Что такое гордыня простыми словами в православии
Гордость и гордыня: смысловая ловушка (+ВИДЕО)
Для христианина гордыня – однозначно грех. Однако в понимании большинства людей испытывать гордость за что-либо не всегда плохо: принято, например, гордиться своей страной, воинским подвигом предков, успехами детей. Психологи так вообще наперебой утверждают, что нужно уметь объективно оценивать свои собственные достижения и гордиться ими и что такая гордость, если при этом не сравнивать себя с другими, не вредит христианскому благочестию. Так может ли гордость быть добродетелью? Об этом рассуждает настоятель Петропавловского храма Саратова игумен Нектарий (Морозов).
Есть ли разница?
Да, действительно приходится встречаться с мнением, что гордость как здравое чувство собственного достоинства и греховная гордыня – отнюдь не одно и то же. Но сразу скажу: на мой взгляд, какого-то существенного различия нет. Гордость – это страсть, а гордыня – это, наверное, некое проявление этой страсти в конкретном человеке. Вот и вся разница.
В чем тут ловушка? В том, как воспринимаем те или иные слова и понятия мы, люди верующие, и как воспринимаются те же самые слова, понятия и явления в жизни светской. Современный человек не всегда бережно пользуется тем уникальным инструментом, каковым является слово. Например, лозунг одного из проектов к 70-летию Победы звучал так: «Я помню, я горжусь». Верующий христианин, понимающий, что такое духовная жизнь, под этими словами никогда не подпишется. Казалось бы, разве грешно испытывать гордость за свою страну? Здесь нужно вспомнить, что гордость, или гордыня, в любом ее виде никогда не доводила ни отдельно взятых людей, ни целые народы ни до чего хорошего. Мы видим в окружающем нас мире осколки некогда великих держав, империй, жители которых сегодня могут лишь вспоминать – кто-то с гордостью, а кто-то с болью и сожалением – о былом величии, от которого не осталось никакого следа. И разве это не то, что должно каждого из нас привести, наоборот, к смиренному мнению о себе, о своих соотечественниках, о своей нации как таковой.
Лучше любить
Важнее не гордиться своей Родиной, а заботиться о ней, делать то, что необходимо для ее процветания
Мне кажется, что гораздо важнее не гордиться своей Родиной, а любить ее, дорожить ею, заботиться о ней, делать то, что необходимо для того, чтобы она была сильной, успешной. А гордость – каково ее полезное наполнение? Допустим, я горжусь своей страной – и что с того? К чему это приводит? К тому, что я могу где-то встать и заявить: «Вот я – русский, и я этим горжусь»? Может быть. Но мне всегда вспоминается в таких ситуациях пример из «Отечника», когда некий брат не очень благочестивой жизни, придя в одно сообщество монашествующих, все время говорил: «А я ученик такого-то старца… а такой-то старец мой наставник», – и в конце концов кто-то из присутствующих зрелых мужей сказал ему приблизительно следующее: «Не говори об этом, потому что ты – кислый плод от истинно доброго дерева, и многие, зная это дерево как доброе, могут усомниться в нем». Поэтому лучше просто делать для своей страны то, что ее и сегодня будет прославлять. А гордость питает наше самолюбие, но не дает ничего доброго окружающим.
Для верующего человека естественно не гордиться тем, что дал ему Бог, а благодарить Его и бояться это потерять
Для верующего человека естественно не гордиться тем, что дал ему Бог, а благодарить Его и бояться это потерять, стараться делать всё от него зависящее, чтобы оправдать этот дар. Я не выбирал Отечество, не выбирал, к какому народу принадлежать, так судил Господь. Где здесь основание для гордости? Но человек в своем падшем состоянии во всем находит это основание. Ему дают какие-то богатства – он гордится тем, что богат. Он становится нищим – гордится тем, что, хотя он и нищий, он все равно лучше всех этих богатых. Он что-то умеет – гордится умением. Он ничего не умеет – гордится этим своим пребыванием в «ничего неумении» и полной невостребованности и все равно считает, что он – центр Вселенной.
Блестящий порок
Еще блаженный Августин очень точно охарактеризовал то, о чем мы говорим. Он сказал, что добродетели героев древности были блестящими пороками. Гордость, когда ее кто-то пытается представить в качестве добродетели, является как раз таким блестящим пороком. Порок может быть облечен в крайне привлекательную, яркую оболочку, и гордость также бывает внешне красивой. Практически любой идол современности – это гордый самим собой человек, а те, кто составляет толпу его почитателей, гордятся тем, что они его почитатели. Это какая-то непрерывающаяся ярмарка тщеславия.
Точно так же порой происходит и с какими-то другими вещами, которые на самом деле достойны осуждения, а иногда насмешки или горьких слез, а люди их превозносят, ими живут и думают, что это вполне правильная жизнь. Иногда подобное случается и с верующими, которые, наверное, не очень внимательно читают Евангелие.
В Интернете можно встретить бесчисленное количество публикаций социологов и психологов, которые говорят о том, что человек должен уметь по достоинству оценивать себя и свои успехи. На этом же постулате построено множество столь востребованных сегодня тренингов. И получается, на первый взгляд, такой парадокс: с одной стороны – постоянные попытки вытащить человека из-под гнета заниженной самооценки, а с другой – констатация того, что главная болезнь современного человека – это гордыня.
Заниженная самооценка – болезнь гордых людей
На самом деле никакого противоречия здесь нет. Заниженная самооценка – болезнь гордых людей. Если в человеке нет болезненной гордости, он не будет так страдать от несоответствия своим представлениям о себе. Человек, который не настолько поражен гордыней, понимает, что жизнь – это школа, в которой он является учеником; понимает, что есть какие-то стартовые условия, с которыми он в эту школу вошел, и теперь надо просто заботиться о том, чтобы стать лучше, опытнее. Человек осознает, что нужно концентрироваться не на том, каким он стал, а на том, чего ему еще не хватает, – но это не вызывает чувства ущербности, ощущения неудачности выбранного пути, потому что, как правило, такой человек имеет помимо необходимого стремления учиться еще и терпение, а оно неразрывно связано со смирением. А те, кто имеет проблемы с заниженной самооценкой, вроде и хотят быть гораздо лучше, чем они на самом деле есть, но при этом ничего не готовы для этого делать. Психологам надо бы таким людям не самооценку повышать, а объяснить, что такое жизнь и как ею жить. Однако ощутимая доля представителей этой профессии работает даже не на культ успешности, который столь развит сегодня в нашем обществе, а в большей степени на самих себя. В современном мире психолог, особенно в западной традиции, – это человек, который замыкает на себя свою клиентскую базу и становится своего рода костылями, без которых пациенты просто не могут по жизни двигаться. Хотя на самом деле психолог должен был бы помочь человеку правильно на себя взглянуть, разобраться, что у него в жизни не так, и на этой основе уже свою жизнь строить.
Что же касается культа успешности, он является на самом деле очень мощным двигателем торговли. Нарисован некий идеальный мир, образец, к которому нужно стремиться, и человек, не задаваясь вопросом, чем в своей сущности этот мир и этот образец идеала является, желает ему соответствовать и со всех ног к нему бежит. А по дороге ему говорят: вот это надо приобрести, за это надо заплатить, без этого ты не обойдешься – и таким образом фактически моделируют его личность.
Быть успешным человеком – это значит раскрыться в том качестве, в котором тебя Господь сотворил
А ведь что значит быть успешным человеком? В истинном смысле этого слова – это значит быть самим собой и реализовать в своей жизни все те таланты, которые дал Бог. Это значит раскрыться в том качестве, в котором тебя Господь сотворил, а не пытаться стать кем-то другим. И уж тем более – не пытаться достичь чего-то внешнего, что на самом деле никогда не даст ни счастья, ни ощущения полноты жизни. Если же человек не способен здраво оценить навязываемые ему ложные цели, то он, безусловно, станет их рабом.
Христианин по определению должен иметь представление об истинных ценностях. Самая главная – собственно Господь и жизнь с Ним. Но вот тут-то, наверное, и происходит разделение на тех христиан, которые это понимают, и тех, которые этого совершенно не сознают. И это еще один повод задуматься: а христианское ли у меня мировоззрение и представление о жизни и о том, что после нее.
Не гордись, но бойся
Конечно, большинство из нас все равно в те или иные моменты ощущает гордость в каком-то ее проявлении. Возможно ли усилием воли это чувство трансформировать во что-то менее предосудительное? У апостола Павла есть очень хорошие слова: «Не гордись, но бойся» (Рим. 11: 20). То, чем ты гордишься, не твое, тебе это дали, но могут и забрать, и тогда ты останешься ни с чем. О том же говорит и апостол Иаков: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4: 6). Когда человек понимает, что такое «Бог гордым противится», он этого начинает бояться, потому что не хочет находиться в состоянии противления Богу. Надо помнить, что какие-то неприятные, тягостные, порой даже трагические события в жизни – это то, что является следствием той самой гордости, которой противится Бог.
Как только в сознании человека все это соединится, он поймет, что гордыню в своей жизни надо как-то очень существенно потеснить, и каждый раз, когда она будет поднимать свою главу, будет прижимать ее пятой к земле.
Гордость, тщеславие и самолюбие
Из наследия Оптинских старцев
В миру гордость и самолюбие иногда почитаются едва ли не добродетелями и признаками благородства натуры. Представление это ошибочное и бывает, по словам преподобного Макария, «по неведению или от помрачения страстей». Старец писал духовному чаду:
 |
| Питер Брейгель Старший. Вавилонская башня. 1563 г. |
«В прежнем твоем письме упоминаешь не раз о самолюбии своем и будто уважаешь оное, красуешься им, как некоей утварью. Надобно его истреблять из себя всеми мерами, оно-то причиною есть всех наших зол и пороков. Мирские люди еще считают оное добродетелью и благородством – и это по неведению или от помрачения страстей; а нам надобно во всём противиться ему смирением и самоотвержением».
Бог гордым противится
Гордость и тщеславие относятся к самым опасным страстям. Оптинские старцы много говорили и писали о борьбе с этими страстями. Преподобный Лев горестно называл тщеславие «ядом, который убивает плоды и самых зрелых добродетелей».
«Сия страсть от юности до преклонных лет и до самого гроба нередко простирается. Она не только страстных, преуспевающих, но иногда и совершенных преследует, почему и требует немалой осмотрительности. Бесстрастный Творец лишь может искоренить ее. О, коль трудно избегнуть сего яда, убивающего плоды и самых зрелых добродетелей».
Преподобный Варсонофий говорил о гордости как о бесовском свойстве:
«Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Почему не сказано, что Бог противится блудникам, или завистливым, или еще каким-либо, а сказано: именно гордым? Потому что бесовское это свойство. Гордый становится уже как бы сродни бесу».
Преподобный Никон предостерегал:
«Не должно тщеславиться ни здоровьем, ни красотою, ни другими дарами Божиими… Всё земное непрочно: и красота, и здоровье. Благодарить Господа надо, благодарить со смирением, сознавая свое недостоинство, а не тщеславиться чем-либо».
Преподобный Амвросий предупреждал, что ничто так не препятствует успехам в духовной жизни, как гордость и тщеславие, а исчадиями этих страстей бывают зависть и ненависть, гнев и памятозлобие:
«Все мы сплошь да рядом больше или меньше недугуем тщеславием и горделивостью. А ничто так не препятствует успеху в духовной жизни, как эти страсти. Где бывает возмущение, или несогласие, или раздор, если рассмотреть внимательно, то окажется, что большею частию виною сего бывают славолюбие и горделивость.
Почему апостол Павел и заповедует, глаголя: “Не бываем тщеславни, друг друга раздражающе, друг другу завидяще” (Гал. 5: 26). Зависть и ненависть, гнев и памятозлобие – общие исчадия тщеславия и гордости».
Тщеславие и гордость, хотя одной закваски, но действие и признаки их разные
«Тщеславие и гордость одно и то же. Тщеславие выказывает свои дела, чтобы люди видели, как ходишь, как ловко делаешь. А гордость после этого начинает презирать всех. Как червяк сперва ползает, изгибается, так и тщеславие. А когда вырастут у него крылья, возлетает наверх, так и гордость».
А чтобы показать, чем гордость и тщеславие отличаются друг от друга и как действуют на человека, преподобный Амвросий даже сочинил рассказ об утках и гусях, олицетворяющих эти страсти. Поводом для такого рассказа стал подаренный старцу ковер с изображением уток:
«Недавно подарили мне ковер, на котором красиво изображены утки. Я пожалел, что не догадались тут же выставить и гусей, так как на ковре осталось еще много места. Мысль такая мне пришла потому, что свойство и действие уток и гусей хорошо изображают свойство и действие страстей: тщеславия и гордости.
Тщеславие и гордость, хотя одной закваски и одного свойства, но действие и признаки их разные. Тщеславие старается уловлять похвалу людей и для этого часто унижается и человекоугодничает, а гордость дышит презорством и неуважением к другим, хотя похвалы также любит.
Тщеславный, если имеет благовидную и красивую наружность, то охорашивается как селезень и величается своею красивостью, хотя мешковат и неловок часто бывает так же, как и селезень. Если же побеждаемый тщеславием не имеет благовидной наружности и других хороших качеств, тогда для удивления, похвал человекоугодничает и как утка кричит: “Так! так!” – когда на самом деле в справедливости не всегда так, да и сам он часто внутренне бывает расположен иначе, а по малодушию придакивает.
Гусь, когда бывает что-либо не по нем, поднимает крылья и кричит: “Кага! каго!” Так и горделивый, если имеет в своем кружке какое-либо значение, часто возвышает голос, кричит, спорит, возражает, настаивает на своем мнении. Если же недугующий гордостью в обстановке своей не имеет никакого веса и значения, то от внутреннего гнева шипит на других, как гусыня, сидящая на яйцах, и, кого может кусать, кусает…»
Чем же ты гордишься?
Очень многим и гордиться-то вовсе нечем. По этому поводу преподобный Амвросий передавал такой рассказ:
«Одна исповедница говорила духовнику, что она горда. “Чем же ты гордишься? – спросил он ее. – Ты, верно, знатна?” – “Нет”, – ответила она. – “Ну талантлива?” – “Нет”. – “Так, стало быть, богата?” – “Нет”. – “Гм… В таком случае, можешь гордиться”, – сказал напоследок духовник».
«Возноситься нечем: Бог дает слово. Доброго слова человек сам собою сказать не может. Всякое доброе слово от Бога. Сказано: “Не нам, Господи, не нам, а имени Твоему даждь славу” (Пс. 113: 9)».
Указывая, что человеку нечем гордиться, старец прибавлял:
«Да и чем в самом деле человеку тут возноситься? Оборванный, ощипанный просит милостыни: “Помилуй, помилуй!” А подастся ли милость, это еще кто знает».
Как определить у себя признаки смирения или гордости
Преподобный Макарий писал о главных признаках наличия у человека смирения или гордости:
«Признаком смирения и гордости да будет для тебя следующее: вторая всех зазирает, укоряет и видит в них черноту, а первое видит только свою худость и не дерзает судить кого-либо».
Преподобный Анатолий (Зерцалов) учил своих чад, что иногда излишнее смущение при каком-либо деле также выдает затаенное тщеславие:
«Трусишь при пении от тщеславия. Много его у тебя».
Печаль наказания Божия гордым
Преподобный Лев предупреждал о том, что гордые терпят различные бедствия:
«Ежели не положить вину на себя, то не перестанешь бедствовать, нося печаль наказания Божия гордым».
Избавиться от гордости очень трудно
Избавиться от гордости очень трудно. Если человек думает, что он уже негордый, что уже стяжал смирение, то это явно, по словам старца Макария, доказывает его гордость:
«В письме твоем ты назвала себя смиренною (конечно, это по неведению), но ты еще не достигла сей меры, чтобы быть смиренною. Когда бы мы приобрели это богатство, то и все добродетели удобно бы стяжали. Да оно и одно без других добродетелей может нас спасти, а добродетели без оного, напротив, никакой пользы не приносят. Стяжавый смирение стяжал Бога. Это всё учение святого Исаака, великого мужа.
Так ты не должна думать, что ты смиренна, а когда думаешь, то явно показываешь свою гордость».
 |
| Брейгель. Гордость |
Гордость неразрывно связана с другими страстями
Преподобный Амвросий говорил:
«Три колечка цепляются друг за друга: ненависть от гнева, гнев от гордости».
«Тщеславие не дает нам покоя, подстрекая к ревности и зависти, которые мятут человека, возбуждая в душе бурю помыслов».
«Лупишь глаза – оттого и помыслы, прежде тщеславные, а потом и дурные. Ты заметь: непременно прежде тщеславные, а потом дурные. Ты вниз голову держи, вот так, не лупи глаза на народ».
А преподобный Макарий предупреждал, что от гордости страсти получают силу, а смирение, наоборот, низлагает страсти:
«Но надобно знать, что все страсти от гордости нашей получают силу нас побеждать, а, напротив, смирение их низлагает».
Одна гордость может заменить все прочие страсти
Бывает, что в человеке так велика гордость, что прочие страсти стихают. Преподобный Макарий наставлял:
«Одна страсть другую укоряет: где самолюбие, там сребролюбие уступает, и наоборот бывает. А нам известно, что все пороки иногда оставляют человека, а один с ним пребывает – гордость».
Такой человек может внешне вести себя безукоризненно и с презрением смотреть на других людей, мучимых страстями пьянства или курения или иными страстями. Но во взгляде этого внешне безупречного человека такая гордыня и самолюбование, такое превозношение своими достоинствами, что одной гордости его уже достаточно для погибели души. Старец предупреждал:
«Однако бывает, по слову святого Иоанна Лествичника… и то, что от некоторых все страсти удаляются, кроме одной гордости, которая заменяет собою все прочие страсти, и потому надобно иметь осторожность, чтобы вместо плодов не принести плевел».
Как бороться с этими страстями
Преподобный Макарий советовал при борьбе с помыслами высокоумия и гордости не стыдиться открывать их на исповеди:
«О том, что помыслы находят высокоумные, надобно открывать и не стыдиться».
Преподобный Иларион наставлял при появлении помыслов тщеславия и похвалы самого себя напоминать себе, что главное – смирение, а вот его-то у нас и нет. И первым доказательством этого являются как раз приходящие к нам помыслы тщеславия:
«Отсекать помыслы тщеславия и похваляющие тем, что Богу приятнее всего смирение, а у тебя его нет; следовательно, ничего нет и доброго. Так правильно и должно делать».
Старец Иосиф учил при появлении помыслов тщеславия вспомнить свои грехи:
«А когда тщеславие взойдет, тогда не худо и вспомнить какой-нибудь грешок, укоряя себя».
И старец Амвросий давал такой совет:
«Если будешь отвечать тщеславию вспоминанием своих грехов и лености, то увидишь, что нечем хвалиться».
«Человек – яко трава. Кто гордится, тот вянет, как трава, а кто боится Бога, тот будет помилован Господом».
«Надо вниз смотреть. Ты вспомни: “Земля еси, и в землю пойдеши”».
«Когда нападет гордость, скажи себе: чудачка ходит».
«Как придет тщеславие, так молись: “Господи, от тайных моих очисти мя, и от чуждих пощади рабу Твою”».
Иногда человек изо всех сил пытается избавиться от помыслов гордости и тщеславия, но ему это никак не удается. По этому поводу преподобный Амвросий писал:
«Вражий гул продолжает тебе досаждать, и враги всячески ухитряются уязвить душу твою стрелами гордости и возношения».
Старец советовал в таком случае в первую очередь рассмотреть свое душевное расположение:
«Прежде всего рассмотри душевное расположение, мирна ли ты со всеми, не осуждаешь ли кого».
Преподобный писал духовному чаду:
«…молись со смирением Богу псаломскими словами: “Грехопадения кто разумеет; от тайных моих очисти мя и от чуждых пощади рабу твою”. У всех святых отцов единогласный ответ и совет в подобных случаях: во всяком искушении победа – смирение, самоукорение и терпение – разумеется, при испрашивании помощи свыше. Молись о сем и Царице Небесной, и всем угодникам Божиим, к каким ты имеешь особенную веру, чтобы помогли тебе избавиться от прелести бесовской».
«Самолюбие наше корень всему злу. Оно есть начало всех страстей, оно есть причина всех наших бедствий и страданий, иногда в настоящее время, а иногда как последствие прежних ошибок… Секира к истреблению корня самолюбия – вера, смирение, послушание и отсечение всех хотений и разумений».
Гордость могут побороть также труд и скорби. Преподобный Амвросий говорил:
«Много нужно трудиться, много ран принимать, чтобы не погибнуть от гордости. Когда нас не трогают, не толкают, гордость живет в нас до конца жизни».
В самом желании быстро взойти на высоту добродетелей сокрыта гордость
Гордость и тщеславие бывают скрыты в самом нашем желании мгновенно избавиться от всех страстей, скоро взойти на высоту добродетелей. В этом, по словам преподобного Льва, скрывается духовная гордость:
«Вы, желая угодить Богу, хотите скоро взойти на высоту добродетелей и мните это возможным от вас, что ясно доказывает в вас духовную гордость (в чём вы и сами себя сознаете)…»
Смирение же хорошо знает, что «добродетель не груша: враз не скушаешь».
«От тайных моих очисти мя, и от чуждих пощади раба Твоего» (Пс. 18: 13–14).
Преподобные отцы наши, старцы Оптинские, молите Бога о нас, грешных!
Самый страшный грех: гордыня
Спасибо что зашли на наш сайт, перед тем как начать чтение вы можете подписаться на интересную православную mail рассылку, для этого вам необходимо кликнуть по этой ссылке «Подписаться»
Она возглавляет список смертных грехов в православии
Гордыня, сребролюбие, блуд, чревоугодие, зависть, гнев, алчность и уныние — вот список семи смертных грехов. Что из себя представляет первая, наиболее опасная для человека страсть?
Описание
Гордыня – это явление достаточно многоликое и многообразное. Уж если она одна из некоторых ангелов сделала бесов, то тем более в разных видах особенно присуща падшему роду человеческому. Конечно, определение того, что она собой представляет, и как с ней бороться – это задача христианской аскетики.
Впрочем, данный исследуемый грех далеко выходит за рамки последней. Так, к примеру, есть национальная гордыня и, как уже было сказано, другие ее виды. Однако во всех этих своих последних она также вполне подчиняется законам православной аскетики.
Фарисей и мытарь из евангельской притчи
Итак, по определению святых отцов, гордыня – это видение своих добродетелей (реальных или мнимые), услаждение ими, возношение ими, а также осуждение других, якобы, эти добродетели не имеющих. Типичный евангельский пример сего – фарисей, который в храме:
Толкователи Священного Писания говорят, что добродетели этого фарисея были достаточно высокими, даже выходящими за рамки требований Моисеева закона. Который повелевал поститься лишь в определенные посты, а тот ревнитель постился еще да раза в неделю. Закон требовал платить десятину лишь с некоторых продуктов, а фарисей давал ее со всего, что приобретал.
Полезные материалы
Но все эти добрые дела съела его гордыня – видение их, услаждение ими и возношение ими, а также осуждение мытаря. Который, может быть, и не имел таких «духовных богатств», но зато имел и самое низкое мнение о своих добродетелях: всего лишь «стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!» (Лк.18: 13).
И что же, по слову Господа:
Как видим, мытарь, при видимом отсутствии добрых дел, имел, однако, одну самую важную, противоположную гордыни и искореняющую ее, добродетель смирения, которая перекрыла все посты и десятины фарисея! Ибо, как сказал преподобный Иоанн Лествичник:
Как не возгордиться, исполняя заповеди
И вот тут-то вырисовывается самая главная аскетическая проблема нынешних православных. И именно, как же это смирение стяжать?! Для многих из нас оное превратилось в некий призрак и зачастую заменяется, так называемым, смиреннословием.
Этот аскетический термин означает человека, который не имеет истинного смирения, но всячески на словах уничижает себя, называя себя ничтожеством, последним грешником, повинным во всех грехах, но… Но все это проверяется обличением от других. Стоит такого смиреннословного зацепить, так он такую гордую, величавую песнь о себе и от себя воспоет, что только диву даешься. Не зря святитель Василий Великий сказал:
Помню один такой клинический случай. Во времена моей христианской молодости на почве общей веры познакомился с одной женщиной, назовем ее Полина. Регулярно посещающей храм и весьма отличающейся этим самым смиреннословием, а также его проявлениями. Ибо стоило ее зацепить, то… (см.вышесказанное).
Последний раз я видел ее уже будучи преподавателем Одесской духовной семинарии и по весьма интересному случаю. Она явилась к инспектору ОДС и потребовала, чтобы он вернул ей 10000 рублей. Учитывая, что время еще было советское, — сумма довольно значительная.
На вопрос инспектора, откуда же взялась последняя? Она ответила, что 10 лет ходила в храм, жертвовала, вот и набежало. А ее неверующий муж сказал ей, что, если Церковь вернет им эти деньги, он станет верующим. Но самое интересное было потом. Разговорившись с нами, она начала предостерегать нас, уговаривала бежать из Одессы, которая вскоре погибнет, ибо в ней не нашлось ни одного праведника.
На ехидно-риторический вопрос инспектора: «Как же так, Полина, что в Одессе нет ни одного праведника – ведь ты-то же живешь здесь»? Она дала совершенно неожиданный, поистине сакраментальный ответ, достойный анналов: «Конечно, это так, но я скоро отсюда уеду», — так что берегитесь «тараканы»! Комментарии, как говорится, излишни. Вот такое оно, смиреннословие, — дичайшая гордыня, прикрытая фиговым листком словесно- «смиренной» мишуры!
Но почему же православным так туго приходится в стяжании добродетели смирения? Это связано с общей иудаизацией церковного учения о спасении. Как известно, иудеи до сих пор рассчитывают спастись чрез соблюдение закона Моисеева. Хотя согласно Священному Писанию «От дел закона не оправдится всяка плоть пред Ним» (Рим.3: 20; Гал.2: 16).
Спасение не через добрые дела, а в Крестной Жертве Христовой
Православие же, если оно, конечно, настоящее, в основу учения о спасении полагает догмат Искупления. Нравственная суть которого состоит в том, что мы спасаемся не нашими добрыми делами, сколь хорошими бы они ни были. Ибо это в сущности и есть иудейская попытка спастись чрез соблюдение закона добрых дел. Но мы спасаемся не чрез них, не как иудеи, а чрез Крестную Жертву Христову, принесенную за нас и искупающую нас от наших грехов.
Правда, святые отцы говорят, что и христианин всегда начинает свое дело спасения как иудей, думая спастись чрез закон доброделания. Но в процессе своей христианской жизни он постепенно убеждается, что это невозможно, ибо, как уже было сказано: «От дел закона не оправдится всяка плоть пред Ним» (Рим.3: 20; Гал.2: 16).
Тогда-то он и начинает искать иной путь спасения во Христе и чрез Христа, почему тот же ап.Павел и говорит, что «закон был для нас детоводителем ко Христу» (Гал.3: 24). А этот путь лежит единственно чрез православное исповедание догмата Искупления и нравственной жизни согласно сему догмату.
Таков обычный, нормальный путь спасения. Но… в наше смутное время он весьма затруднен из-за уже более вековых непрестанных нападок на сей догмат. Который безосновательно и ложно объявляют «юридической теорией; католическим или заимствованным у католиков, противоречащим святоотеческому учению» и т.д. и т.п. Все это сказывается на церковном учительстве, будь то в духовных семинариях и академиях, будь то с амвона.
Народ все учат строить свой дом добродетели из одних добродетелей, таким образом, исполняя закон оных, подобно иудеям. Забывая, что святые отцы об этом доме учили иначе: он должен быть основан на смирении; его стены – это действительно добродетели, а крыша – любовь Божия. А вот как положить основание, т.е. смирение, об этом мало кто говорит. А оно, как я уже сказал, проистекает из православного исповедания догмата Искупления и нравственной жизни по сему догмату.
Чтобы понять, как это происходит, рассмотрим проблематику, возникающую при попытках спастись чрез соблюдение закона добродетелей. Когда христианин, подобно иудею, думает спастись именно чрез них, то он неминуемо впадает в одну из двух, вроде бы, взаимоисключающих зол – гордость и отчаяние.
И действительно, если он думает спастись чрез свои добрые дела, то обязательно должен видеть их, знать, что они у него есть, радоваться им, услаждаться ими, незаметно от этого возносясь — что выше и было определено как гордость. Ибо если он, думая спастись чрез свои добрые дела, искренне решит, что их у него нет, то впадет в отчаяние. Ведь тогда выходит, что без них он и не может спастись и пойдет в ад! Вот почему смирение у таковых заменяется смиреннословием!
Это прекрасно знают бесы, которые и разыгрывают с такими новоначальными иудействующими христианами своего рода нравственно-аскетическую комедию. Сначала внушают им гордость, как, якобы, «великим исполнителям закона добродетели», а затем, лишив их последней, внушают им отчаяние, как не могущим спастись и уже погибшим. Итак, они по слову Библии:
Как конкретно это бывает также объясняет Священное Писание. Господь сказал:
«Всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое» (Мф.7: 24-27).
Думаю, мы не ошибемся, если скажем, что надежное каменное основание сего дома души есть смирение, а ненадежный песок – это множество добрых (без смирения) дел, на котором сие жилище не устоит. А что же это за духовные ветры, дожди и реки, которые устремляются на дом сей? Это объясняет уже апостол Павел:
«Неужели от закона грех? Никак. Но я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай. Но грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание: ибо без закона грех мертв. Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти, потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею.
Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех.
Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих.
Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом нашим. Итак тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотию закону греха» (Рим.7: 7-25).
Когда христианин, скажу так, прельстившись тем, что «закон свят, и заповедь свята и праведна и добра», пытается чрез это спастись, он, по слову ап.Павла неминуемо сталкивается с тем, что хотя «по внутреннему человеку находит удовольствие в законе Божием; но в членах своих видит иной закон, противоборствующий закону ума его и делающий его пленником закона греховного, находящегося в членах его».
Этот закон греховный и есть те, упомянутые в Евангелии, «ветры, дожди и наводнения, ниспровергающие дом души». Ибо он, при содействии бесовском, неминуемо, постоянно и периодически ввергает новоначального христианина в какой-то тяжкий и очевидный грех, чаще всего блудный. И вот тут-то посмотрим на действия в нем двух православных. Одного, построившего дом своей добродетели на камне веры в Искупителя; и другого, того, кто думает спастись, уповая на дела закона.
И тому, и другому бес лжет: «Ты пал и пропал; все твои дела оказались тщетными, и ты не спасешься, но пойдешь в ад». И уповающий на свои дела верит этому, впадая в отчаяние. Ведь он думал спастись чрез свои добрые дела, а они рухнули, подобно дому без основания, из-за его тяжкого грехопадения.
А вот православно исповедующий догмат Искупления, верующий в Искупителя, а не в свои дела, отвечает врагу: «Да, я потерял добродетель, впав в грех, но я и не думал чрез нее спастись, я спасаюсь чрез Крестную Жертву Спасителя, принесенную и за меня».
Но еще перед этим вражина и тому, и другому, как уже было сказано, внушает гордость, чтобы впоследствии усугубить падение. И основывающийся на делах закона клюет на эту удочку, ибо без них и ее (гордости) ему, как он думает, не спастись. А верующий в Искупителя удобно учится презирать свое и бесовское самомнение об этих делах, ведь он думает спастись не чрез них, а по милости Искупителя чрез веру в Него.
А как же дела, ведь вера без них мертва?! Однако вера в Искупителя и есть сама по себе добродетель, притом великая! Более того, она порождает другие добродетели. Ибо когда пребывающий в ней так мужественно (в отличие от отчаявшегося) отвечает врагу, он стяжал добродетель мужества. Когда же постоянно упражняется в этом делании, то постепенно обретает смирение, состоящее в не видении своих добродетелей, хотя они у него явно есть.
Вот почему все святые, проходя величайшие добродетели, совершая великие чудеса, хотя все сие знали, но по своему смирению всего этого не хотели видеть и помнить. Искренне считая и называя себя рабами ничего не стоящими. И делали они это отнюдь не по смиреннословию, а от всей души своей и чувства сердечного.
Или как очень хорошо об этом сказано в житии авы Иоанна Персиянина:
«Некто сказал ему: столько мы трудились ради Царства Небесного; будем ли мы наследниками его? Старец отвечал: «Верую, что буду наследником горнего Иерусалима, написанного на небесах; «верен бо есть Обещавый» (Евр.10: 23). И почему мне не надеяться: Я был страннолюбив, как Авраам; кроток, как Моисей; свят, как Аарон; терпелив, как Иов; смирен, как Давид; жил в пустыне, как Иоанн; плакал, как Иеремия; был учителен, как Павел; верен, как Петр; мудр, как Соломон. И как разбойник, верую, что Тот, Который по Своей благости даровал мне все сии дары, дарует и Царствие».
Да, он знал свои великие и многие добродетели. Но по своему смирению, во-первых, вменял их не себе, а принимал как дар Божий. А, во-вторых, в деле спасения уповал не на них, но надеялся спастись так же даром, лишь по милости Божией, подаваемой нам ради Его Крестной Жертвы. Подобно тому, как лишь этим даром Божиим спасся благоразумный разбойник. Ибо: