Что такое движуха в тюрьме
Тюремные университеты: экономика лагерного азарта
Для тех, кто ещё на воле дал зарок не садиться в тюрьме за карты, наша игровая зона предлагала огромное разнообразие иных развлечений: шахматы и шашки, домино и лото, волейбол и настольный теннис, ставки на спортивные события, а еще — различные пари, кости и, конечно же нарды.
Без банка, то есть без ставок или «без интереса» играли не часто. «Хватит катать вату, давай по-маленькой!» — предлагали в азарте будущие жертвы «невинным» игровым акулам.
«Каталы» на воле, они же «игровые» в лагере — тонкие психологи. Без этого качества не заманить, не развести, не выиграть. Сами не предлагали, не навязывались и проигрывали по-первой столь умело, что и не понять было: фарт прёт или беда подкрадывается.
Для кого-то игра в лагере — это способ скоротать время, для кого-то — развлечение, для профессионалов — источник дохода.
Второй человек в лагере после «положенца» по иерархии «черного» мира — «смотрящий за игрой». На ответственную работу его назначает сходка блатных — за глаза «блаткомитет» — и перед «ворами в законе» за него ручается «положенец» лагеря.
— Кем жил на зоне? — когда-нибудь поинтересуются у такого.
— За игрой смотрел, — небрежно ответит тот.
«Смотрящий за игрой» в каждом отряде «грузит» какого-нибудь ответственного зека в свои помощники. В их обязанности входит записывать — «точковать» — каждую игру на интерес, партнёров и соперников, выигравших и проигравших, размеры ставок и их изменение, сроки выплат и, естественно, сами долги. Но главная их задача — «наводить движуху» или «мутить игру» в отряде.
Простые правила
Чем больше игр, тем больше ставок. Чем крупнее денежный оборот между заключёнными, тем солиднее уделяется кусок в «общак» лагеря и тем лучше «греются» страдальцы в штрафном изоляторе, больные в медсанчасти, прибывшие на карантин, убывающие на этап а, временами, и сам «блаткомитет».
Одна пятая часть от любого выигрыша уходит на «воровское», то есть, в «общак» того «вора в законе», кто с воли шефствует над лагерем.
Утаить игру на интерес приравнивается к крысятничеству из воровского общака и жёстко карается «блаткомитетом». Тем не менее, находятся смельчаки (или глупцы?), кто жалеет отдавать 20%, как они считают «в никуда», и играют на спички, договариваясь с соперниками об их денежном эквиваленте. Ищейки от блатных рыскают среди играющих, доносят, — «курсуют» — и наказание за утаённые доходы и неуплату воровского налога следует незамедлительно. На общем сходе отряда решившему сэкономить ломали челюсть и «ставили запрет» на игру до конца срока. Жёстко, но эффективно.
Рулончики «точковок» с результатами игр на узких полосках тонкой бумаги хранят, например, в ладанках на шее. Потерять или, что хуже, отдать её без боя представителям администрации сродни политическому самоубийству. После утери блатного документа следует утеря доверия со всеми вытекающими для арестантской жизни последствиями. На карьере такого горе-помогалы ставится жирный крест.
Основная цель игровой движухи — растормошить кубышки зеков и их родственников на воле.
Система устроена подобно казино — как ни играй, в выигрыше всегда «общак».
Если два зека решают сыграть «лоб в лоб», то есть, один-на-один в какую-либо игру или, например, заключить пари на исход футбольного матча, то первым делом они обязаны сообщить о своих намерениях смотрящему за игрой или его помощнику в отряде. В обязательном порядке назначается третье лицо, присутствующее на игре и ведущее записи по каждой партии. Возникающие споры разрешает смотрящий за игрой на основе наблюдений третьего лица.
Выиграл партию в нарды или теннис один, отыграл её второй — казалось бы ничья. Ан, нет! С первой партии победитель уделяет 20% по так называемой «шестой колонке» и со второй партии отыгравшийся так же обязан «отслюнявить» должное. В плюсе всегда общак. Игроки решают повысить ставки — снова общак пополнен.
Не хочешь проиграть — не играй, но помни: «греть общее» всё равно придётся.
В моём первом лагере крутились большие, по меркам костромских болот, игровые деньги. Карточные проигрыши достигали нескольких сотен тысяч рублей за игру. Но в партиях с высокими ставками участвовали единицы, так как играть по-крупному разрешалось немногим. Стандартный «потолок» ставки, то есть максимально возможный проигрыш составлял всего две тысячи рублей. Проиграл их — выплати, и только потом играй снова. Доказал свою платёжеспособность, хочешь играть со ставками посолиднее — на сходке «игровых» могут поднять «потолок» и до пяти, и до десяти тысяч без проблем. Если игромана хорошо поддерживают с воли или у него есть богатые родственники, то ему могут и вовсе снять «потолок» — играй сколько хочешь, проигрывай от души да плати вовремя.
Срок выплат неотвратим и точен. Проигравшие платят по счетам, а выигравшие уделяют 20% два раза в месяц: 1-го и 15-го числа до полуночи. В эти дни, с горькой иронией прозванные «днём фуфлыжника», должники носятся по лагерю, словно их задницы уже смазаны если ещё не вазелином, то уже скипидаром. Они одалживают и переодалживают, звонят на десятки номеров с одной и той же просьбой: «выручи деньгами», несут барыге вольное шмотьё в залог и на продажу, лишь бы успеть расплатиться к 24:00 и не прослыть «фуфлыжником», что есть человеком, не отдавшим долг.
За решеткой в ходу такая поговорка: «фуфлыжник хуже пидораса», и не на пустом месте она родилась. Отношение к не сумевшим отдать долг резко отрицательное, и этот настрой у зеков поддерживается блатными идеологами пуще прочего.
Не можешь играть — не садись
Коли сел за стол, значит рассчитываешь на деньги. А на них рассчитывает и «общак». Не сложно обмануть простачка-лоха-фраера, этим и живут завсегдатаи преступного мира — «без лоха и жизнь плоха», но к недоплатившим в общак подход суровый. Клятвы, мольбы и обещания в расчёт не принимаются — время на уплату было.
Из наказания должника сделают назидательный урок для остальных игроманов. На сходке блаткомитета, куда «пригласят» бедолагу, всеми возможными способами с него сдерут хоть сколько-то — общак не должен пострадать. Но на судьбе бедолаги выплата даже всего долга уже не отразится, разве что бить его будут не так грубо.
После наказания ФИО нового фуфлыжника доводятся на сходках до всего лагеря, и к жизни в «людской массе» он больше не допускается. Этот зек уже не сможет поздороваться за руку с мужиками и, тем более с блатными. Он не живёт на старом месте и не привлекается к делам «общего характера». Он —отверженный, и назад дороги нет ни за какие заслуги.
Тем не менее, подобные явления — редкость. У кого игрового «потолка» нет или он высок, тот уже доказал свою платёжеспособность и, в крайнем случае, дабы не «плодить фуфло» и не лишиться поступлений в «общак», проигравшему помогут перезанять те же блатные. Но этот крюк в теле «игрового» оставит шрам на всю его тюремную жизнь.
Просто же забывшим уплатить — напомнят, и не раз.
Играют все во всё
Для поддержания интереса к той самой лагерной «движухе», энтузиасты от спорта и «чёрной» жизни постоянно организовывают какие-либо турниры и соревнования. Лишь только завершится футбольный чемпионат колонии, как тут же начнётся межотрядная битва в волейбол. А одновременно с большим спортом в лагере проведут ещё и турнир по шахматам и нардам. Отшумят одни бои, как тут же завяжутся новые турнирные сетки, и титулы чемпионов одни будут отстаивать, другие завоёвывать. И всем за всё всегда придётся платить, и ещё раз платить, и ещё…
Арифметика проста: у нас было семь отрядов и, например, футбольных команд потому тоже семь. В команде пять человек, и стоимость участия команды в чемпионате — тысяча «с носа». Победители соревнования от уплаты «входного билета» освобождаются и, в качестве награды за проявленное мастерство и мужество в костоломной мясорубке получают десять литров самогона. Таким образом, после отчисления доли на «воровское», в лагерный «общак» поступает больше двадцати тысяч рублей.
Вход в шахматные баталии лагеря — триста рублей. Претендентов на корону набирается до полусотни и, после выяснения отношений, «общак» пополняется ещё на червонец.
Но самыми смачными статьями дохода в игровой деятельности лагеря — это, конечно же, карты. Новички играют вольными колодами — «стосами» — в дурака, буру, тысячу и двадцать одно. Бывалые «шпилили» в терц, секу, покер и, в основном, тюремными «стосами».
Не державший в руках тюремную колоду карт без инструкций и не разберётся, что в ней что. Вместо всем привычных цифр и картинок, там лишь беспорядочный, на первый взгляд, набор запятых, крючков да закорючек. К чему такая конспирация? Объясняют, будто бы на тюремных обысках чаще забирают именно вольные карты, а на куски картона с непонятными значками внимание не заостряют. И пусть надзиратели давно уж знают, что это за криптография, но тюрьма, но романтика, но блатные традиции…
Наивные «первоходы» верят и садятся играть. Привыкнуть к новым картам сложно, нет-нет, да и ошибутся, перепутают, проиграют, возжелают отыграться. Шулеры в достатке, «общак» снова пополнен.
Но если высочайшие ставки были за карточным столом, то никакая из игр не могла похвастаться той яркостью блеска безумных от азарта глаз, как игра в кости. Кубики, они же «зарики», решали судьбы денежных накоплений большинства игроманов лагеря. А интернационал ближнего зарубежья и российского юга выяснял отношение, как правило, в нарды.
Нарды — особая страсть прагматичных поклонников ветреной фортуны. Умелые командные действия приносят победу в футболе, чистый разум побеждает в шахматах, холодный расчёт с долей везения срывает карточный банк. И только в нардах зек ловит ту прелесть вольной бурной жизни, где не добиться успеха без благосклонности небес, но и на «голом фарте» далеко не уедешь. И ничто так не характеризует хитрого азиата, ловко подкрутившего кубик и горячего кавказца, заклинающего «зарики», как игра в нарды.
Русские каторжане, в ком издревле живут «авось» и «небось», склоняли головы над деревянным ящиком — «катраном» — и размашисто метали в него пять кубиков из текстолита или алюминия. Эта простая, но безумно азартная игра в «тысячу» или «баландёрку» отнимала у зеков сотни ночей, ввергала их в наркотическую зависимость игромана и опустошала счета их родственников.
Круглые сутки тут и там можно было наткнуться на тесные компании — «курочки» — из пяти-шести игроков, жмущихся на табуретках по углам барака и в тумане сигаретного чада мечтающих о редкой комбинации из пяти единиц — верной победе счастливца, сорвавшего банк.
Игра не обходила стороной и штрафные изоляторы. Желающим поиграть и имеющим что проиграть, вместе с баландой по камерам карцера разносили карточки лото по полтиннику за штуку. Выбрав момент, когда после обеда инспектор уходил в свою «кандейку» подремать, из камеры «смотрящего за крышей» громко оглашали номера вытащенных из мешка бочонков. Там же вели учёт победителей и проигравших, сверяли копии карточек, рассчитывали банк и разрешали возникающие споры. Так страдальцы изолятора пополняли собственный «общак» и, конечно же, воровской.
Для той немалой массы мужиков, что не играла вообще или «катала вату без интереса для общего», существовала лотерея.
Два раза в месяц в добровольно-принудительном порядке зеки покупали кусок бумажки с цифрой — лотерейный билет. Цена ему была сто рублей. Более щедрых или слабых «смотрящий» за отрядом продавливал и на десяток билетов. На общем сходе в секции отряда лотерейки перемешивались в шапке-ушанке и доверенные лица под всеобщее ликование вынимали из «бобра» пять призовых мест. Везунчикам доставалось по литру самогона, а «общаку» — тысяч двадцать рублей.
Самогон в лагере был основной наградой в большинстве турниров, чемпионатов и лотерей. Себестоимость его была копеечной — в каждом отряде чуть ли не круглосуточно пыхтел как минимум один аппарат, — и для затратной статьи лагерного бюджета самопальный алкоголь был выгодным призовым фондом. Среднестатистический зек всегда желал расслабиться, снять напряжение, забыться, и в этом ему помогал самогон с привкусом резиновых шлангов.
Небольшая, но постоянная часть отчислений в общак приходилась на пари. Любое спортивное мероприятие — от лагерного чемпионата до мирового, спорщики тут как тут! Жмут друг другу руки, третье лицо разрубает рукопожатие, и горячие болельщики орут перед телевизором, возле бортика футбольной коробки, а то и просто рядом с турником, где худенький узбек пытается провисеть три минуты за пять тысяч рублей. И кто мог знать, что он КМС по лёгкой атлетике? Только те, кто профессионально зарабатывает на пари.
Так, капля за каплей, турнир за турниром, проигрыш за проигрышем — и месячные сборы в «общак» достигали нескольких сотен тысяч рублей. Ничтожество для золотой Москвы, но существенный доход для затерянной в лесах небольшой колонии общего режима, эдакий не пересыхающий ручеёк денежных поступлений в океан «чёрного нала» российского преступного мира.
Новичок в тюрьме или как первоходу правильно вести себя в хате. Тюремная иерархия
Тюремное заключение – серьезное испытание для любого человека, не привыкшего к замкнутому пространству и довольно специфическому обществу. Особенно жестоко оно для первоходов, то есть людей, отбывающих заключение в первый раз.
ИВС, СИЗО, судебное заседание, приговор, этапирование, карантин, поселение на зоне – на каждом из этих этапов возможны ошибки, приводящие к поистине катастрофическим последствиям. Совершив одно неправильное действие даже по незнанию, можно попасть в касту неприкасаемых («обиженных»), откуда в ряды «мужиков», а тем более «блатных», уже пути нет.
О тюремной иерархии
Тюремное общество глубоко иерархично. Это накладывает жесткие рамки на систему взаимоотношений осужденных. Прежде всего имеет значение «масть» заключенного:
Костяк тюремного сообщества, этакая местная элита. Блатные пользуются максимальным количеством привилегий, но и ограничений на них налагается тоже много. «По понятиям», им запрещается работать, подчиняться администрации, заниматься уборкой, а ранее ворам в законе даже нельзя было иметь семьи. Блатные придерживаются строгих правил, и если вы их выучите, проблем быть не должно. Эти люди заинтересованы в сохранении порядка в камере, и из их числа назначаются положенцы и смотрящие, призванные не допустить беспредела. С ними лучше обращаться уважительно, но без подобострастия.
Самый многочисленный класс, так сказать, народ. Мужики спокойно работают, живут по общим правилам и рассчитывают побыстрее вернуться на волю, в обычное общество. Если первоходу удается избежать ошибок на старте, как правило, он становится мужиком. Это идеальная позиция.
А вот это как раз люди, которые эти самые ошибки совершили (за исключением добровольных гомосекусуалистов или сидящих по статьям за изнасилование). Обычно это неправильно сказанные слова и определенные поступки (воровство у своих, донос администрации, общение с другими людьми из этой касты). Ранее ритуал «опускания» предполагал совершение гомосексуального акта с потенциальной жертвой, сейчас такое встречается редко и преимущественно на малолетке. В женских тюрьмах и колониях гомосексуальные связи и вовсе не табу.
Пособники администрации, делающие для нее грязную работу в надежде на снисхождение. Быть частью этой группы низко, поэтому редко кто идет на сотрудничество с администрацией добровольно.
Вывод – постоянно держать глаза и уши открытыми.
Как войти «в хату»
Это, пожалуй, самый сложный момент, выводящий первохода на стартовую позицию. Благо, сейчас администрация тюрем старается разместить заключенных по камерам в соответствии с «мастью». Это дает возможность избежать конфликтов с первых часов заключения, а новички могут изучить тюремные правила в относительно спокойной обстановке, без пресса авторитетов.
При первом входе как в камеру, так и в барак, наиболее важны:
Лучше всего остановиться на нейтральном варианте типа «Добрый вечер», «Доброго здоровья», «Мир/вечер в хату». От панибратских приветствий, тем более с намеком на «масть» (типа «Привет, мужики» или «Здорова, пацаны»), лучше воздержаться.
Не стоит занимать с ходу свободную «шконку» (кровать). Следует поинтересоваться, свободно ли здесь и можно ли расположиться. Кстати, в зоне не «спрашивают» в обычном смысле этого слова, а «интересуются» – это тоже лучше усвоить. Если вдруг под ноги вам бросят полотенце, поднимать его не нужно, просто перешагните. А если скажут, что эта хата для «петухов», сделайте вид, что испугались и пару раз стукните в дверь с требованием перевести вас в другую камеру.
Один бывалый осужденный рассказывал, что самая жесткая прописка – на малолетке, где беспредел смешивается с устаревшими блатными понятиями во взрывоопасной пропорции. За неправильное поведение на прописке могут даже опустить физически, причем с жестоким избиением. Во взрослых тюрьмах и зонах (конечно, в «правильных») теперь прописка сводится преимущественно к разговору. Нового заключенного спрашивают, кто он «по жизни», за что сидит и так далее. В роли инициатора опроса обычно выступает смотрящий.
Общие правила поведения новичка в тюрьме
Первые несколько дней лучше посвятить изучению тюремных правил и без особой на то необходимости ни с кем не общаться. Исключение – собственно смотрящий, которому можно и нужно задавать вопросы. Это расценивается положительно: человек хочет жить спокойно, с соблюдением неписаных правил.
Прежде всего нужно запомнить главные постулаты:
Здороваться за руку в тюрьмах особо не принято, особенно с незнакомыми. Вдруг окажется, что этот человек – обиженный? С ними в принципе общаться не принято: нельзя прикасаться, сидеть за одним столом, пользоваться общими предметами. Вы можете отдать что-то обиженному из милосердия или в обмен на услугу, но к этой вещи уже прикасаться нельзя. Люди этой «масти» обязаны сами сообщать о своем статусе, дабы незнакомый человек ненароком не принял их за блатных или мужиков.
Бывает, другие заключенные сами лезут в душу, дабы поразвлечься и вывести первохода на какой-нибудь «косяк». Это признак плохого тона, откровенничать не нужно. Можно даже сообщить об этом смотрящему, ведь навязчивый собеседник может оказаться «наседкой», то есть тайным осведомителем правоохранительных органов или тюремной администрации.
Брать что-то чужое без разрешения категорически запрещено – это воровство у своих, то есть, крысятничество. Запомните: в тюрьме нет ничего «ничейного»! Если в чем-то нуждаетесь (сигареты, чай), попросите смотрящего выделить немного из общака (общего имущества). Но это придется вернуть как минимум в том же размере!
Одно упоминание об оральном сексе способно превратить честного мужика в обиженного. Поэтому вообще лучше не говорить о собственных сексуальных предпочтениях и опыте.
Это противоположная сторона медали: если вы не будете отвечать на вопросы и общаться в принципе ни с кем, это может быть расценено как высокомерие. Да и вообще замыкаться в себе, да еще и в таких условиях, губительно для психики.
Даже если вы на воле слыли мастером покера, ни в коем случае не садитесь играть с сидельцами на интерес. Не факт, что с вами будут играть честно, а карточные проигрыши не прощаются. Если не сможете отдать долг или выполнить желание выигравшего, автоматически станете обиженным. Отказаться просто – достаточно элементарного «не хочу».
Сегодня вам пришла передачка, и скоро ее не будет. Внесите что-то в общак, поделитесь с другими – человечность ценится везде, особенно там, где она в дефиците. Завтра помогут вам.
Будьте вежливы, но не покорны. В конфликты постарайтесь не вступать, тем более не инициируйте их. Все хотят жить спокойно, с минимумом проблем. Однако если на вас будут конкретно «наезжать», требовать выполнения какой-то работы (например, уборки камеры вне очереди), вымогать деньги, сигареты или продукты, нужно дать отпор. Если вы правы, за вас заступятся остальные осужденные, можно призвать в арбитры и смотрящего.
Не стоит принимать презенты от других сидельцев, пока вы не убедитесь, что это делается из дружеских побуждений (а в этом в первые дни разобраться точно невозможно). Иначе в ответ от вас потребуют какую-нибудь услугу (убрать камеру, помыть посуду, постирать белье вместо «дарителя»), и вы сами не заметите, как превратитесь в «шестерку» (малоуважаемого слугу на побегушках).
Общение новичка с бывалыми заключенными
В данном случае самое главное – соблюсти паритет. С одной стороны, осужденный должен быть вежлив и уважителен с другими сидельцами, с другой – ни при каких условиях не терять чувства собственного достоинства, иначе он лишится уважения.
Импульсивные слова и поступки не приветствуются в принципе: за каждое слово придется отвечать. И если вы оскорбили человека незаслуженно, он имеет полное право дать отпор физически. А может и призвать смотрящего, что чревато переводом скандалиста и клеветника в ранг неприкасаемых.
Особенно следует быть аккуратным с матерными выражениями – они всегда воспринимаются как агрессия, даже если не направлены на конкретного человека. Если оскорбили вас лично (особенно если «послали» или назвали любым синонимом, обозначающим пассивного гомосексуалиста), нужно жестко «спрашивать», то есть драться. Даже если вы слабее физически, такое прощать нельзя. Синяки и раны заживут, а вот безропотное «глотание» оскорблений наложит жесткий отпечаток на все дальнейшее пребывание в местах заключения.
Некоторые слова и выражения, абсолютно невинные с точки зрения обывателя, в тюрьме и на зоне трактуются совершенно иначе.
Краткий ликбез:
Тюремный жаргон обширен, привести в одной статье полный словарь по понятным причинам мы не можем. Постепенно этот специфический «сленг» усвоится.
Правила гигиены в местах лишения свободы
Правила личной гигиены в местах лишения свободы возведены практически в ранг религии. Первохода оценивают не только по заслугам и разговору, но и по чистоплотности. Это закономерно: в замкнутом пространстве любые нарушения гигиены ощущаются и обоняются особенно ярко.
После каждого посещения туалета следует тщательно мыть руки. Если заметят, что вы поздоровались с кем-то за руку, не совершив этой элементарной процедуры, могут призвать к ответу. Если вы уронили на пол какую-то вещь, ее нужно вымыть, а вот еду с пола поднимать уже категорически нельзя.
Нельзя есть, готовить пищу и чай в то время, когда кто-то находится в туалете. И напротив, если сокамерники сидят за столом, от посещения туалета нужно воздержаться. Ежедневно нужно мыть ноги, следить за чистотой вещей, проверять себя на наличие паразитов.
Дороги: как работает межкамерная связь в тюрьме
Вообще, действующие во всех изоляторах нашей страны «Правила внутреннего распорядка» (ПВР) категорически запрещают межкамерную связь. Её наличие, по сути своей, противоречит самому смыслу изоляции подозреваемых и обвиняемых, ведь по «дорогам» можно договариваться с подельниками, угрожать потерпевшим, влиять на ход следствия и так далее. И на самом деле – всё это действительно происходит. Так почему же в большинстве изоляторов не дают реального отпора межкамерной связи?
Что такое дороги в тюрьме?
Дорогами (🗣) называется тюремная почта, посредством которой подследственные и осуждённые осуществляют незаконную межкамерную связь – передают небольшие послания (🗣: «малявы») и посылки (🗣: «бандяки» или «груза»). Обычно дороги налаживают в местах, где люди содержатся в камерах – в СИЗО, тюрьмах, а также в разнообразных ПКТ, СУС, ПФРСИ и пр. Собственно, для того, чтобы связь была межкамерной – нужны камеры.
Что передают по тюремным дорогам?
Как правило, по дорогам передают предметы первой необходимости (🗣: «насущное») – сигареты или табак, чай, стержни для ручек, соль, конфеты и так далее. Но на самом деле – отправить можно что угодно. Необеспеченным бедолагам передают лишнюю одежду и обувь.
В нашей практике был забавный случай, когда по дороге отправили матрас – его спустили из одной камеры в другую на верёвке – соответственно, дважды протолкнув через решётку (🗣: «решку»). Остаётся загадкой, как это удалось проделать, но поводов не верить свидетелям события нет. Дело было в СИЗО-4 УФСИН Санкт-Петербурга, в ныне закрытой «Лебедевке».
Ещё один распространённый груз – книги. В камерах особо нечем заняться и читать начинают даже те, кто никогда этим не увлекался на свободе. Библиотеки, как правило, довольно скудны, и хорошие книги востребованы у сидельцев всегда. Когда камера прочитала книгу – сам бог велел отправить её в другую камеру.
Нередко кого-то из сидельцев перемещают из камеры в камеру, и он увозит с собой книгу, которую не все дочитали – потом её возвращают по дороге. Иногда, наоборот, человек рассказывает в новой «хате» о книге, которую читал на прежнем месте, и её просят почитать новые соседи. В общем, такой вот тюремный буккроссинг. Иногда его поддерживают сотрудники учреждения или (с их позволения) баландёры. Но чаще – всё идёт по дорогам.
Самыми востребованными книгами, конечно, являются кодексы – в библиотеках учреждений современных кодексов почти нет, и когда заезжает кто-то, у кого есть свежие издания – новость быстро разносится по продолам. Когда кто-то готовится к суду или апелляции – разве можно не помочь? И нужный кодекс летит по дороге.
Что такое котловая хата в тюрьме?
Тюремные общаки (🗣: «коробки») бывают разных уровней – на камеру, на этаж, на корпус, на тюрьму. Есть специальный смотрящий, контролирующий общак и ведущий специальную тетрадь учёта общего (🗣: «точковку»).
По тюремным дорогам осуждённые отправляют свою долю в тюремный общак. Оттуда помогают тем, кому не хватает базовых вещей – не только бедным, но и заключённым в карцер или ШИЗО, оказавшимся в больнице (🗣: «в больничке» или «на кресте»). Общая «коробка» находится в камере, которая и называется «котловой хатой» (🗣).Именно из котловой хаты дважды в месяц производится «разгон».
Что такое «разгон» в тюрьме?
Дважды в месяц в СИЗО и тюрьмах производят так называемый «разгон». В котловой хате расфасовывают по пакетикам насущное (обычно это чай, сигареты, конфеты) по числу сидельцев в каждой камере и «разгоняют» по дорогам.
В определённое время все арестанты одновременно садятся чифирнуть – раз в месяц за здравие живущих, раз в месяц – за упокой погибших. Некоторые считают, что здравия и упокоя души желают только ворам в законе, но большинство зеков уверены – всем сидельцам.
«Малявы» запаяны в целлофан для отправки по «дороге»
Как устроены дороги в тюрьме?
Тюремные дороги – это верх тюремного креатива и смекалки. Благодаря этим навыкам, способов межкамерной связи существует великое множество. Давайте остановимся на них чуть подробнее.
Какая камера называется в тюрьме «дорожной»
Ответ на этот вопрос видится довольно очевидным – «дорожной» называется камера, через которую проходит дорога. Дело в том, что между собой связаны не все камеры. Например, часто в общей движухе не участвуют «БС» (бывшие сотрудники органов внутренних дел), которые содержатся отдельно от других заключённых. Кроме того, дороги не идут через камеры «опущенных» и «петухов». Во многих учреждениях нет дорог через камеры, в которых живут баландёры и хозобслуга. Разумеется, дороги обходят кабинеты оперативников, технические помещения и «стаканы» («загоны» для временного содержания арестантов), душевые и прочие технические помещения.
Особняком среди всех «дорожных» камер стоят угловые камеры и ближайшие камеры соседних корпусов, а также камеры, ближе других расположенные к запретной зоне и свободе. Иногда по дорогам передают грузы с воли – конь в этом случае перебрасывается через ограду учреждения. Реже удаётся «словиться» с подельником, находящимся в противоположном здании.
Камеры верхних этажей используются, как дорожные, довольно часто. Как правило, через них налажена связь нижних камер между собой. Работает это примерно как вендинговая машина. Обитатели нижних этажей стучат нужное количество раз по батарее и сверху спускают коня. После этого его передают по цепочке до нужного «стояка» и опускают в нужную камеру.
Дорожник – одна из самых востребованных тюремных профессий. Нужен опыт, нужна ловкость, нужен зычный голос. Как правило, дорожники занимают койку у окна – мы писали об этом в статье об общих камерах.
Нитевая дорога (дорога по воздуху) – «конь»
Одно из самых простых решений – нитевая дорога, а в простонародье – «конь» (🗣). Между камерами (а иногда даже между соседними корпусами тюрьмы) натягивается нить, по которой перетягивают тюремную почту – записки (🗣: «малявы») или посылки (🗣: «груза»).
Сам процесс обозначается термином «гонять коней» (🗣). Как правило, этот процесс разворачивается ночью – «город засыпает, просыпается мафия». В большинстве учреждений дороги висят постоянно – их снимают лишь в ходе каких-то оперативных мероприятий, а большую часть времени не трогают. В более строгих учреждениях к утру дороги снимают, а нитки прячут.
Интересно:
Термин «заслать коня» (🗣) имеет в застенках и другое значение. Им обозначают передачу спермы в женскую камеру или даже из мужского учреждения женское. Сперма нужна осуждённым женщинам, чтобы забеременеть – беременность помогает скостить срок на суде или добиться для себя лучших условий содержания. О том, как содержат в тюрьме беременных женщин и женщин с детьми – расскажем в одной из следующих статей.
Где берут верёвки в тюрьме?
ПВР, конечно, запрещает верёвки – у прибывающих в тюрьму или СИЗО людей даже шнурки изымают. Это выглядит абсурдом в свете того, насколько виртуозно зеки умеют «плести коней» – верёвки из любого подручного материала. Самый простой способ – распустить какой-нибудь свитер и свить вместе несколько нитей (по принципу каната). Чуть более хлопотный – сделать то же самое, разрезав на полоски простыню или задействовав баул.
В последнее время дороги плетут из полиэтиленовых пакетов – например, часто используются целлофановые упаковки от булки. Распарывают швы, и, постоянно туго натягивая плёнку, скручивают нить. Главное – чтобы она не порвалась. Тогда в итоге выйдет прочный полимерный шнур – практически, провод для связи между камерами. Если интересно – пишите в комментариях, сделаем отдельный пост про верёвки из пакетов.
Как мы уже обмолвились выше, иногда дороги растягивают на очень большое расстояние – даже между корпусами тюрьмы. Чтобы перебросить коня на такое расстояние, приходится «словиться». Дорожники из противоположных камер бросают коней с крюком на конце навстречу друг другу. Дело это непростое – требует сноровки и опыта. Поэтому хороший дорожник всегда в цене, потому что дороги – основа жизни в условиях изоляции.
Что такое ружьё в тюрьме?
Чтобы докинуть край верёвки до противоположного корпуса, удалённой камеры или перебросить его через два забора (расположенных на значительном расстоянии друг от друга), часто используют так называемое «духовое ружьё».
Ружьё делается из газет или журнальных страниц, которые скручиваются в тугую трубку. Иногда при этом используется клейстер – например, если трубка нужна более длинная и прочная. Тюремный клей делают из подручных материалов – хлеба, сахара и упорства. Опять же, если интересно – расскажем, как делается клейстер (можем и показать).
Ружьё заряжается грузиком (например, хлебным катышком), к которому привязан конец верёвки, и с силой выдувается через ружьё. Туго скрученное ружьё и могучие лёгкие позволяют пульнуть достаточно далеко. Занимаются этим, как правило, специально обученные подследственные, имеющие соответствующий опыт и соответствующие физические качества.
Если нужно, чтобы верёвка за что-то зацепилась, стреляют гарпуном. Гарпун часто делается из канцелярских скрепок – их достают из уголовных дел и обвинительных заключений (🗣: «объ*босов»), выданных для ознакомления. Гарпунами стреляют навстречу друг другу, чтобы связаться с противоположным корпусом – иногда приходится повторять процедуру десятки раз, прежде чем оба гарпуна окажутся в нужное время в нужных местах и найдут друг друга.
Межкамерная связь через «кабуру»
Соседние камеры могут наладить связь (🗣: «наладиться») и через отверстие в стенах, полу или потолке (🗣: «кабура»). Такими отверстиями может быть прошит весь стояк сверху до низу и весь продол от начала и до конца. Грузы и записки при этом передаются по цепочке. Выходит довольно быстро. На потолках, стенах и полах видны, где были «кабуры» – в старых тюрьмах таких ран очень много. Правда, увидеть можно только изнутри – упаси вас боже.
Как правило, ложкой выскребается цемент между кирпичами, после чего его можно вынуть – получается отверстие удобного размера, через которое можно передать действительно многое. После использования кирпич можно вставить на место, а шов заделать хлебным мякишем. Его предварительно подкрашивают для придания необходимого цвета. Для этого используется, например, грифель карандаша или стержень от ручки.
Кабуры могут жить долго, а могут выявляться сотрудниками сразу же. Стены простукивают и полость в ней быстро себя выдаёт. Всё же хлеб – не раствор, и кабуру довольно слышно. Опытный вертухай обнаружит её на раз-два.
Со сверлением пола и потолка сложнее, хотя и так делают. Как правило, вместо сверла используется ложка. Труд колоссальный, но безкамерная связь стоит мучений, ведь если камера не участвует в наладке дороги – соседи будут считать её подозрительной или даже «мусорской».
Чтобы не сверлить, часто расшатывают водопроводную трубу – отверстие от неё можно использовать для передачи небольших грузов и маляв (🗣), причём достаточно безопасно, ведь трубы не вызывают у сотрудников учреждения никаких подозрений. Такая кабура будет обнаружена только тогда, когда захотят обнаружить именно её.
Дорога «по-мокрому»
Если другие способы связи недоступны, арестанты идут на крайние меры – ради обеспечения связи они готовы на всё – в частности, в некоторых учреждениях активно используется так называемая «дорога по-мокрому».
Сегодня такие туалеты уже почти не используются в СИЗО – на смену им пришли антивандальные унитазы
По-мокрому – это через канализацию. Коня протягивают через трубы – да, через унитаз. Ну, или вот такую дырку в полу. Внимание на фото чуть выше.
Сегодня такие используются в СИЗО всё реже – на смену им пришли антивандальные унитазы, похожие на обычные, и зашитые в стену инсталляции для спуска воды. Но в ряде учреждений можно встретить и такую красоту – наряду с дровяным отоплением и прочими наследствами ГУЛАГа.
В унитаз (или напольную чашу – как на фото) опускают коня с привязанным к нему грузиком. Часто это специальный ёжик, сделанный из подручных материалов. Соседи цепляют ёжика другим ёжиком, крюком или гарпуном и вытягивают коня к себе в камеру. Если конфигурация канализации позволяет и направление дороги совпадает с направлением потока, чтобы протянуть груз просто спускают воду.
Метод этот не особенно приятен. Но ради дороги арестанты идут и на это. Туалет, разумеется, промывают (насколько это возможно), и в период действия мокрой дороги по прямому назначению не используют.
Говорят, ФСИН заказывает специальные трубы, в которых встроены ловушки для ежей. Но, скорее всего, это очередная тюремная байка. Если ловушки в канализации и бывает, делают их сотрудники исключительно вручную или силами взятых администрацией учреждения в рабство арестантов (например, баландёров).
Для передачи ценностей по-мокрому нужна герметичная упаковка. Всё запаивается в ппёнку от сигарет или целлофановый пакет, который после доставки утилизируется.
Запаивают и малявы, которые отправляют другими способами – это своего рода гарантия от того, что послание никто не перехватил и не прочитал. Правда, оперативные сотрудники не хуже осуждённых умеют запаивать послания обратно.
Что значит «отправить ногами»
Есть и более простой способ передачи тюремных ценностей – так называемые «ноги» (🗣). Так называют людей, имеющих право перемещаться по территории учреждения. В тюрьме это обычно хозобслуга из числа осуждённых.
В целом ряде учреждений известны случаи использования в качестве ног и сотрудников самого ФСИН. Иногда это работает в режиме добровольной помощи – некоторые дежурные охотно передают книги, чай, сигареты и ещё какую-то помощь. С «запретами» (например, записками) такие сотрудники не связываются. Но есть и профессиональные курьеры, готовые продаться и передавать что угодно. Они же нередко приносят запреты со свободы.
Дорога по этапу
Если есть местная связь – должен быть и «межгород». И он есть. Связь между учреждениями ФСИН налажена по этапам. Осуждённые берут с собой «малявы» (🗣) на этап и доставляют в другое учреждение. Секретное послание можно вшить в одежду, заплавить в подошву, а иногда – проглотить.
Как этапируют осуждённых и подследственных в России – мы уже рассказывали. Метод этот небыстрый, но достаточно надёжный. Несмотря на то, что путешественник переживает несколько обысков (🗣: «шмонов»), большая часть отправленной таким способом почты доходит до адресата.
Используются и так называемые «торпеды» (🗣). Капсулу с грузом или запиской вводят себе в задний проход. Осуждённые женщины также (и так же) перевозят малявы и грузы во влагалище.
Сегодня дорога по этапу менее востребована – между заведениями ФСИН налажена телефонная связь, авторитеты за милую душу передают послания голосом или с использованием мессенджеров. Однако, собственноручно написанные «малявы» тоже путешествуют по стране, невидимые по большей части глуповатым конвоирам.
Почему ФСИН не борется с дорогами?
Этот вопрос вполне можно считать риторическим. На самом деле, с дорогами в тюрьмах борются, только борьба эта больше похожа на имитацию бурной деятельности. Межкамерную связь затрудняют особые решётки и оконные рамы с острыми краями снаружи, датчики движения на окнах и множество других приблуд, но дороги есть, и нет пока ни единого повода думать, что они когда-то прекратят своё существование. Потребность в общении – одна из базовых человеческих потребностей, а смекалка русского з/к не остановится ни перед чем.
Ещё дороги используются сотрудниками учреждений в их интересах – во-первых, как инструмент шантажа (из серии «будете бузить – порежем дороги»), а во-вторых, как канал распространения информации и организации агентурной и оперативной деятельности. Есть и ещё одна причина всерьёз не противодействовать дорогам – чтобы з/к не выдумывали новые методы межкамерной связи. В этом смысле, выгоднее закрывать глаза на висящие на стене верёвки, чем постоянно заделывать дыры в стенах, полу и потолке, чинить сантехнику и устранять прочие последствия более изощрённой межкамерной связи.
Кроме того, именно сотрудники ФСИН, как правило, «держат» самую жирную дорогу в учреждении. За определённую цену они сами проносят в тюрьму практически всё, что угодно – наркотики, еду из ресторанов, бытовую технику, компьютеры и телефоны. Известно значительное количество случаев, когда в тюрьму проносили женщин – иногда буквально, в мешке.