Что такое двоение лиц в литературе
Исследовательская работа на тему «Двойничество как прием психологизма в литературе»
МБОУ СОШ №29 г.Химки
Двойничество как прием психологизма в русской литературе.
Ученица 10-Б класса
Учитель русского языка и литературы
Бородулина Лидия Николаевна
Актуальность. Значение двойничества как приема психологизма, помоет понять внутренний мир героя, позицию автора, оценить поступки героев, раскрыть образ полно с помощью его двойника, выявить проблему судьбы.
Цель исследования. Теоретически обосновать на основе практического исследования функционирование двойничества как приема психологизма в русской литературе.
1) Провести анализ литературных произведений по основным аспектам исследования;
2) Дать определение и характеристику двойничеству в литературе;
3) Выявить, каким образом посредством феномена двойничества организуется связь между рефлексирующим началом героя и внешним миром.
1) Исследовать двойничество в литературе как прием, характеризующийся набором художественных средств;
2) Выявить особенности приема психологизма в произведении М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»;
3) Проследить эволюцию двойничества в творчестве Ф.М. Достоевского;
4) Рассмотреть воплощение мотива двойничества в творчестве И.А. Гончарова;
5) Отразить особенности индивидуального сознания И.Ф. Анненского в аспекте двойничества;
6) Продемонстрировать, что двойничество-прием многоаспектный, включающий в себя философский, психологический и нравственно-социальный смыслы.
Предметом исследования являются двойники в системе персонажей сюжетного произведения. Объекты исследования : произведения, в которых используется прием двойничества. Особое внимание уделено двойникам в романах М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», И.А. Гончарова «Обломов», И.Ф. Анненского «Двойник».
Гипотеза : функциональная значимость двойников в системе персонажей является сквозным психологическим приемом в русской литературе.
Особенности приема психологизма в произведении М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».
«Герой нашего времени»- первый психологический роман в русской литературе. Поэтому именно здесь важно проследить роль двойников.
Главный герой романа-Григорий Александрович Печорин. Его Лермонтов называет «героем нашего времени». Печорин-натура рефлексирующая и противоречивая. «Лишний в обществе человек». Его нельзя назвать отрицательным или положительным героем, но он, однозначно, состоит из пороков поколения. Печорин переживает жесточайший бунт: глаза его не смеются, когда он смеется сам-это признак постоянной душевной драмы. Внутренние метания ярко выразились в его отношениях с женщинами. Им движет желание всецело обладать чужой душой. Это личность, стремящаяся постичь жизнь в ее многообразных проявлениях и дать ей определение. Он живет «из любопытства» с одной стороны, с другой им правит неистребимая жажда жизни. Печорин, бросаясь стремглав в череду разнообразных приключений, пытается преодолеть скуку и ответить на главный вопрос своей жизни: «Зачем я жил?» Печорин-герой, в котором извращенные страсти губят природные задатки. Печорин задумывается над целями человеческой жизни, но угадать эту цель не может. Парадокс в том, что он может предугадать, как развернутся те или иные события, взаимоотношения с людьми, а вот высшую цель жизни угадать не может. «Герой нашего времени», который неоднократно говорит о своей двойственности, порожденной «противоречием сущности героя его существованию».
Более полную картину, описывающую характер героя, можно получить благодаря тому, что автор вводит в роман второстепенных персонажей, так называемых «двойников» Печорина. И именно с помощью их сопоставления и сравнения открываются в полной мере все – положительные и отрицательные – черты главного героя.
Вернер и Печорин во многом похожи друг на друга : оба они умели проникать в человеческие мысли и оказывать психологическое влияние на людей. Как и Печорин, Вернер самолюбив и эгоистичен хотя бы потому, что, несмотря на свой возраст, не счел нужным обзавестись семьей и детьми. Это же подтверждается его отношением к окружающим. Доктору, как и главному герою, не чужда рисовка, стремление предстать демонической личностью.
Но есть и различия: Печорин — деятельный и независимый человек, активно создающий как свою судьбу, так и судьбу окружающих, тогда как Вернер может лишь бессильно наблюдать. Характерно так же то, что после убийства Грушницкого, доктор сразу же отдаляется от главного героя, опасаясь быть уличённым в связях с убийцей.
Итак, исходя из того, что Печорин и Вернер единодушны в своих взглядах, оба не удовлетворены жизнью и критически настроены по отношению к ограниченным интересам большей части российского общества, разочарованы существующими порядками и резко отрицают уклад общественной жизни, можно утверждать, что доктор является настоящим двойником Печорина.
Столкнув Печорина лицом к лицу со своими отражениями, Лермонтов сумел подчеркнуть одиночество героя в этом мире и ещё глубже раскрыть его трагедию.
Использование понятия двойничества в творчестве Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»
«Преступление и наказание» — социально-психологический и социально-философский роман Фёдора Михайловича Достоевского.
Раскольников идет на преступление, имеющее философскую и психологическую основы, ему важно было проверить, к какому разряду он относится: «тварь дрожащая» или «право имеет».
«Идея» проникла в его подсознание и полностью управляет героем. После убийства Раскольников переживает глубочайшее духовное потрясение. Он близок к помешательству и самоубийству. Тем не менее, он помогает семье Мармеладова, отдавая ей последние деньги.
Постепенно герой начинает осознавать ценность обычной жизни: «Как бы ни жить – только жить!» Его гордость сокрушена, он готов смириться с тем, что он обычный человек, со всеми слабостями и недостатками.
Женские двойники героя
Отдельные черты характера молодого человека отображаются в героинях романа. Описывая Авдотью Романовну Раскольникову, писатель указывает на её внешнее сходство с братом, обращает внимание на их родственные души. Девушка умна, горда и независима так же, как и её брат. Но в отличие от него эти черты характера помогают ей выбирать правильный путь в жизни, разбираться в людях и не совершать роковых ошибок.
Самый важный в жизни героя человек – Софья Семёновна Мармеладова. Верующая в бога, добрая Соня отличается от Раскольникова. Но есть в них и нечто общее: оба совершили преступление, нарушили закон, стали отверженными. Только Соня не смогла переступить через совесть, но все же считает себя грешницей и жаждет принять страдание, чтобы искупить свою вину, а Родион Раскольников нарушил как нравственный, так и юридический закон и разрешил себе «суд по крови».
С одной стороны, двойники оттеняют положительные стороны характера Родиона Раскольникова. С другой стороны, с их помощью автор разоблачает любые человеконенавистнические теории, рожденные зачастую самим несправедливым и жестоким миром.
Анализ эволюции мотива двойничества в творчестве И.А. Гончарова «Обломов»
Безусловно, Обломов и Штольц — очень разные люди. Обломов- итоговый, исторически уходящий тип носителя русской культуры. Штольц-новый положительный тип носителя русской культуры.
Обломов и Штольц – двойники. В отношения с Ольгой Ильинской Обломов ощущает новую жизнь, что теперь ему есть чем заняться, кроме лежания на диване. Однако, из-за уже сложившегося характера, его апатичности, он оказался слабее своей любви. Штольц же не способен расширять круг своих интересов не на трудовую тему, практический склад ума мешает сделать ему Ольгу по-настоящему счастливой. Ограниченность Штольца никак не совпадает с активностью и разносторонностью Ольги. Оба героя никогда не задумывались о судьбе страны – Обломов разве что мечтал, а Штольцу было не до этого. Оба они занимались всю свою жизнь исключительно ее улучшением в рамках своих семей. Таким образом, мы можем прийти к выводу, что Обломов и Штольц в большей мере двойники, нежели антиподы. Несмотря на различность своих качеств, они в итоге пришли к одному и тому же. Оба персонажа являются «лишними» героями романа, не вписывающимися в свою эпоху и неспособными найти истинное счастье, именно поэтому Обломов впадает в иллюзии, а Штольц не находит гармонии в отношениях с женой, для которой ему всегда нужно быть лучшим, соответствовать ее чрезмерно высоким запросам.
То есть, как бы это ни было парадоксально, Ильи Ильич и Андрей Иванович, при разном ракурсе рассмотрения, являются и двойниками, и антиподами в романе «Обломов».
Обломов – как олицетворение его мечтательности и эскапизма и Штольц – как рациональной, деятельной и карьерной жилки.
Автор выражает свое добродушное отношение к Обломову, одновременно безразлично отзываясь о Штольце. Пусть Обломов и неидеален, он любит сердцем, а не разумом, что уже говорит о его человечности и наличии души. Гончаров использует различные способы раскрытия характеров героев – диалоги, споры, внутренние монологи и своеобразие языка героев. Все это помогает нам ответить на вопрос о схожести характерах героев и составить собственное мнение об этом великом произведении, имеющие место и в нашей жизни.
Выявление особенностей индивидуального сознания И.Ф. Анненского
в аспекте двойничества.
Иннокентий Анненский остается довольно загадочной и неизученной фигурой русской классической поэзии.
У него двойник – это не часть души «я» лирического героя, а любой другой человек, с которым лирический герой объединяется в «мы». Уже из первых двух строк стихотворения становится ясно, что двойник лирического героя Анненского, взятый отдельно, есть никто, но в то же время – каждый. Иначе говоря, под другим «я» лирический герой подразумевает другого человека, с которым его разнит индивидуальность, но сближает все общечеловеческое, все человечное, вечное.
Анненский, осознавая связь с двойниками (другими людьми), стремится к еще большему выявлению их как двойников: «Я чувствую себя ответственным за целый мир, который бессознательно во мне живет и который может в данную минуту заявить о своем существовании самым безумным, может быть, даже гнусным желаньем, чем любое из воспитанных мною и признанных окружающими культурных намерений» [1. С.109]. Выявление двойников Анненским производится независимо от моральной оценки, во всей их сложности и многообразии, поэтому путь Анненского не прямолинеен, а направлен во все стороны, т.е. являет собой круговое движение (отсюда–«абсурд цельности»).
У Анненского двойник – не часть «я», а другой человек. Но эту животворящую связь нашего «я» с «другим» нелегко обнаружить.
Другой – загадочный, тайный.
Другой – это сумеречная, неделимая, несообщаемая сущность каждого из нас. Но другой – это и есть именно то, что нас животворит и без чего весь мир, право, казался бы иногда лишь дьявольской насмешкой.
У Анненского цельность «я», как и цельность «другого», абсурдна. Для него важно выявление и осознавание «других» (в себе). Стихотворение его завершается мучительным вопросом: «Каким же я буду один?». Боязнь потери «другого» в более неприкрытой форме выражена в разночтениях последней строфы:
И в мутном круженьи годин
Все чаще вопрос меня мучит:
А что, если кто нас разлучит,
Сумею ли жить я один?
Общепринятого, установившегося мнения о сущности темы двойничества, ее содержания и ее границах в русской литературе не существует. Определение темы двойничества затрудняется в неоднозначности понятий, вкладываемых в сами слова «двойничество» и «двойник». Во-первых, двойник-это человек, который имеет полное или почти полное сходство с другим; во-вторых, это двойной или сдвоенный предмет. То есть двойник не всегда подразумевает под собой отдельного персонажа, наделенного схожими чертами с другим, но и двойник находит свое отражение в образе крайне противоречивого героя, основной чертой которого является двойственность характера.
В.В.Лепахин выводит три разных толкования слова «двойник»: двойничество, возникающее по типу 1/у-двоения, 2/с-двоения, 3/раз-двоения.
Тип «у-двоения»-двойничество, основанное на пародировании действия и слов главного героя;двойничество, основанное на противопоставлении персонажей, являющихся воплощением различных нравственных понятий.
Тип «с-двоение»-двойничество как следствие надевания маски; двойничество как оборотничество, когда герой может быть и человеком, о оборотнем.
Тип «раз-двоения»-двойничество, вызванное противопоставлением в сознании героя идеала и действительности» ; двойничество по линии хороших и плохих, имеющихся и желаемых черт характера; двойничество, связанное со столкновением новых и старых представлений о жизни и себе.
Прием двойничества настолько широк, что его можно проследить почти в любом произведении. Он является связующим звеном во всей русской литературе.
Вывод: двойничество-это художественный способ введения двойника как особого персонажа, помогающий раскрыть основную идею произведения или понять внутренние, подсознательные мотивы поведения героя.
В заключение следует отметить, что применение данного способа дает возможность проследить развитие сюжетных линий, позицию автора и эволюцию героев. У современных читателей появляется возможность раскрыть образ героя с разных сторон.
Список используемой литературы
1.Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского
2.Волков А.А. Художественные искания Есенина
3.Воронова О.Е. Мотивы демонологии в поэме «Черный человек»
4.Воронова О. Е. Философский смысл поэмы Есенина «Черный человек
5.Хадыко Е.Ф., Титаренко Е.А. Литература в схемах и таблицах
6.Скубачевская Л.Н. Универсальный справочник по литературе
7. Лепахин В.В. К вопросу о теме «Двойничества» в Дневнерусской литературе и фольклоре
9. Болдырева Е.М., Леденев А.В. Поэзия серебряного века
10.Кадимов Р.Г. Тема раздвоенного сознания в поэзии Блока и Анненского
Определение понятия «двойничества» в литературе и философско-эстетическая база его возникновения 0
Сознание — загвоздка Вселенной.
А. Шопенгауэр
Природа наша удобоприемлема и для добра, и для зла,
и для Божией благодати, и для сопротивной силы.
Но она не может быть приневоливаема.
Макарий Египетский. Духовные беседы
В самом широком смысле понятие «двойничество» используется во многих областях науки и искусства, в частности: в языкознании, физике, психиатрии, в культурологии и в литературоведении. Каждая наука использует его в особом, только ей характерном значении. Попытаемся определить специфику понятия «двойничество» в рамках литературоведения, то есть особенности его функционирования в качестве литературного приёма на страницах художественных произведений. Тем самым мы подойдём к определению его сущности.
Итак, если рассматривать литературный процесс начиная с романтизма и заканчивая постмодернизмом, то можно сделать вывод о существовании двух основных видов двойничества в рамках литературы, которые следует обозначить как внутренний и внешний двойники. Внутренний двойник — атрибут сознания, внешний — способ отношение к миру (двоемирие). В зависимости от авторской концепции внутренний двойник может быть представлен в произведении как положительное либо отрицательное явление. Иллюстрацией этому может служить сопоставление трактовок двойника у Ф.М. Достоевского и немецких романтиков.
Двойников в русской литературе, выделяемых по принципу сходства их мировоззрений, мы в большом количестве можем встретить в творчестве Ф.М. Достоевского. Это так называемые идейные «двойники», или пародирующие «двойники» (Раскольников и Свидригайлов с Лужиным; Иван Карамазов и Смердяков), существующие в рамках характерного для творчества Ф.М. Достоевского «диалога сознаний». Русский писатель в наибольшей степени воплотил в своем творчестве христианский взгляд на двойничество, соотносимый с учениями христианских богословов о структуре души, согласно которым двойственное состояние личности возникает, когда внутри самой души идет борьба помыслов, желаний, страстей, которая настолько сильна, что может отделить душу от Бога и умертвить ее (апостол Павел, Григорий Богослов, Григорий Палама). Выделяя разумную часть души, апостол Павел называет ее «законом ума», возводящим христианина на Фавор, то есть к высшему свету, совершенствованию по примеру Христа.
Однако сам факт сопоставления взглядов на жизнь героев не даёт основания считать их двойниками, поскольку двойник — это осколок некогда цельного сознания, противоречивого во многом, но единого, а не маркер сходства или различия разных сознаний. Философии двойников — это пазлы одной картины, на что указывают формальные, внешние атрибуты сходства. В этой связи Иван Карамазов и Чёрт — двойники, поскольку последний представляет собой не что иное, как персонифицированный осколок сознания прототипа, выведенный автором в ранг отдельного персонажа для более яркой демонстрации противоречивости мировосприятия героя, отвечающей центральной идее произведения: «Двойничество рождает столкновение двух “я”, объединённых и направленных общей идеей романа» (См. «Проблемы творчества Достоевского» М. Бахтина, Комментарии).
Мотив внешнего двойника (двоемирие) как следствия раздробленности индивидуального сознания (возникновения внутреннего двойника) появляется не у всех авторов, вводящих в свой текст двойников. Введение в произведение внешнего двойничества всегда маркирует эстетическую установку автора на неприятие современной ему действительности. В этом случае двойничество выступает как формально-композиционное средство при реализации художественной концепции автора. Существует разные формы соотношения внутреннего и внешнего двойничества. Первая форма предполагает раздвоенность действительности без раздробленности сознания персонажа. Ярчайшим примером тому служит произведения раннего немецкого романтизма, например «Достопримечательная музыкальная жизнь композитора Иосифа Берглингера» В.Г. Вакенродера. В связи с этим в литературе романтизма возник мотив потусторонности, то есть иной реальности. В творчестве Гофмана мы уже встречаем второй вариант соотношения двух видов двойничества, а именно их сочетание как отражение противоречивой, переходной эстетической концепции автора. У Достоевского же в повести «Двойник» действительность одна, поскольку и цель у автора иная, чем у романтиков, а именно: показать пагубность эстетизации и идеализации феномена двойничества. Для романтиков подобное состояние человека — не аномалия, не болезнь, а, наоборот, необходимая творческая составляющая при создании произведений искусства. По их мысли, экзистенциональные ситуации, темы жизни и смерти, гения и злодейства, утверждение главенствующей роль искусства способствуют проявлению творческого потенциала поэта. Романтики балансировали на грани «положительного безумия», «состояния, близкого к состоянию принца Гамлета» (Гофман Э.Т.А. Житейские воззрения кота Мурра. Повести и рассказы. М.; «Красный пролетарий» С. 143), по выражению Абрагама Лискова, то есть творческого вдохновения, приводящего к созданию произведений искусства, и «отрицательного безумия», поглощающего и искажающего всю сущность человека.
Впоследствии каждая эпоха модифицировала, обогащала данный феномен современными ей мировоззренческими концепциями, выводя на страницы художественных произведений качественно новый тип двойника. Одно можно утверждать точно: двойничество, преодолев древние формы, ушло в подсознательную область психики современного западного человека. То есть двойничество в первую очередь представляет собой архетип западной культуры, исходящий из дуалистического сознания (в язычестве — это животность и человечность, в христианстве — божественное и дьявольское). В творчестве наших классиков реализма двойник трактуется как аномалия, болезнь (Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский), в связи с чем он выполняет иную функцию в сравнении с западной, в частности романтической, альтернативной трактовкой данного феномена как необходимого атрибута творческого процесса. Подобное понимание и эстетизация двойничества-сумасшествия для нашей культуры исконно чуждо. В западном психоанализе «двойник — это своего рода нарциссическая проекция субъекта, препятствующая формированию отношений с лицами противоположного пола» (см. Долар М. Lacan and the Uncanny). В литературе двойник также рождается из нарциссической проекции, только уже в основном не самого человека, а части сознания в образе творческого «Я» героя, как это было с романтиками, или персонифицированных тайных желаний у реалистов и модернистов.
Истоки феномена двойничества нужно выводить из античного дуалистского взгляда на человека, то есть восприятия его как психо-биологического существа (Аристотель), сочетающего в себе разумное (признак человека) и внесознательное (животное) начало. Примечательно, что уже Аристотель увидел сходство качеств животного и человека, считая, что нет «ничего неразумного в утверждении, что у человека и у животного некоторые свойства совпадают, некоторые близки друг другу и, наконец, некоторые аналогичны» (В кн. Боннар А. Греческая цивилизация. М., Искусство, 1992. С. 184). То есть, слияние бессознательного, животного с сознательным, человеческим началом и порождает двойственное состояние личности, когда животность соединяется с человечностью (в мифологическом сознании результатом этого чудовищного соединения можно считать получеловека, полуживотное Минотавра). Следует отметить, что подобный взгляд на человека Аристотель перенял у Платона. Согласно его учению человек трактуется двусущностно: 1) человек как предмет чувственного восприятия (т.е. тело); 2) человек как умозрительный первообраз человека в бестелесном мире «идей» («идея» человека, то есть душа). В свою очередь душа также двоится на низшую, направленную на познание чувственных предметов, и разумную части, познающую истинно сущие «виды», или идеи (см. Асмус В. Диалектика Платона и закон противоречия).
Важной категорией литературного мировосприятия является двоемирие — это онтологическая форма романтического двойничества, которая, однако, актуализируется только при наличии раздвоенности сознания субъекта, то есть прототипа, реализующегося в образе двойника. Двоемирие в романтизме было основано на идее распада мира на реальный и трансцендентный (потусторонний), где идеал и действительность не совпадали, а причиной этого несовпадения стали глобальные социально-политические изменения в историческом процессе, пробужденные Великой французской революцией.
Точка зрения идеологов нового взгляда на человека заключается в том, что, спустившись в лабиринт своего подсознания, он должен осознать сущность своих скрытых инстинктов, то есть перевести их в область сознания. Тем самым он станет сверхчеловеком (Ницше), «зрелым человеком» (Фрейд), «бессмертным» (Гессе), «самостью» (Юнг) и т.д. На это способны два типа людей, сознание которых не обладает защитным барьером от подсознания, или же не обузданной разумом сущности человека: Homo Instinctivus (Человек Инстинктивный) и Homo Creator (Человек-Творец). Первый тип вобрал в себя игру самих неконтролируемых инстинктов как физиологической основы подсознания, второй же тип представляет собой реализацию инстинктов, или результат деятельности подсознательных процессов. Уже эстетика романтизма утратила чёткое деление героев как личностей на музыкантов-импровизаторов и филистеров, это объясняет возникновение на страницах произведений этого направления такого обилия двойников. В литературе рассматриваемого периода также редко встречается абсолютный вариант Человека Инстинктивного или Человека-Творца. Мы можем говорить только о преобладающей роли отличающих их качеств в концепции личности человека, которую нам предлагает автор. Так, например, П. Зюскинд вслед за Р. Стивенсоном утверждает идею физиологического понимания природы человека. Одновременно П. Зюскинд следовал и эстетическим установкам Г. Гессе, определяя целью творчества отказ от «беспощадного принуждения к глубине». «Дворец ароматов», «туманы» Зюскинда — это тот же «Магический театр» Гессе, «Каиново болото» Уэллса, «Повелитель мух» Голдинга, «Локис» Мериме, то есть все низменные, звериные инстинкты человеческого подсознания. Не только писатели были убеждены в дуалистической сущности современного западного человека, но и психологи; так, Юнг по этому поводу отметил следующее: «Снаружи люди более или менее цивилизованы, но внутри они все еще остаются дикарями. Что-то в человеке упорно не желает отказываться от своих истоков, а что-то другое верит, что все это давным-давно оставлено позади» (К. Юнг «Душа и миф: шесть архетипов»). Двойник — это в первую очередь культурное бессознательное западного человека, поскольку именно оно в отличие от коллективного бессознательного предполагает «проникновение в мистические бездонные глубины общефилософского и общерелигиозного смысла человеческой жизни» (И. Ильин «Словарь постмодернистских терминов»).
Помимо научных трудов психологов на разработку общей концепции современного западного человека повлияли и научные труды Ч. Дарвина, в частности его книга «Происхождение видов» (1859 г.). Под влиянием активного функционирования в социально-философской мысли того времени понятий «борьба за существование», «естественный отбор» и др. в концепции двойничества сместился акцент с творчески-симбиозного существования прототипа и двойника в романтизме на инстинктивно-антагонистический в модернизме, хотя, как мы уже отмечали, это направление характеризуется сосуществованием обоих подходов к человеку. Дуалистическое восприятие человека, отмеченное Юнгом, на страницах художественных произведений сводится к одной из характеристик, что нужно рассматривать как следствие установки на обесценивание личности как таковой. В.В. Набоков, который не соглашался с учением Дарвина о человеке, объясняя это главенством его эстетического восприятия природы, жизни в целом, высказал одну очень интересную мысль: «Время без сознания — мир низших животных; время плюс сознание — человек; сознание без времени — некое еще более высокое состояние» (III, 572 Nabokov V. Strong Opinions. P. 30.). Искусство вновь стало восприниматься как сфера господства бессознательного (Фрейд), безумного, внерационального, так как разум — свойство не зверя, а человека, и способен к подавлению животных инстинктов. Так, М. Фуко, один из идеологов постструктурализма, утверждал неразличие понятий «нормальный человек» и «человек безумный» как продуктов развития общества.
Традиционное представление о цельности личности (под влиянием теорий личности Фрейда, Юнга, Лакана) безоговорочно отвергалась ещё структуралистами, передавшими её по наследству постструктурализму как разновидности постмодернизма. Писатели всех этих направлений ведут речь уже не об «индивиде», то есть о целостном субъекте, а о «дивиде», то есть «принципиально разделенном — фрагментированном, разорванном, смятенном, лишенном целостности человеке Новейшего времени» (И. Ильин «Словарь постмодернистских терминов», C. 75). Итогом философско-эстетических изысканий первой половины XX века стало осознание того, что история в большей степени наполнена мифами и стереотипами, чем разумом, а область бессознательного шире области сознания и гораздо шире области разума, сознание — это болезнь, которая с каждым днем все больше отделяет нас от животного, «естественного» состояния человека. Источник у этих явлений один — эгоистическо-эвдемоническое западное мировоззрение. Гуманистический тип личности выродился в постмодернизме в дарвиновский образ человека — животного, наделенного лишь инстинктами и борьбой за существование, но не волей и интеллектом. Мы рассмотрели основные понятия и идеи романтического, модернистского и постмодернистского мышления, определившие эпистему западноевропейского общества ХХ века. Она означала изысканную, символически многозначительную форму исканий совершенства, высокую алхимию вместо духовности, приближение к единому в себе и превыше всех образов и множеств духу, стало быть — к богу как своему зеркальному отражению.