Что такое грехи чувственности
Что такое грехи чувственности
Какая разница между страстью и чувством? Страсть греховна. А чувство?
Отвечает иеромонах Иов (Гумеров):
Чувства являются естественными свойствами человека. С помощью них человек воспринимает собственные внутренние состояния и внешние воздействия. Они составляют психофизическую основу всей душевной и интеллектуальной жизни человека. Проявление чувств может быть и греховным: чувство неприязни, раздражительность, чувство зависти. Однако в отличие от страсти чаще всего это не бывает устойчивым.
Страсть – чувство, доминирующее над другими побуждениями человека, подчиняющее все его мысли, чувства и желания. В святоотеческой аскетической литературе страсть определяется как сильное и длительное желание, господствующая потребность, укоренившаяся в результате прежних опытов ее удовлетворения. Страсть есть гипертрофическое, уродливое расширение естественной потребности, удовлетворение которой властно подчиняет человека, деформируя весь строй эмоциональной, интеллектуальной и духовной жизни. Воля оказывается не только искаженной, но фактически плененной. Страсть напоминает жестокого тирана, который вселился в человека и мучает его. На это указывает и этимология слова страсть (от славянского глагола страдать). Человек одержимый страстью страдает, потому что его естественные потребности болезненно и противоестественно расширены. Злом является не пища, а чревоугодие, не деторождение, а блуд, не деньги, а сребролюбие, не слава, а тщеславие. «Зла и страстей по естеству нет в человеке; ибо Бог не творец страстей» (Преп. Иоанн Лествичник. Лествица. 26:67).
Святые отцы указывают, что центр тяжести всех страстей (включая плотские) находится в области человеческого духа, в его поврежденности. Они являются результатом удаления человека от Бога и проистекающей от этого греховной развращенности. Поэтому страсть определяется как вид духовной болезни. Страсть и грех генетически связаны: первая есть хроническое состояние души, а грех его актуализация. Св. Никита Стифат пишет: страсть в душе движется, а деяние греховное телом видимо совершается (Добротолюбие. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1993.т.5, с.92).
Началом страсти является греховный помысел. Это как бы семя, из которого страсть произрастает. Поэтому борьба с худыми (нечистыми, вредными) помыслами составляет один из самых существенных разделов святоотеческой аскетики. «Человеку надобно все усилие свое обращать на помыслы, и что служит пищею лукавым помыслам, то отсекать, а устремляться мыслию к Богу, и хотения помыслов не исполнять, но кружащиеся помыслы собирать отовсюду воедино, различая естественные помыслы от лукавых. Душа под грехом уподобляется как бы большому лесу на горе, или тростнику в реке, или какой-нибудь чаще терний и деревьев; посему, намеревающиеся проходить сим местом должны протягивать вперед руки и с усилием и трудом раздвигать пред собою ветви. Так и душу окружает целый лес помыслов, внушаемых сопротивной силою; почему, потребны великая рачительность и внимательность ума, чтобы человеку отличать чуждые помыслы, внушаемые сопротивной силою» (Преп. Макарий Великий. Духовные беседы. 6:1). Противление лукавым помыслом составляет средоточие духовного подвига. Ход постепенного развития в человеке страсти определяется степенью успешности борьбы с греховным помыслом как семенем ядовитого растения, которое может со временем заглушить ростки любой добродетели.
Святые отцы-аскеты говорят о стадиях постепенного образования страсти. Первый импульс, который может стать началом этого процесса, они называют прилогом или приражением (слав. приразитися – столкнуться с кем-либо). Это греховные впечатления или представления, которые возникают в сознании помимо воли человека и без всякого его свободного участия. Если душа здорова, то прилог умрет сам собой, ибо не сможет пустить внутри человека никакого корня. Потому прилоги не считаются грехом и не вменяются в вину человеку. В душе порочного человека прилог найдет благоприятную почву. На прилог, вторгшийся в сознание, человек отвечает или отвращением, или сочувствием. Все зависит от нравственного устроения души. Если прилог встретил сначала интерес к себе, а потом сочувствие, то он превратится в помысел. Это собственно первая стадия страсти. Прилог началом страсти еще не является. Помысел является пробным камнем для воли. Она либо отвергнет его, либо примет. Последнее означает, что помысел родился не случайно. Он не является для души чем-то чужеродным. Вслед за этим к помыслу приковывается внимание, благодаря чему происходит его дальнейший рост. Помысел принимает характер мечтательного образа, который вызывает чувство предвкушения будущего удовольствия. Это – вторая стадия постепенного развития страсти. Духовные писатели называют это сочетанием. Они употребляют выражение собеседование с помыслом. Постепенно помысел всецело овладевает сознанием человека. Внимание оказывается сосредоточенным исключительно на нем. Постепенно образ будущего удовольствия становится все более ярким, а влечение к нему – сильным. Человек, осознавший опасные последствия происходящего, должен активно удалить из сознания картину будущего греха, твердой и решительной волей освободить сознание от него и напряжением воли вызвать какой-нибудь благой помысел. Если это не происходит, то наступает третья стадия, когда сама воля увлекается греховным помыслом. В аскетической литературе это называется склонением к помыслу. В результате появляется уже решимость на деле осуществить то, о чем говорит помысел. Равновесие духовной жизни нарушается. Душа всецело стремится привести помысел в исполнение. Возникшая решимость осуществить помысел означает, что грех в намерении уже совершен. Остается только практическое удовлетворение созревшего греховного желания. Поэтому Спаситель наш говорит: Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф.5:27-28).
На третьей стадии развития страсти у верующего человека, в отличие от неверующего, всецело живущего по стихиям этого мира, иногда происходит внутренняя борьба между желанием удовлетворить пагубное желание и совестью, пытающейся противиться греховному падению. Это борение имеет место только тогда, когда греховная склонность еще не стала дурным навыком, не проникла глубоко в природу души.
Если же страсть образовалась и стала свойством нравственного характера человека, то страстное влечение начинает господствовать над волей, насильственно увлекая душу к исполнению греховного желания. Эта четвертая стадия у святых отцов называется пленением.
На всех стадиях рождения и созревания страсти самым активным образом участвуют демоны. Чаще всего именно они всевают в сознание прилоги. Когда образовался помысел, они всячески стараются представить ядовитую приманку греха как можно более яркой и привлекательной, а самое главное – скрыть опасность. Св. праведный Иоанн Кронштадтский пишет: «С пресыщением и пьянством враг бесплотный входит в сердце человека – это каждый внимательный может ощутить. Вот причина, почему с возрастающим пьянством усиливается так страшно наклонность к пьянству (оттого что возрастает сила врага над человеком), отчего заметна у пьяниц такая сила, влекущая их невольно к удовлетворению страсти или внутреннего стремления к вину, – у этих несчастных враг в сердце. Чем же изгнать беса пьянства? Молитвой и постом» (Моя жизнь во Христе, М,.2002, с. 191). Слова молитвой и постом взяты из святого Евангелия (Мф.17:21). В них кратко указаны самые главные орудия защиты против бесовской напасти. Прежде всего, необходимо усиленное взывание к Богу о помощи (молитва), без чего мы не в состоянии одолеть опытнейшего и коварнейшего врага. Пост же в широком смысле означает воздержанную жизнь, когда человек духовно свободен и не прилепляется к миру (пище, чувственным удовольствиям, славе и проч.). Именно через эту прилепленность человека ко всему мирскому бесовские силы пленяют его. Он попадает в незримую, но реальную и трудно расторжимую зависимость от скрытых губителей. Одна из причин их успеха заключается в том, что человек прибывает в слепоте и не понимает, что происходит. Он находится в благодушном состоянии, сводя все к привычке, которую он (как ему наивно кажется) однажды усилием воли преодолеет. Когда возникают первые жизненные неприятности (ссоры в семье, дисциплинарные меры на работе, симптомы опасной болезни), он делает первые слабые попытки сойти с опасной тропинки. Но безуспешно. Причина одна: демоны умело скрывают от него ту пропасть, которая его ожидает. Прием их достаточно примитивен. Они усыпляют его, внушают, что ничего бедственного не происходит. Хотя история человечества полна бесчисленных примеров разрушенных жизней, пьющий человек охотно принимает их внушения, потому что хочет этого. Чем больше проходит времени, тем легче бесовским силам совершать свое разрушительное дело. Враг окончательно овладевает человеком и губит его только тогда, когда приводит его к мысли, что положение безнадежно и что выхода нет. Но это не больше, как бесовская ложь: пока человек жив, в нем остается воля, хотя и слабая, плененная, искаженная греховной страстью. И если человек, увидев себя на краю бездны, несмотря на всю свою немощь, искренне будет взывать к Богу о помощи, Господь ее подаст: невозможное человекам возможно Богу (Лк.18:27).
Бесы губят людей не только через плотские страсти (блуд, наркомания, пьянство, курение и др.), но так и с помощью душевных (гордость, тщеславие, сребролюбие и проч.). Святые отцы говорят даже об особой специализации падших духов: бес блуда, бес тщеславия, бес чревоугодия, бес пьянства и т.д. Преп. Иоанн Лествичник указывает на особую сосредоточенность некоторых демонов: «Есть бес, который, как только мы возлегли на одр, приходит к нам, и стреляет в нас лукавыми и нечистыми помыслами, чтобы мы, поленившись вооружиться против них молитвою, и уснувши со скверными помыслами, объяты были потом и скверными сновидениями.
Есть между злыми духами бес, называемый предваритель, который тотчас по пробуждении является искушать нас, и оскверняет первые наши мысли. Посвящай начатки дня твоего Господу; ибо кому прежде отдашь их, того они и будут. Один искуснейший делатель сказал мне сие достойное внимания слово: «По началу утра, – говорит он, – предузнаю я все течение дня моего» (Лествица. 26:103-104).
Созревшая и укоренившаяся страсть является невидимым идолом, поставленным внутри человека. Ему он служит и покланяется. Поэтому св. апостол Павел называет жизнь по страстям идолослужением: ибо знайте, что никакой блудник, или нечистый, или любостяжатель, который есть идолослужитель, не имеет наследия в Царстве Христа и Бога (Еф.5:5). Нельзя возлюбить Бога, пока человеком владеет страсть.
Духовные писатели-аскеты выделяют восемь главных страстей, которые называют смертными, потому что они разрушительно действуют на весь строй духовной жизни и могут привести в вечной смерти, лишив человека спасения: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость. Некоторые, говорят о семи смертных грехах, объединяя уныние и печаль. Самая опасная страсть – гордость, которая может привести человека даже к открытому богоборчеству. Полнокровным в духовном отношении христианином может стать только тот, кто избавился от матери всех страстей – себялюбия. Эгоизм абсолютно не совместим с духом христианства.
Любая страсть является духовной болезнью. Большинство людей имеют в себе страсти. Многие из них посвящают жизнь удовлетворению этих страстей и не задумываются над тем, что готовят себя для ада. Поэтому святые отцы пишут о необходимости самой решительной борьбы со страстями. Путь к освобождению от тирании той или иной страсти только один – искреннее покаяние и решимость исправиться. Чем раньше, тем лучше. Чем дольше человек ведет греховную жизнь, тем больше травмируется душа. В святоотеческой литературе проводится мысль, что страсть является, прежде всего, болезнью воли, хотя и другие свойства и способности человека при этом извращаются. Для исцеления от этого нужен подвиг, а не повторение на исповеди из месяца в месяц, из года в год одних и тех же грехов. Если это происходит, то значит, что в глубине души человек сроднился со страстью, и только на поверхности сознания имитирует борьбу с ней. «О, как сладостны поводы к страстям! Человек может иногда отсечь страсти; вдали от них наслаждается тишиною, веселится, когда прекращаются они: но не может сделать, чтобы не было у него причин к страстям. Поэтому искушаемся и нехотя, и печалимся, когда мы в страстях, но любим, чтобы оставались в нас поводы к ним. Грехов себе не желаем, но приводящие нас к ним причины принимаем с удовольствием» (Преп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. Слово 71). Тот же великий наставник духовной жизни в другом слове говорит: «Когда из любви к Богу желаешь совершить какое дело, пределом желания сего поставь смерть; и таким образом на самом деле сподобишься взойти на степень мученичества в борьбе с каждою страстию и не понесешь никакого вреда от того, что встретится с тобою внутри оного предела, если претерпишь до конца и не расслабеешь» (Слово 38). И когда человек ради спасения готов подвизаться даже до смерти, тогда приходит от Господа всесильная помощь и исцеляет.
Грехи чувств
Содержание
Источник греха заключается собственно в душе, а не в теле с его чувствами. Не захочет она уступить греховному искушению, никакие впечатления от внешних предметов не увлекут ее на грех. Силою воли, при помощи благодати Божьей, она может избегнуть всех внешних поводов к греху и при неизбежной встрече с греховным искушением от вне стать выше его: она может, видя, не видеть, слыша, не слышать, т.е. не увлекаться теми впечатлениями, которые доходят до неё чрез зрение и слух. Посему, приступая к рассмотрению грехов чувств, мы имеем в виду не то, будто в чувствах заключается причина греха, а то, что душа пользуется чувствами, как орудиями греха, злоупотребляет ими, или что не употребляет их согласно их назначению. Кроме внешних чувств: зрения, слуха, осязания, обоняния и вкуса – к грехам может подавать повод также и внутреннее чувство. Начнем с внешних чувств.
Зрение
Значение зрения в духовной жизни весьма велико. Оно служит проводником в душу добрых впечатлений от миpa видимого. «Через него душа наша познает чудеса премудрости, благости и всемогущества Божия, являющиеся повсюду в делах мироздания» ( Рим.1,20 ). Открытия в области наук естественных суть большею частью плод наблюдений через чувство зрения. Умилительное действие на душу обрядов богослужения, благоговейного участия в ней верующих, благолепия храмов Божьих, производится на душу через зрение. Но оно же проводит в душу впечатления греховные:
1) Через зрение возбуждаются и питаются нецеломудренные помыслы, о преступности, которых можно судить по словам Христовым: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце» ( Мф.5,28 ).
2) Путем зрения проникают в душу впечатления от зрелищ, растлевающих душу. Таковыми в языческой древности были гладиаторские игры; в наше время с этим характером является у испанцев бой быков и у всех народов потешная травля зверей, особенно предосудительная, когда затравливают десятками псов одного бессильного зверька, бесстыдные театральные представления, в которых действующими лицами являются полуобнаженные лица женского пола, нескромные живые картины. Бесстыдные театральные представления, рассчитанные прямо на нецеломудренные склонности, в последнее время прижились не только в городах, но и среди загородных жилищ. На летнее время горожане переселяются в них затем, чтобы пожить на свободе от городского шума и пыли, подышать чистым воздухом, испытать наслаждение, доставляемое зрелищем природы. Но бесчестные предприниматели, извлекающие выгоду из развращения ближних, стали устраивать безнравственные зрелища в местах, густонаселенных дачниками, и расчет их на склонность к разврату оказался верным. Посетителями этих зрелищ бывают не одни жители дач, но и оставшиеся на лето в городе. Они на досуге нарочно спешат за город не для прогулок, а единственно для безнравственных театральных увеселений, которых в это время не находят в городе. И с какими омерзительными впечатлениями они возвращаются домой! И сколько оттого гибнет не холостых только, но и женатых, потому что те и другие под влиянием виденного на бесстыдных зрелищах ищут для себя других, более грязных развлечений!
3) Греховные впечатления зрения получаются, к сожалению, иногда в местах, предназначенных отнюдь не для праздных зрелищ. Так, в самую церковь ходят иные не для участия в богослужении, а чтобы только посмотреть на других и на обстановку богослужения. Они вам расскажут, кто был в церкви, в чем одет, как причесан, в каких облачениях были священнослужители, хорошо ли горели свечи и т. п.; но спросите их, что читано было в церкви из Евангелия и Апостола, о чем была проповедь и т. п., они ничего вам не скажут, ибо ничего не слушали, а только блуждали в церкви взорами. И вот где, между прочим, причина странного явления: иной ни одного воскресного и праздничного дня не пропустит, чтобы не побывать в церкви за обеднею, а не прочтет символа веры. Он всякую службу может выстоять в церкви, но, слыша, не слышит, что в ней читают или поют, а только глазеет по сторонам или бессмысленно смотрит на читающих и поющих, тогда как тот же человек очень хорошо помнит несколько сотен мирских песен но одному слуху. О том, что происходит в церкви при совершении свадеб, и говорить тяжело. Церковь в это время превращается в буквальном смысле в место зрелища. Редкие из пришедших на свадьбу в церковь стоят в ней благоговейно и молятся за жениха и невесту. Остальные, большей частью обратившись задом к алтарю и святым иконам, во все продолжение венчания не сводят глаз с жениха и невесты и своим пристальным наблюдением над всеми их движениями, над всеми подробностями их туалета нередко смущают их, отнимают у них то расположение духа, какое они должны сохранять в эти единственные в их жизни минуты. Подобное неблагоговение можно замечать в крестных ходах. На крестные ходы собираются тысячи народу, но зачем? Немногие здесь являются богомольцами, остальные – все зрители. Смотрят на хоругви, как oни колыхаются в воздухе, на золотые и серебряные украшения ликов, на них изображенных, но никогда не молятся пред этими ликами. По возвращении домой они вам расскажут, сколько священников, диаконов и причетников участвовало в крестном ходе, какие облачения на них были, как они себя вели, стройно ли двигались хоругви, не падали ли от ветра или от неискусства носильщиков, расскажут о разных других приключениях, которых они были свидетелями в крестном ходе; ибо только за этим и сопровождали его, а отнюдь не затем, чтоб участием в общественном богомолье увеличить силу и богоугодность его. Они не хотят понять, что в крестном ходе должно вести себя с таким же благоговением, как в церкви. Ибо что такое крестный ход, как не движущаяся церковь? В редкой церкви поместится больше тысячи человек, но в крестных ходах участвуют десятки тысяч, и, если бы все эти десятки тысяч единым сердцем и едиными устами воссылали к Господу молитву, какая могущественная была бы эта молитва!
Для избежания исчисленных грехов чувства зрения, должно оберегать душу от всего соблазнительного, могущего войти в нее через зрение, не рассеивать взоров, отвращать их от всего суетного, на предметы и действия священные взирать с благоговением, на видимый мир смотреть с мыслию о Творце. Глаза – это окна души. Должно тщательно охранять их, чтобы не проторглись в них воры и разбойники, ибо как иначе назвать греховные впечатления, окрадывающие и расхищающие душу, в которую вторгаются чрез эти окна?
Чувство слуха есть великий дар Божий. С ним имеет тесную связь дар слова, без слуха не было бы места веры в откровение Божие, ибо «вера от слуха, слух же глаголом Божиим» ( Рим.10,17 ). Слух вообще служит главным проводником образования, более употребительным, чем грамота, ибо было время, когда грамота совсем не была известна, и люди научались всему по слуху, да и ныне более неграмотных, чем грамотных. Но как всякий дар, так и дар слуха или злоупотребляется людьми и обращается в орудие гpеxa, или не употребляется ими согласно своему назначению.
2) Чувство слуха бывает орудием греха также в людях пристрастных к изнеживающим музыкальным, звукам, особенно к тем, которые выражают страсть и к искусственному пению. Вред этого пристрастия сказывается в том, что эти люди не жалуют простого церковного пения, а потому или совсем не ходят в церковь, или бывают в ней только тогда, когда приглашены певчие. И от них уже нельзя услышать: «Пойду помолюсь в храме Божьем, а пойду послушать певчих». Церковь для них не место молитвы, a место развлечения. Для них важно не содержание церковных песнопений, а одно исполнение пения певческими голосами, и чем больше походит оно на оперное, тем оно для них приятнее. У других пристрастие к звукам высказывается более в грубой форме. Им нравится не искусство церковного пения или чтения, а только сила голоса. Они имеют обычай бывать в тех храмах, где могут слышать громозвучное чтение Апостола или Евангелия, и по окончании чтения спешат вон из церкви, не подозревая, что, обращая в предмет забавы священное действие, они впадают в грех кощунства. Как греховно пристрастие слуха к нескромным песням, вносящим в душу семена нецеломудрия, всякому очевидно.
4) Грех заключается не в том только, чтобы злоупотреблять слухом, слушать то, чего не следует, но и в том, когда не слушают того, что следует. В этом грехе виновны невнимательные к ходу богослужения, даже в важнейшие моменты, когда диакон призывает всех к особенному вниманию возглашением: вонмем – пропускающее мимо ушей вообще все, что в церкви поется, читается, проповедуется, как будто все это делается для стен, а не для людей. Иногда этот грех допускается на исповеди, когда служитель этого таинства имеет дело с каждым лично. Иной совсем теряет из виду, что он в эти минуты есть подсудимый. Попади он под светский суд, он превращается тогда весь во внимание – при допросе, при судебном исследовании его вины, при обвинительной против него и защитительной в пользу его речи; но на суде церковном, на суде исповеди тот же человек ведет себя так, как будто дело не до него касается. Что, например, ни спросит у него священник, на все отвечает: «Грешен», – не обращая внимания на содержание вопроса, так что священнику приходится иногда несколько раз повторять один и тот же вопрос, чтобы добиться правильного ответа. Иногда священник прерывает ряд вопросов о грехах наставлениями и вразумлениями, а тот твердит все одно: «Грешен». У иного спросишь на исповеди: «Как тебя зовут?»- и получает ответ: «Грешен». Даже при чтении разрешительной формулы, когда грешник должен обратиться весь в слух, чтобы усвоить себе дар благодати Божьей, прощающей ему грехи, он помышляет только о том, чтобы поскорее уйти из церкви, так что требуется не мало усилий, чтобы привести его в должное духовное настроение, побудить его к отложению попечения о стороннем.
Злоупотребляющие чувством слуха, любящие склонять слух к тому, от чего должно отвращать его, пусть вспомнят, что первый грех вошел в мир путем слуха. Не послушай Ева речей дьявола, не было бы греха в людях. А не слушающие того, что внимательно должно слушать и принимать к руководству, пусть вспомнят судьбу современников Ноя, не слушавших этого проповедника правды и за cиe наказанных потопом.
Осязание
Осязанием называется ощущение, производимое прикосновением к нашему телу жесткого и мягкого, тяжелого и легкого, сухого и мокрого, острого и тупого, гладкого и шероховатого, теплого и холодного. Благоразумие и наука воспитания требуют приучать тело к ощущениям всякого рода, закалять его к перенесению ощущений неприятных, доводит его до возможной нечувствительности, например, к переменам погоды. Кто не приучен ни к чему такому, кто привык жить ощущением только того, что нежит тело, например, мягкого, теплого, сухого, тот называется изнеженным человеком. А изнеженность есть грех. Изнеженный человек избегает тяжелых трудов. В настоящее время многие сердобольные родители, дающие сыновьям изнеженное воспитание, прибегают к всевозможным, не всегда честным средствам избавить их от воинской повинности из опасения, небезосновательного впрочем, что суровая жизнь солдата не под силу будет им. Изнеженная хозяйка дома – дурная хозяйка: она всегда находится в позорной зависимости от прислуги, ибо сама ни до чего не доходит, не знает ни погреба, ни кухни. Как белоручка, она считает все это для себя унизительным и не только сама грешит уклонением от физических трудов, но и подает повод к греху прислугам, они ее обманывают, у неё воруют и за глазами что хотят, то делают. Изнеженный человек не может быть истинным христианином: христианская вера требует самоотвержения, требует покорения тела духу, ибо мы должны прославлять Бога не душами только, но и телами, телесными подвигами благочестия и человеколюбия. Изнеженный человек тяготится внешнею молитвою, особенно церковною. Привыкши покоить свое тело, он тяготится стоянием и поклонами на молитве, в церкви переминается с ноги на ногу, опирается на что-нибудь, либо прислоняется к стене и любит в церкви сидеть, словно расслабленный. Он не охотник ходить в церковь, ибо для этого надо на время расстаться с телесным покоем. В то время, когда другие присутствуют на всенощном бдении, он предпочитает оставаться дома, сидеть в покойных креслах за чтением пустой книги или убивает время в беседе с пустым человеком. Он не любит рано подниматься па церковную молитву, потому что для этого надо расставаться с мягкою постелью и домашним теплом, подобного которому не во всякой церкви найдешь. Потеряв энергию телесную, он утрачивает и силу духовную. Изнеженное тело расслабляет и дух: скука или чувство душевной пустоты преследует его, когда он остается один. Христианские подвижники смотрели на телесную негу как на врага спасения и потому не давали покоя своему телу даже во время сна: они ложились на камнях, на кирпичах, на шероховатых досках. Многие из них носили грубые власяницы, облагали себя железными веригами, изнуряли тело непрестанными трудами.
Осязание может быть проводником в душу греха и независимо от изнеженности тела. Говорим о грехах нецеломудрия. Нецеломудренный помысел бывает иногда порождением неосторожного прикосновения к лицам другого пола, или, если он возник независимо от этого прикосновения, усиливается от него. Иногда нецеломудренное осязание допускается под предлогом святого дела. Так христосование в дни Пасхи есть святое дело как выражение духовной радости и христианской любви по поводу великого праздника; но иные христосуются совсем не по этим духовным побуждениям, а по чувственным, желают испытать приятное чувственное ощущение от прикосновения к устам лиц другого пола. Это можно назвать кощунством, которое отчасти напоминает гнусные обычаи некоторых сектантов, Христовою любовью прикрывающих грубое любострастие. Иногда грех нецеломудрия совершается посредством самоосквернения. Особенно молодым людям свойствен этот грех. Родители и воспитатели должны бдительно смотреть за своими детьми и предохранять их от этого в высшей степени гнусного и для здоровья вредного греха.
Вкус и обоняние
Чувство вкуса имеет связь с питанием. Ощущение вкусности пищи и приятности питья дано для того, чтобы знать, что питательно для нас, что нет. Таким образом, вкус не сам по себе имеет значение, но по отношению к питанию, он есть средство для него, а отнюдь не цель. Но чувственный человек часто обращает средство в цель. Он, например, сыт, а все продолжает есть, он столько пил, что пора бы перестать чувствовать жажду, а он все продолжает пить сверх утоления потребности и для того только, чтобы испытывать приятное ощущение от питья. На церковном языке этот грех называется гортанобесием, т.е. доведенным до чрезвычайности пристрастием к удовольствиям гортани, органа вкуса. В ком укоренено это пристрастие, тот заботится не о том, чтобы быть сытым и не чувствовать жажды, а о том, чтобы возбудить и поддержать в себе приятное ощущение, доставляемое вкусом. Отсюда, именно из угождения вкусу, происходит неистощимая изобретательность в приготовлении кушанья и напитков, отсюда лакомство и объедение; отсюда привычка к пьянству, пагубная для здоровья, разорительная для хозяйства, вредная для семейного мира, враждебная целомудрию, ведущая пропившихся к воровству и подающая иногда повод к преступлениям других лиц, близких к пьянице, и также посторонних. Так, однажды судима была жена, выведенная из терпения пьяницею-мужем и убившая его. Присяжные, впрочем, оправдали убийцу. Таким образом, пьянство дало повод к двум преступлениям: одно лицо совершило убийство, другие признали убийцу невиноватою, поправ законы Божеские и человеческие и поблажкою одной уголовной преступнице внушив надежду безнаказанности другим преступникам.
Обоняние имеет связь с дыханием. Оно дано нам для предохранения нас от вредных для дыхания испарений. Но человек злоупотребляет и этим чувством. Он изнеживает свое обоняние чрезмерным пристрастием к душистым жидкостям, к цветам: он устрояет вокруг себя благовонную атмосферу и привыкает к ней до брезгливости пред мало-мальски неприятным запахом, которую обнаруживает и в отношении к людям: он не пойдет в церковь, если знает, что в ней рядом с одетым в соболью шубу стоят люди, одежда которых, пропитанная дубильным веществом, распространяет не совсем приятный запах. Он удаляется от гроба даже близкого ему покойника, начавшего разлагаться, и не участвует в церковной молитве за него. Он не посетит больного, не спустится в подвал бедняка для подаяния помощи и утешения, ибо не найдет в их жилищах той благовонной атмосферы, к которой привык у себя дома. Страсть к цветам, для приобретения которых в зимнее время не жалеют огромных расходов, весьма разорительная, неодобрительна и в нравственном отношении, как и всякая прихоть.
Есть зелье, к употреблению которого крайне пристрастны люди, ищущие удовольствия для обоняния и вместе для вкуса. Говорим о табаке. Употребление его полезно иногда, как подспорье вместо хлеба (например, солдат в походе чувство голода заглушает в себе курением табака), как средство для лечения болезней (сибирской язвы), для возбуждения себя в случае нужды к ночному бодрствованию. Но человек сделал табак предметом прихоти, которую никак нельзя назвать невинною. «Не странно ли, что люди изобрели себе нового рода голод, которого природа не знала, и нового рода пищу, о которой она не думала, посредством привычки сделали себя рабами самой неестественной прихоти, и умножили число своих нужд, сделав необходимым излишнее?» (Из письма митрополита Филарета. Душеполез. Чтение 1863, сентябрь стр. 84). И как вредна эта прихоть! Излишнее нюхание табака притупляет, наконец, обоняние и разрушает орган его. Записные курильщики тяготятся церковною службою, потому что не в силах выстоять в церкви даже один час, томимые жаждою куренья. Большая часть пожаров происходить от куренья табака.
Внутреннее чувство
Через внешние чувства доходят до нашей души впечатления от внешних предметов. Наблюдению внутреннего чувства, или самому наблюдению, подлежит наша душа, её силы, склонности, недостатки. Обязанность самонаблюдения, преимущественно в отношении к душе, нередко внушается в Св. Писании. «Вонми себе, внемли себе», – повторял часто израильтянину древний пророк ( Втор.4,9,7,12 ). «Себе искушайте. Дело свое да искушает кийждо», – внушает апостол Христов ( 2Кор.13,5 ; Гал.6,4 ). Себя искушать или испытывать и наблюдать свое внутреннее, особенно нравственное состояние необходимо для исправления своих недостатков и для преуспеяния в духовных совершенствах. Как телесную болезнь можно лечить только тогда, когда сущность её хорошо известна больному и врачу, так и к врачеванию духовных недугов можно приступать не иначе, как хорошенько наперед узнав, в чем они состоят. Как домашнее хозяйство может быть ведено правильно и благоуспешно только тогда, когда хозяин хорошо знает, какими средствами располагает, где что у него лежит, когда зорко смотрит за своими поверенными и слугами, когда сам до всего доходит, так душа не иначе может хорошо хозяйничать в своей области, не иначе может успешно управлять своими силами и деятельностью, как через зоркое наблюдение за собою. Дом без присмотра хозяина доходит до разорения; душа без бдительного надзора за всем, что в ней происходит, близка к погибели. К сожалению, самонаблюдение, как показывает опыт, труднее, чем наблюдение над внешними предметами или восприятие ощущений от вне. Иной знает все, что вне его, может вам сказать, что происходит в отдаленных от нас на безмерное расстояние звездных пространствах, что находится в глубинах земли или на дне морском, что делается в том или другом государстве, но самого себя не знает, не знает, идет ли он путем спасения или нет, какие в нем есть грехи, как велика степень их власти над ним и т. д. Ничего подобного он не знает, ни о чем подобном не может дать себе отчета, ибо над собою не наблюдает, внутреннего чувства в познании внутреннего своего состояния не упражняет. Это для него дело непривычное и весьма неприятное потому, что он привык жить одними внешними впечатлениями, думать об одних внешних предметах, предметах знания и любопытства, может быть, весьма полезного в деле образования, но при недостатке самонаблюдения бесполезного в нравственном отношении. В ином неохота к самонаблюдению происходит от пристрастия к житейским делам и удовольствиям. Ими заняты его мысли, на них положена вся душа его, о них и только о них он любит рассуждать с другими, и потому время досуга или свободы от них для него самое скучное время. Он не привык оставаться наедине с собою, душа его в постоянной отлучке, мысль его непрестанно бродит по сторонам, и потому, когда нечего ему делать, нечем развлечь себя, он рад бывает всякому обществу, чтобы не беседовать с собою и, если не найдет собеседника, берется за первую попавшуюся ему пустую книгу и на ней отводит душу. А враг спасения этой рассеянности и рад. Он пользуется ею и хозяйничает над рассеянною душою, сколько ему угодно. Рассеянная душа словно открытый, брошенный хозяином дом: и зверь, и недобрый человек находят в нем себе приют. Дьявол беспрепятственно сеет в этой душе свои семена, и они неприметно для неё самой растут и заглушают в ней добрые насаждения. Еще более препятствует самонаблюдению самолюбие. Оно свойственно каждому, но в ином оно служит господствующим началом жизни и деятельности. Обладаемый самолюбием, если и обратит внимание на свое внутреннее состояние, не может понять и оценить его правильно. Он или не усматривает в себе дурного, или усмотренные недостатки и грехи почитает неважными и всячески извиняет; напротив, значение хороших сторон в своем нравственном состоянии преувеличивает, сделанное им какое-либо доброе дело признает великим нравственным подвигом, хотя бы сделал его по недоброму побуждению, например, по тщеславию, по нежеланию отстать от других, чтобы не сказали, что другие добрее его, хотя бы, благотворя одним, он в то же время притеснял и разорял других, хотя бы чужд был благочестия и страха Божия. Итак, для приучения себя к самонаблюдению, а также для правильной и беспристрастной оценки своего внутреннего состояния, надо каждому позаботиться об удалении препятствий к тому и другому, т.е. рассеянности и самолюбия. Рассеянность побеждается самособранностью, которую должно сохранять даже при устремлении внимания на сторонние предметы и среди житейских занятий, а особенно в часы досуга, и в которой должно пребывать непременно перед вечернею молитвою и перед отхождением на ночное ложе. Прекрасные наставления об этом помещаются в конце молитв на сон грядущий. Полезно для свободы самоиспытания приучать себя и к внешнему уединению, к внешнему устранению себя от мирского шума и от всего, что развлекает по сторонам. Препятствие к беспристрастному самоиспытанию со стороны самолюбия мы устраним, если навыкнем судить о себе под руководством закона Божия, если будем при свете его рассматривать душевное наше состояние. Закон Божий – неподкупный судья наш. Его суду о нас мы смиренно должны подчиняться. По самолюбию мы склонны легко относиться к нашим недостаткам и грехам, склонны темные стороны в нашей духовной жизни называть светлыми, например: скупость и скряжничество – благоразумною бережливостью, гордость – уважением к себе, пристрастие к чувственным удовольствиям – невинным развлечением, животную привязанность к детям без заботы об их нравственном развитии – любовью к ним, низкое человекоугодничество – христианской услужливостью, жестокость – необходимою строгостью и т. п. Но подвергая наши духовные расположения и поступки суду закона Божия, мы увидим, что здесь они известны под другими именами, например: Евангелие называет сердечным любодейством то, что иной под влиянием самолюбия назвал бы только невинною симпатией, или простительною шалостью воображения. Для беспристрастия в самоиспытании полезно также терпеливо выслушивать суждения о нас других людей, особенно опытных в духовной жизни. Не следует пренебрегать и мнением о нас врагов наших, потому что и враждебные о нас суждения могут иметь основание в нас. Люди опытные в духовной жизни советуют даже каждому при суждении о себе, воображать себя в положении врага своего и вопрошать себя, что сказал бы о том или другом моем поступке, или помышлении и душевном расположении враг мой? Лучше быть строгим к себе, чем снисходительным. «Аще быхом себе рассуждали (себя строго судили), не быхом осуждени были» ( 1Кор.11,31 ).
«Где шум, либо лай, туда девушке судьба, туда дорожка лежит»
Источник: Виссарион (Нечаев), еп. Грехи чувств. Опубликовано: Типо-Лит. Г. И. Простакова, Балчуг, д. Симонова монастыря 1899 год. М. 1899