Что такое голландский синдром
Научно-
образовательный
портал IQ
Страдает ли Россия «голландской болезнью»
«Голландская болезнь» – это негативный эффект, оказываемый укреплением реального курса национальной валюты на экономическое развитие в результате бума в отдельном секторе экономики. Как правило, бум вызван ростом цен на сырье, например, нефть. Рост поступления в страну долларовой выручки приводит к удорожанию национальной валюты. При этом страдают традиционные – несырьевые – отрасли экономики. Они закрываются, увеличивая безработицу в стране.
Этот термин появился после открытия Голландией месторождений природного газа в Северном море в 1959 году. Рост экспорта газа привел к увеличению инфляции и безработицы, падению экспорта продукции обрабатывающей промышленности и темпов роста доходов в 1970 годах. Рост цен на нефть в середине 1970-1980 годов вызвал подобный эффект в Саудовской Аравии, Нигерии, Мексике.
Симптомы «голландской болезни»
В массовом сознании широко распространена подмена понятий, рассуждает сопредседатель «Деловой России» Антон Данилов-Данилян. Многие эксперты ставят РФ диагноз голландская болезни, выдавая за отрицательное воздействие сам факт получения страной серьезных экспортных доходов.
Причем не принципиально, откуда берутся эти увеличивающиеся экспортные доходы, отмечает эксперт. К примеру, Китай в свое время резко увеличил экспортную выручку за счет расширения перерабатывающего сектора в особых экономических зонах внутри страны. «Но «голландской болезни» в Китае не было, так как не было укрепления национальной валюты, поскольку Китай привязал юань к доллару, защитив от негативного эффекта свою экономику», – напомнил Данилов-Данилян.
В РФ до 1998 года о голландской болезни не могло быть и речи: курс национальной валюты жестко контролировался. В 1998 году рубль начал обесцениваться, и оставался в таком состоянии до 2003 года. Если РФ и страдала «голландской болезнью», то только в период с 2003 года по первую – докризисную – половину 2008 года. Это было время серьезного укрепления национальной валюты, а темпы роста инфляции и безработица снижались, отметил эксперт.
Но в РФ в это же время активно развивались и другие отрасли. По данным «Деловой России», в РФ есть предприятия 182 отраслей. Причем предприятия обрабатывающей промышленности, машиностроения, экспортеры вооружений даже наращивали экспорт. Другие отрасли тоже увеличивали свое присутствие на зарубежных рынках, хотя их доля в экспорте и сокращалась, поскольку росла доля экспорта нефти, газа и другого сырья. А потому, утверждает Данилов-Данилян, академических симптомов «голландской болезни» в РФ не было.
Развитие несырьевой промышлености как лучшее лекарство
Средний уровень рентабельности российской экономики составляет 9-19%, что не мало. То есть «переработка» не получила шокового воздействия от роста экспорта сырья при высоких мировых ценах. Причин тому несколько:
Данилов-Данилян невысоко оценивает риски проявления в РФ «голландской болезни» и в дальнейшем, поскольку вряд ли в ближайшие годы цены на нефть, газ и другое сырье будут расти. Значит, и доходы от экспорта сырья не будут увеличиваться. Куда больший риск видит эксперт в неэффективном использовании экспортных сверхдоходов.
«Проведение структурных реформ – лучший способ борьбы с «голландской болезнью» в будущем», – уверен Данилов-Данилян. Избежать неутешительного диагноза можно, активно развивая перерабатывающие отрасли, например, предоставляя налоговые льготы для несырьевых отраслей, а также выдавая госгарантии на инвестиционные проекты, прежде всего, в инфраструктуру.
Нефтяные доходы – это благо для России, считает главный экономист «ВТБ Капитал» Максим Орешкин. Главный вопрос: как использовать полученные сверхдоходы? Их нужно направлять на освоение новых технологий, улучшение финансирования инфраструктуры и пополнение фонда будущих поколений. Также часть средств целесообразно было бы направить на финансирование образования, здравоохранения и на снижение налогов.
Голландские симптомы
Между тем, другие эксперты все же видят у отечественной экономикепризнаки «голландской болезни».
«Разговор о «голландской болезни» – вопрос оптики, а оптика имеет напыление, – образно заявил доцент кафедры государственного регулирования экономики РАНХиГС Петр Казначеев. – Элементы «голландской болезни» в РФ присутствуют, но они завуалированы».
Субсидирование экономики за счет заниженных цен внутри страны, отток человеческого капитала и одновременно приток неквалифицированной рабочей силы, активная национализация в экономике и рост доли государства в ВВП – все это симптомы «голландской болезни». И все эти симптомы присутствуют в России, настаивает Казначеев.
«В России нет «голландской болезни», но есть ее отдельные проявления», – полагает руководитель Экономической экспертной группы Евсей Гурвич. – Речь о существенном укреплении национальной валюты, избыточной макроэкономической волатильности, а также институциональных проблемах. К примеру, по данным Всемирного форума, по качеству корпоративного управления РФ находится лишь на 21 месте, а в рейтинге Всемирного банка DoingBusiness – за пределами первой сотни. Столь далекие места в важных рейтингах при достаточно мощной экономике как раз свидетельствуют о симптомах «голландской болезни».
Институциональные проблемы – главное препятствие для развития РФ. Их решение – своего рода прививка против «голландской болезни». Другой необходимый шаг – проведение структурных реформ, считают эксперты.
Голландская болезнь экономики
В современной экономической науке «голландской болезнью» называют снижение эффективности экономики страны из-за увеличения экспорта сырьевых ресурсов.
Термин впервые появился в публикации журнала Economist в ноябре 1977 года, посвященной обнаруженной связи между ростом добычи природного газа в Нидерландах и снижением промышленного производства в этой стране.
В 1959 году в провинции Гронинген недалеко от Слохтерена в Нидерландах было открыто очень крупное месторождение природного газа. Примерно в то же время стало известно о масштабных скоплениях природного газа под дном Северного моря. Разработка этих месторождений обеспечила газом сами Нидерланды, а также позволила экспортировать сырье в Норвегию и Великобританию.
Резкий рост экспортных доходов в 1970-е годы привел к притоку иностранной валюты в страну, что вызвало укрепление национальной валюты – гульдена. Кроме того, рост доходов населения создал дополнительный спрос на товары и услуги, что привело к росту цен (инфляции) и увеличению объемов импорта. Иностранные товары стали более доступными для населения, чем местные, а местная промышленность начала испытывать трудности со сбытом как внутри страны, так и при экспорте товаров (в отличие от сырья). Это, в свою очередь, привело к росту безработицы в промышленном секторе. В итоге на фоне бурного роста добывающей промышленности наблюдалось значительное ухудшение положения населения и бизнеса, не связанного с добычей природного газа. Кроме того, процветающая добывающая промышленность вызвала переток инвестиций и рабочей силы, что ограничило ресурсы обрабатывающей промышленности, в которой возник застой.
Экономическая модель «голландской болезни» была разработана в 1982 году австралийским экономистом немецкого происхождения Варнером Максом Корденом и его ирландским коллегой Питером Нири. Согласно этой модели экономика подразделяется на три сектора: сектор неторгуемых товаров и услуг, то есть товаров и услуг, которые не могут быть перемещены между странами; бурно растущий сектор торгуемых товаров (обычно различные виды сырья); нерастущий сектор торгуемых товаров (промышленные товары, доступные для экспорта и импорта). При возникновении резкого роста сырьевого сектора тот начинает забирать трудовые ресурсы у промышленного сектора, в котором происходит так называемая «прямая деиндустриализация». Кроме того, высокие доходы работающих в сырьевом секторе людей повышают потребление, а значит, и спрос на неторгуемые товары и услуги, что вызывает рост цен на них и перетекание трудовых ресурсов из промышленности в сферу услуг. В промышленности при этом возникает эффект «косвенной деиндустриализации».
Результатом «голландской болезни» становится бурный рост добывающего сектора и сферы услуг на фоне стагнации или падения производства в обрабатывающем секторе. Эффект усиливается ростом реального курса национальной валюты и повышением цен. В случае если «голландская болезнь» продолжается достаточно долго, местная обрабатывающая промышленность теряет конкурентоспособность на мировом рынке, а страна начинает значительно отставать в промышленном развитии от общемирового тренда. В конечном итоге, когда сырье заканчивается или цены на него падают, страна оказывается в тяжелом экономическом положении.
Что такое «голландская болезнь». Объясняем простыми словами
«Голландская болезнь» (или эффект Гронингена) — негативный эффект от укрепления курса национальной валюты в результате бума в добывающем секторе экономики на общее экономическое развитие страны.
Проще говоря, если страна экспортирует много сырья, курс национальной валюты укрепляется, но вместо процветания это приводит к экономическому упадку.
Термин «голландская болезнь» впервые прозвучал в публикации журнала Economist в 1977 году. В статье говорилось о связи между ростом добычи природного газа в Нидерландах и снижением промышленного производства в этой стране.
Это произошло так. В провинции Гронинген нашли крупное месторождение природного газа. Его стали разрабатывать, а газ — продавать на экспорт. В страну хлынула иностранная валюта. За счёт этого укрепилась национальная валюта.
У части населения доходы выросли. Появился дополнительный спрос. За ним пришли инфляция и увеличение объемов импорта. Иностранные товары стали доступнее для населения. Местной же промышленности стало сложнее сбывать товары.
В промышленном секторе начала расти безработица. В стране ухудшилось положение населения и бизнеса, не связанного с добычей газа. Инвестиции и рабочая сила тоже перетекли в добывающую промышленность. Ресурсы обрабатывающей промышленности оказались очень ограниченными, и в этой сфере возник застой.
С тех пор в связи с «голландской болезнью» принято говорить о «ресурсном проклятии» стран, экономика которых страдает от гипертрофированного экспорта.
Примеры употребления на «Секрете»
«В конце 90-х — начале нулевых стала меняться мировая конъюнктура, цены на сырьё пошли вверх, началась трансформация. Тощая государственная казна начала пухнуть. Россия рассчиталась по внешним долгам, но экспортная долларовая выручка продолжала расти. Важно было не допустить голландской болезни, поэтому часть доходов стерилизовывалась».
(Из интервью с автором книги «Силовое предпринимательство», проректором Европейского университета в Санкт-Петербурге Вадимом Волковым.)
«Именно тогда западные аналитики начали присматриваться к Монголии. Спустя три года Renaissance Capital назвал страну «волком» и агитировал инвесторов вкладываться в добывающую промышленность. Коллеги из BusinessWeek, конечно, заикнулись о голландской болезни, но в остальном нарисовали безмятежное полотно с разрастающимися офисами Сити и массой возможностей заработать в степи».
(Из материала «Секрета» о реформах и «ресурсном проклятии» Монголии.)
Нюансы
В числе учёных, исследовавших это явление, — Варнер Макс Корден и Питер Нири, предложившие в 1982 году трёхсекторальную модель:
При «голландской болезни» сырьевой сектор бурно растёт и забирает у промышленности трудовые ресурсы. У работников сектора-фаворита повышаются доходы. Растёт потребление, растёт спрос на неторгуемые товары и услуги, растут цены на них. Тогда люди начинают уходить из промышленности не только в добычу сырья, но и в сферу услуг. В итоге страна начинает значительно отставать от всего мира в промышленном развитии.
Один из способов борьбы с «голландской болезнью» — создание стабилизационных фондов. В России эту функцию выполняет Фонд национального благосостояния.
Голландский синдром: Запад вновь поразила шпиономания
Посол России в Королевстве Нидерландов Александр Шульгин
— Мы передали информацию России еще в апреле, до высылки. По этому поводу был опубликован специальный доклад, который мы предоставили российской стороне, — сообщили «Известиям» в дипведомстве.
При этом в пресс-службе министра иностранных дел Голландии так и не смогли ответить, как нынешний инцидент скажется на двусторонних отношениях.
— Это зависит не от нас, — заявили там.
Он также предположил, что российский ответ на обвинения Амстердама уже был озвучен, но не выносился в публичное пространство.
Как рассказали «Известиям» в Региональном представительстве Торгово-промышленной палаты России в странах Бенилюкса и Франции, инцидент с высылкой российских дипломатов приведет к росту напряженности между странами, в том числе в экономической сфере. Представитель ТПП в регионе Елена Медведева в беседе с «Известиями» сообщила, что под ударом могут оказаться российско-голландские торговые отношения.
— Эта ситуация скажется на общем климате, и не в лучшую сторону. Особенно для тех (представителей европейского бизнеса. — «Известия»), кто не уверен и подвержен влиянию подобных заявлений. Я говорю в целом о Евросоюзе. Возникнет определенная степень напряженности и недоверия в отношениях с малыми и средними предприятиями, а они составляют большинство представителей бизнеса в этих странах. Ничего хорошего в этом нет, — заявила она.
Согласно данным российского посольства в Нидерландах, сегодня среди внешнеторговых партнеров Москвы Голландия удерживает третье место, уступая только Китаю и Германии. При этом Нидерланды занимают второе место по объему российского экспорта.
Сразу после обнародования результатов расследования Лондон объявил о том, что из-за действий российских дипломатов Великобритания может ввести новые санкции в отношении Москвы.
Вслед за Голландией обвинения против российских граждан выдвинули и США. Американский минюст также обвинил россиян в работе на ГРУ, при этом четверо из семерых фигурантов ранее были включены в «голландский список». По мнению Вашингтона, целью хакеров были антидопинговые агентства и международные спортивные организации, в число которых якобы входили WADA, Спортивный арбитражный суд и ФИФА. По словам прокурора США по западному округу Пенсильвании Скотта Брейди, их действия были продиктованы «местью за недопуск к Олимпиаде» (вероятно, речь идет о недопуске к Играм в Пхёнчхане российских атлетов, обвиненных в применению допинга. — «Известия»).
Как заявили ТАСС в МИД РФ, «западная шпиономания набирает обороты». Официальный комментарий российской стороны последует в ближайшее время.
По словам члена Совета Федерации Игоря Морозова, особое внимание стоит обратить именно на реакцию Великобритании, которая «хорошо ложится на общую антироссийскую политику» Лондона.
— Премьер-министру Великобритании Терезе Мэй нужно отвлечь общественное мнение от проблем, которые возникают в стране с выходом королевства из Евросоюза. Падение ее рейтинга как в правительстве, так и в партии усиливается непростыми взаимоотношениями с парламентом. Позиция Великобритании в данном вопросе совершенно понятна, — заявил он.
Сенатор отметил, что российское внешнеполитическое ведомство должно адекватно отреагировать на ситуацию. Несмотря на установившиеся с Нидерландами тесные экономические отношения, ответ будет жестким, подчеркнул Игорь Морозов.
Парламентарий также выразил сомнение в правдивости версии нидерландских спецслужб: по его словам, приезжать в Нидерланды хакерам не было никакого смысла.
— Для любого, даже непрофессионального IT-специалиста понятно, что кибератаку можно совершить в любой точке мира. Не нужно приезжать в Нидерланды, для того чтобы атаковать сервер ОЗХО. Наоборот, в этой ситуации профессиональные хакеры делают всё возможное, чтобы находиться на удалении от объекта хакерской атаки, — подытожил сенатор.
Член Совета Федерации Игорь Морозов
По версии голландского минобороны, четыре российских «разведчика» (в ведомстве их ожидаемо назвали сотрудниками ГРУ. — «Известия») якобы установили специализированное оборудование вблизи офисов ОЗХО и готовились к взлому сетей организации. Нидерланды как страна, в которой действуют объекты организации, несет ответственность за их безопасность, говорится в сообщении силового ведомства.
В представительстве России при ОЗХО отказались предоставить оперативный ответ на запрос «Известий». В посольстве РФ в Амстердаме также не смогли прокомментировать ситуацию.
Особенности проявления «голландской болезни» в экономиках Норвегии и России
Вячеслав Перепёлкин, Елена Перепёлкина
Авторы:
Перепёлкин Вячеслав Александрович — доктор экономических наук, профессор кафедры мировой экономики Института теоретической экономики и международных экономических отношений Самарского государственного экономического университета, e-mail: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
Самарский государственный экономический университет. Адрес: 141, ул. Советской Армии, Самара, 443090, РОССИЯ
Перепёлкина Елена Вячеславовна — магистрант Кристиан-Альбрехтс Университета (Германия), e-mail: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
Christian-Albrechts-University of Kiel. Address: 4, Christian-Albrechts-Platz, Kiel, 24118, GERMANY
Рецензенты:
Данильченко Алексей Васильевич — доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой международных экономических отношений факультета международных отношений Белорусского государственного университета
Гродский Владимир Сергеевич — доктор экономических наук, профессор кафедры управления человеческими ресурсами института экономики и управления Самарского национального исследовательского университета имени академика С. П. Королёва
В статье сделан анализ представлений о соотношении понятий «голландская болезнь» и «ресурсное проклятие» на основе актуальных публикаций зарубежных ученых. Осуществлено сопоставление динамики роста норвежской, российской и мировой экономик, ее связи с уровнем цен на нефть. Дана количественная оценка вклада добычи нефти и газа в производство и экспорт Норвегии и России. Результаты корреляционно-регрессионного анализа свидетельствуют о диверсификации норвежской экономики на основе уменьшения ее зависимости от добычи и экспорта нефти и газа, которая по-прежнему является драйвером роста российской экономики. «Голландской болезнью» поражены экономики обеих стран, но в российской экономике есть и признаки «ресурсного проклятия».
Ключевые слова: «голландская болезнь»; добыча нефти и газа; доходы от экспорта нефти; институты; «ресурсное проклятие»; структура экономики; экономический рост.
«Features of the «Dutch Disease» Manifestation in the Economies of Norway and Russia» (Viacheslav Perepelkin, Еlena Perepelkina)
The paper analyses the notions of the correlation between the concepts «Dutch disease» and «resource curse» based on relevant publications of foreign scholars. The authors compare the growth dynamics of Norwegian, Russian and world economies, as well as assess its connection with the oil prices level. The paper gives a quantitative evaluation of contribution of the oil and gas extraction into the Norwegian and Russian production and export. Results of the correlation-regression analysis show the diversification of Norwegian economy on the basis of reduction of its dependence on oil and gas extraction and export, which remains a driver of the Russian economic growth. The «Dutch disease» struck economies of both countries, although the Russian one also exhibits signs of the «resource curse».
Keywords: historical and cultural heritage; International Council on Monuments and Sites; international legal protection of cultural property; UNESCO Conventions; world cultural heritage.
Authors:
Perepelkin Viacheslav — Doctor of Economy, Professor of the Department of World Economy of the Institute of Theoretical Economy and International Economic Relations, Samara State University of Economics, e-mail: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
Samara State University of Economics. Adress: 141, Sovetskoi Armii str., Samara, 443090, RUSSIA
Perepelkina Elena — master-student, Christian-Albrechts-University of Kiel, e-mail: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
Christian-Albrechts-University of Kiel. Address: 4, Christian-Albrechts-Platz, Kiel, 24118, GERMANY
Ограниченность располагаемых ресурсов определяет прямую взаимную связь между ростом факторов производства в одних частях экономики и депрессией или даже спадом в других ее частях, вплоть до случаев, когда положительные результаты от достигаемого расширения производства и увеличения экспорта в одном секторе или отрасли оказываются меньше отрицательных последствий для экономики в целом. Специализация на экспорте непереработанных природных ресурсов обычно замедляет экономический рост, затрудняя появление более динамичных паттернов торговой специализации [16]. Механизм превращения ресурсного изобилия в «ресурсное проклятие» многими учеными определяется как преимущественно институциональный [15; 20]. Объяснение формирования зависимости от экспорта сырья дается ими, главным образом, исходя из несовершенства действующих в стране политических и социальных институтов. Внимание фокусируется прежде всего на институтах, способных к быстрым изменениям (распространенность коррупции, уровень демократии, порядок распределения природной ренты), а не возникающих в результате многолетнего развития (правовая система и процессуальная составляющая ее исполнения, традиции делового оборота) [5; 25]. Сужение круга причин существования «ресурсного проклятия» до институциональной слабости приводит к выводу об отсутствии сырьевой зависимости в зрелых обществах, достигших высокого уровня социально-экономического развития, и ее наличии исключительно в странах с плохим качеством институтов. Однако эмпирические исследования экономического роста в развитых странах, обладающих значительным сырьевым сектором, не в полной мере подтверждают универсальность этого положения [11].
Представляя собой как институциональное, так и экономическое явление, выражающееся в сохранении отсталой структуры экономики, тормозящей ее рост, «ресурсное проклятие», по сравнению с «голландской болезнью», обладает более широким содержанием [28]. Наряду со структурным дисбалансом в виде деиндустриализации оно также проявляется в замедлении экономического роста и его повышенной неустойчивости, определяемой зависимостью от конъюнктуры цен на международных сырьевых рынках (колебаниями от ситуации «парадокса изобилия» до резкого спада экономической активности), слабости институциональной среды (в частности, правительственной коррупции в сфере природопользования), чрезмерном внимании государства к добыче полезных ископаемых в ущерб другим видам экономической деятельности, сокращении государством своих социальных обязательств [6; 18].
Институциональная среда во многом формирует общие условия прохождения экономического роста, практическая реализация которого происходит под определяющим влиянием экономических факторов, в том числе внешнеторговой деятельности страны. Причины негативного воздействия сырьевой направленности экспорта на долгосрочную динамику роста экономики усматриваются в глобальном характере ресурсных рынков и сильной волатильности цен на них, недостаточности человеческого капитала [21], «голландской болезни» [12]. При этом часто исходят из того, что «ресурсное проклятие» поражает экономики стран, богатых именно минеральными ресурсами [22].
В качестве основной экономической версии возникновения «ресурсного проклятия» выступает «голландская болезнь», трактуемая как подавление доходами экспортоориентированного сырьевого сектора конкурентоспособности других товаропроизводящих секторов экономики вследствие повышения реальных обменных курсов национальной валюты [8]. Наоко Кодзо [13] отмечает необоснованность отождествления «голландской болезни» и «ресурсного проклятия», поскольку содержание последнего выходит далеко за границы чисто экономического явления. В данной связи следует упомянуть работы Эрика ван дер Мареля и Яны Дрейер [27], а также Джованни Кови [9], где авторы рассматривают разрушение правовой системы в качестве причины присутствия «голландской болезни» в экономике России.
При проведении структурных исследований наряду с величинами экспорта сырья нужно учитывать и его объемы производства (в том числе для внутреннего потребления), производственный и человеческий потенциал, необходимый для диверсификации национальной экономики. Переходу от добычи к переработке сырья часто препятствует недостаток обладающих требуемыми знаниями и умениями работников. В странах, специализирующихся на добыче полезных ископаемых, слабее ощущается потребность в результатах функционирования образования и науки, невостребованный человеческий капитал покидает их. Впрочем, представление о неразрывности связи между ловушкой «ресурсного проклятия» и истощением человеческого капитала разделяется не всеми учеными. Приводятся примеры позитивного влияния открытия крупных месторождений полезных ископаемых на уровень образования и детской смертности. В легко облагаемой налогами сырьевой ренте Жан-Филипп Стижнс видит важный источник финансирования образования [24].
В XXI в. динамика роста мировой экономики успела претерпеть изменения, связанные с кризисом 2008—2009 гг. Первые восемь лет были отмечены достаточно быстрым ростом мирового валового продукта, тогда как в период 2008—2014 гг. рост замедлился почти в 1,5 раза (среднегодовые темпы составили соответственно 4,27 и 2,92 %, а в целом за 15 лет они равнялись 3,64 %). В Норвегии и России также наблюдалось торможение роста ВВП: его среднегодовые темпы по норвежской экономике составили 2,40 % в докризисный период, 1,22 % в последующий период, 1,85 % — за 2000—2014 гг.; в российской экономике за аналогичные периоды времени среднегодовые темпы были выше и достигали соответственно 7,18, 1,81 и 4,67 %. В результате норвежская экономика в 2000—2014 гг. по сравнению с мировой росла на 28 % медленнее, а российская — практически вдвое быстрее. При этом волатильность темпов роста российского ВВП оказалась в 2,9 раза больше, чем у норвежского, как и глубина падения величины ВВП в кризисном 2009 г. (−7,8 % по сравнению с предыдущим годом в России против −1,6 % в Норвегии), что характеризует рост российской экономики как менее устойчивый. Данные по годам представлены в табл. 1.
Темпы роста валового продукта мировой экономики, ВВП, добычи нефти и газа в Норвегии и России, %
И с т о ч н и к: собственная разработка на основании данных [7; 17; 19].
В 2004—2014 гг. объемы добычи нефти (в млн т) и природного газа (в млрд куб. м) в мире последовательно увеличивались, темпы роста были положительными (за исключением 2009 г.). В то же время в норвежской экономике наблюдалась тенденция уменьшения объемов добычи нефти (сократились с 150,3 млн т в 2004 г. до 85,6 млн т в 2014 г.), а в России — фактически стагнация объемов добычи природного газа (573,3 млрд куб. м в 2004 г. и 578, 7 млрд куб. м в 2014 г.) [7]. Среднегодовой темп прироста объемов добычи нефти и природного газа (в млн т нефтяного эквивалента) в 2004—2014 гг. по мировой экономике имел положительное значение (+1,51), в отличие от Норвегии (−1,11), и по величине был больше, чем у России (+1,42), что сигнализирует о существовании серьезных проблем в развитии нефтегазового комплекса в обеих странах.
Полученная оценка линейной зависимости темпов роста ВВП от темпов роста объемов добычи нефти и природного газа (в млн т нефтяного эквивалента) показала отсутствие данной связи в норвежской экономике. Уравнение для российской экономики статистически значимо и отражает увеличение темпов прироста ВВП в среднем на 0,86 % при повышении темпов добычи нефти и газа на 1 %:
где yT_GDP_R — темп роста ВВП России, %; xT_OGE_R — темп роста объемов добычи нефти и газа в России, %.
Динамика ВВП, добычи нефти и газа в Норвегии и России, цены нефти марки «Brent»
И с т о ч н и к: собственная разработка на основании данных [7; 17].
Полученные на основе приведенных в табл. 2 динамических рядов значения коэффициентов корреляции свидетельствуют о большей зависимости роста экономик Норвегии и России от демонстрирующей резкие взлеты и падения цены барреля нефти марки «Brent» (rNorway-price = +0,93; rRussia-price = +0,96), чем от физических объемов добычи нефти и природного газа (rNorway-volume = −0,84; rRussia-volume = +0,90). Данное обстоятельство в сочетании со слабой предсказуемостью изменения цены нефти на мировом рынке, существенно повышая риск средне- и долгосрочных инвестиций в расширение добычи углеводородов, объясняет неустойчивость динамики экономического роста стран, получающих значительные доходы от экспорта нефти.
Регрессия ВВП от физических объемов нефте- и газодобычи для норвежской экономики имеет следующий вид:
где yGDP_N — величина ВВП Норвегии, млн дол. США; xOGE_N — объем добычи нефти и газа в Норвегии, млн т нефтяного эквивалента.
Отрицательное значение коэффициента при факторе (−890,58) в уравнении регрессии (наряду с выявленной ранее отрицательной корреляцией ВВП и физических объемов добычи нефти и газа в Норвегии) указывает на процесс замещения добычи данных углеводородов продуктами других видов экономической деятельности, сила положительного влияния которого на темпы роста ВВП более чем компенсирует потери в нефтегазовом секторе. Присутствие описываемой приведенным уравнением линейной обратной зависимости в реальной экономической жизни выражается в том, что на фоне уменьшения добычи нефти и газа в Норвегии происходит ускорение темпов роста экономики/
Иначе выглядит то же уравнение регрессии для российской экономики:
Отрицательное значение свободного члена регрессии (−3 255 907,80) свидетельствует о такой зависимости от физической добычи нефти и газа, когда ее сокращение сопряжено с радикальным уменьшением ВВП. Положительное значение коэффициента при факторе (+5475,30) отражает существование прямой связи между динамикой ВВП и изменением физических объемов нефте- и газодобычи в России. Таким образом, в отличие от норвежской, рост российской экономики находится в прямой зависимости от объемов добычи рассматриваемых видов углеводородного сырья. Графическое изображение описанных зависимостей представлено на рисунке.
Графики зависимости ВВП Норвегии и России от физических объемов добычи нефти и газа
И с т о ч н и к: собственная разработка на основании данных [1; 2; 7; 23; 26].
Линия тренда на графиках зависимости величины ВВП от измеренных в нефтяном эквиваленте объемов добычи нефти и газа в случае Норвегии показывает разнонаправленное движение данных показателей, а в случае России — однонаправленное. Наблюдаемая обратная зависимость указывает на эффективно идущий в норвежской экономике процесс ее диверсификации на основе уменьшения масштабов эксплуатации полезных ископаемых, тогда как существование прямой зависимости в российской экономике свидетельствует о сохранении за добычей и нефти, и газа роли драйвера ее роста.
Преодоление «ресурсного проклятия» предполагает трансформацию структуры экономики и ее роста, приводящую к увеличению доли добавленной стоимости в создаваемом продукте. Первым шагом в данном направлении является уменьшение как доли экспорта не прошедших достаточно глубокой переработки нефти и газа в общем объеме экспорта, так и доли поставляемых на международные рынки сырой нефти и природного газа в объемах их добычи в стране.
Вклад добычи сырой нефти и природного газа производство и экспорт Норвегии и России
И с т о ч н и к: собственная разработка на основании данных [1—4; 10; 14; 23; 26].
Содержащиеся в табл. 3 динамические ряды показывают увеличение за 2002—2014 гг. стоимостных величин экспорта сырой нефти и природного газа Норвегией и Россией соответственно в 2,4 и 4,7 раза. Их доля в общей стоимости экспорта в обеих странах немного уменьшилась, при том что у Норвегии она в итоге оказалась на 11,77 % больше, чем у России. Тогда же в Норвегии доля экспорта сырой нефти и природного газа (в млн т нефтяного эквивалента) в объеме их добычи в 2003 г. составляла 86,75 %, а в 2014 г. — 75,81 %, т. е. уменьшилась на 10,94 %. В России наблюдались аналогичные изменения: доля сырой нефти (в млн т экспорта) в 2003 г. была равна 52,19 %, в 2014 г. — 41,83 %, т. е. сократилась на 10,36 % [4; 10]. Уменьшение доли экспортируемых нефти и газа в общем экспорте и в объеме их добычи может свидетельствовать об общеэкономически позитивном изменении в пользу внутреннего потребления этих углеводородов в ущерб их экспорту в естественном виде.
В условиях подъема цен на углеводороды за период 2002—2014 гг. произошло небольшое увеличение доли добавленной стоимости добычи нефти и природного газа в валовой добавленной стоимости в Норвегии (+7,3 %) при десятикратно большем росте данного показателя в России (+74,2 %). Это несоответствие между странами можно объяснить, во-первых, измерением валовой добавленной стоимости в национальных валютах, обменные курсы которых по отношению к доллару США изменялись по-разному (курс норвежской кроны рос, а российского рубля снижался); во-вторых, сокращением физических объемов добычи нефти в Норвегии и их увеличением в России.
Неоднозначные результаты по странам получены при расчете уравнений регрессии доли экспорта нефти и газа в общем стоимостном объеме экспорта (ShOGE) по доле добавленной стоимости нефти и газа в валовой добавленной стоимости (ShVA_OGE). Для России зависимость не выявлена, а для Норвегии уравнение имеет следующий вид:
Поскольку коэффициент при ShVA_OGE = 0,53, то однопроцентный прирост доли добавленной стоимости нефти и газа в валовой добавленной стоимости сопровождался почти вдвое меньшим приростом доли экспорта нефти и газа в общем стоимостном объеме экспорта. Как было отмечено, в физическом измерении экспорт сырой нефти и природного газа сокращался быстрее, чем их добыча, а значит, в возрастающей степени эти углеводороды служили сырьем для обрабатывающих производств Норвегии. Элиминировав воздействие увеличивающего стоимостные объемы производства нефти и газа ценового фактора, можно расценивать это как признак происходящего излечения норвежской экономики от «голландской болезни».
Таким образом, изучение динамических рядов показателей функционирования норвежской, российской и мировой экономик позволило обнаружить признаки присутствия «голландской болезни» в обеих странах, а также «ресурсного проклятия» — в России. О постепенном преодолении «голландской болезни» Норвегией свидетельствует уменьшение физических объемов добычи и экспорта сырой нефти и природного газа, успешно компенсируемое ростом добавленной стоимости в других видах экономической деятельности.
Зафиксированная регрессионной моделью прямая связь между ростом российской экономики и физическими объемами добычи углеводородного сырья при сохранении низких цен предполагает продолжение периода макроэкономической нестабильности. В отличие от Норвегии более тесная связь добычи углеводородов с их экспортом, а не с внутренним потреблением сочетается с кратным превышением прироста доли добычи нефти и газа в российской валовой добавленной стоимости. В таких условиях роль драйвера роста российской экономики в среднесрочной перспективе может выполнять увеличение экспорта нефти и газа.