Что такое георгиевский кавалер определение
Георгиевские кавалеры
24 ноября 1769 года по Петербургу были разосланы повестки, в которых сообщалось, что 26-го числа «торжествован будет при Дворе Ея Императорского Величества первый день установления Императорского Воинского Ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия и для того в оный день поутру в одиннадцатом часу собираться ко Двору Ея Императорского Величества знатным обоего пола персонам и господам чужестранным министрам, дамам в робах, кавалерам в цветных платьях, всем военным быть в шарфах и строевом убранстве и ожидать Божественной литургии. По окончанию оной и молебного пения и прочей духовной церемонии, по выходе из церкви, оныя персоны имеют учинить Ея Императорскому Величеству поздравления, а пополудни в обыкновенное время имеет быть бал и ужин для четырех первых классов обоего пола персон и чужестранных министров».
Екатерина II вышла в парадные покои в орденской одежде и после посвящения ордена – как учредительница и гроссмейстер – возложила на себя знаки данного ордена I степени, установив на этот день и орденский праздник.
Изображение Святого Георгия на воинском ордене не было случайным.
Со времен Ярослава изображение Святого Георгия уже встречается на великокняжеских печатях. С Дмитрия Донского Святой Георгий считается покровителем Москвы. Несколько позже его изображение вошло в состав государственного герба и оставалось там вплоть до 1917 года. С 1728 года изображение Святого Георгия выносится на русские знамена.
Статут ордена был объявлен 27 ноября. Орден Святого Георгия был разделен при установлении на четыре класса или степени, причем повелено «сей орден никогда не снимать» и «пожалованным сим орденом именоваться кавалерами ордена Святого Георгия».
Четыре степени ордена имели различные знаки. Первая степень большого креста: лента, носимая через правое плечо под мундиром, большой крест и четырехугольная золотая звезда для ношения на левой стороне груди, как раз и имевшая надпись «За службу и храбрость». Орден первой степени был чрезвычайно почетен и редок. Так, например, высшим орденом России – орденом Андрея Первозванного – с момента его учреждения до 1917 года было награждено более тысячи человек, а первая степень почти за сто пятьдесят лет своего существования была дана лишь 25 человекам. В XVIII веке орден Святого Георгия I степени присуждался, если исключить Екатерину II, всего восемь раз: фельдмаршалу графу П.А. Румянцеву-Задунайскому в 1770 году за победу над турецким войском при Ларге, генерал-аншефу графу А.Г. Орлову-Чесменскому в 1770 году за уничтожение турецкого флота в Чесменской бухте, генерал-аншефу графу П.И. Панину в 1770 году за взятие крепости Бендеры, генерал-аншефу князю В.М. Долгорукову-Крымскому в 1771 году завоевание Крыма, генерал-фельдмаршалу князю Г.А. Потемкину-Таврическому в 1788 году за взятие Очакова, генерал-аншефу графу А.В. Суворову-Рымникскому в 1789 году за победу при Рымнике, генерал-аншефу князю Н.В. Репнину в 1790 году за победу над турками при Мачине, адмиралу В.Я. Чичагову в том же году за победу над шведским флотом.
К эпохе Отечественной войны 1812 года относится награждение орденом Святого Георгия I степени иностранных военачальников. Первым из них получил орден бывший маршал Наполеона, затем наследный шведский принц, а впоследствии и король Швеции Бернадотт в 1813 году. В том же 1813 году первую степень получили за победу в «битве народов» над Наполеоном при Лейпциге прусский фельдмаршал Г.Л. Блюхер и австрийский К. Шварценберг. В следующем году орден получил и английский фельдмаршал А. Веллингтон за победу при Ватерлоо.
Последние награждения орденом I степени относятся к русско-турецкой войне 1877-1878 годов, когда его получили великие князья – полуноминальные главнокомандующие на Европейском и Кавказском театрах военных действий. К этому времени первая степень больше отражала политические реальности, нежели военные заслуги. Самым высшим и почетным орденом к этому времени уже давно считался орден Святого Георгия II степени, почетным для подлинных военачальников, не играющих в сложные политические игры.
Согласно статуту 1769 года знак II степени большого креста состоял из того же креста на шее и звезды, то есть без ленты через плечо. Орден этот также был чрезвычайно редок и оттого вдвойне почетен. За столетие его существования – 1769-1869 годы – он давался лишь 117 раз.
Первыми получили вторую степень генералы Племяников и Баур, отмеченные за геройство в Ларгской баталии. Вскоре после Племяникова и Баура вторую степень получил Н. Репнин за взятие крепости Килия.
Третья степень ордена представляла собой крест меньших размеров, чем у первых двух степеней. Отсюда выражение про кавалеров I и II степени – кавалеры большого креста. Носился этот крест на шее. Первым кавалером третьей степени был подполковник Фабрициан, получивший орден за взятие турецкого города Галаца 11 ноября 1769 года. Он вообще был первым георгиевским кавалером – вслед за гроссмейстером Екатериной II.
Турки, сосредоточив силы у Галаца числом около 7000 человек под командованием сераскира Мехмета, напали на отряд подполковника Фабрициана, насчитывавшего 1600 человек. Фабрициан отразил нападение и сам перешел в атаку. Разбив в ходе боя турок наголову, он занял Галац, за что по учреждении ордена 26 ноября 1769 года был пожалован 8 декабря того же года первым Георгиевским крестом сразу III степени.
Поначалу такие пожалования были нередки – минуя низшую степень, давали сразу более высокую. Так, Александр Васильевич Суворов (на фото) получил сразу также третью степень и поэтому не стал полным георгиевским кавалером, хотя и получил потом и первую, и вторую.
Всего кавалеров третьей степени за столетие существования ордена было около 600 человек. Степень эта с самого начала давалась генералам и штаб-офицерам, то есть старшим офицерам, а с 1838 года получить ее стало возможным лишь тем, кто уже имел низшую четвертую степень.
Четвертая степень представляла собой, так же как и остальные степени, белый четырехугольный крестик с равными концами с вписанным в его центр изображением Святого Георгия, поражающего змея копьем, но меньших размеров, предназначавшийся для помещения не на груди, а в петлице. Первым кавалером стал премьер-майор Р. Паткуль, пожалованный 3 февраля 1770 года. Всего за первое столетие орденом за боевые отличия были пожалованы 2073 русских офицеров и 166 иностранцев.
Кроме непосредственного награждения орденом кавалеры его, согласно статусу, имели ряд преимуществ: помимо приобретения потомственного дворянства каждый награжденный автоматически производился в следующий чин. По выходе в отставку кавалеры ордена имели право ношения мундира, даже не выслужив необходимый для этого десятилетний срок; они могли изображать Георгиевский крест на своих гербах, вензелях и печатях. Им полагалась особая ежегодная пенсия.
Кавалеры ордена имели право на вход при «дворе и всех публичных торжествах» по ордену первых двух степеней с генерал-майорами. В 1833 году приравнены к самой привилегированной части гвардии – кавалергардам. По ордену III и IV степени – с полковниками, «хотя бы состояли в чинах и ниже полковника».
В период с 1769 до 1833 года, когда был принят новый статут, относится награждение им всеми четырьмя его степенями. Таких награжденных в истории России было всего четверо. Первым из них был фельдмаршал князь Михаил Илларионович Кутузов-Смоленский. Четвертую степень ордена он получил еще в 1774 году за победу над татарами у деревни Шумы, что между Судаком и Ялтой. Третью степень – в 1789 году за участие во взятии крепостей Аккерман и Бендеры. Вторую степень – в 1791 году за активное участие в достижении победы над турецким войском и Мачина. И первую степень – 12 декабря 1812 года в ознаменование изгнания Наполеона из России.
Имена и фамилии Георгиевских кавалеров увековечивались занесением их на мраморные доски как в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца в Москве, так и в тех учебных заведениях, в которых они воспитывались. В Георгиевском зале списки кавалеров начали вести еще с 1849 года. Сама Дума поначалу располагалась в Чесме при церкви Иоанна Крестителя, где имела дом, архив, печать и особую казну, а с 1811 года местом ее собраний стал Георгиевский зал Зимнего дворца.
Как уже отмечалось, указом от 13 февраля 1807 года к ордену Святого Георгия был прибавлен знак отличия военного ордена – для награждения солдат и унтер-офицеров за храбрость против неприятеля.
Этот знак приобретался только на поле боя. Число их не ограничивалось. По первоначальному статусу кавалерами знака, состоящего из серебряного Георгиевского креста, носимого на орденской ленте, полагалась сверх обыкновенного жалованья прибавка в одну треть. Кроме этого, кавалер знака исключался из податного сословия, и отныне к нему не могли быть без суда применены телесные наказания.
Знак отличия не имел степеней, и поэтому, если солдат, уже награжденный крестом раз, совершал новый подвиг, ему полагалась лишь новая прибавка в треть, а еще за один – и полное жалование. Это прибавочное жалование сохранялось за ним до самой смерти. По статуту 1833 года солдаты и унтер-офицеры, уже награжденные крестом, по совершении нового подвига могли носить его на георгиевской ленте с бантом.
Поначалу знак не нумеровался, но в 1809 году Александр I приказал составить список награжденных и проставить на их наградах порядковые номера.
В 1843 году солдатам-кавалерам были учреждены новые льготы. Помимо уже имеющихся на этот раз они освобождались от телесных наказаний не только без суда, но и по суду, приравниваясь к имеющим серебряный темляк за добровольный отказ от офицерского чина.
Знак отличия военного ордена никогда не снимался, даже если получивший его производился в офицеры. Но если, будучи офицером, он совершил новый подвиг и был награждаем уже офицерским военным орденом Святого Георгия, тогда он был обязан знак отличия этого ордена снять.
До конца Восточной, Крымской, войны знак отличия не имел степеней. Они были введены по новому статуту 1856 года. Учреждалось четыре степени: I – золотой крест с бантом; II – такой же крест без банта; III – серебряный крест с бантом; IV – серебряный крест без банта. Знаки жаловались от низших степеней к высшим. Высшие степени, минуя низшие, вручались при совершении особо выдающегося подвига. Право пожалования знаком имели главнокомандующие армиями и командиры отдельных корпусов с последующим утверждением их решения императором.
С принятием статута 1856 года старая нумерация знаков закончилась. Новые четырехстепенные начали отдельную нумерацию. Отныне разрешалось и ношение знака офицеру, награжденному офицерским орденом Святого Георгия.
Новый статут, так же как и статут 1833 года для офицерского ордена, очень подробно останавливался на том, кто же достоин этой награды. Правда, в отличие от военного ордена, знак отличия предусматривал награждение двоякое: «1) когда кто-либо из нижних чинов оказал особенную личную храбрость и 2) когда в деле замечены будут особенно отличившиеся который либо полк или другая команда».
В целом же критерии награждения солдат были схожими со статутом военного ордена – «По сухопутным войскам и по флоту вообще: 1) Кто при взятии корабля, батареи, ретраншемента или инаго занятаго неприятелем укрепленного места, примером отличной храбрости и неустрашимости ободрит своих товарищей; 4) Кто в бою возьмет в плен неприятельского штаб-офицера или генерал; 6) Кто, будучи ранен, возвратится, по перевязке, к своей команде на место сражения с полным вооружением и амуницией, останется в деле до окончания онаго. По сухопутным войскам в особенности: 1) Кто, при штурме крепости, ретраншемента или инаго укрепленного места, первый взойдет на вал или укрепленное место; 2) Кто, за выбытием из строя всех офицеров, приняв команду и сохранив порядок между нижними чинами, удержится, при нападении неприятеля, на посту, или вытеснит неприятеля из ложемента, засеки, или какого укрепленного места. По артиллерии: 1) Кто цельным выстрелом подобьет неприятельское орудие и тем совершенно прекратит действие онаго. По флоту: 2) Кто при абордаже первый взойдет на неприятельское судно; 8) Вся команда, находящаяся на брандере, который неприятелю значительный вред причинит».
Если в каком-либо сражении отличались полк или команда, то полагались от двух до пяти крестов на роту или эскадрон. Они распределялись между ротами советом, состоящим из штаб-офицеров и ротных командиров. Награждения производились на основе представления ротных командиров или по общему удостоверению всех солдат данной роты, бывших свидетелями отличий своих товарищей. Вот как происходило награждение в годы русско-турецкой войны 1877-1878 годов в Кавказской казачьей бригаде по воспоминанию участника войны В.В. Воейкова: «…было прислано на сотню по четыре креста. Сотенные командиры собрали сотни и объявили им, чтобы они сами выбирали достойных. По голосам выбрали достойных больше, чем крестов. Тогда выбранных поставили в ряд, а сотня пошла справа по одному сзади их, и каждый бросал папаху тому, которого находил достойным. Это была, так сказать, закрытая баллотировка. Потом сочли у каждого папахи, и у кого оказалось больше, тем выдали кресты. Казаки качали счастливых товарищей и долго не могли угомониться».
Как видим, критерии награждения были жестки, и тем не менее в русской армии было множество солдат, награжденных Георгиевским крестом. Так, в период войны с Наполеоном было награждено 41722 человека, в русско-персидскую войну и русско-турецкую войны 1826-1829 годов – 11993, за Польский поход 1831 года – 5888, за Венгерский поход 1849 года – 3222, за Кавказскую войну до 1856 года – 2700, за Восточную войну (1853-1856 годов) – 24150, за Кавказскую войну (1856-1864 годов) – 25372, за русско-турецкую войну 1877-1878 годов – 46000, за походы в Среднюю Азию – 23000, за русско-японскую войну – 87000.
Новым статутом было установлено, что отныне Георгиевский крест жалуется исключительно за личные подвиги на поле брани и притом не иначе, как по удостоению ближайшего начальства.
«Столетие» недавно публиковало статью о полном Георгиевском кавалере – Герое Советского Союза, генерале армии И.В. Тюленеве. Полным Георгиевским кавалером был и Иван Демьянович Подолякин (на фото), первый из своих крестов он получил за спасение полкового знамени.
Наряду с индивидуальными Георгиевскими наградами существовали и коллективные георгиевские отличия, жалуемые целым частями за мужество и героизм, проявленные в боях. Первые Георгиевские знамена были пожалованы гренадерским полком – 6-му Таврическому и 8-му Московскому за кампанию 1799 года. Тогда же были отмечены и два пехотных полка – 25-й Смоленский и 17-й Архангелогородский. Первые Георгиевские трубы были даны за войну с Турцией в 1810 году также 8-му Московскому гренадерскому полку и 12-му драгунскому Стародубскому полку…
26 ноября каждого года отмечался в России как всеобщий праздник, праздник мужества и отваги.
Что такое георгиевский кавалер определение
Первая мировая война, получившая в Российской Империи название Второй Отечественной вызвала сильнейший всплеск патриотизма. Как и все предыдущие войны, она породила своих героев и свою мифологию. Однако в советское время прокатилась волна дегероизации Первой мировой. Многие реальные факты доблести и отваги русских солдат и офицеров замалчивались или были объявлены мифами. Им противопоставлялся героизм бойцов Красной Армии времен Гражданской войны. В современной России интерес к событиям Первой мировой войны значительно вырос. Начался процесс восстановления реальной картины жизни русской армии в период с 1914 по 1918 год. Память о неоправданно забытых героях начала постепенно возвращаться.
Среди множества ратных подвигов русских солдат и офицеров особняком стоит геройский бой отряда донского казака Козьмы Крючкова.
Будущий герой родился в 1890 году на хуторе Нижне-Калмыковском Усть-Хоперской станицы Усть-Медведицкого округа Войска Донского в семье коренного казака-старовера Фирса Ларионовича Крючкова. В детские и юношеские годы Козьма учился в станичной школе и помогал отцу по хозяйству, а в 1911 году был призван на действительную службу.
В начале августа 1914 года 1-я русская армия производила мобилизацию и занимала исходные районы с целью наступления вглубь Восточной Пруссии. Пока происходило сосредоточение основных сил, границу прикрывали отдельные части и подразделения, среди них — 3-я кавалерийская дивизия, в состав которой входил 3-й Донской казачий полк имени Ермака Тимофеева. Из его состава в район местечка Любов 9 августа был направлен в боевое охранение пост казаков. Через 3 дня около польского города Кальвария разъезд 3-го Донского казачьего полка под командованием приказного (чин соответствовал армейскому ефрейтору) Козьмы Крючкова столкнулся с разъездом германских улан. Численное превосходство было на стороне германцев — 27 всадников против 4. О вражеском разъезде Крючков знал заранее от местных крестьян и одного товарища отправил в тыл с донесением о противнике, а сам вместе с оставшимися тремя казаками решил принять бой.
Казакам предстояла схватка с уланами, а ведь кавалерийские части в любой армии мира тех лет были частями элитными. Уланы были элитой германской армии — героями плакатов и журнальных обложек. И репутация элиты, героев газетных полос, у немецких улан была во многом заслуженной. Казалось бы, казакам оставалось лишь одно — отступить перед превосходящими силами противника. Но Крючков принял иное решение.
В завязавшейся кровавой сече Крючкова выручали ловкость, удача и быстрая послушная лошадь. Через минуту боя Козьма был уже весь в крови — сабельные удары то и дело доставали казака в спину, в шею, в руки, но, по счастью, они не наносили серьезных ран. При этом его собственные удары, по большей части, оказывались смертельными для врагов.
Однако постепенно силы стали оставлять казака и его клинок стал разить недостаточно быстро. Немедля найдя выход из положения, казак схватил пику одного из улан и немецкой сталью проткнул поодиночке последних из 11 нападавших. К тому времени его товарищи справились с остальными германцами. На земле лежали 22 трупа, еще двое немцев были ранены и попали в плен, а потерявшие своих седоков немецкие кони, носились в испуге по полю. Только трое улан уцелели в схватке и спаслись бегством.
Все казаки получили ранения, на теле Козьмы Крючкова позже насчитали 16 ран. Его лошадь также пострадала от ударов германских сабель, но исправно доставила хозяина в расположение казачьего полка. Пять дней отлежал Козьма Крючков в лазарете в Белой Олите. Там его навестил командующий армией генерал Павел Ренненкампф, сам в прошлом лихой кавалерист. Генерал поблагодарил Козьму за доблесть и мужество, а затем снял Георгиевскую ленточку со своего мундира и приколол на грудь героя-казака.
За свой подвиг Козьма Крючков был награжден Георгиевским крестом 4-й степени №5501, он стал первым русским воином, получившим боевую награду в только что начавшейся Мировой войне. Трое из его братьев по оружию были удостоены Георгиевских медалей.
А вот так этот бой описал сам Козьма Крючков:
По выписке из лазарета, на вокзале герою-казаку были устроены торжественные проводы, и публика качала его и товарищей на руках. Местное общество поднесло ему крупный денежный дар. И это были не единственные подарки. К примеру, дирекция Русско-азиатского банка вручила золотую казачью саблю. Подобный дар — казачью шашку с соответствующей гравировкой — сделали и сотрудники газет «Новое Время» и «Вечернее Время». Имя Козьмы Крючкова прогремело не только на всю армию, но и на всю империю. За воспитание такого доблестного сына его отца, служивого казака Фирса Ларионовича, повысили в воинском звании — произвели в урядники.
О доблестном донском казаке доложили императору Николаю II, а затем историю его подвига изложили на своих страницах практически все крупнейшие газеты России. Козьма Крючков стал знаменит, в общественном мнении он сделался символом русской воинской удали и отваги, достойным наследником былинных богатырей.
Огромная популярность обрушилась на Крючкова: рассказы, статьи в газетах, письма поклонников и поклонниц. Генералы приходили лично пожать руку герою. А сам он относился ко всему этому с совершенно искренним удивлением: он же просто воевал, исполнял свой воинский долг за веру, за царя и за отечество. А зазнаться, прямо скажем, было от чего — огонь боя прошел, теперь надо было пройти и медные трубы. Сама Одесса поднесла Козьме руками ее Головы подарок — серебряный ящик; Дума чествовала; 7-й казачий полк вручил золотые часы; архиепископ Назарий нательным крестом благословил; нижегородская ярмарка одарила кованым поясом; Петроград — оправленной в серебро шашкой. Бравый казак красовался на плакатах и листовках, папиросных пачках и почтовых открытках.
Храбрый наш казак Крючков,
Ловит на поле врагов.
Много-ль, мало-ль — не считает,
Их повсюду подцепляет.
Как догонит — не милует,
Сзади, спереди шпигует,
По возможности елику —
сколько влезет их на пику.
Его портреты и лубочные картинки, изображающие подвиг Крючкова, печатались в газетах и журналах, в том числе уже во втором номере столичного еженедельника «Летопись войны 1914 года» и в 34-м номере от 26 августа 1914 года популярного иллюстрированного журнала «Огонек». Московский иллюстрированный альманах «Великая война в образах и картинах» в передовой статье своего второго выпуска сообщал:
«Вызывает всеобщий энтузиазм громкий подвиг казака Крючкова, открывшего длинный ряд случаев награждения нижних чинов орденом Святого Георгия за выдающиеся подвиги личной храбрости»
Короткая побывка пролетела быстро, а война еще только начиналась. И прошел ее казак, как говорится, от звонка до звонка. Были у него и новые бои с ожесточенными кавалерийскими рубками, и новые раны, к счастью не смертельные, и новые награды. К концу войны он стал подхорунжим (первый офицерский чин в казачьих войсках), получил еще один георгиевский крест и две георгиевские медали.
Помимо новых наград, он получил и новые ранения. В конце 1916 года, когда он лежал в госпитале в Ростове, у него украли награды. Этот досадный инцидент стал причиной последнего всплеска внимания прессы к герою первых дней войны.
Несмотря на большое внимание со стороны прессы и народа, Козьма Крючков отличался скромностью в обычной жизни. П.А.Аккерман, служивший при штабе 3-й кавалерийской дивизии, в воспоминаниях отмечал, что попытавшись заговорить с первым георгиевским кавалером о его подвиге
«мне показалось, что ему или надоело, или, по скромности, неприятно распространяться о своем геройстве. Достаточно поузнав его за время совместного пребывания в нашем штабе, — я склонен думать, что причиной была его скромность».
Известная певица того времени Н.В.Плевицкая в своих мемуарах также рассказывала о скромности героя:
«. На дворе мы увидели, между прочим, чубатого, с тонким, красивым лицом казака, который учился ездить на велосипеде. Он не обращал на нас внимания, а упрямо одолевал стального коня. Впрочем, этот конь то и дело сбрасывал казака в снег…. Так мы увидели Крючкова, портретами которого уже пестрили все журналы. Княгиня (попечительница Николаевской общины княгиня Васильчикова) казака сфотографировала. Он позировал неохотно. Генерал Леонтович заметил, что Крючков «не очень дисциплинирован». Когда Крючков хочет идти в разведку, а генерал не разрешает, он упрямо трясет чубом, повторяя: «А почему, а почему?»
На попытки самой Н.Плевицкой сфотографироваться с ним казак ответил категорическим отказом, сославшись на то, что он человек женатый и не имеет право фотографироваться с другой женщиной.
Революции февраля и октября 1917 года привели к полному развалу царской армии. После того, как фронт окончательно рухнул, полк Крючкова возвратился на Дон в родные станицы. Но о мирной жизни можно было только мечтать — началась новая война, Гражданская. Казачество разделилось. Кого-то из казаков привлекли идеи революции, кто-то остался верен старой России, а кого-то захватила идея создания великой независимой казачьей державы на берегах Дона.
Крючков принял сторону белого движения. А его товарищ, участник боя под Кальварией, Михаил Иванков оказался в рядах Красной Армии. Позднее он рассказал детали боя, прославившего Крючкова, Михаилу Шолохову. Или казак что-то не так рассказал писателю, или, следуя писательскому замыслу, Шолохов сознательно исказил факты, но в романе «Тихий Дон» знаменитый бой Крючкова с немцами описан как нелепая стычка:
«. Из этого после сделали подвиг. Крючков, любимец командира сотни, по его реляции получил Георгия. Товарищи его остались в тени. Героя отослали в штаб дивизии, где он слонялся до конца войны, получив остальные три креста за то, что из Петрограда и Москвы на него приезжали смотреть влиятельные дамы и господа офицеры. Дамы ахали, дамы угощали донского казака дорогими папиросами и сладостями, а он вначале порол их тысячным матом, а после, под благотворным влиянием штабных подхалимов в офицерских погонах, сделал из этого доходную профессию: рассказывал о «подвиге», сгущая краски до черноты, врал без зазрения совести, и дамы восторгались, с восхищением смотрели на рябоватое разбойницкое лицо казака-героя.
Козьма Крючков, вернувшись домой, продолжил службу в армии Всевеликого Войска Донского самопровозглашенной казачьей республики. В боях с Красной Армией он получил чин хорунжего 13-го конного полка Усть-Медведицкой конной дивизии Вооруженных Сил Юга России.
18 августа 1919 года Козьма Крючков умер от ран, полученных в ходе боя под селом Громки Саратовской губернии. Прославленный герой был похоронен в родном хуторе.
Из воспоминаний генерал-майора Александра Васильевича Голубинцева, который командовал в Первую мировую войну 3-м Донским Казачьим Ермака Тимофеева полком, а в гражданскую возглавил белое восстание в Усть-Медведицком округе: