Что такое год великого перелома

Великий перелом

«Великий перелом» — выражение И. В. Сталина, которым он охарактеризовал начатую в конце 1920-х в СССР политику форсированной индустриализации и коллективизации сельского хозяйства.

История

Новая экономическая политика (НЭП), проводившаяся после окончания Гражданской войны смогла обеспечить быстрый переход СССР от аграрной экономики к индустриальной и обеспечить базу для обороны страны в период Великой Отечественной войны.

ВКП(б) под руководством Сталина избрала другой путь — создание мобилизационной экономики с предельной концентрацией ресурсов в руках государства и политические репрессии против целых классов и социальных групп — и прежде всего против крестьянства.

По утверждению Сталина, в 1929 году партии и стране удалось добиться решительного перелома:

Реальная ситуация в стране, однако, была далеко не такая оптимистичная. Как указывает российский исследователь О. В. Хлевнюк, курс на форсированную индустриализацию и насильственную коллективизацию «фактически вверг страну в состоя­ние гражданской войны». [2]

Особенно остро отреагировало сельское население — насильственные хлебозаготовки, сопро­вождавшиеся массовыми арестами и разорением хозяйств, привели к мятежам, количество которых к концу 1929 года исчислялось уже многими сотнями. Не желая отдавать имущество и скот в колхозы и опасаясь репрес­сий, которым подверглись зажиточные крестьяне, люди резали скот и сокращали посевы.

На сопротивление деревни государство ответило си­лой. Провозгласив курс на сплошную коллективизацию и ликвидацию кулаков, опираясь на направленные в деревню из города специальные рабочие отряды при поддержке ОГПУ и армии, местные власти насильно сгоня­ли крестьян в колхозы, отнимая у них имущество. Коллекти­визация сопровождалась массовым закрытием церквей, использованием этих зданий под хозяйственные нужды, уничтожением и расхищением предметов религиозного культа, арестами служителей церкви, считавшихся проводниками реакционной идеологии.

Это привело лишь к ещё большему обострению обстановки. Согласно данным из различных источников, приводимым О. В. Хлевнюком, в январе 1930 г. было зарегистрировано 346 массовых выступлений, в которых при­няли участие 125 тыс. человек, в феврале — 736 (220 тыс.), за первые две недели марта — 595 (около 230 тыс.), не считая Украины, где волнениями было охвачено 500 населённых пунктов. В марте 1930 г. в це­лом в Белоруссии, Центрально-Чернозёмной области, в Нижнем и Среднем Поволжье, на Северном Кавказе, в Сибири, на Урале, в Ленинградской, Московской, Западной, Иваново-Вознесенской областях, в Крыму и Средней Азии было зареги­стрировано 1642 массовых крестьянских выступления, в кото­рых приняли участие не менее 750—800 тыс. человек. На Укра­ине в это время волне­ниями было охвачено уже более тысячи населённых пунктов. [2] Партийному и государственному руководству пришлось несколько отступить, и 2 марта 1930 в советской печати было опубликовано письмо Сталина «Головокружение от успехов», в котором вина за «перегибы» при проведении коллективизации была возложена на местных руководителей. Ещё через месяц на места была направлена правительственная директива о смяг­чении курса в связи с угрозой «широкой волны повстанческих крестьянских выступлений» и уничтожения «половины низовых работников». [2] Сопротивление крестьянства, однако, привело лишь к некоторому сдерживанию темпов коллективизации, которая была завершена в последующие несколько лет, после того, как силами ОГПУ удалось подавить антисоветские выступления, нейтрализовать и ликвидировать их организаторов и наиболее активных участников. Усмирению крестьянства способствовала и массовая высылка кулаков и членов их семей в лагеря и трудовые поселения в Сибири и на Севе­ре.

Источник

Сталинская коллективизация: жестокая ошибка или решение «эффективного менеджера»?

Девяносто лет назад, 7 ноября 1929 года, с публикации в газете «Правда» статьи Иосифа Сталина «Год великого перелома» началась сплошная коллективизация. «Великий перелом» заключался в переходе от индивидуального, «мелкособственнического» сельскохозяйственного производства — к коллективному и крупномасштабному.

В нашей национальной памяти коллективизация — это прежде всего раскулачивание, репрессии, голод. Но не все так однозначно. Истоки коллективизации — в тысячелетних социальных институтах; причины — в событиях мирового, не одного российского, масштаба; миссия — довершить начатое еще при царизме; последствия — не только отрицательные.

Во-первых, можно сказать, что коллективизация была предопределена крестьянской общиной, существовавшей еще на Руси и зафиксированной Русской правдой, сборником правовых норм XI века. После отмены крепостного права в 1861 году уже не помещик, а именно крестьянская община регулировала практически всю жизнь крестьянина и его семьи. Будучи демократической организацией коллективного крестьянского самоуправления, в то же время община «дружила» с государством и помогала ему — как потом колхозы — держать крестьян в повиновении. А выйти из общины было и сложно, и опасно: ведь две трети российских земель — в зоне рискованного земледелия, и как тут обойтись без помощи соседей?

Во-вторых, коллективизация решала застарелые проблемы, за которые еще в 1906 году взялся председатель Совета министров Петр Столыпин. В то время в Российской империи нарастают темпы промышленной революции. Городам требуется все больше рабочих рук и продовольствия. Но общины неохотно выпускают крестьян в города, а сами работают по старинке, вручную и на лошадях, игнорируя передовые агрономические технологии и технику, производят почти ровно столько, чтобы прокормить самих себя, и лишь немного — на продажу.

Столыпин разрешает свободный выход из общины и вводит частную собственность на землю, подталкивает крестьян к созданию единоличных хозяйств, ведет Россию по американскому, фермерскому пути. Государство вкладывается в просвещение крестьянства, помогает ему приобретать новые земли, переселяться за Урал, покупать современные механизмы…

Однако из 15 млн домохозяйств общины покинули только 3 млн, из них хорошие результаты на земле получало лишь каждое десятое домохозяйство — там, где для этого были благоприятные климатические условия. Сказался крестьянский консерватизм, страхи, а главное — гибель Столыпина в 1911 году от руки террориста, Первая мировая война, революции, гражданская…

О корнях, сути и значении сталинской коллективизации рассказывает Геннадий Корнилов, заведующий Центром экономической истории Института истории и археологии Уральского отделения РАН, доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ.

Коллективизацию предопределили крестьянские мечты

В ходе революции 1917 года и гражданской войны крестьянство в основной своей массе поддержало большевиков. Дело в том, что с отменой крепостного права размер выделенных крестьянам земельных участков уменьшился (эта разница называлась крестьянами «отрезками»), зато помещичье землевладение не затронули: помещики были опорой самодержавия, и реформы Александра II не могли задевать их интересы. И главное требование крестьян перед революцией 1905 года: верните нам отрезки! Кадеты, например, настаивали на том, чтобы крестьяне выкупали помещичью землю. А большевики, у которых была довольно слабая земельная программа, подхватили лозунг эсеров «свободный труд на свободной земле», означавший: земля принадлежит тем, кто на ней работает. Это было многовековой мечтой крестьянства, за это велись все крестьянские войны. Неудивительно, что в 1917 году и в последовавшей Гражданской войне за большевиками крестьяне и пошли.

Сразу в ходе Октябрьского переворота II Всероссийский съезд Советов принимает «Декрет о земле», написанный Владимиром Ильичом Лениным. По этому декрету частная собственность на землю ликвидировалась, вся земля изымалась в пользу государства и закреплялась за местными крестьянскими советами. В январе 1918 года принимается закон, по которому местные власти безвозмездно распределяют землю согласно решениям собраний крестьян, в соответствии с потребительской нормой. То есть фактически происходит возрождение сельского схода, коллективизма, общинности. Землю делили между семьями или по числу едоков, или по числу мужчин, то есть трудоспособной рабочей силы. С 1924 года, только в условиях новой экономической политики, НЭПа, была разрешена аренда земли и сезонный наем батраков. Результат: достаточно быстро, к 1925 году, был восстановлен довоенный объем посевных площадей.

В 1920-е годы ученые и политики раннесоветского периода, в первую очередь Александр Васильевич Чаянов, Николай Иванович Бухарин (Бухарин выступал за снижение темпов индустриализации, отказ от раскулачивания и «ударной» коллективизации, за свободный рынок зерна — прим. ред.), предполагали, что со временем крестьянские хозяйства как экономическая форма перейдут от индивидуальной обработки земли к совместной, кооперирование поможет выбрать специализацию хозяйства (растениеводство или животноводство), кооперативы будут совместно реализовывать продукты своего труда. Таким образом, деревня, по их замыслу, становилась бы стержнем будущего: предлагалась альтернативная капиталистической аграрная модернизация — интеграция крестьянских масс в хозяйство, общество и политику современного типа.

Коллективизацию предопределили революции и войны

Между тем единственное в мире социалистическое государство находилось в международной изоляции, в окружении врагов (об этом прямо говорило вторжение иностранных государств во время гражданской войны в России), многим было понятно, что унизительный для Германии Версальский договор приведет к новой кровопролитной войне в Европе. Чтобы выжить в будущей бойне, Советам нужно было срочно завершать индустриализацию, остановленную Первой мировой войной, революцией и гражданской войной, и вооружаться. Для этого, как и 20 лет до того, городам, промышленности и армии были нужны бесперебойные поставки продовольствия.

Но во второй половине 1920-х годов происходит дробление крестьянских хозяйств и — за счет этого — их ослабление. А 3-6% зажиточных крестьян, «кулаков» (так их называли еще со времен составителя толкового словаря Владимира Даля, в советское время это был уже политический конструкт) давали лишь 10% товарного зерна, причем придерживая его до высоких закупочных рыночных цен. Это в корне расходилось с интересами советского государства, которое, свернув НЭП, перешло к плановой экономике с твердыми государственными ценами и нуждалось в стабильных поставках. 60% «середняков», имевших землю, скот и примитивную сельхозтехнику (перед коллективизацией для почти 70% крестьян основным орудием труда оставалась деревянная соха), главным образом работали на собственные нужды. Вместо необходимой сытости в Стране Советов начались перебои в хлебозаготовках и продовольственный кризис.

В условиях запрета частной собственности на землю, крупного или мелкого фермерского землевладения, выход виделся только в одном — в переходе к социалистическому коллективному хозяйствованию. Поскольку 25-26 млн крестьянских хозяйств «по-хорошему» и в сжатые сроки уговорить не представлялось возможным, был выбран путь насильственной коллективизации: упиравшиеся подвергались двукратному налогообложению. И если весной 1929 года в колхозах состоял 1 млн крестьянских хозяйств, то к ноябрю того же года их количество выросло в 2-3 раза. А к 1932 году в колхозах находились уже более 60% хозяйств.

Кулачество ликвидировалось «как класс», сопротивлявшиеся «кулаки» либо арестовывались, либо ссылались на промышленные стройки в северные регионы страны, на Урал, в Сибирь и дальше. С 1930 года движение кооператоров стали сворачивать, его лидеров преследовать. Их идеи третьего пути аграрной модернизации России, между капитализмом и социализмом, на основе крестьянских семейных предприятий, были отринуты, как и их разработчики. Чаянов, автор термина «моральная экономика», умер в тюрьме, Бухарин — расстрелян в ходе Большого террора.

Коллективизация привела не только к массовым репрессиям, но и к компромиссам

С точки зрения идеологии, колхозы были «реинкарнацией» крестьянских общин, с той разницей, что земля принадлежала не общине, а государству. В действительности колхозная система обернулась жесточайшей эксплуатацией крестьян.

Коллективизация сельского хозяйства являлась составной частью индустриализации, в рамках которой она служила двум главным целям. Во-первых, с помощью колхозов государство стремилось увеличить товарность сельского хозяйства по сравнению с НЭПом (это, как уже было сказано, требовалось сталинской программе индустриализации, чтобы обеспечить развивающуюся промышленность сырьем и растущее неаграрное население — продовольствием). Через колхозы государство заставило крестьянство расстаться с большей долей урожая, чем оно было готово в 1920-е годы, заплатив при этом меньше.

Вторая цель коллективизации состояла в ликвидации крестьянских «мелкособственнических производителей» как «класса», который мог противостоять большевистской реконструкции народного хозяйства и общества. Коллективизация сопровождалась так называемым «раскулачиванием», карательной кампанией против «сельских эксплуататоров» и тех, кто противостоял принудительной коллективизации. Так как определение этих категорий было весьма размыто как в теории, так и на практике, кампания сопровождалась массовым произвольным государственным террором против сельского населения.

Крестьяне сопротивлялись террору и насильственной коллективизации (в сопротивлении участвовали сотни тысяч человек — прим. ред.), противостояние продолжалось до середины 1930-х годов и закончилось победой властей: активные «антиколхозные элементы» были высланы в отдаленные районы страны и большая часть крестьян отказалась от индивидуальной формы ведения хозяйства.

Победу властей определили два фактора. Одним из факторов «смирения» крестьянства с колхозом послужила определенная смена государственной политики по отношению к селу, политика была направлена на компромисс с крестьянством. II Всесоюзный съезд колхозников-ударников в феврале 1935 года принял Примерный устав сельхозартели, который однозначно и безоговорочно закрепил за колхозами право на обобществленную землю, колхозам торжественно вручались акты на вечное пользование землей. За индивидуальным колхозным двором было закреплено право на ведение личного подсобного хозяйства на приусадебном участке. Так сложился один из основных элементов сталинской политики по отношению к селу и к колхозам — двухуровневая система сельхозпроизводства, в которой колхозное хозяйство сочеталось с личным подсобным хозяйством. Эти и другие меры частично нейтрализовали враждебность крестьянства, которую породила сплошная коллективизация.

Массовый голод предрешила не только коллективизация, но и Великая депрессия

Второй фактор победы государства над крестьянством — крупномасштабный голод, который разразился в 1932–1933 годах.

Дело в том, что для успешного проведения индустриализации и подготовки к войне Советскому Союзу были остро необходимы импортные машины, технологии, специалисты. Единственное, что принимали за рубежом у СССР в оплату заключенных контрактов, — золото, а также валюта, полученная благодаря экспорту зерна и леса. В конце 1929 года разразилась Великая депрессия, глобальный финансово-экономический кризис, мировые цены на сырье упали, а золото, наоборот, вздорожало. Как следствие, государственные закупки и заготовки зерна, налоги, которыми облагались колхозы за пользование государственной землей, выросли с примерно 25% до 40-45% на Украине и 45% в Уральской области в 1932 году. При этом государственные закупочные цены были ниже прежних рыночных в 2-3 раза, держались на одном уровне и не покрывали себестоимости сельскохозяйственного производства.

Спускаемые из Москвы задания по хлебозаготовкам постоянно увеличивались, на миллионы пудов, их невыполнение каралось исключением из партии и арестом. Поэтому у селян изымались даже те запасы, что оставались для сева, не говоря о продовольственном и кормовом зерне, скоте и мясопродуктах. Но даже эти «драконовские» меры не приводили к 100% выполнению планов. Крестьянам, утаивавшим хлеб, запрещали пользоваться водой и топить печи, отказывали в медицинской помощи, а их детей исключали из школ. Провинившиеся районы снимали со снабжения хлебом (об этом подробно рассказывается в сборниках документов «Трагедия советской деревни», «Аграрное развитие и продовольственное обеспечение населения Урала в 1928–1934 годах»).

Причем, если в городах действовала карточная система и городские жители, прежде всего работники социалистических предприятий, были обеспечены физиологическим продовольственным минимумом, то жителей деревни обязали заботиться о своем прокорме самостоятельно. Комбинация неуклонной продразвестки зерна, неурожая и всеобщего развала сельхозпроизводства под натиском коллективизации и репрессий вызвала массовый голод, который грянул в 1932 году и продолжался в первой половине 1933-го. Его жертвами стали, по современным данным, 7 млн человек (в Уральской области сверхсмертность составила около 100 тыс.).

Зимой 1936-37 годов, на фоне принятия «сталинской» Конституции (5 декабря 1936 года — прим. ред.), голодала уже не только деревня, но и города. Так, в Свердловске очереди за хлебом выстраиваются в конце ноября. Первоначально власти «грешат» на неэффективную систему поставок зерна из колхозов, на хлебокомбинаты и срыв плана по выпечке хлеба. Но проблема оказалась глубже: поздняя весна, летняя засуха, ранний снег в сентябре 1936 года вызвали неурожай, и крестьяне, как и в 1932 году, выгребали хлеб, чтобы выполнить государственное задание.

Сельские жители устремляются в города, скупают хлеб, но власти вводят строгие ограничения: не более одной буханки хлеба за одну покупку в руки, не более двух буханок на вывоз в село. Нарушителей отлавливают, хлеб отбирают. В феврале–апреле 1937 года фиксируются случаи смерти от голода («безбелковые отеки», как писали в то время), умирали в первую очередь пожилые и дети, особенно младенцы.

Местные власти бомбардируют Москву тревожными отчетами и отчаянными просьбами о помощи, но она приходит только в апреле–мае 1937 года, перед самым весенним севом, и в объемах, достаточных, скорее всего, только для проведения посевной. Причем семенные и продовольственные ссуды выделялись правительством под 10%, селяне были обязаны выплатить долги государству по истечении двух лет (по счастью, урожай 1937 года оказался самым богатым за весь ХХ век). Сказалась и печально знаменитая безалаберность: где-то зерно, предназначавшееся голодавшим, сгноили, куда-то не довезли…

Председателю Свердловского облисполкома Василию Головину и первому секретарю Свердловского обкома ВКП (б) Ивану Кабакову голод 1936-37 годов стоил жизни: невзирая на былые награды за победы в индустриализации и коллективизации, их как «врагов народа» расстреляли. Конечно, не только их: репрессиям подверглись практически все руководители районов, земельных отделов, директора машинно-тракторных станций.

После голода о каком-либо значительном сопротивлении коллективизации речи быть уже не могло. К концу 1930-х годов коллективизация завершилась, в категории крестьян-единоличников осталось лишь около 3% сельского населения. В стране насчитывалось около 250 тыс. колхозов. Труд земледельцев был поставлен под полный контроль государства. Колхозы в качестве поставщика продовольствия и денежных средств использовали для снабжения жителей городов и проведения индустриализации. Экспорт зерна обеспечил закупку промышленного оборудования за границей — практически 85% станков, машин, которыми оснащались советские предприятия в годы первой пятилетки.

Оправдала ли себя коллективизация?

Процесс сплошной коллективизации завершился к началу Великой Отечественной войны. В 1938 году владельцев лошадей обложили настолько непосильным налогом, что сдались последние «упрямцы». Колхозами остались не охвачены лишь те, кто жил на селе, а работал в городе, на государственном предприятии — например, на почте, на заводе и так далее, и старики, которые были не в силах работать в коллективном хозяйстве.

В статье Сталина «Год великого перелома», опубликованной 7 ноября 1929 года и положившей начало сплошной коллективизации, говорилось: «Если развитие колхозов и совхозов пойдет усиленными темпами, то наша страна через 3 года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной мира». С этой точки зрения, коллективизация не достигла поставленных перед нею целей, даже несмотря на отправку на село организаторов-«двадцатипятитысячников», интенсивную подготовку агрономов, животноводов, ветеринаров, электрификацию, создание машинно-тракторных станций (кстати, механизаторские работы МТС тоже проводились не бесплатно, колхозы рассчитывались за них натуральной оплатой в размере 12-15% от собранного урожая).

Проблема в том, что материальные стимулы к труду в колхозном производстве отсутствовали, взаимоотношения власти и колхозников строились на трудовой повинности и административных мерах воздействия. Обязанности колхозников по отношению к победителю-государству были разнообразными и многочисленными, а их правовой статус в обществе — униженным. Чтобы колхозники не уклонялись от повинностей, их лишили права на свободу передвижения. После введения паспортной системы выезд из деревни был возможен только с разрешения сельского совета.

Однако однозначно негативно оценивать коллективизацию я не стану. Во-первых, как видим, она была вызвана событиями и особенностями, предшествовавшими ей. Во-вторых, коллективизация, если понимать ее как комплекс преобразований в жизни деревни, была модернизационным трендом ХХ века, одним из этапов аграрного перехода от традиционного сельского хозяйства к современному. Происходило преодоление представлений крестьянства о смысле и задачах сельскохозяйственного труда, внедрялась грамотность, так или иначе улучшался быт сельских жителей, трансформировалась сельская семья, менялась роль женщин и тип воспроизводства населения, шло внедрение прогрессивных технологий и усовершенствование агротехники. Так, к середине 1930-х годов была исполнена мечта Ленина о «100 тыс. тракторов для деревни».

Политолог Дмитрий Орешкин — о провале сталинской индустриализации и статистическом вранье

В целом, благодаря модернизации и интенсификации производства, объемы сельскохозяйственного производства выросли. В первой половине ХХ века деревня пережила несколько волн голода, характеризуемых повышенной смертностью и низкой рождаемостью: в 1901, 1906, 1911, 1921-22, 1932-33, 1936-37, 1942-43, 1946-47 годах. Но в войну солдаты и рабочие (за исключением жителей блокадного Ленинграда) не голодали. Неурожаи зерна, вызванные в первую очередь природными катаклизмами, повторялись и во второй половине ХХ века. Однако ни локального, ни массового голода население страны уже не испытывало. К середине прошлого века в стране сложилась, говоря современным языком, система продовольственной безопасности, которая микшировала возникавшую неблагоприятную продовольственную ситуацию. Колхозы и совхозы обеспечивали минимум продовольствия, позволявший советским гражданам жить, хоть и в условиях продуктового дефицита, но, тем не менее, не впроголодь. Ну, а осуществление желания Сталина по превращению страны в хлебную мировую державу перенесено уже в ХХI столетие.

Источник

ГОД ВЕЛИКОГО ПЕРЕЛОМА

ГОД ВЕЛИКОГО ПЕРЕЛОМА

«Истекший год был годом великого перелома на всех фронтах социалистического строительства. Перелом этот шел и продолжает идти под знаком решительного наступления социализма на капиталистические элементы города и деревни», — так писал «отец народов» о 1929 г. За этим годом и закрепилось название, данное ему Сталиным, — Год великого перелома. Перелом начался еще в 1928 г., а потом продолжился и после 1929-го.

Проведение в жизнь принципов новой экономической политики было сопряжено с серьезными проблемами. В первую очередь, они были связаны с тем, что экономические реформы не подкреплялись политическими. Старая революционная гвардия не готова была идти на уступки в ряде принципиальных для себя вопросов — диктатура пролетариата, командные методы управления, в конце концов, они просто с некоторым презрением относились к частным собственникам и торговцам. В результате постоянного вмешательства государства в ход экономических процессов нэпманы не могли работать так эффективно, как им того хотелось бы. В незавидном положении оказались и крестьяне. Значительную часть продуктов им приходилось сдавать по достаточно низким ценам, в то время как промышленные товары стоили очень дорого. Это было связано и с политикой государства, поддерживавшего в первую очередь городских рабочих, и с объективным промышленным отставанием Советского Союза.

Советский плакат 1930-х годов

При рассмотрении вопроса о необходимости индустриализации среди партийного руководства не было единого мнения. Так, Лев Троцкий выступал с крайних левых позиций. Он предлагал начать масштабную сверхиндустриализацию, средства на которую взять, нещадно эксплуатируя деревню. Против него выступали более умеренные руководители — Сталин, Бухарин и др. Впрочем, дальнейшая история показала, что Иосиф Сталин оказался в лагере правых лишь временно. Более всего секретаря партии, которого долгое время видные соратники Ленина не считали достойным противником, интересовала победа над политическими соперниками и претензии на первую роль в ВКП(б). Что ему в конце концов и удалось сделать. В середине 1920-х годов Троцкий потерял ряд важнейших постов. Затем Сталин расправился с другими влиятельными коммунистами — Зиновьевым и Каменевым, которые до того были его союзниками в борьбе с Троцким. Следующим на очереди был Бухарин, активно выступавший за дальнейшее развитие НЭПа. Так что, даже с тактической точки зрения, исходя из задач внутрипартийной борьбы, Сталин должен был переметнуться в лагерь левых, в ряды противников НЭПа.

Впрочем, были и объективные причины изменения политики. В 1927 г. разразился очередной кризис НЭПа. Недовольные новым увеличением ножниц цен между промышленными и сельхозтоварами, крестьяне начали придерживать хлеб до лучших времен, планы по хлебозаготовкам не выполнялись. Чтобы исправить положение, в январе 1928 г. уже игравший главенствующую и исключительную роль в руководстве страной Сталин совершил свою первую и последнюю поездку в сельские районы страны. Он отправился в Сибирь и, широко применяя репрессии, добился выполнения плана. Пример с первого лица стали брать другие руководители. Хлебные «излишки» изымались принудительно, появились заградительные отряды, которые преграждали крестьянам путь к местам свободной продажи зерна. Государство стремилось к полному контролю над всем произведенным хлебом, а затем и к монополии на его производство. В ряде выступлений Сталин выдвинул предложения, которые четко обозначили начало свертывания НЭПа.

Против такой политики выступили Бухарин, Рыков, Томский. Они предлагали искать выход из кризиса в рамках НЭПа путем регулирования цен, временных закупок хлеба за границей, некоторого сокращения капиталовложений в тяжелую промышленность. Но это, с точки зрения Сталина, было невозможно. Уже разрабатывался план первой пятилетки, за время которой страна должна была совершить индустриальный рывок. Покрывать же расходы должно было село. Позиция бухаринской группы была названа «правым уклоном в ВКП(б)», ее представители были сняты со своих постов. Рыночные отношения фактически свертывались, вместо них опять пошли директивы и приказы, торговля полностью переходила под контроль государства, частники облагались сверхналогом, продовольственная разверстка вытесняла продналог, была введена карточная система. Все это вполне отвечало задачам установления в стране тоталитарного режима, к которому и стремился Сталин.

Индустриализация, которая действительно продвинула СССР далеко вперед по пути промышленного развития, проводилась ускоренными темпами. В результате село нищало, на стройках экономические методы стимулирования заменялись идеологическими и административными. Широкий размах получило движение соцсоревнований, ударнический труд. Из центра сыпались команды категорического характера, республики потеряли всяческую самостоятельность.

Параллельно с индустриальной гонкой разворачивалась настоящая война против крестьянства. В упомянутой выше статье в «Правде» Сталин говорил о коренном переломе в развитии земледелия от мелкого и отсталого к крупному и передовому и выходе из хлебного кризиса благодаря росту колхозно-совхозного движения (хотя к тому моменту лишь 6,9 % крестьянских хозяйств были объединены в колхозы). Вскоре на ноябрьском Пленуме ЦК была провозглашена задача проведения в зерновых районах сплошной коллективизации за год. Так советское руководство рассчитывало предотвратить дальнейшие проблемы с заготовками. Крестьян начали насильственно сгонять в колхозы.

Составной частью процесса коллективизации, его социальной основой и фактором ускорения стало раскулачивание. В конце декабря 1929 г. Сталин объявил о переходе к политике ликвидации кулачества как класса. Мероприятия по ликвидации кулацких хозяйств включали в себя запрет на аренду земли и наем рабочей силы, меры по конфискации средств производства, хозяйственных построек, семенных запасов. Кулаками считались крестьяне, применявшие наемный труд и имевшие хотя бы две коровы и две лошади. Репрессиям (от арестов до высылки) подверглись и так называемые «подкулачники» из середняков и бедняков, не одобрявшие коллективизацию.

На самом деле, все эти меры привели к снижению производительности труда на селе, насильственные методы вызвали недовольство крестьян. В статье «Головокружение от успехов» (2 марта 1930 г.) Сталин был вынужден признать перегибы на местах. В результате крестьянам был разрешен выход из колхозов. В итоге к августу 1930 г. обобществленными осталась лишь пятая часть хозяйств. Впрочем, вскоре партия продолжила линию на проведение коллективизации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Источник