мог­ли быть при­ня­ты или отверг­ну­ты без вся­ких попра­вок и толь­ко цели­ком, воз­мож­ны были слу­чаи впле­те­ния в зако­но­про­ект ста­тей раз­но­род­но­го содер­жа­ния — в рас­че­те на то, что пред­ло­же­ния без­услов­но жела­тель­ные заста­вят при­нять и пред­ло­же­ния сомни­тель­ные. Такие зако­ны назы­ва­ют­ся le­ges sa­tu­rae (напр., le­ges Li­ci­niae Sex­tiae, lex Aqui­lia). Этот порядок вещей, конеч­но, ненор­маль­ный, был отме­нен зако­ном Cae­ci­lia Di­dia 98 г. ( « ne quid per sa­tu­ram fer­re­tur » 7 ).

При­ня­тый таким поряд­ком закон ста­но­вил­ся уже eo ip­so jus­sus po­pu­li 8 и тот­час же всту­пал в дей­ст­вие; какой-либо пуб­ли­ка­ции зако­на не тре­бо­ва­лось, но обык­но­вен­но он запи­сы­вал­ся на дере­вян­ной или мед­ной дос­ке и выстав­лял­ся на фору­ме, что тех­ни­че­ски назы­ва­лось le­gem fi­ge­re; сверх того, копия зако­на сда­ва­лась на хра­не­ние в архив.

В сво­ей редак­ции закон име­ет обык­но­вен­но три суще­ст­вен­ные части: a) praescrip­tio — наиме­но­ва­ние маги­ст­ра­та, внес­ше­го зако­но­про­ект и даю­ще­го этим свое имя само­му зако­ну; дата при­няв­ше­го закон народ­но­го собра­ния и назва­ние цен­ту­рии или три­бы, пода­вав­шей голос пер­вою; b) ro­ga­tio — т. е. самый текст зако­на, и c) sanctio — ука­за­ние тех послед­ст­вий, кото­рые повле­чет за собой неис­пол­не­ние зако­на.

По харак­те­ру этой sanctio зако­ны обыч­но разде­ля­ют­ся на сле­дую­щие кате­го­рии: a) если ника­ких послед­ст­вий закон не уста­нав­ли­ва­ет, если, таким обра­зом, sanctio отсут­ст­ву­ет, то мы име­ем lex im­per­fec­ta; b) если на слу­чай нару­ше­ния пред­пи­са­ния (напр., фор­мы того или ино­го юриди­че­ско­го акта) самый акт 92 объ­яв­ля­ет­ся ничтож­ным, то мы будем иметь lex per­fec­ta, и c) если акт сохра­ня­ет свою силу, но лишь назна­ча­ет­ся штраф за нару­ше­ние зако­на, то закон будет lex mi­nus quam per­fec­ta.

Se­na­tus­con­sul­ta и le­ges da­tae

Кро­ме зако­на, как поста­нов­ле­ния народ­но­го собра­ния, мы встре­ча­ем еще в источ­ни­ках ссыл­ки и на неко­то­рые с. 126 se­na­tus­con­sul­ta это­го пери­о­да, как на нечто, уста­но­вив­шее ту или дру­гую нор­му. Ввиду того, что сенат в пери­од рес­пуб­ли­ки зако­но­да­тель­ной вла­сти не имел, эти se­na­tus­con­sul­ta пони­ма­ют, как инструк­ции сена­та маги­ст­ра­там, обла­дав­шим юрис­дик­ци­ей, при­чем пред­пи­са­ния инструк­ции при­во­ди­лись в дей­ст­вие вла­стью этих послед­них. Как бы то ни было, но появ­ле­ние подоб­ных se­na­tus­con­sul­ta явля­ет­ся пока­за­те­лем рас­ту­ще­го вли­я­ния сена­та и пред­ве­ща­ет ту роль, кото­рую он будет играть в сле­дую­щий пери­од.

От le­ges в насто­я­щем смыс­ле (le­ges ro­ga­tae) надо отли­чать т. н. le­ges da­tae. Под этим име­нем разу­ме­ют­ся спе­ци­аль­ные пра­ва и при­ви­ле­гии, давае­мые отдель­ным общи­нам рим­ски­ми маги­ст­ра­та­ми — пол­ко­во­д­ца­ми при поко­ре­нии извест­ной терри­то­рии. Но маги­ст­ра­ты не име­ли зако­но­да­тель­ной вла­сти, и такие поста­нов­ле­ния дают­ся ими как бы по пору­че­нию наро­да и от име­ни послед­не­го.

От всей обшир­ной зако­но­да­тель­ной дея­тель­но­сти это­го пери­о­да в под­лин­ном виде дошло до нас толь­ко очень немно­гое, да и то лишь в отрыв­ках — в виде слу­чай­но най­ден­ных облом­ков досок с тек­стом зако­на, над­пи­сей и т. п. Важ­ней­ши­ми из этих остат­ков явля­ют­ся сле­дую­щие:

1) Т. н. ta­bu­la Ban­ti­na, кус­ки брон­зо­вой дос­ки, най­ден­ные в 1790 г. на месте древ­не­го город­ка Бан­тия в Лука­нии; они содер­жат отрыв­ки зако­на из вре­ме­ни Грак­хов о взят­ках (re­pe­tun­dae) на латин­ском (одна сто­ро­на) и оск­ском (дру­гая сто­ро­на) язы­ках.

Но бес­ко­неч­но боль­ше мы зна­ем о зако­но­да­тель­стве рес­пуб­ли­кан­ской эпо­хи из сооб­ще­ний раз­лич­ных рим­ских писа­те­лей.

Источник

Исторические системы римского права: ius civilis, ius praetorium, ius gentium. Сближение систем

Преторское право (jus honorarium или jus praetorium)—совокупность правил и формул, созданных претором. Источники преторского права: эдикты преторов.

Преторское право представляло из себя наиболее динамично развивающуюся часть римского частного права.

Преторское право действовало не только в отношении римских граждан. С разрастанием Римской империи и развитием товарооборота, в который вступали лица, не имеющие римского гражданства, возникла необходимость в правовом оформлении данных отношений. Эта проблема была решена созданием должности претора перегринов.

Право народов (jus gentium) — разновидность римского гражданского права; право, единообщее для всех народов, общенародное право. Его действие распространялось на все римское население, включая перегринов. В современном понятии это международное право.

Право народов возникло позже цивильного и было более прогрессивным. Оно отличалось большей свободой и упрощением формы. Принцип права народов: главное не то, что было сказано, а то, что имелось в виду.

Первоначально право народов состояло из договоров, заключенных Римом с иностранными державами.

Право народов регулировало имущественные отношения, возникавшие между перегринами и римскими гражданами, а также публично-правовые вопросы, вопросы торгового права (международной торговли).

Источники раннего римского права.

Ниже перечислены источники римского права.

1. Надписи на дереве, камне, бронзе (например, «Гераклейская таблица», бронзовая доска, на которой был изложен закон о муниципальном устройстве), на стенах построек (например, надписи, найденные при раскопках г. Помпеи, засыпанного лавой при извержении Везувия в 79 г. н. э.) и т. д.

2. Законы XII Таблиц — свод законов, признаваемый источником всего публичного и частного права, запечатленный в виде медных многогранных колонн, выставленных на римском форуме.

Источник

§1. Цивильное право (ius civile)

Римская государственность сложилась на исходе VI и с началом V в. до н. э., с реформой Сервия Туллия, главным достижением кото­рой следует считать признание богатства наряду и в противополож­ность знатности происхождения древних римских патрицианских родов.

Верная в своей основе, такая точка зрения нуждается в немало­важной коррекции. Теряя шаг за шагом значение действующего пра­ва в том, что касалось форм и способов регулирования тех новых правоотношений, о которых децемвиры не имели и не могли иметь представления, Законы XII таблиц оставались священным заветом, указующим на авторитет права и законности вообще, ибо уже рим­ляне понимали, что расшатать уважение к закону легко и просто, восстановить же его власть и авторитет трудно и мучительно.

Всякий раз, когда ссылка на древний закон казалась возможной и оправданной, к ней охотно прибегали, как это хорошо видно из сочи­нений Цицерона, Гая и других выдающихся римских юристов, жив­ших в лучшие времена римского классического права. В сочинении «Об ораторе» Цицерон замечает: «Занимает ли кого наука о государ­стве. он увидит, что она целиком заключена в XII таблицах, так как там расписано все об общественном благе и о государственных уч­реждениях» (§43).

Особенно живучими оказались уголовно-правовые нормы Таблиц с их стремлением к возможно более жестокому возмездию за ви­ну. Влияние Таблиц несомненно и для позднего семейного права Ри­ма, в некоторой мере сохранявшего власть отца семейства (pater familias) над всеми его домочадцами, включая древние обряды (на­пример, высвобождения сына из-под отцовской власти). Оно оче­видно для сделок с недвижимостью ввиду их особой роли в общес­твенной жизни, в консервации традиционных форм завещательного распоряжения, в сохранении двухступенчатой формы гражданского процесса и т. д.

По всем этим причинам изучение Таблиц оставалось в Риме не­пременной предпосылкой обучения праву вообще, несмотря на воз­ражения тех, кто считал (как, например, известный оратор Анто­ний), что знакомство с древними законами бесполезно, ибо они перестали применяться и заменены другими.

К цивильному праву относились и все те законы, которые прини­мались народными собраниями после XII таблиц. До 207 г. до н.э. за­коны принимались лишь центуриатными комициями (comitia cen-turiata), созданными реформой Сервия Туллия, а затем, по закону Гортензия, и плебейскими сходками. Законом объявля­лось все «то, что народ приказывает и устанавливает» («lex est, quod populus iubet atque constituit»). К числу законов относи­лись прежде всего те, которые имели своим содержанием «государ­ственное право», но более всего «земельный вопрос»: передел земель и установление максимального размера земельных угодий, находя­щихся в частном обладании; постановления, определявшие статус (правовое положение) завоеванных Римом провинций и горо­дов, и т. д.

Сравнительный анализ 800 дошедших до нас законов указывает на весьма примечательный факт: только 30 (или около того) из них касаются «частного права».

Справедливость этих слов несомненна. И потому нельзя не согла­ситься с сентенцией Павла: обходит закон тот, кто, держась за слова, упускает из виду (нарушает) его смысл, его предназначение (Д. 3.29).

В тех же случаях, скажет по тому же поводу Яволен (Д. 50.17.200), когда стесненный законом судья не может найти без­упречное решение, надо стремиться к наименее несправедливому.

И наконец, Гай: надо всегда помнить о том, что могут встретиться случаи, когда решение может быть юридически обоснованным, но в то же время таким, что и исполнять несправедливо, и принуждение неуместно (Гай, V. 16).

Резюмируя сказанное, обратимся к формуле, которую находим в собрании римских юридических «сентенций», так называемых Ди-гестах: «закон либо предписывает, либо запрещает, либо дозволяет, либо наказывает» (Модестин, Д. 1.3.7).

Уже с конца I в. и тем более во II в. значение законов приобрета­ют рескрипты (распоряжения) императоров. К их разработке при­влекались выдающиеся юристы, многие из которых назначались на ответственные должности. Так продолжалось до III в., когда импера­торские канцелярии, бюрократический аппарат империи поглотили как правотворческий процесс, так и само толкование права. Тем и за­вершается история римской классической юриспруденции.

* Имеются в виду Дигесты Юстиниана, см. далее, § 5. Принятое в науке цитирование Дигест Юстиниана см. в § 6 настоящего издания.

Источник

Обзор источников римского частного права

Исторические системы римского частного права

9. Цивильное право. Сообразно с задачами настоящего учебника (п. 4) изучению подлежат источники права периода принципата и домината (I—VI вв. н.э.). Для понимания их необходимо предварительно охарактеризовать в основных чертах состояние источников римского частного права к концу республики,

В силу особенностей исторического развития к этому времени в состав римского права вошли отдельные системы, которые возникли не одновременно, а появлялись последовательно одна за другой.

Древнейшее римское право называлось квиритским по имени древнейшего племени квиритов (ius Quiritium). Это название оставило свой след в древнейших сделках, в формальных оборотах языка, особенно там, где дело шло о праве собственника на вещи (dominium ex iure Quiritium — собственность по квиритскому праву). Эта система права позднее получила название цивильного права (ius civile), подчеркивающее строго национальный характер права римских граждан, права государства-города (civitas). Законодательство XII таблиц и последующие законы определяли подробно порядки охраны, а также прижизненных и посмертных распоряжений важнейшими объектами квиритской собственности.

Цивильным правом в тесном смысле считалась закрепленная законами узконациональная система частного права. В более широком смысле цивильное право обнимало также и все разъяснения и комментарии к цивильным законам, дававшиеся римскими юристами применительно к системе изложения в XII таблицах. К концу республики существовало несколько таких комментариев. Для юристов эпохи принципата и домината ius civile было одновременно и совокупностью норм действующего права, и наукой права; большая часть старых законов была даже заслонена учениями и толкованиями юристов. В законодательство империи ius civile вошло в качестве древнейшей части римского права.

10. Преторское право. Наряду с этой системой цивильного права постепенно сложилась другая система права — право преторское (ius praetorium или honorarium, от слова «honores» — почетная должность).

Эта система права была вызвана к жизни развитием экономики, ростом рабовладения, сосредоточением в руках господствующей верхушки рабовладельческого класса торгового и ростовщического капитала и крупной земельной собственности. Рост групп рабовладельцев-ростовщиков и землевладельцев сопровождался обострением классовых противоречий. Все эти новые социально-экономические условия делали старые постановления цивильного права недостаточными и с количественной, и с качественной стороны. Эти постановления нужно было пополнять и даже исправлять. Эта работа легла на судебных магистратов, главным образом — преторов. Она совершалась постепенно. В результате получился ряд институтов, разработанных преторами преимущественно путем эдиктов и снабженных созданными ими новыми средствами защиты. Параллельно цивильному праву создалась система преторского права <см. также пп. 20—22).

11. Право народов (ius gentium). Цивильное право противополагалось не только преторскому праву, но также еще одной системе — праву народов. Эта система представляет самое оригинальное явление в римском праве.

Цивильное право применялось только к римским гражданам. Не входившие в римскую общину считались, как указано выше (п. 2), врагами и не пользовались защитой. С развитием производства и обмена, с расширением торгового оборота стало необходимым признать основные частные права (право собственности, право заключения договоров и т.д.) и за неримлянами. На этой почве и сложилась система права, получившая название ius gentium.

В итоге исторического развития эта система включила в себя разные элементы. К понятию права народов относилось древнее право, регулировавшее договоры римлян с иностранными общинами по установлению взаимного права вступления в брак (conubium) и права торговли (commercium). Затем к нему относилось обычное право, применявшееся в практике торговых отношений и имевшее общий характер благодаря племенному родству и тесным экономическим связям членов латинского союза, например свободные от формализма сделки обмена. Наконец, с распространением римского господства на провинции право народов заимствовало торговые институты различных частей империи.

Ius gentium становится синонимом универсального права, противопоставляемого, с одной стороны, ius civile, а с другой — национальным правам народов, участвующих в римском товарообороте. Поскольку нормы ius gentium применялись римским претором в Риме, оно остается римским правом. Претор перегринов фиксировал нормы ius gentium и работал в постоянном соприкосновении с городским претором. Последний в некоторых случаях применял нормы ius gentium к спорам между гражданами, если они возникали из коммерческих отношений. Когда претор признавал данное притязание подлежащим защите, но это притязание не могло быть основано нормами цивильного права, преторы давали формулы исков, основанные на фактах (in factum conceptae), в которых основные моменты заимствовались из обычаев международной торговли и оборота. Так образовалось право, всецело приноровленное к жизни; оно разрабатывалось практикой судебных магистратов и нередко выражалось в торговых обычаях. Ius gentium соответствовало сложной стадии — организации обмена товаров в самых разнообразных отношениях. В противоположность цивильному праву, строго формальному и малоподвижному, право народов лучше и быстрее приспособляется к развивающимся потребностям. Свободное от традиций глубокой старины, выросшее на базисе экономических, в частности торговых, отношений, в которых участвовали и римляне, и представители других народностей, ius gentium является правом универсальным в том смысле, что оно применяется ко всем участникам торгового оборота независимо от их гражданства.

12. сближение систем. Дуализм противоположных укладов — цивильного права и права народов — не мог не привести к их взаимному слиянию. Этому процессу способствовал прежде всего собственный интерес господствующего класса в развитии гражданского и торгового оборота и укреплении торговых снощений во всех областях покоренного мира. Унификация права содействовала этому развитию. Предоставление перегринам прав римского гражданства оказывало не меньшее влияние на это развитие. Наконец, преторское право, судебный обычай, неиссякаемая активность юриспруденции привели к тому, что ius civile и ius gentium стали постепенно сливаться. Преторское право, поддерживая и развивая ius civile, реально проводило принципы ius gentium. В этом же направлении двигалось новое обычное право, слагавшееся в недрах торгового оборота. Особенно сильно содействовало развитию ius gentium новое толкование права — nova interpretatio iuris. За 50 лет до н.э. оно выдвинуло значение воли как существеннейшего элемента юридических сделок. Другим, столь же могущественным фактором развития ius gentium являлось введение так называемой экстраординарной когниции как более свободной формы разбирательства споров (пп. 90-91).

Строгость и формализм цивильного права особенно долго держались в области семейных и наследственных отношений, на которых почти не отражалось действие ius gentium. Наоборот, обширная область оборота движимостей, едва намеченная в цивильном праве, развивалась под влиянием ius gentium. Подчеркивая распространенность права народов, римские юристы относили к его области такие исконные институты, как рабство (Гай. 1. 82; D. 1. 5. 4. 1) и даже связанное с завоевательной политикой Рима право военной добычи (D. 41. 1. 5. 7). С особенной силой и быстротой сказалось влияние ius gentium на область договорных отношений. Под этим влиянием создались новые типы договоров, которые, в отличие от цивильного права, строились на основе простого соглашения сторон независимо от каких-либо торжественных обрядов и вообще формальностей. Описанное влияние права народов на ius civile было взаимным, так как институты права народов быстро по-глощались цивильным правом и одновременно шел процесс включения (и усовершенствования) старых цивильных норм в право народов. Так, старые цивильные сделки стипуляции (Гай. 3. 93) (см. п. 433), письменного обязательства (Гай. 3. 133) (см. п. 449) и погашение обязательств — acceptilatio (D. 46. 4. 8. 4) (см. п. 348) стали распространяться и на перегринов, и на провинции. Этот процесс все усиливался с развитием римской экономики, так что сами римляне приравнивали ius gentium к ius civile:

Quod autem gentium, idem civile esse debet (Цицерон, De off., 3. 17). — Что же относится к праву народов, то должно быть признаваемо и цивильным.

На теоретическую выработку представлений об ius gentium оказали большое влияние доктрины греческой философии, перенесенные и усвоенные римскими юристами. Для них ius gentium, конечно, всегда оставалось правом чисто римским, а отнюдь не правом иностранным. Теоретически право разделялось юристами на две области права: цивильного и права народов. Тут обнаруживалось влияние Аристотеля, разделявшего право на естественное и законное (ius naturale и ius legitimum). Это раздвоение повторяет Цицерон (De origine iuris, 1.130). В него вносит новую основу Гай (II в. н.э.), противополагаюш;ий цивильному праву как продукту законодательства ius gentium как порождение естественного разума (ratio naturalis).

На смену описанному представлению пришла новая теория, различавшая три порядка. Она противопоставляла право народов не праву цивильному, а праву естественному (п. 14) в смысле стоической философии, согласно которой iure naturae omnes homines aequales sunt — no праву природы все люди являются равными.

13. Aequitas (справедливость). Изложенное противоположение права народов цивильному праву дополнялось в эпоху принципата противоположением ius aequum (справедливое право, или aequitas) — строгому праву, ius strictum. Практикой юристов был введен в обиход принцип справедливости. Закрывая глаза на такое вопиющее неравенство, как рабство, на жестокую эксплуатацию богатыми рабовладельцами свободных бедняков, римские юристы говорят о справедливости как начале равенства всех в области права и перед законом, умеряющем остроту и тяжесть требований цивильного права. В области частного права принцип справедливоети долго понимался юристами чисто эмпирически и практически как стремление идти навстречу нарождавшимся требованиям морали и справедливости. В конце республики и право собственности возводили к естественной справедливости.

Nihil enim tarn conveniens est naturali aequitati, quam voluntatem domini. ratam haberi (D. 40. 1. 9. 3). — Ведь ничто не соответствует так естественной справедливости, как подтверждать в праве. волю собственника.

Ульпиан (III в. н.э.) при изменившихся условиях эксплуатации земельной собственности временное безвозмездное предоставление ее в пользование (прекарий) считал актом справедливости.

Quod genus liberalitatis (precarium) ex iure gentium descendit. et naturalem habet in se aequitatem (D. 43. 26. 1. 2; 2. 2). —

Этот род щедрости — прекарий происходит от права народов и заключает в себе естественную справедливость.

Считалось несовместимым с принципом справедливости, чтобы кто-нибудь путем обмана (dolus) извлекал какую-либо выгоду. Противоположность обману составляла добрая совесть — bona fides. Когда претор во многих формулах предписывал судье вынести решение, принимая во внимание соображения доброй совести, то это было лишь применением на практике принципов aequitas. Этот принцип находил особо широкое применение в преторском эдикте, и, таким образом, ius aequum проникало во многие положения эдикта и преторского права. Комментаторы эдикта очень часто объясняли постановления преторского права принципом справедливости.

14. Естественное право (ius naturale). Указанное выше понимание права народов было римлянами еще расширено и сблизилось с возникшим в конце республики представлением о ius naturae, ius naturale. Цицерон первый определил его как требования морали и утверждал, что право покоится на неизменном нравственном сознании и законе, который природа вложила в сердца всем людям (De republica, 3, 22).

Ульпиан считал в некоторых отношениях и право собственности основанным на естественном праве.

Quanindam rerum dominium nanciscimur iure gentium quod ratione naturali inter omnes homines peraeque servatur (D. 41. 1. 1 pr.). — Право собственности над некоторыми вещами мы приобретаем по праву народов, которое в силу естественного разума одинаково соблюдается между всеми людьми.

В этом определении как право народов, так и естественный разум в качестве его естественного источника совершенно освобождаются от принадлежности к правовой системе какого-либо государства и возводятся до степени порядка, соблюдаемого всем человечеством.

Представление Ульпиана о естественном праве является вообще чрезвычайно широким. Он признал, что естественное право распространяется даже на животных, тогда как право народов ограничивает свое действие только людьми.

Ius gentium est quo gentes humanae utuntur, quod a naturali recedere facile intellegere licet, quia illud omnibus animalibus, hoc soUs hominibus inter se commune sit (D.1.1.1.4).— Правом народов является то, которым пользуются народы человечества. Можно легко понять, что последнее отличается от естественного права, так как оно свойственно всем животным, тогда как первое является общим только для людей между собой.

Виды источников права

15. Институции Гая (1.2) дают такое перечисление отдельных видов источников права: законы (plebiscita), сенатусконсульты, конституции императоров, эдикты магистратов, ответы юристов (responsa prudentium). Этот перечень должен быть дополнен еще одним источником, а именно обычным правом.

Обычное право

16. Институции Юстиниана разделяли все право по признаку письменной и устной формы источников.

В последнюю категорию источников входил древнейший источник права — обычай, осуществлявшийся sine lege certa, sine iure certo, т.е. когда не было ни определенного закона, ни определенного права. Существовали только обычаи и религиозные предписания — поп ius, sed mos ас fas. Терминология для обозначения обычая исторически изменялась. Древнейшие названия — mores maiorum и USUS — сменились в начале нашей эры более отчетливым consuetudo. Помпоний (D. 1. 2. 2. 3) противополагает mores maiorum законам и в особенности кодификации XII таблиц (V в. до н.э.). Необходимость последней римская традиция объясняла неизвестностью права, которое до тех пор оставалось неформулированным в определенном акте, а самые законы XII таблиц в большей части были закреплением обычаев. Сюда относились нормы, укрепившие полноту отцовской власти, регулировавшие отношения между супругами, порядки опеки и наследования. Опубликование XII таблиц государственной властью превратили этот сборник обычаев и новых распоряжений в свод законов цивильного права, который стал исходным пунктом дальнейшего развития римского права.

С усилением законодательной деятельности государства обычай (ius non scriptum) в значительной мере потерял свое значение.

Но все-таки и в эпоху распространения римского государства на весь бассейн Средиземного моря обычай не перестал быть источником права. Цицерон (Topica, 28, 31) поместил mores рядом с leges, видя в них отдельный вид действующего права.

С установлением римского мирового господства в новых условиях правовой жизни обычай стал выполнять новые задачи — именно функцию отмены и преодоления явно устаревших норм цивильного, квиритского права. Такая отмена называлась desuetudo, и в ней обычай осуществлял задачи расчистки места для новых норм и в этом смысле имел большое значение для обновления права. Так, например, этим путем после Пунических войн стали выходить из применения формальные сделки и обряды квиритского права.

Наряду с прежним обычаем появляется новый — судебный, и судебная практика.

В эпоху принципата значение обычая как живого источника права с большой силой разобрано и отмечено Юлианом. Он признавал за ним такую же силу и такое же основание, как и за законом.

Inveterata consuetudo pro lege non immerito custoditur et hoc est ius quod dicitur moribus esse constitutum, nam cum ipsae legis nulla alia ex causa nos teneant, quam quod iudicio popuU receptae sunt, merito et ea, quae sine uUo scripto populus probavit tenebunt omnes: nam quid interest suffi-agio populus voluntatem suam declaret an rebus ipsis et facis quare rectis-sime etiam illud receptum est, ut leges non solum suffragio le-gislatoris sed etiam tacito consensu omnium per desuetudinem abrogentur (D. 1. 3. 32. 1). — Установившийся издревле обычай заслуженно соблюдается, как закон, и это есть право, о котором говорится, что оно установлено нравами. Ведь самые законы связывают нас не по какой-либо другой причине, как по той, что они приняты по решению народа. Заслуженно соблюдается и то, что народ без всякой записи выражает свою волю на самом деле и фактами. Поэтому совершенно правильно принято даже такое правило, что законы отменяются не только по решению законодателя, но также и в силу молчаливого согласия всех, путем неприменения.

В этом тексте Юлиан намечает и образующие обычай признаки — давнее применение и молчаливое согласие общества.

Теория Юлиана находилась во внутреннем противоречии с условиями времени ее появления (II в. н.э.). Римская традиция о народном суверенитете и законодательной власти народа давно была опровергнута диктатурой цезарей и продолжала жить в теории. Власть, однако, не препятствовала изложению римским юристом теории обычая в архаическом аспекте: в ряде случаев императоры поддерживали видимость сохранения прежних форм государственной власти.

В начале домината в практике законодательства оформилась тенденция, противоположная теории Юлиана, и были запрещены обычаи, которые отменяют законы. В 319 г. н.э. последовало новое распоряжение:

Consuetudinis ususque longaevi non vilis auctoritas est, verum non usque adeo sui valitura momenta, ut aut rationem vincat aut legem (C. 8. 52. 2). — Авторитет обычая и долговременного применения представляется немалым, однако его не следует доводить до такого значения, чтобы он преодолевал бы разум или закон.

При издании этой конституции имелось в виду ограничить местные обычаи (Египта, Сирии, Аравии и других провинций). С другой стороны, конституция выдвигает на вид общие смысл и цели закона — ratio iuris. Его не могут изменять местные пережитки и состояние права, иногда в его первобытной форме.

Закон

17. Понятие закона в республиканском Риме. В Древнем Риме законом являлось решение комиций — народного собрания (populus)

того или иного вида (по куриям, центуриям, трибам). Для полной силы закона требовалось содействие трех органов римского государства. Такими являлись: (1) Магистрат, имевший ius cum populo agendi — право созывать народное собрание (консул, диктатор, претор), должен был сначала выработать письменный проект закона (rogatio legis), испро-шение закона. (2) Народ, собранный магистратом в комиций, мог принять или отвергнуть проект целиком, но не обсуждал его, так что весь процесс прохождения закона сводился к вопросу магистрата, предлагающего закон, и положительного или отрицательного ответа со стороны народа («как просишь» — uti rogas или «стою на старом законе» — antiquo legem). (3) Наконец, закон, предложенный магистратом и принятый народом, нуждался в ратификации или одобрении со стороны сената (auctoritas patrum). Принятые таким образом законы носили название leges rogatae. Испрошенным законам противополагались к концу республики законы, устанавливавшиеся по делегации законодателя полководцами в завоеванных провинциях (leges datae).

18. Виды законов по санкции их. Формулировка принятых законов распадалась на три части: а) надпись (praescriptio), указывавшая имена инициаторов закона, вид народного собрания и обстоятельства, вызвавшие издание закона; б) rogatio — содержание самого закона и в) санкция (sanctio). Последняя содержала гарантии соблюдения закона. Со стороны этих гарантий различались: leges perfectae, minus quam perfectae и leges imperfectae. Первыми считались законы, воспрещавшие какой-либо юридический акт и объявлявшие его ничтожным, вторая категория боролась с нежелательными актами угрозой невыгодных последствий, не объявляя ничтожными самих актов.

Minus quam perfecta lex est quae vetat aliquid fieri, et si factum sit, non rescindit, sed poenam iniungit ei qui contra legem fecit (Ulp. 1. 1.2). — Менее чем законченным является закон, запре-щающий какое-либо действие, но, если оно совершится, не отменяющий его, а налагающий штраф на того, кто поступил вопреки закону.

Третья категория законов содержала только воспрещение актов, без угрозы невыгодными последствиями. Республиканскому законодательству было свойственно избегать издания leges perfectae. Последующее время, особенно при императорах, изменило в обратную сторону законодательную политику, и с V в. при сомнении всякий воспрещающий закон считался lex perfecta (С. 1. 14. 5).

19. Отмирание республиканского законодательства в эпоху принципата. Август, стремясь поддержать иллюзию народного суверенитета, пытался возобновить законодательную деятельность комиций для своих реформ, желая подкрепить их мнимой волей народа. Но к концу I в. н.э. народные собрания перестали проводить законы, хотя их законодательная власть не была упразднена. Последнее упоминание о народных собраниях находится в аграрном законе конца I в. н.э. (D. 47. 21. 3. 1).

Эдикты магистратов и преторское право

20. Эдикты магистратов. Третий чисто римский источник права, перещедщий от республиканского Рима, представляли эдикты магистратов (претора, курульного эдила, правителя провинции).

При вступлении в должность магистрат издавал эдикт, в котором объявлял программу своей деятельности, обязательную для него на время его службы. Особенно большое значение получили эдикты преторов (содержавшие указания, при каких обстоятельствах будет даваться судебная защита).

Эдикты преторов послужили источником образования особой системы преторского (или гонорарного, от honores, почетные должности) права. В эпоху принципата за преторами сохранялось прежнее право издавать эдикты. По-прежнему эдикт ставится наравне с цивильным правом. Однако независимое положение преторов и самостоятельное осуществление ими своей власти не согласовались больше с новыми формами государственного устройства. Издание преторами своих эдиктов (ius edicendi) формально не прекратилось, но они не могли вступать в конфликт с императорской властью. Подчиненные сенату преторы потеряли всякую инициативу. Сенат обычно предписывал преторам проводить свои постановления (выносившиеся под сильным влиянием императоров), и те послушно предоставляли специальные иски. Вводилось уже мало нового в эдикты предшественников, а новые статьи добавлялись только по предложениям сената или особо влиятельных юристов. Конечно, в начале принципата таково же было влияние и императора, но усиление императорской юрисдикции пока было направлено на содействие преторскому формулярному процессу, который номинально остался неприкосновенным.

21. Кодификация преторского права. Дальнейшее развитие преторской деятельности формально потеряло свое основание, когда при Адриане в целях закрепления отдельных постановлений преторского права юристу Сальвию Юлиану было поручено собрать, пересмотреть и привести в порядок накопившиеся к тому времени материалы постоянного эдикта — edictum perpetuum (125—138 гг. н.э.). Содержание прежних эдиктов в совокупности было окончательно зафиксировано. Другими словами, была произведена кодификация преторского права. Правда, edictum perpetuum не был признан законом, но по предложению императора особый сенатусконсульт объявил его неизменяемым; право делать прибавления и дополнения было оставлено лишь за императором. Последний с момента редактирования эдикта заменил viva vox iuris civilis — живой голос цивильного права.

Преторы продолжали выставлять эдикт в Риме и в провинциях, но только в окончательной редакции Юлиана. Юлиановская редакция эдикта не сохранилась, однако благодаря вызванным кодификацией эдикта и в основном дошедшим до нас обширным комментариям Гая, Ульпиана и Павла стало возможным восстановить и текст, и расположение содержавшихся в эдикте постановлений и формул. Существование комментария Гая также к провинциальному эдикту — edictum provinciale — заставляет предполагать, что Юлиан кодифицировал не только эдикт городских преторов, но и эдикт провинциальных правителей. Эдикт же преторов перегринов остался, по-видимому, вне кодификации. Если источники совершенно определенно говорят об одном эдикте, то это происходит в силу уравнения в 212 г. н.э. юридического положения свободных обитателей Римской империи, для которых другие эдикты потеряли всякое значение. Эдикт распадался на определенное число титулов небольшого объема с заглавиями (de iudiciis, de rebus creditis и т.д.) и охватывал две части. В главной части были опубликованы отдельные моменты и пункты исков, clausulae edictales, в дополнительной — типовые формуляры исков. В эдикте не соблюдалось особой системы, так как содержание его складывалось исторически, в течение веков, и обусловливалось практическими соображениями и историческими случайностями. Содержание эдикта вытекало при республике из компетенции (officium) судебных магистратов и устанавливалось ими по соображениям современной политики правящего класса.

22. Отношение между цивильным и преторским правом. Между цивильным и преторским правом имело место живое взаимодействие; некоторые правила ius civile воспроизводились в эдикте, и, обратно, достижения преторского права переходили в область ius civile. Императорские конституции и рескрипты, развивая цивильное право, шли иногда путем заимствований из эдикта. Процесс такого взаимодействия захватывал различные институты права. В некоторых областях права на почве преторского эдикта сложились целые новые институты. Так, рядом с dominium ex iure Quiritium (квиритской собственностью) возникла так называемая бонитарная (in bonis esse — см. п. 193), наряду с цивильным наследником (heres) стал преторский владелец наследства (bonorum possessor — см. п. 236). В других институтах благодаря преторскому эдикту преобразовывалось содержание институтов цивильного права.

Уже было указано, как две области права — области цивильного и преторского права — в процессе отмеченного выше взаимодействия медленно сближались между собой. После кодификации эдикта Сальвием Юлианом, при Адриане, это сближение стало еще более тесным. Правда, формальное противоположение двух систем в силу римского консерватизма сохранялось до Юстиниана как историческое переживание. Но еще с эпохи классических юристов началось слияние цивильного и преторского права в один юридический порядок. С особой быстротой оно пошло в IV и V вв. н.э. и оказало огромное влияние на структуру всех институтов и их систематическую разработку. Нормы и институты, которые кажутся часто новыми в кодификации Юстиниана, в сущности, представляют результат начавшегося за три столетия слияния этих двух систем права. Об этом свидетельствует автор первых двух книг Институций Юстиниана — Дорофей:

Sed cum paulatim tam ex usu hominum quam ex constitutionum emendationibus coepit in inam consonantiam ius civile et praetorium iungi constitutum est. (I. 2.10. 3). — Ho так как постепенно, из обычая людей, с одной стороны, и нововведений конституций — с другой, цивильнее право начало приходить к еди-нообразию с преторским, то было установлено.

Этот текст, включенный в элементарное руководство VI в. н.э., передает чрезвычайно важный факт в истории источников римского права как вполне естественный. Текст указывает, что постепенно путем практики, очевидно, судебной и деловой, а также под воздействием императорских конституций, исправлявших действующий закон, возникло новое право.

Сенатусконсульты

23. В начале принципата превратились в законодательные акты постановления сената (редкие при республике). С I до середины III в. н.э. сенатусконсульты являлись основной формой законодательства, хотя и прикрываемой старой формулой, что сенат только полагает, советует и рекомендует (censet, videtur, placet). В сена-тусконсультах нередко давались лишь общие принципиальные положения, а затем предоставлялось преторам указать в эдикте средства их практического осуществления, так что некоторые сенатусконсульты можно назвать неоформленными законами. Сенатские законы назывались так же, как и законы в юридическом обиходе, по имени или прозванию тех лиц, кто их предложил (исключение S. С. Macedonianum — см. п. 466). Сенат не имел законодательной инициативы. Его постановления чаще всего являлись лишь оформлением предложений императора, которые тот в силу своей власти мог вносить в сенат письменно или устно, так называемая oratio principis in senatu habita — речь императора, произнесенная в сенате.

Юриспруденция

24. Деятельность старых республиканских юристов. Римская юриспруденция ведет свое начало от практической деятельности юристов республиканского периода. Развивавшаяся экономика и усложнение форм оборота предъявляли новые разнообразные запросы, требовавшие точной формулировки прав рабовладельцев. Рядом с этим противоречия интересов крупных землевладельцев и богачей-ростовщиков на почве различия применявшихся теми и другими методов эксплуатации крестьян и других малоимущих слоев населения, в частности провинциалов, в свою очередь, делало необходимой помощь юристов в целях наилучшего урегулирования возникавших вопросов.

Юристы, являвшиеся представителями класса рабовладельцев, с успехом разрешали ставившиеся им жизнью задачи: закрепление прав собственника, выработку форм договоров и т.п.

В республиканский период их деятельность имела практический характер и выражалась в редактирований формальных актов (cavere), в руководстве ведением судебных дел (agere), в даче советов (respondere). По дошедшим до нас отрывкам сочинений республиканских юристов и ссылкам на них позднейших юристов следует признать, что уже тогда юридическая техника достигла довольно высокого уровня.

Деятельность старых республиканских юристов выражалась прежде всего в толковании права.

Ita in civitale nostra aut iure, id est lege, constituitur, aut est proprium ius civile, quod sine script© in sola prudentium inter-pretatione consistit (D. 1. 2. 2. 12. Pomponius). — Так и в нашем государстве [правосудие] строится или на основании права, т.е. писаного закона, или действует собственное цивильное право, которое устанавливается без записи, одним толкованием знатоков права.

В этих словах Помпония подчеркнута творческая роль римского толкования законов и его значение как источника права. Так, путем толкования XII таблиц были выработаны институты эман-ципации (освобождения) детей от отцовской власти, наследования по закону и др. Путем толкования развилась большая часть институтов цивильного права. Древнее толкование П1—П вв. до н.э. строго держалось словесной формы, в которую облекались законы или сделки. Цицерон рисует это состояние и метод словами — veteres verba tenuerunt — древние держались за слова (pro Murena, 11), подчеркивая консерватизм методов старого толкования.

25. Литературные произведения старых юристов. В соответствии с практическим характером деятельности старых республиканских юристов их литературная деятельность выражалась в комментариях к законам XII таблиц (таков комментарий Элия Пета Ката, II в. до н.э., в трех частях: объяснения текста, толкования юристов и исковые формулы). Более поздние произведения дают обобщение практики, ряд юридических правил — regulae (Марк Порций Катон — отец и сын, II в. до н.э.). Наконец, появились систематические комментарии по отдельным системам цивильного и преторского права. Кв. М. Сцевола (I в. до н.э.) был составителем первого подробного изложения цивильного права в 18 книгах. Сервий Суль-пиций Руф (I в. до н.э.) дал первый комментарий преторского эдикта. Его ученик Алфен Вар комментировал обе системы (цивильного и преторского) права в 40 книгах дигест.

Из других республиканских юристов нужно назвать Марка Манилия, Марка Юния Брута и Публия Муция Сцеволу (II в. до н.э.), о которых позднейшие юристы говорили, что они «основали цивильное право» (D. 1. 2. 2. 39). Выдающимся юристом был также Цицерон (I в. до н.э.).

26. Деятельность классических юристов. Особого расцвета римская юриспруденция достигла в период принципата (I—III вв. н.э.), признаваемый за классический. В эту именно эпоху право частной собственности, частное право, достигло своего высшего развития. Это обусловливало широкое развитие деятельности юристов.

Задачи, стоявшие перед юристами классической эпохи, отличались большой сложностью. Классовые противоречия все больше углублялись и обострялись, восстания рабов приняли такие формы и размеры, что весь рабовладельческий строй оказывался в опасности, и требовались чрезвычайные меры для обеспечения господства верхушки рабовладельческого класса. Беспрерывно росли и противоречия между различными группировками свободного населения. С другой стороны, рост государственной территории, расширение торгового оборота, развитие и усложнение всех хозяйственных отношений вызывали необходимость соответствующих изменений правовой надстройки. Необходимо было проявить гибкость и разрешать вновь возникающие вопросы в интересах господствующего класса, в первую очередь — в целях закрепления неограниченного права собственности рабовладельцев на рабов и права собственности на землю.

Классические юристы успешно справились со стоявшими перед ними задачами. Верные своему практическому направлению, они в своих кратких и весьма четких решениях отдельных казусов удовлетворяли новые запросы жизни в соответствии с интересами господствующего класса. При этом нередко наблюдалось, что, устанавливая, по существу, новые принципы, римские юристы приурочивали их к старым понятиям и подкрепляли ссылкой на авторитет старых юристов: в этом сказывался присущий римским юристам консерватизм. Но наряду с этим в их деятельности, и прежде всего в толковании закона, определенно сказывалось и прогрессивное начало. На место прежнего словесно-грамматического толкования законов и сделок является толкование ех voluntate, основанное на отыскании воли закона или сторон. Как говорил Цельз, scire leges non hoc est verba earum tenere, sed vim ac potestatem (D. 1. 3. 17): знать законы — это не значит держаться за их слова, но [понимать] их силу и значение [мощь].

Классические юристы не отходили, однако, без нужды от грамматически-словесного толкования. При отсутствии в словах закона или сделки какой-либо двусмысленности недопустимо особо ставить вопрос о воле — quaestio voluntatis.

Cum in verbis nulla ambiguitas est, non debet admitti voluntatis quaestio (D. 32. 25. 1). — Когда слова не возбуждают никаких разногласий, не следует допускать [постановки] вопроса о воле.

Отходя от старого, строго цивильного права (strictum ius), новое толкование направилось в сторону искания aequum et bonum — справедливого и доброго.

Это новое толкование опиралось на зачатки тогдашней науки. Риторическая теория толкования права к концу республики вошла в систему обучения, достигла зрелости и оказала глубокое влияние на римскую юриспруденцию. Она примыкала к аристотелевской науке и ставила себе целью научить своих учеников возможно логичному толкованию. Риторическая теория энергично протестовала против старого формализма и буквального толкования, из которого проистекало, что высочайшее право — summum ius — становилось глубочайшей несправедливостью — summa iniuria. В спорных случаях теория внушала искать настоящей воли законодателя, выявлять те цели, которые преследовал законодатель (ratio legis), в юридических же сделках цели, которые ставили себе договаривающиеся стороны (lex contractus).

27. Ius respondendi. В республиканскую эпоху не существовало юрисконсультов и заинтересованные лица обычно обращались к тем, к кому имели доверие. Август и его преемники в целях привлечения на свою сторону авторитетного сословия юристов предоставили некоторым наиболее выдающимся юристам ius publice respondendi —право давать официальные консультации по поручению императора ех auctoritate principis (D. 1. 2. 2. 48—50; Гай. 1. 7) в ответ на запросы, обращавшиеся к императору. Responsa (ответы) таких привилегированных юристов имели такую же силу, как и собственные императорские толкования, и были обязательны для судей.

28. Классические юристы. В период от I до середины III в. работали многие выдающиеся юристы, совмещавшие глубину теоретических знаний, практические дарования, педагогически-воспитательное влияние и, наконец, оставившие литературное наследие. Целую эпоху в этом отношении составил юрист начала принципата М.А. Лабеон, приверженец республиканских идеи, новатор в области права (plurima innovare instituit). Лабеон оказал продолжительное влияние на дальнейшее развитие юриспруденции и считается основателем юридической школы прокулианцев (названной по имени его ближайшего ученика Прокула). Его политический противник Капитон, имевший меньшее значение, был основателем другой юридической школы — сабиньянской, названной по имени его знаменитого ученика Мазурия Сабина (незнатного происхождения, достигшего только к 50 г. всаднического звания), Сабин был величайшим юристом I в. н.э., комментировавшим цивильное право. Из школы прокулианцев вышли Ювенций Цельз — отец и сын. Из сабинианцев во II в. надо отметить Сальвия Юлиана, получившего при Адриане поручение кодифицировать преторское право и успешно выполнившего это поручение (см. п. 21). Ученик Сабина — Африкан много сохранил от своего учителя, следуя ему иногда дословно, но отличается трудностью для понимания. Трудно сказать, к какой школе относился Помпоний, которому история римского права обязана сведениями о развитии юриспруденции и отдельных ее представителях (D. 1. 2. 2. 47—53). Последним сабини-анцем считается Гай, не отличавшийся глубиной, — но оставивший учебное руководство — Институции, написанные с большой ясностью. К П1 в. н.э. относится стоящий вне школ Эмилий Папиниан, острейший среди римских казуистов, блестящий по сжатости стилист, ставший для следующих поколений «первым из всех» (prinius omnium). Папиниан занимал выдающееся место по совершенству формы и точности приемов подведения отдельных случаев под соответствующие правила и нормы права.

Менее яркими, но также крупными юристами П1 в. н.э. были Павел и Ульпиан. Павел являлся представителем того направления юристов, которые видели основную задачу в собирании, обработке и комментировании работ предшественников. Он был все же более смел и оригинален, чем действовавший несколько позднее в том же направлении многоречивый Ульпиан.

29. Упадок юриспруденции. С середины П1 в. н.э. начинается упадок юриспруденции. Если в эпоху принципата юристы были нужны императору в качестве одного из каналов для проведения и поддержки императорской политики, то при доминате эта их роль оказалась уже законченной. Императорская власть стала абсолютной, и воля императора оказалась единственным источником права. Ius respondendi больше не дается; юристы работают главным образом в качестве чиновников императорской канцелярии. Однако responsa классических юристов сохранили значение источника права: в 426 г. был издан закон «о цитировании юристов», признававший обязательное значение за сочинениями Папиниана, Павла, Ульпиана, Гая, Модестина (и тех юристов, сочинения которых приводятся этими авторами). При различии мнений этих юристов предписывалось придерживаться мнения, за которое высказалось большинство, а при равенстве голосов отдавалось предпочтение мнению Папиниана.

Из юристов эпохи домината сколько-нибудь выдающимся можно признать Гермогениана (приблизительно IV в.).

30. Юридическая литература. Юридическая литература классической эпохи была чрезвычайно разнообразна и различно освещала проблемы права. Для начинающих назначались элементарные руководства — институции (institutiones, enchiridia), определения (definitiones), правила (regulae). Практическим целям служили сборники консультаций и казусов — ответы, письма, проблемы и диспутации (responsa, epistolae, quaestiones, disputationes). Более обширные работы представляли комментарии к эдикту, книги по цивильному праву, комментарии к Кв. Муцию и М. Сабину, где излагалась прежняя система ius civile (libri iuris civilis). Настоящие своды давали дигесты, в которых рассматривалось одновременно и преторское, и цивильное право. Сюда же относились комментарии к отдельным законам, сенатусконсультам, монографии по отдельным отраслям права, специальные монографии по законодательству — своду XII таблиц, императорскому законодательству.

Наибольшей популярностью пользовались краткие элементарные руководства — institutiones. Обучение юристов в республиканском Риме выражалось в допущении молодых юристов к слушанию даваемых консультаций и к обсуждению с ними отдельных казусов (instruere). В конце республики стали вести систематическое чтение лекций (instituere). В качестве пособия к этим занятиям и появились institutiones. Наибольшей популярностью пользовались Институции Гая. В конце классического периода появились Институции Марциана, Каллистрата, Павла и Ульпиана. Но они не могли затмить старых Институций Гая (II в. н.э.), послуживших в дальнейшем образцом институционной системы. Их своеобразную систему можно назвать доктринальной; при отсутствии или лишь кратком рассмотрении исторического материала все сосредоточено на догматическом изложении действующего права. Институционная система излагает право и его применение не разрозненно, в случайном смешении казуистики, как это делали упоминавшиеся выше «Вопросы» и «Ответы», «Правила» и «Споры», а стремится весь материал расчленить с точки зрения общих правовых категорий, какими прежде всего являются лица, вещи и иски.

Институции Гая дополняются еще его сочинением «Res quotidi-anae» («Повседневные дела»). В совокупности они дают краткий обзор всего действующего права, привлекая к изложению две системы — цивильного и преторского права, с преобладанием догматического изложения над историческим. Институции Гая получили широкое распространение у юристов и грамматиков последующей эпохи, а в VI в. н.э. они, правда, в искаженном и переработанном виде, были внесены в кодификацию Юстиниана (см. п. 38). Еще в V в. н.э. они распространялись в Италии в списках, в своем подлинном виде. Один из таких списков, с ошибками и искажениями, был найден в библиотеке в Вероне ученым Нибуром (1816 г.). Текст институций был стерт и покрыт сверху посланиями Иеронима (VIII или IX вв.). Восстановленная рукопись — палимпсест (т.е. пергамент, текст которого был ранее соскоблен и по нему было написано чтонибудь заново) известен под названием Веронской. В 1933 г. в Александрии были куплены у антиквара пергаментные листы с отрывками Гая, дополняющие Веронский палимпсест. Они называются то «новыми отрывками Гая», то Александрийский, Египетский и Флорентийский Гай (по месту находки и хранения). Существуют русские переводы Институций Гая — Расснера (1888 г.), Дыдынского (1890—1892 гг.), М. Бобина III и IV книг (Харьков, 1892 г.).

Из обширной литературы юристов-классиков до нас в полном виде дошло очень немного и часто в искаженном виде. Помимо упомянутых выше Институций Гая следует отметить: (1) Так называемые fragmenta Ulpiani. Дошедшая до нас рукопись была написана в Галлии в X в. и найдена в Библиотеке Ватикана. В ней содержатся извлечения из сочинения Ульпиана — liber singularis regularum. Написано это сочинение по системе Институций Гая. (2) Sententiarum libri quinque ad filium — называемые sententiae receptae Павла. Принадлежность их Павлу сомнительна. Это руководство по гражданскому и уголовному праву и процессу благодаря полноте и относительной краткости было широко распространено и особо отмечено в законе о цитировании (см. п. 29). В послеклассическую эпоху было издано в сокращенном и переработанном виде. Извлечения вошли в Вестготский свод законов.

31. Позднейшие литературные памятники. Из более поздних памятников IV и V вв. эпохи домината дошли: (1) Так называемые Fragmenta Vaticana — рукопись, найденная в 1821 г. в Библиотеке Ватикана; она представляет собой сборник ius и leges и содержит семь глав: о купле-продаже, узуфрукте, приданом, опеке, дарении и прокураторах. Ius представлено в извлечениях из сочинений Папиниана, Ульпиана и Павла (Гай не представлен).

Leges — почти исключительно конституции до 318 г., а также три многоречивых закона Константина и один Валентиниана I от 372 г. О происхождении сборника ничего неизвестно. Труд, по-видимому, составлен до 438 г., так как Кодекс Феодосия (см. п. 35) в нем не упоминается. (2) Collatio legum Mosaicarum et Ronianarum (неизвестного автора) в трех рукописях VIII—XI вв., содержит сопоставление законов Моисея и римского права в 16 главах, относящихся преимущественно к уголовному праву. (3) Consultatio veteris cuiusdani iurisconsulti. Это сборник мнений юриста (имя которого неизвестно), живщего, по-видимому, в Галлии, в конце V или начале VI в. Автор дает советы (главным образом из области договорного права) своим доверителям. (4) Leges saeculares — сирийско-римский законник, который пользовался больщим влиянием на Востоке и не был вытеснен законодательством Юстиниана. Книга излагает римское право весьма неполно, часто не понимая и искажая смысл путем добавлений, по-видимому, из местного права. В основание положены изречения классических юристов, но в результате усиленной и часто непонятной переработки они почти неузнаваемы. Работа была написана первоначально по-гречески, затем переведена на сирийский язык, и этот перевод подвергся переработке на арабском и армянском языках.

Императорские конституции

32. Виды конституций. В эпоху принципата издавались конституции в четырех основных формах: а) эдикты — общие распоряжения (по названию продолжавшие практику республиканских магистратов, но существенно отличавшиеся от эдиктов магистратов, поскольку императорские эдикты содержали не программу деятельности, а постановления, обязательные для всех должностных лиц и населения); б) декреты — решения по судебным делам;

в) рескрипты — ответы на поступавшие к императорам вопросы;

г) мандаты — инструкции чиновникам по административным и судебным вопросам.

Из этих четырех форм в период домината мандаты выходят из употребления; декреты и рескрипты имеют силу только по конкретным делам, в связи с которыми они даны, и, таким образом, основной формой закона является императорский эдикт.

Многочисленность и разбросанность императорских конституций вызвали потребность их объединения. Последовавшее в конце III в. разделение империи на две половины придало задаче такого собрания и политическое значение. Оно назначено было служить символом единства права, при политическом разделении государственного аппарата. Инициатива по кодификации конституций, однако, не была взята на себя правительством. Кодификация производилась частными лицами.

33. Codex Gregorianus. В конце III в. (295 г.) был выпущен Codex Gregorianus, названный так по имени автора, Грегориана. Он собрал конституции, начиная с Адриана и кончая современными ему. В подлинном виде кодекс не сохранился, но в значительной части вошел в ряд других памятников (Fragmenta Vaticana, Collatio legum Mosaicarum et Romanarum, lex romana Visigothorum, lex romana Burgundiorum).

Оригинальной системы составитель не выработал и из 19 книг, на которые распадается этот кодекс, в 13 книгах следовал системе преторского эдикта последней редакции. Книги делились на титулы с предметными рубриками; но материал размещался неравномерно и пестро. В пределах титулов конституции приведены в хронологическом порядке с указанием адресатов и времени издания (inscriptio и subscriptio). В 14-й и следующих книгах трактовались уголовное право и процесс. Принятое к практическому применению собрание Грегориана пользовалось официальным признанием и авторитетом в последующие два века, пока его не отменил Кодекс Юстиниана.

34. Codex Hermogenianus. Дополнением к первому собранию явился после 295 г. второй codex, названный Hermogenianus по имени составителя Гермогениана. Он трижды пересматривался составителем, который подверг большинство конституций тщательной редакции. Всего было собрано 120 конституций, разделенных по содержанию на 69 титулов, без объединения в книги. Система и расположение титулов этого кодекса не могут быть восстановлены.

35. Codex Theodosianus. Первым официальным собранием конституций был Codex Theodosianus. Восточноримский император Феодосии II (402—450 гг.) или, вернее, его правительство, имел широкие кодификационные планы — опубликовать сборник императорских конституций с включением ius, т.е. произведений классиков. Обширность программы затормозила это предприятие, и в конце концов были собраны только императорские конституции. Кодекс был переслан в Рим и принят соправителем Феодосия II, Валентинианом III. Несмотря на то что кодекс был составлен на Востоке, он имел на Западе, в Галлии, более продолжительное влияние и применялся там даже тогда, когда был отменен на Востоке Кодексом Юстиниана. Кодекс Феодосия сохранился в многочисленных рукописях и переиздавался как в Средние века, так и в Новое время.

Кодекс составлен из 16 книг, разделенных по предметным титулам.

В кодексе Феодосия получили отражение изменения, которые произошли в государственной и частноправовой сфере рабовладельческого государства. Открытый абсолютизм монархии восточного типа был ярко отражен в общественной и служебной иерархии. Потрясения, вызванные революцией III в. в экономике и праве, заставили пересмотреть ряд вопросов частного права, связанных с землевладением, и т.п. В частности, следует отметить процесс закрепощения, начиная со свободного прежде колона и кончая высшими сословиями.

Источник