Что такое городское просторечие

Формы русского национального языка: городское просторечье

Формы русского национального языка: территориальные говоры.

Понятие национального языка – научная абстракция, конструктивность которой реально представляется несколькими подсистемами, подязыками, функциональными формами.

Количество подъязыков дискуссионно, от 4 до 10.

Говор – диалект – наречие

Говор – мельчайший локально ограниченный вариант национального языка, который обслуживает коммуникацию жителей 1-2 деревень. В России сотни тысяч территориальных говоров.

Типологически близкие группы говоров объединяются в диалекты. На территории Европейской России принято выделять 8 диалектных зон.

ПРИМЕР: горшок для молока в различных зонах

Типологически близкие группы диалектов объединяются в самую крупную еденицу – наречие.

Применительно к русскому языку выделяют – северное и южное.

Фонетические различия

Грамматические различия

Лексикон

Синтаксические различиядо сих пор изучены слабо.

#, Ночевано во дворе у коней-то. – Кони ночевали во дворе.

Вывод: В целом, в любом русском говоре национальные черты преобладают над территориальными различиями. Даже безграмотные жители севера и юга России поймут друг друга без перевода. Русские говоры ближе друг к другу, чем иностранные.

Томск находится в зоне сибирских старожильческих говоров вторичного образования.

Старожилы – потомки русских колонизаторов Сибири 2пол.17в. Речь томичей находится в несвободном диалекте. (#кедрач, колба, огоньки, курья-протока).

Во всей Европе в 20в. говоры сглаживаются, расширяются.

1. Рост образования. 2 этапа: а. компания-ликбез 20х гг. (вызвана экономическими причинами, требовались грамотные рабочие); б. Брежневская эпоха – закон о всеобщем обязательном бесплатном среднем образовании. [15% населения были грамотными в дореволюционный период. К ВОВ безграмотность была побеждена].

2. Развитие СМИ во 2ой пол.20в. Пресса на говоры не оказала влияния.

3. Периоды миграции

В настоящее время носителем русских говоров является сельское население старого и отчасти среднего возраста. Хотя отдельные диалектные черты могут проявляться в речи всех категорий горожан (#, оканье). Говоры не имеют письменной формы и передается как часть устной культуры. В 20 в. Опасное языковое положение – у народа воспитывалось убеждение, что говор является второсортным языком. В германии, например, считают, что говор – богатство национальной культуры, дошли они до этого в 19в.

Формы русского национального языка: городское просторечье.

Понятие национального языка – научная абстракция, конструктивность которой реально представляется несколькими подсистемами, подязыками, функциональными формами.

Количество подъязыков дискуссионно, от 4 до 10.

По данным переписи 1926г. в РФССР 18% горожан. В Москве 2 млн. Россия была аграрной страной. Сейчас ситуация зеркально изменилась. После ВОВ были сожжены многие деревни, урбанизация пошла ускоренным ходом, начали бурно развиваться городские просторечия.

В отличии от говоров просторечие лишено яркой локальной окраски. До сих пор нет четко определенной дефиниции.

Фонетика:

Ярко проявляется тенденция к экономии речевых усилий. Действует во всех языках мира. Но в литературных подсистемах эта тенденция ограничена нормами и правилами орфоэпии.

#Чё, ничё – сибирская черта, которую отмечал еще Даль (В Томской губернии говорили «че»). Сёдня, здрассьте, грит (говорит), чек (человек).

Основные проблемы произношения заключаются в акцентуации (ударение) и твердости/мягкости.

Грамматика:

1. Род: туфель, сандаль, мазоль, мышь, статуй – м.р., (Сев. Рос.); повидло, тюль, шампунь – ж.р.; день рождения, фамилия – ср. р.

2.Падежные окончания: в пальте, какаву, в бигудях

3.Число: консерва

4.Личная форма глагола: хочет, хотит, махает

5.Повелительное наклонение: ехай, езжай

6.Возвратные формы: ребенок играется, мама стирается

7.Деепричастия: выпимши

8.Местоименные формы: ихний, у ней

Лексикон:

1.Все цензурные ругательства – просторечные #сволочь, рожа

2.Мой, моя – в отношении супруга

3.Прилагательные: белобрысый

4.Глаголы: взбелениться, психануть, рехнуться

5.Наречия: Сперва, маленько, пофиг, шибко

6.Размывание официально-деловой терминологии: Составить бумажку, потушить долги, прикрепиться – встать на учет.

7.Мещанская эфинизация: кушать (я ем), супруга (жена), отдыхать (спит), купаться (моется)

8.Заимствованные единицы, попадают к нам и трансформируются: анститут, пинжак, колидор

9.Трансформация семантики: рахит – в отношении человека, анализ.

10.Использование иноязычных слов в значении им несвойственном: «Врач констатировал ей лечиться».

Следующие примеры данной подсистемы – расширение апеллятивов.

До революции, независимо от социального статуса коммуникации, использовались апеллятивы: господин, госпожа. К тому времени обращение «милостивый государь/государыня» уже устарело.

При социальном неравенстве использовались аппелятивы-триады: #барин, барыня, барышня

Аппелятивные триады функционируют почти во всех европейских культурах и обслуживающих их литературных подсистемах национального языка. Они передают не только гендерную информацию, но и учитывают статус замужества.

Англоязычные: мистер, миссис; мисс

Франция: мсье, мадам, мадмуазель

Германия: гер, фрау, фройляйн

Испания: сеньор, сеньора, синьорина

Италия: сеньор, сеньора, сеньорита

Украина: пан, пани, панна

Чехи и поляки: не отслеживали

В нашей стране после революции апеллятивы стали идеологически вредным и введены: гражданин и гражданка. Использовались в сфере правоотношений.

Для остальных сфер – товарищ (не придает никакой информации).

В результате 2го идеологического переворота мы вообще лишились аппелятивов (товарищ – в военной сфере). В сфере медицины и науки – коллега, в литературном языке появилось «извините». В сфере обслуживания – «девушка» (в 20 веке). Вообще, в советское время «девушка» ограничивалась возрастом (до 25 лет) и статусом замужества, но в перестройку хлынули сериалы, которые все перепутали.

До 10 лет можно обращаться: дяденька/тетенька.

Сестра, сестричка, сеструха – мужской апеллятив.

Мужик – к социально незащищенным

Молодой человек – исключительно женский апеллятив.

Пацан – до 80х возрастной порог этого аппелятива составлял 12 лет, сейчас такое обращение возможно до 30.

Брат, братишка, браток, земеля, зема – мужчины до 30 лет.

Дочка, сынок – пожилые люди (либо незащищенность)

В конце 19в. Между речью городских низов и интеллегенции существовала четкая граница и её нарушение со стороны образованных людей влекло общественное осуждение.

Во 2ой половине 20 в. В речи интеллигенции возникают вкрапления просторечия с целью языковой игры/достижения интима, НО при условии: слушающий не должен сомневаться, что говорящий намеренно употребил просторечие, иначе коммуникативный акт будет сорван.

Движения единиц из просторечия в литературную подсистему не исключено, но случается редко. Однако динамику отражает анализ Ушакова и Ожегова-Шведовой. В 60е были введены изначально просторечия: #учеба, обговаривать, показуха. В 18в. Просторечиями были: свадьба, молодежь.

Среди современных просторечий выделяется большая группа словообразовательных вариантов:

Подчеркнутые, в 19 веке были литературными единицами.

Также существует обширная группа, в которой просторечия развиваются в другом смысле: #надуть-обмануть, стянуть-украсть.

Ученые сделали вывод, что состояние языка коррелирует состав общества и пользования. Если такая социальные стратификации устойчивы, то речь представителя страт обладает яркими различиями. (страты. Термин из лексикологии) Если в обществе развивался вертикальная мобильность, то речевые различия сглажены.

Речевые навыки относятся к самым устаревшим элементам психики и не меняются с изменением статуса.

Изменения в речевых навыках отстают от психологии и интеллекта индивидуума. И если литературная норма не привита, то человек замечает новые стандарты и только потом замечает свои ошибки.

Источник

ПРОСТОРЕЧИЕ

ПРОСТОРЕЧИЕ, разновидность русского национального языка, носителем которой является необразованное и полуобразованное городское население. Это наиболее своеобразная подсистема русского языка, не имеющая прямых аналогов в других национальных языках. От территориальных диалектов просторечие отличается тем, что не локализовано в тех или иных географических рамках, а от литературного языка (включая разговорную речь, являющуюся его разновидностью) – своей некодифицированностью, анормативностью, смешанным характером используемых языковых средств.

Просторечие реализуется в устной форме речи; при этом, естественно, оно может получать отражение в художественной литературе и в частной переписке лиц – носителей просторечия. Наиболее типичные места реализации просторечия: семья (общение внутри семьи и с родственниками), «посиделки» во дворе коммунальных домов, суд (свидетельские показания, прием у судьи), кабинет врача (рассказ пациента о болезни) и немногие другие. В целом сфера функционирования просторечия весьма узка и ограничена бытовыми и семейными коммуникативными ситуациями.

В современном просторечии выделяются два временных пласта – пласт старых, традиционных средств, отчетливо обнаруживающих свое диалектное происхождение, и пласт сравнительно новых средств, пришедших в просторечие преимущественно из социальных жаргонов. В соответствии с этим различают просторечие-1 и просторечие-2.

Носителями просторечия-1 являются горожане пожилого возраста, имеющие низкий образовательный и культурный уровень; среди носителей просторечия-2 преобладают представители среднего и молодого поколений, также не имеющие достаточного образования и характеризующиеся относительно низким культурным уровнем. Возрастная дифференциация носителей просторечия дополняется различиями по полу: владеющие просторечием-1 – это преимущественно пожилые женщины, а среди пользующихся просторечием-2 значительную (если не преобладающую) часть составляют мужчины. В языковом отношении различия между этими двумя пластами просторечия проявляются на всех уровнях – от фонетики до синтаксиса.

В области фонетики специфика просторечия-1 заключается не в наборе фонем – в основном он тот же, что и в литературном языке, а в их речевой реализации и особенно в их сочетаемости друг с другом. В частности, обращают на себя внимание следующие явления:

– устранение так называемого зияния путем вставки между двумя соседними гласными [j] или [в]: [п’иjан’ ина] пианино, [какава] какао, [рад’ива] радио и под.;

– стяжение гласных (это явление свойственно и разговорной разновидности литературного языка, однако в просторечии-1 оно представлено гораздо более широко и последовательно): [пр’ибр’ила] приобрела, [н’ укаво] ни у кого, [закном] за окном, [арадром] аэродром и под.;

– ассимиляция гласных соседних слогов: [карас’ин] керосин, [п’ир’ им’ ида] пирамида, [в’ ил’ идол] валидол и под.;

– упрощение групп согласных путем вставки гласного: [жыз’ ин’] жизнь, [руб’ ел’] рубль, [съмарод’ ина] смородина и под.;

– упрощение слоговой структуры слов, в особенности иноязычных: [в’ит’инар] ветеринар, [мътафон] магнитофон, [м’ин’истратър] администратор и под.;

– отсечение части консонантных сочетаний на конце слова: [инфарк] инфаркт, [сп’иктак] спектакль, [нъпачтам’е] на почтамте и под.;

– диссимиляция согласных по месту и способу образования: [къл’идор] коридор, [с’ькл’итар’] секретарь, [транваи] трамвай, [кънб’икорм] комбикорм и под.;

– ассимиляция согласных по месту и способу образования, главным образом в окончаниях глагольных форм 2 л. ед. ч., сопровождающаяся межслоговой ассимиляцией гласных: [баис’и] боишься, [воз’ис’и] возишься, [кот’ ис’и] катишься и под.;

– сохранение некоторых типов ассимилятивного смягчения согласных, для современного литературного языка являющихся ненормативными: ко[н’ф’]ета, ко[н’в’]ерт, о[т’ в’]етить, ла[п’к’]и, ка[р’ т’ ]ина и под.

В области морфологии и словообразования просторечие-1 отличается такими особенностями:

– для морфемной и морфонологической структуры слова при его изменении по падежам или лицам чрезвычайно характерно аналогическое выравнивание основ: рот – в роту (в роте), ротом; хочу – хочем, хочете, хочут или же: хотим, хотите, хотят – хотишь, хотит; пеку – пекешь, пекет, пекем; ездить – ездию, ездиишь, ездиим, ездиют; требовать – требоваю, требоваешь, требовает и т.п.;

– иное, чем в литературном языке, значение категории рода некоторых существительных: густая повидла, свежая мяса, кислый яблок, этот полотенец или иной тип склонения: церква, простынь, мысля, болезня и т.п;

– смешение форм родительного и дательного падежей у существительных женского рода: у сестре – к сестры, от маме – к мамы и под.;

– склонение несклоняемых иноязычных существительных: без пальта, ехать на метре, шли из кина, две бутылки ситр и под.;

– тенденция к «прозрачности» словообразовательной структуры слова: об-вернуть, об-городить, об-дурачить и под. (ср. литературные обернуть, огородить, одурачить);

– иная, по сравнению с литературным языком, словообразовательная структура слова в его финальной (суффикс + флексия) части: чувствие (упал без чувствиев), наследствие (Говорят, эта болезня по наследствию передается), учительша, хулиганничать и под. (по аналогии с родственными словами, ср. сочувствие, следствие).

В области лексики и лексической семантики характерным является наличие довольно значительного числа слов, преимущественно для обозначения обиходно-бытовых реалий и действий, отсутствующих в литературном языке, – типа серчать, пущай, черед (= очередь), акурат (= точно), шибко, намедни, шитво, харчи, давеча и под., многие из которых исторически являются диалектизмами. С другой стороны, в просторечии-1 отсутствуют многие разряды отвлеченной лексики, описывающей абстрактные понятия и отношения.

Помимо этого достаточно очевидного, внешнего своеобразия просторечие-1 отличается рядом специфических признаков в использовании лексики. Например:

– использование слова в значении, не характерном для литературного языка: гулять в значении ‘иметь интимные отношения’: Она два месяца с ним гуляла; уважать в значении ‘любить’ (о пище): Я огурцы не уважаю; завесить в значении ‘взвесить’; признать в значении ‘узнать’: А я тебя и не признала, думала, кто чужой; цвет в значении ‘цветок’; разнос в значении ‘поднос’; обставитьcя ‘обзавестись мебелью’; чумовой в функции бранного эпитета – ‘сумасшедший, взбалмошный’: Вот чумовой! Куда побёг-то? и т.п.;

В просторечии-1 встречается специфический тип переноса наименования с абстрактного понятия на лицо. Например, термин диабет используется, помимо своего основного значения, также для называния лица, страдающего сахарной болезнью: Это всё диабеты без очереди идут (реплика у дверей процедурного кабинета). Рентген в просторечии значит не только ‘рентгеновский аппарат’ (Мне грудь рентгеном просвечивали) и ‘рентгеноскопия’ (А тебе рентген уже делали?), но и ‘врач-рентгенолог’: Она рентгеном работает; Дочка, это кто – не рентген пошёл?

Метонимическому переносу в просторечии-1 могут подвергаться термины, в литературном употреблении обозначающие только множества или совокупности и не имеющие значения ‘один элемент множества, совокупности’. Ср.: Она вышла замуж за контингента (в речи медсестры) – фраза, понятная лишь при описании соответствующей ситуации: совокупность пациентов, обслуживаемых спецполиклиникой, на «административно-медицинском» языке называется контингентом, ср.: Этот больной принадлежит к контингенту лиц, обслуживаемых нашей поликлиникой. Естественно, что, приобретя значение ‘один из множества лиц’, слово контингент попало в разряд одушевленных существительных (вышла замуж за контингента). Ср. в речи зощенковского персонажа: А это кто, не президиум на трибуну вышедши?

Исследователи отмечают еще одну черту, характерную для просторечного словоупотребления, – семантическую ущербность слова: отсутствие многих значений, присущих этому слову в литературном языке. Так, слово мотив, при сохранении значения ‘мелодия’, не употребляется в смысле ‘причина, повод чего-либо’ (побудительные мотивы); партия не имеет значений ‘одна игра (в шахматы и проч.)’, ‘определенное количество товара’; у слова дисциплина отсутствует значение ‘учебный предмет’ и т.п. Частным случаем семантических сдвигов в слове является специфическое употребление его вследствие чрезвычайно характерной для просторечия-1 тенденции к эвфемизации речи: ср. отдыхать в значении ‘спать’, кушать в значении ‘есть’, супруга по отношению к жене говорящего и т.п., а также более старое, но имеющее рецидивы и в современном просторечии употребление местоимения они и соответствующих глагольных форм множественного числа применительно к одному лицу, которое говорящий воспринимает как представителя иного, более высокого социального статуса: – Где врач? – Они обедать ушедши; – Я вот за ними стою, который в шляпе.

В области синтаксиса для просторечия-1 характерны такие черты:

– употребление полной формы страдательных причастий с перфектным значением и полных прилагательных в именной части сказуемого: Обед уже приготовленный; Пол вымытый: Дверь была закрытая; Я согласная; А она чем больная?

– употребление конструкции с никто (при местоимении может быть и существительное, но необязательно), в которой сказуемое имеет форму множественного числа, – своего рода согласование по смыслу: Гости никто не приехали; А у нее из цеха никто не были?

– употребление творительного падежа некоторых существительных для обозначения причины: умер голодом (= от голода), ослеп катарактой (= от катаракты);

– специфическое управление при словах, совпадающих (формально и по смыслу) с литературными: никем не нуждаться (ср. нормативное ни в ком не нуждаться); Что тебе болит? (вместо: у тебя); Мне (или ко мне) это не касается (вместо: меня); Она хочет быть врач (вместо: врачом) и т. п.;

– употребление предлога с вместо из: пришел с магазина, вернулись с отпуска, стреляют с автоматов и т.п.

Просторечие-2 представляет собой подсистему менее яркую и менее определенную по набору типичных для нее языковых черт. В значительной мере это объясняется тем, что просторечие-2 как своеобразная разновидность городской речи относительно молодо. При этом оно занимает промежуточное положение не столько между литературным языком и территориальными диалектами (это характерно для просторечия-1), сколько между социальными и профессиональными жаргонами, с одной стороны, и литературным языком – с другой.

Занимая такое положение, просторечие-2 играет роль проводника, через который в литературную речь идут различные иносистемные элементы – профессиональные, жаргонные, арготические. Такое посредничество вполне объяснимо как собственно языковыми, так и социальными причинами. В социальном отношении совокупность носителей просторечия-2 чрезвычайно разнородна и текуча во времени: здесь и выходцы из сельской местности, приехавшие в город на учебу и на работу и осевшие в городе; и уроженцы городов, находящихся в тесном диалектном окружении; и жители крупных городов, не имеющие среднего образования и занятые физическим трудом; носителей просторечия-2 немало среди представителей таких несхожих профессий, как продавцы, грузчики, портные, парикмахеры, официанты, железнодорожные проводники, сапожники, уборщицы и др.

Поскольку, как было сказано выше, просторечие в целом анормативно и, стало быть, в нем нет фильтра, подобного литературной норме, который избирательно допускал бы в просторечное употребление средства, принадлежащие другим языковым подсистемам, – постольку языковые особенности, присущие уроженцам определенных мест, представителям определенных профессий или социально специфической среды, могут становиться достоянием просторечия.

И действительно, многие языковые элементы, принадлежавшие ранее социально или профессионально ограниченному словоупотреблению, заимствуются литературным языком не прямо из групповых или профессиональных жаргонов, а через просторечие-2. Таковы, например, активно употребляющиеся в современной речи слова жаргонного происхождения беспредел ‘действия, далеко выходящие за рамки допустимого’, возникать ‘высказывать свое мнение, когда о нем никто не спрашивает’, отморозок ‘человек, не считающийся ни с законом, ни с какими бы то ни было нормами человеческих отношений’, оттянуться ‘получить от чего-либо удовольствие’, придурок ‘глупый, бестолковый человек’ (в уголовном жаргоне – ‘заключенный, имеющий более легкую, чем у других, работу’), прокол ‘ошибка, неудача’, (всё) путём ‘правильно, как надо’, разборка ‘выяснение отношений, обычно с применением силы и даже оружия’, штука ‘тысяча денежных единиц’ и др.

В области фонетики и морфологии просторечие-2 менее специфично, чем просторечие-1: фонетические и морфологические особенности имеют спорадический, случайный характер и нередко локализованы в отдельных словах и словоформах. Так, если просторечию-1 присуща определенная последовательность в реализации указанных выше фонетических и морфо-фонетических явлений (ассимиляция и диссимиляция звуков в пределах слова, упрощение его слоговой структуры, метатеза и т.п.), то в просторечии-2 эти явления представлены непоследовательно, с лексическими ограничениями, а некоторые отсутствуют совсем. Это связано с общей тенденцией, свойственной просторечию-2 как более молодой разновидности городской речи, – к уменьшению контрастности средств выражения (сравнительно с литературным языком), к сближению их, по крайней мере в формальном отношении, со средствами выражения, присущими социально престижным формам национального языка – разговорной речи и кодифицированной разновидности литературной речи.

Например, диссимиляция согласных по месту и способу образования представлена в просторечии-2 фактами типа транвай; в словах же типа директор, коридор, где расподобление согласных более ярко, более заметно, оно не происходит. Метатетические формы типа [сашэ] вместо [шасэ] / [шосэ] также не характерны для просторечия-2. Устранение зияния (типа [какава] или [п’иjан’ина]), наиболее яркая черта просторечия-1, – в просторечии-2 почти не встречается. Отличия от литературного языка в значении категории рода некоторых существительных хотя и наблюдаются, но у значительно меньшего круга слов и в менее «бросающихся в глаза» случаях: так, тюль, толь, шампунь склоняются как существительные женского рода, а мозоль, наоборот, как существительное мужского рода (стояли в очереди за тюлью, покрыли крышу толью, вымыла голову новой шампунью, замучился с этим мозолем). Однако слова среднего рода село, кино, мясо и под. не употребляются как существительные женского рода (что свойственно просторечию-1).

Склоняемые формы иноязычных существительных типа метро образуются весьма избирательно: они появляются в основном на тех участках речевой цепи, где возможно неоднозначное осмысление несклоняемой формы слушающим (ехали метром, но вышел из метро, а не из метра).

Для просторечия-2 характерно использование диминутивов (т.е. слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами) типа огурчик, номерок, документики – как выражение своеобразно понимаемой вежливости. Среди таких диминутивов встречаются формы, образованные по специфической модели, не имеющей распространения в литературном языке (ср. мяско при разговорно-литературном мясцо).

В просторечии-2 употребительны некоторые фразеологизмы, которые служат своеобразными «лакмусовыми бумажками», указывающими на просторечность говорящего (некоторые из них постепенно просачиваются в разговорную речь, отчасти утрачивая свой просторечный характер). Это, например, выражение надо же!, употребляемое в функции восклицания, передающего удивление (У нас уже вторую неделю воды нет. – Надо же!), сравнительный оборот как этот (эта, эти), с незаполненной семантической валентностью у местоимения: Проходите вперед! Стала, как эта (в троллейбусе); Я ему говорю: выйди погуляй. Нет, сидит целый день, как этот; обороты без разницы (Мне это без разницы), по нахалке в значении ‘нахально’ (Приперлись по нахалке – о незваных гостях); типа того: А она мне типа того, что я, мол, и не была там никогда; и некоторые другие.

Среди форм речевого этикета, присущих просторечию-2, выделяются различные виды личных обращений, в функции которых используются термины родства и наименования некоторых социальных ролей: папаша, мамаша, отец, мать, дед, дедуля, бабуля, друг, парень, мужик, шеф, начальник, хозяин, командир, в последнее время – женщина, дама, мужчина. Эти формы обращения распределены по полу и возрасту говорящих; некоторые из них имеют ограничения в употреблении, обусловленные профессией как говорящего, так и адресата. Так, обращения папаша, мамаша, мать, отец, дед, друг, парень, мужик, шеф, начальник свойственны в большей степени речи мужчин молодого и среднего возраста; обращения дедуля, бабуля, а также женщина, дама, мужчина более характерны для речи молодых женщин; обращения хозяин, хозяйка фигурируют в речи мужчин (молодого и среднего возраста) в ситуации обслуживания того, к кому обращаются, – например, в речи сантехников, слесарей, грузчиков, полотеров и т.п.

Так как просторечие (в обеих его разновидностях) обслуживает узкобытовые сферы коммуникации, очевидно, что с наибольшей рельефностью оно реализуется в речевых актах, имеющих иллокутивную функцию порицания, обвинения, просьбы, заверения, внушения и т.п. (ср. такие речевые акты, как ссора, перебранка, божба, наушничество, «распекание» старшим младшего и др.). Однако и в других видах коммуникации носители просторечия обычно используют именно эту разновидность русского языка, так как их речевое поведение характеризуется «монолингвизмом» – неспособностью переключаться на иные, не просторечные средства и способы общения.

Баранникова Л.И. Просторечие как особый социальный компонент языка. – В кн.: Язык и общество, вып. 3. Саратов, 1974
Городское просторечие. Проблемы изучения. Отв. ред. Е.А.Земская и Д.Н.Шмелев. М., 1984
Разновидности городской устной речи. Отв. ред. Д.Н.Шмелев и Е.А.Земская. М., 1988
Крысин Л.П. Просторечие. – В кн.: Л.П.Крысин. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. М., 1989
Живая речь уральского города. Тексты. Отв. ред. Т.В.Матвеева. Екатеринбург, 1995
Кёстер-Тома З. Русское просторечие как объект лексикографии. – Русистика, 1996, № 1–2

Источник