Что такое горизонтальный театр
Что такое горизонтальный театр
Словарь
«Гоголь-центр»
(бывш. Театр им. Гоголя) — результат реформирования репертуарного театра, осуществленного творческой командой во главе с режиссером Кириллом Серебренниковым. За год существования «Г.-ц.» стал местом притяжения новой театральной публики, протоптавшей дорожку мимо злачных задворков Курского вокзала. «Г.-ц.» представляет принципиально новую форму организации театрального дела, при которой в репертуарном театре существует система резиденций. Репертуар театра выстраивается по блочной схеме, когда один спектакль отыгрывается несколько вечеров подряд. «Г.-ц.» — пространство для дискуссионных клубов, концертов и творческих встреч, в нем есть книжный магазин, симпатичный и доступный бар-буфет. Также это первый театр, организующий громкие кинопремьеры.
Горизонтальный театр
театр, отрицающий мир с традиционной системой координат, где есть четкое разделение на добро и зло, прекрасное и безобразное, дьявольское и божественное. Это закономерная и естественная реакция театра на эпоху после двух мировых войн и последствие прививки постмодернизма в искусстве. Г.т. призывает к работе ум, а не сердце зрителя, настаивая на критическом анализе окружающей действительности. Это искусство провокативно, оно будоражит зрителя и не стремится вызвать в нем сопереживание и катарсис. Оно наполнено безнадежностью, одиночеством, эсхатологическим ощущением конца. Примеры: творчество Ромео Кастеллуччи, Томаса Остермайера, Оскараса Коршуноваса, Константина Богомолова и др.
«Монологи»
Татьяна Кузнецова
«Музыкой можно выразить больше, чем словом»
Сегодня екатеринбургский Театр музыкальной комедии — практически лидер жанра, который принято называть «мюзикл» и который все больше трансформируется в современный музыкальный спектакль. В 2008 екатеринбургская «www.Силиконовая дура.net» — сочиненная композитором Александром Пантыкиным и поэтом Константином Рубинским лав-стори из жизни школьников — получила сразу две «Золотые Маски». Кристина Матвиенко поговорила с тремя ключевыми людьми, создающими этот уникальный театр
«Ощущение абсолютной правды»
Первый спектакль Константина Богомолова, попавший в поле зрения «Золотой Маски».
«Черный монах»
Интеллектуальный и цирковой «аттракцион» Камы Гинкаса и Сергея Бархина
ДРУГИЕ БУКВЫ
Петербургский театральный журнал — одно из главных периодических изданий о театре.
Юбилей — существующий испокон века праздник по поводу круглой даты
Русский психологический театр, также употр. близкое «Русский репертуарный театр»
Визуальный театр — явление, ставшее популярным на рубеже ХХ–ХХI веков.
«Ночь в театре» — продолжение проектов «Ночь в музее» и «Ночь в кино».
«Цех» — международный центр танца и перфоманса
Блогеры — люди, занявшие важное место в структуре российского общества.
Лаборатория — это очистительная клизма репертуарному театру
Интерактивность — степень вовлеченности зрителя в действие спектакля
Междисциплинарный — когда не знаешь, к какому жанру отнести увиденное
Контрактная система — болевая точка в организации трудовых отношений во многих театрах
Открытая площадка — форма организации сценического пространства
Зрительский театр — тип театра, в котором репертуарная политика ориентирована на создание окупаемых спектаклей
«Школа театрального лидера» — образовательная программа
«Фоменки» — собирательное имя труппы театра «Мастерская Петра Фоменко»
Горизонтальный театр — театр, отрицающий мир с традиционной системой координат.
Сторителлинг — искусство рассказывать истории
Театр для горшечников, то есть для совсем маленьких детей
Читка — публичное представление текста пьесы, очищенного от актерской интерпретации
Актерский бунт — неустаревающий способ внутренней рокировки в театре
Журнал «Театр» — одно из старейших периодических изданий о театре
Как музыканты, театры и галереи справляются с кризисом
Первой и самой естественной реакцией на отмену публичных мероприятий стали бесконечные списки всего, что можно посмотреть онлайн, – от прямых трансляций до спешно выложенных в сеть архивных записей. На зрителей, усевшихся дома перед мониторами, обрушился огромный поток культурной информации. Во-первых, в нем было легче захлебнуться, чем найти замену живому спектаклю или концерту. А во-вторых, многое из этого рога изобилия оказалось сырым, снятым и смонтированным кое-как. Сегодня уже очевидно, что ситуация требует не только максимально широкого доступа онлайн к привычному контенту, но и изобретения новых форматов, а также способов их монетизации – вот с этим пока больше всего вопросов и проблем.
В пустом зале
Удивительно слаженно сработала, казалось бы, самая консервативная отрасль – академической музыки. Первым транслировать концерты из пустых залов начал зал «Зарядье», за ним подтянулись консерватория и филармония. Наталия Сурнина, пресс-секретарь Московской филармонии, говорит, что быстрая и слаженная реакция оказалась возможной благодаря многолетнему опыту: «Мы давно ведем прямые трансляции, в том числе на регионы, в виртуальном концертном зале, где весь контент доступен бесплатно после регистрации. Отличие нынешней ситуации в том, что сейчас зал пустой».
«Ничего революционного не произошло, – говорит пианист Лукас Генюшас. – Просто вырос спрос. Моментально оказалось, что музыканты готовы охотно продолжать заниматься своим делом».
Все музыканты, концерты которых сейчас можно посмотреть, сидя дома, выступают абсолютно бесплатно. Хотя обычно их гонорары весьма высоки. Пианист Андрей Гугнин, чьи виртуальные концерты расписаны до конца марта, считает, что «каждый человек сейчас должен стараться приободрить окружающих в меру возможностей». «Хочется в это тревожное время показать, что жизнь продолжается, что есть возможность радоваться искусству и находить для этого новые формы. Это благо не только для публики, это важно и для нас самих. Остаться без сцены, когда привык играть через день, – это странно», – говорит он.
У многих россиян накоплений хватит только на месяц без работы
Пока все трансляции бесплатны, но о монетизации и добровольных пожертвованиях говорят уже и сами зрители. «Во время первой же прямой трансляции, когда играл Денис Мацуев, мы получили от зрителей предложения о пожертвованиях. Но позиция филармонии такова, что в данной ситуации трансляции должны оставаться абсолютно бесплатными», – говорит Сурнина.
«Рано или поздно нужно оформить монетизацию трансляций. Некоторые наши западные коллеги уже монетизируют домашние трансляции с помощью добровольных пожертвований», – считает Генюшас.
Горизонтальный театр
Странно смотреть спектакль в записи, если в соседней вкладке браузера можно открыть Netflix, но в условиях самоизоляции зрители все-таки хотят разнообразного контента.
Театр сложно перевести в цифровые формы, поэтому лишь немногие из коллективов оказались готовы так же оперативно и слаженно, как музыканты, перейти в онлайн. Государственные театры несут миллионные убытки, независимые сценографы и режиссеры лишены заработка.
Зато ситуация карантина позволила создать новую, горизонтальную, медиаинициативу в этой сфере – RussianCultureVsCovid19. Одна из участниц проекта – Александра Воробьева так описывает его работу: «Наша основная задача – обеспечить тем, кто сейчас столкнулся с кризисом, доступ к полезной информации и медиаресурсам. У нас нет спонсоров, мы ни от кого не зависим – просто благотворительная история и обмен лайфхаками на фоне происходящего. Сейчас, например, мы организовываем взаимодействие между театрами и командой социальной сети «В контакте». Видеоконтент театров получит поддержку на платформе социальной сети, к нему будут привлекать внимание аудитории». Участники проекта помогают нескольким театрам и фестивалям, среди которых – петербургские «Упсала-цирк», площадка «Скороход», фестиваль «Точка доступа» и др.
Пресс-секретарь Электротеатра «Станиславский» Анна Амбарцумян говорит, что своего зрителя они не оставят: «У нас хорошо отсняты спектакли, это съемка с девяти камер и большой архив, в том числе лекций. У нас не просто записи спектаклей, а полноценные видеоверсии. Конечно, театр – это не только про то, что происходит на сцене. Но в записи тоже есть свои преимущества, ты смотришь все с иного угла. Это просто другой зрительский опыт». Трансляцию спектакля «Проза» посмотрело чуть больше 79 000 человек, оперу «Маниозис» – больше 88 000. Кажется, такое количество зрителей могло увидеть эти постановки только онлайн – в зрительном зале не хватило бы мест даже за несколько десятков показов. Что уж говорить о театральных сериалах вроде «Орфических игр», которые театр будет транслировать с 6 по 11 апреля.
В Театре им. Пушкина до последнего не хотели сидеть по домам и придумывали новые форматы. «Мы бы отказались от формата трансляций записей спектаклей, но теперь это единственное, что осталось, – говорит завлит театра Зоя Бороздинова. – До объявления карантина мы искали альтернативные пути. Артисты каждый день должны были готовить небольшие номера, посвященные спектаклю, который мог бы идти на сцене. Они репетировали, готовились, гримировались – но теперь все по домам».
Театр «Практика» анонсировал проект «Практика карантина» – серию регулярных рубрик в режиме онлайн. Это «Практика советов», где друзья театра – актеры, режиссеры, музыканты, драматурги, художники – будут выкладывать подборки любимых фильмов и книг. «Практика будущего» – рассказы о спектаклях, которые театр собирается выпустить в 2020 г. В планах также образовательный проект, эксклюзивные записи новейших произведений современных композиторов и чтение толстого романа (какого – пока не сообщается) в исполнении актеров театра.
Выводы пока делать рано, но первое впечатление – что в театре наиболее подготовленными к кризису оказались те, кто ориентируется на молодого зрителя и новые формы.
Кризис дает возможности
При этом кризис – отличная возможность приобрести работы хороших художников по комфортной цене. 4 апреля аукционный дом запускает серию торгов под названием «Все по 100 на карантине». Посмотреть онлайн-трансляцию торгов сможет любой желающий (отличная альтернатива сериалам), а принять участие получится только по предварительной регистрации. В планах провести 10 торгов, выходя онлайн каждую субботу. «Уверен, что это отвлечет людей от бесконечного просмотра новостных лент и подсчета статистики. Переживем эти турбулентные времена с нашими художниками и клиентами вместе, предоставим возможность купить искусство по справедливым ценам. И, конечно, насладиться торгами – как спектаклем», – говорит Овчаренко. Кстати, галерея первой из всех культурных учреждений ушла на карантин.
Александра Карпова, PR-директор галереи Anna Nova, говорит, что галерея продолжает работать с коллекционерами в частном порядке: «Временно галерея закрыта, мы ждем развития ситуации. С момента введения карантина нам стало поступать большое количество запросов на недорогое искусство – до 1000 евро, в качестве подарка». А 20 марта галерея впервые провела виртуальное открытие персональной выставки американского художника Джонатана Монагана, участника недавнего проекта Эрмитажа, посвященного искусственному интеллекту.
Как разобраться в современном театре не выходя из дома
Прямо сейчас театры со всего мира делятся записями спектаклей в онлайне — из-за карантина они не могут работать в обычном режиме. Ситуация уникальная: вы можете составить у себя в голове полную карту современного театра, не выезжая из города и даже не выходя из дома. Колумнист Enter Антон Хитров предлагает план: на каждое направление — по спектаклю.
Помните:
Драматический театр
Ровно то, что вы представляете при слове «театр»: история, разыгранная в лицах. Главные ингредиенты драматического театра — актер и текст. Этим драма отличается от оперы, балета, пантомимы, театра кукол и тех относительно новых направлений, которые называют зонтичным термином «постдрама». У драматического спектакля всегда есть литературная основа: пьеса, рассказ, роман, поэма — или хотя бы примерный сценарий, если артисты собираются импровизировать, как в итальянской комедии масок.
«К. И. из «Преступления»» — легендарный моноспектакль Оксаны Мысиной в режиссуре Камы Гинкаса, который не сходит со сцены уже четверть века и по-прежнему смотрится современным. К. И. — Катерина Ивановна, обнищавшая, но гордая дворянка из «Преступления и наказания». Ссылка на трансляцию появится в соцсетях театра 20 апреля в 19:00.
Постдраматический театр
Это театр, которому неинтересно рассказывать истории. В постдраматическом спектакле нет задачи, чтобы зрители сопереживали персонажам — да и персонажи, в принципе, необязательны. Корни современной постдрамы — в авангардном театре начала прошлого века: именно тогда режиссер объявил себя независимым художником, который не должен обслуживать замысел драматурга. Разница между «классическим» режиссерским театром и постдрамой в том, что последней литература вообще не нужна.
«Пермских богов» Дмитрия Волкострелова в пермском «Театре-Театре» — спектакль-эссе о разнице между городским и деревенским сознанием. Режиссера вдохновила знаменитая коллекция деревянных скульптур из местной галереи, которую собирали по храмам Пермского края. Ссылку на видео опубликуют в соцсетях театра 2 апреля в 17:00 по Москве, она будет работать еще сутки.
Интерпретационный театр
Режиссер работает с общеизвестным произведением — пьесой Чехова, романом Толстого или оперой Чайковского. Зрителей волнует не судьба героев, а новая трактовка знакомого сюжета. По сути, так работала самая древняя форма театра — античная трагедия: греки прекрасно знали, что случится с царем Эдипом или Медеей — Софокл и Еврипид не придумывали этих персонажей, а позаимствовали из мифов. Современный интерпретационный театр появился на рубеже XIX и XX веков — вместе с режиссурой в сегодняшнем смысле слова.
«Лес» Кирилла Серебренникова в МХТ им. Чехова — комедию Островского, безупречно вписанную в декорации брежневской эпохи. Если не смущают английские субтитры, добавьте к нему «Гамлета» Томаса Остермайера в берлинском Schaubühne — красивую, лаконичную и брутальную версию шекспировской пьесы с принцем-антигероем. Запись «Гамлета» будет доступна на сайте театра 1 апреля с 20:30 до 2:00 по московскому времени.
Визуальный театр
Если, пересказывая спектакль, вы вспоминаете сначала о пространстве, свете, видео, костюмах, а уже потом — об актерах и сюжете, скорее всего, это оно. На самом деле визуальная информация важна во всех видах театра, не считая радиоспектакли (театр это или нет — дискуссионный вопрос). Поэтому театр, о котором идет речь, было бы правильнее назвать просто «зрелищным», но неудачный термин уже прижился. Часто визуальный театр требует огромных денег, но некоторые режиссеры делают очень эффектные спектакли из подручных материалов вроде картона и старых тряпок.
«Ворона» Николая Рощина в Александринском театре. Маски, драконы, морские чудовища, фантастические машины — зрелищная режиссура как она есть. Спектакль будут показывать в соцсетях театра 25 и 26 апреля в 19:00.
|Лекция Бориса Павловича «Теория и практика горизонтального театра»|
В рамках режиссерской лаборатории «После революции (драматургия и проза 1920-1930-х)»
Несколько лет назад в российское театральное сообщество просочилось словосочетание, которое теперь у всех на слуху, но всё так же слух режет — социальный театр. В отличие от документального театра, которым созрел обзавестись едва ли не каждый театр России, социальные проекты пока в диковинку. Возможно, секрет в англоязычном определении этого явления — theatre for social change. Театр не спешит выходить на опасную территорию прямого взаимодействия с окружающей реальностью. Но именно горизонтальные структуры — то есть лишенные иерархического подчинения цепочки связей между людьми, между сообществами, между целыми дисциплинами и культурами — являются базисом общества завтрашнего дня. О том, как рождаются первые опыты горизонтальных проектов в сугубо «вертикальной» российской реальности, расскажет режиссёр и педагог Борис Павлович.
Борис Павлович окончил СПбГАТИ в 2004 году, курс Г. Тростянецкого. Ставил спектакли в театрах Москвы, Санкт-Петербурга, Таллинна, Саратова, Хабаровска, Шарыпово, Алматы, Омска, Новосибирска. С 2006 по 2013 год был художественным руководителем «Театра на Спасской» (Киров). С 2013 по 2016 год руководил отделом социально-просветительских программ БДТ имени Г. А. Товстоногова. Автор идеи и ведущий преподаватель «Педагогической лаборатории БДТ». Руководитель проекта «Встреча» (БДТ имени Г. А. Товстоногова и Центр «Антон тут рядом»). В настоящий момент — художественный руководитель пространства «Квартира» (Санкт-Петербург, фонд поддержки арт-инноваций «Альма Матер» в партнёрстве с Центром «Антон тут рядом»). Неоднократно номинировался на национальную премию «Золотая маска»: 2009 — «Толстая тетрадь», Театр на Спасской, 2010 — «Видимая сторона жизни», Театр на Спасской, 2016 — «Язык птиц», БДТ им. Г. А. Товстоногова, 2018 — «Жизнь», Омский академический театр драмы. Лауреат премии «Новосибирский транзит» за лучшую режиссуру — 2014«Анна Каренина», Хабаровский ТЮЗ. Лауреат премии «Прорыв» — 2017 год, специальный премия жюри за спектакль «Язык птиц» и премия молодёжного жюри.
За горизонт и вглубь
© Маргарита Новоселова. «Разговоры»
Корреспондент ТЕАТРА. – о Фестивале горизонтального театра в Петербурге.
Начиная разговор о первом Фестивале горизонтального театра, не лишним будет определиться в термине «горизонтальность». Вопрос формирования словаря – как способа расширения пространства театра уже не раз ставился в сообществе (вот, например, текст, в котором поднимается эта тема). Горизонтальность определенно не синоним «инклюзии», хотя среди участников спектаклей есть люди с особенностями. И не вариация на тему анархизма, хотя коллективы и проекты, представленные на петербургском смотре, явно существуют в условиях добровольного партнерства и личной ответственности, а не принуждения.
Предположим, что это реакция нового поколения театральных художников на реалии времени, в том числе, и на театр, выстроенный предшественниками и ставший уже неотъемлемой частью этого времени.
Было бы глупостью грести всех участников «горизонтального» фестиваля под одну гребенку, они слишком разные. Однако есть общие черты, которые их объединяют.
Во-первых, это усталость от иерархий, которые в современном российском обществе процветают на всех уровнях, от политического дискурса до культуры повседневности. Зацикленность на «вертикалях» рождает тоску по общности иного рода – неформальной или горизонтальной. Такую общность может дать не только театр, но и театр тоже. Борис Павлович не устает повторять, что театр устал от изобретения и переизобретения языка – пора создавать коммуникации. А лучший способ создания нового способа коммуникации – это организация новой среды, которая бы ее стимулировала. «Квартира», созданная фондом «Альма Матер» в партнерстве с Центром «Антон тут рядом» (творческий руководитель Борис Павлович, продюсер Ника Пархомовская), метапроект «Неприкасаемые» Михаила Патласова, «Театр. На вынос» Алексея Ершова, Упсала-Цирк Ларисы Афанасьевой и команды – все это не просто спектакли или «проекты», а именно что организованная по особым правилам среда, готовая к диалогу с теми, кому этот диалог интересен.
Квартира, наверное, наиболее полно воплощает эту идею. Клубное место, никак специально не обозначенное на карте города, так что найти его – отдельный квест. Как бы просто «квартира неизвестного обэриута» – типичная питерская коммуналка, в которой артелью художников (студенты Э.С. Кочергина во главе с опытной Екатериной Андреевой) создано совершенно особое пространство. Это пространство-коллаж, собранное в основном из даров, редко – из купленных специально вещей, пространство памяти, наполненное историями бывших владельцев. Первые спектакли в Квартире – «Разговоры» и «Недетские разговоры» (как бы детский спектакль) созданы на основе текстов обэриутов – «детских» недетских стихов Введенского и Хармса, а также «Разговоров» Леонида Липавского.
Конечно, участие этих текстов дает параллель с реалиями 1933-1934 года, когда и записывались «трактаты» чинарей. Когда, как и теперь, была потребность отгородиться от большого мира, создавая свой, камерный – мир интеллектуальных игр, поэзии и музыки. В спектакле «Разговоры» создается особая иммерсивная среда, состоящая из множества объектов-маркеров советской эпохи и организованная профессиональными артистами, не артистами, артистами с расстройством аутистического спектра (студенты Центра «Антон тут рядом»).
В отличие от классических образцов иммерсивного театра, тех же «Punchdrunk», среда эта не агрессивна. Действие и вовлечение не являются самоцелью – позиция наблюдателя вполне уважается. Квартира живет своей жизнью, в которой участник сам определяет собственное место – среди тех людей, ситуаций и предметов, которые наиболее интересны и внутренне комфортны для него (причем очень быстро перестаешь понимать, кто тут артист, а кто зритель; часто не очень ясно и то, кто с расстройством аутистического спектра, а кто без, и вообще, какое это имеет здесь значение). В финале все приглашаются к общему столу – выпить чаю и разделить хлеб.
Конечно, в самом общем виде структура спектакля отсылает к Литургии с ее этапами подготовки – проскомидии (одинокого блуждания по комнатам квартиры, адаптации), собственно, службы (чтение текстов) и совместной трапезы. Понимание искусства не как цели, а как средства – как внутреннего процесса, случайности в течение общего быта. Как места праздничной встречи – вот основной пафос «Разговоров», если о таковом вообще можно говорить применительно к этому спектаклю.
По-другому формирует свою горизонтальную среду Михаил Патласов, который снова выступил в своей любимой роли – модератора, организатора событий. В рамках фестиваля прошел двухдневный экшн в цеху завода «Севкабель» – символический проект, обозначивший переход «Неприкасаемых» в статус метапроекта, стремящегося объединить художников, работающих в области театра социальных изменений, причем они тут работали на волонтерских началах.
В полутьме сквота собралась (и постоянно, конечно, перетасовывалась) очень разношерстная компания. В кафе я набрела на бездомного, попивающего кофе, в пустой комнате одной из инсталляций – на народного артиста Петра Семака; позже узнала, что вот тот паренек в бейсболке, – известный медиа-гуру, а эта роскошная дама вообще не понимает, как тут оказалась. По разным уголкам огромного помещения организаторы разместили инсталляции, между которыми летал Михаил Патласов в своем лаборантском комбинезоне, стремясь всем рассказать обо всем. Надо признать, что многие объекты действительно требовали комментария, зато после разъяснений пространство ожило в каждом квадратном сантиметре.
Например, среди инсталляций впечатлила стопка из тысяч листов бумаги – все тексты «Неприкасаемых», не вошедшие в спектакль; или виртуальная выставка Владимира Абиха; или демо-версия science-art проект «Бессмертная HeLA»; незрячая художница, создавшая собственную азбуку – с помощью вязания; и, наконец, фрагменты самого спектакля – уже исторического. Огромную декорацию в виде пустого дома «заселили» бездомные, волонтеры, артисты – все, кто когда-либо участвовал в проекте. Люди рассказывали, как развиваются судьбы их и их героев, как повлияло на них участие в спектакле (бездомный Гена получил документы и устроился работать сантехником в Эрмитаж, а после выступлений детдомовца Яши было возбуждено пять уголовных дел – все по статье 134 УК РФ).
И еще один пример конструирования среды, которая настраивает на диалог, дает стимул к созданию новых коммуникаций, вряд ли возможных в повседневности, продемонстрировал «Театр. На вынос». Режиссеры Алексей Ершов и Максим Карнаухов делают камерные документальные проекты в городской среде. Выхватывая из городского пространства какого-то необычного персонажа (ими в разное время были повар, бездомный и т.д.) ребята помещают его в театральную ситуацию, делая актером небольшого спектакля. Зрители, в свою очередь, оказываются втянуты в ситуацию неопределенности, когда, попав в неизвестное пространство города, они вынуждены «вслепую» ждать развития событий.
В нашем случае пространством для перформанса оказался продуваемый всеми питерскими ветрами переулок Репина, где компания человек из тридцати послушно ждала приезда старенького форда. Форд подползал и из него, орущего почему-то французской попсой, неизменно вылезал Ершов, манерным жестом открывая дверь и приглашая трех желающих присесть. Дальше следы зрителей растворялись, а интрига только нарастала. Уже понятно, что героем этой ироничной истории стал водитель форда, пенсионер-бомбила, старожил Васильевского острова, чьи рассуждения во время движения машины и составляли, собственно, «спектакль». Длительность и характер беседы задавал режиссер, но и мы, зрители, могли при желании выступить медиаторами.
Вторая объединяющая все спектакли «горизонтального» фестиваля черта – их связь с социальным театром.
Как в художественном отношении, так и по способу существования (все проекты созданы при минимальном участии государства). Что касается художественности и социальности, то и Борис Павлович, и Михаил Патласов, и Вера Попова, поставившая «36 драматических ситуаций» с участием людей с аутизмом, и Дмитрий Крестьянкин, работающий со слепыми и слабовидящими, – все они, конечно, так или иначе пользуются методиками социального театра. Однако очевидно и то, что работы их носят печать авторства, что они представляют нечто большее, чем театральный продукт, направленный на решение проблем определенного сообщества. Это работы художественные и участие людей с особенностями в некоторых из них – это не цель, а способ, опять же, поиска новых связей, настройки диалога.
В спектакле «36 драматических ситуаций» эта тема диалога предстает как поистине проблемная, бездонная. Если Борис Павлович не первый год работает с особыми людьми, то для ученицы Женовача Веры Поповой это был первый опыт. Наряду с ребятами из Центра «Антон тут рядом» в спектакле участвовали тьюторы и профессиональные артисты – в основном, из Небольшого драматического театра. Мизансцена – развернутый перед зрительскими рядами стол, вдоль которого лицом к нам сидят все участники. Кто-то сравнил эту картинку с «Тайной вечерей», но это уж слишком. Если строить догадки, то скорее такие «посиделки» напоминают безумное чаепитие из «Алисы в стране чудес». Вот и чашки на столе, и сахарница, и какие-то хлебцы. Каждый из героев – очевидно, в своем «контексте», на своей волне, уловить которую и подхватить – задача не из простых.
Хрупкий мир спектакля держится на самых неожиданных действиях – передаче сахарницы с одного конца стола к другому, совместном похрустывании хлебцами, на ритме передвигания чашек и включения-выключения лампы. И на общей… даже не теме – интонации, ностальгической, в духе Саши Соколова. И тема текстов, собранных драматургом Асей Волошиной, и сама их стилистика, и то особое существование особых людей (преэкспрессивное, как пишут), проявляющееся в манере чтения и повествования – все это вместе создало особое объединяющее поле спектакля, очень интимное.
Самые сложные моменты спектакля – это вопросы. Вопросы одной из студенток Центра Лизы Лукьяновой к миру – вроде бы безобидные, но заставляющие порой краснеть даже опытных актрис; вопросы других участников к Лизе и друг другу. Все в форме импровизации, свободной манере – неуправляемой, в общем, форме, иногда переходящей в дружеский (или уже не дружеский?) троллинг. Собственные, «внутренние», комментарии, какие-то реплики на «птичьем» языке, понятные только членам группы – и то, кажется, не всем. В такие моменты то самое единое «поле» разрушалось и происходящее за столом казалось интересной, но замкнутой на себе игрой. Это «мерцание диалога» и составляло, кажется, главный сюжет спектакля.
И последнее объединяющее качество «горизонтального» театра, тесно связанное с предыдущими двумя – его особая эстетика. Уже не раз говорилось о том, что именно в эстетике своей социальный театр возвращается к античности – ее ритуальности, единому, в отличие от классической эстетики 18 века, пониманию «красоты» и «блага» (сократовская «калокагатия»); идеи соразмерности человека искусству. Это идея, абсолютно противоположная сложившимся позднее концепциям «изящного искусства» и Gesamtkunstwerk как некоего сверхискусства, способного перевернуть реальность.
Если пытаться определить «горизонтальное» искусство как то, что отрывается от сугубо утилитарных задач «социального», но не ставит перед собой художественной сверхзадачи (как делают в наши дни многие режиссеры–демиурги, авторитарные харизматики), – то это будет, наверное, ближе всего к правде.
В этом смысле и описанные выше работы вполне показательны, но хотелось бы отметить еще одну – work-in-progress Бориса Павловича и Дмитрия Крестьянкина с незрячими и слабовидящими «Не зря». Уже в финале работы каждый из участников говорит о том, чего он не может увидеть – «собственных детей», – признается один из зрячих артистов, «своих друзей», – продолжает кто-то, «горизонт» – говорит пожилой мужчина. То есть, он, незрячий от рождения, никогда не видел горизонт. Но – и уже этот этап работы ясно дает мне как зрителю понять, – он видит что-то другое, видит совсем иначе. И я жду в финальном этапе работы ответа на свой вопрос, как жду новых открытий от тех художников, которых, пока что очень аккуратно, но все же хочется назвать новым поколением, поколением 30-летних, и число которых, конечно, не исчерпывается питерскими участниками. От тех, которые понемногу, почти незаметно, своим «горизонтальным» мироощущением расширяют границы театра – да-да, за горизонт.