Что такое дорога в тюрьме
Как живёт общая камера в тюрьме
Многие наши посты можно спокойно начинать с поговорки о том, что не следует зарекаться от тюрьмы. Те, кто уже побывал в российских СИЗО и колониях уверяют – никогда не думали, что доведётся побывать, слишком мало знали о жизни за колючкой.
Родина активно взялась за ресурсы о тюрьме – уничтожен портал Gulagu.net, Роскомнадзор потребовал закрыть Youtube-канал «Всё о тюрьме». ZNBM.ru – общественное движение и мы не пропагандируем никаких ложных ценностей. Мы рассказываем честным людям России о том, как вести себя, если случилась беда и по какой-то причине довелось попасть за решётку.
Несмотря на то, что в современных СИЗО преобладают небольшие камеры (на 4-8 человек), общая камера – всё ещё самый распространённый вариант содержания подследственных. Сегодня расскажем о том, что это за пространство, как в нём устроена жизнь, что как называется на местном жаргоне (🗣). Повторимся, ничего не пропагандируем – пост реализуется в порядке правового ликбеза.
Что такое общая камера?
Общая камера (ОК) – наиболее классическая камера (🗣 «хата»). Через такую камеру проходит большинство лиц, содержащихся в тюрьме. Такой хате присуще все проявления, связанные с тюремной жизнью вообще – понятия, жаргон, традиции, посиделки за чифиром, оперативные проработки и так далее.
Фото: Сергей Киселев / АГН «Москва» (СИЗО «Матросская Тишина»)
Как правило, в общих камерах содержится большое количество подследственных и осуждённых – от 18 человек и выше. В СИЗО-6 УФСИН России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области есть ОК, в которых содержится свыше 100 человек разом. Да, в одном помещении – как в казарме или очень большом хостеле.
Тюремные кровати (🗣«шконки»)
Койки в таком хостеле изготовлены из железа – обычно это сваренная из запаянной трубы или угольника рама, с наваренными на неё полосами из металла. Иногда ячейки настолько велики, что в них проваливается матрас (если он вообще есть). Железные кровати (🗣 «шконки» или «шконари») крайне неудобны, как и всё в тюрьме. Это часть системы, заточенной на то, чтобы человек осознавал себя отбросом общества.
Кровати грубо приварены к штырям, вбитым в стены и пол, иногда сварены ещё и между собой. Шконки составляют нечто вроде скелета общей камеры. Ещё эти, с позволения сказать, кровати – один из поводов хотеть уехать «на зону», ведь в колониях, как правило, используются кровати с матрасом-сеткой – вроде армейских. Спать на них гораздо удобнее.
Кстати, матрас – одна из основных ценностей в камере. За хороший матрас сотрудники учреждения и хозотрядники берут взятки. Опытные сидельцы запросто отдают за двойной матрас хорошие кроссовки или кожаную куртку. В старых СИЗО матрас выдаётся при заезде и подследственный таскает его с собой по камерами в виде так называемой «скрутки» (матрас вместе с бельём).
По поводу белья. Подследственному положены две простыни, наволочка и одеяло. У нас есть оооочень много жалоб на то, что эти нехитрые ценности выдают с огромными задержками, и человек живёт несколько дней на голом матрасе, а то и без него. Больше всего жалоб поступает из СИЗО-1 УФСИН по СПб и ЛО («Новые Кресты») – это не кажется удивительным, ведь это крупнейшее в стране учреждение. То же и с посудой – некоторые подследственные месяцами едят из коробочки от «Доширака».
Кровати обычно наварены в два яруса, нижний считается «элитным» – занимается более авторитетными арестантами. Кроме того, места на нижних «шконках» традиционно уступают пожилым и полным людям. Верхняя полка – 🗣«пальма», а средняя (если этажей три) – 🗣«чемодан».
В населённых камерах существует практика продажи нижних полок – этим промышляют и «смотрящие», и сотрудники учреждений. Известны как случаи взимания разового платежа, так и поборы на абонементной основе.
Слово «нары» почти не используется, так как в СИЗО и тюрьмах почти не осталось, собственно, нар.
Фото ОНК Москвы, СИЗО-6 УФСИН России по Москве
Двери, решётки, глазки и пр.
Вход в камеру закрывают тяжёлые железные двери (🗣«тормоза») с замками и задвижками. Ещё в двери обязательно приспособлено откидное окошко для подачи пищи и документов (🗣«кормушка» или «кормуха») – такое нужно, чтобы ограничить количество поводов для открытия двери.
Окошко открывается наружу и образует нечто вроде столика. При раздаче пищи на столик ставят миски, при передаче документов – используют как письменный стол. Через кормушку передаются и передачи.
Высунувшись в окошко, подследственные общаются через коридор (🗣«продол»). Формально, любое межкамерное общение запрещено, но во многих учреждениях дежурные не препятствуют такому общению в период раздачи пищи и даже поддерживают его (в оперативных целях).
Ещё в двери обязательно есть глазок, закрывающийся снаружи (🗣«шнифт»). Через него инспекторы и дежурные присматривают за подследственными и осуждёнными. Если камера очень большая, такие глазки могут быть обустроены в нескольких местах.
«Кормушка» – фото из открытого источника (Яндекс.Картинки)
Решётки на окнах
Разумеется, на окнах тюрем и СИЗО – решётки (🗣«решки»). Окна всегда находятся напротив дверей.
До 2003 года на окнах (помимо решёток) были дополнительно наварены так называемые «реснички» – железные «жалюзи» снаружи окна. Они позволяли подследственным смотреть в окно только вниз и затрудняли межкамерную связь. Позже их запретили в связи с практикой ЕСПЧ и деятельностью правозащитников.
«Реснички» крайне возмутили бывшего министра юстиции Валентина Ковалёва, лишившегося должности и по подозрению в расхищении средств созданного им же «Фонда общественной защиты гражданских прав» оказавшегося в «Матросской Тишине». Ковалёв очень громко возмущался, что «реснички» на окнах недопустимы, так как ограничивают доступ в камеру солнечного света и свежего воздуха. Бывшему министру предоставили подтверждающий законность «ресничек» документ – подписанное им же ведомственное распоряжение.
В своей шикарной книге «Как выжить в современной тюрьме» Стас Симонов пишет, что после этого случая у Ковалёва некисло обострился геморрой 💩💩💩.
Туалет в камере
Большинству людей знакомо слово «параша». Сейчас оно практически вышла из обихода. Так назывались переносные ёмкости для нечистот, которые использовались вместо унитазов в советский период и чуть позже. Так как таких «туалетов» в УИС практически не осталось, выходит из оборота и жаргонное обозначение.
Современные туалеты обитатели тюрем зовут словом 🗣«дальняк». Обычно туалет в тюрьме представляет из себя или так называемую «чашу Генуя» (практически, дырку в полу) или антивандальный (железный) унитаз.
Раньше туалет был отделён от остальной камеры лишь невысокими перегородками по бокам, да самодельными занавесками из простыней или одеял. На этом строился и низкий престиж мест «возле параши». Практика ЕСПЧ и деятельность международных правозащитников привели к тому, что туалеты в российских тюрьмах стали отделять от основной камеры нормальными стенами, устанавливать двери (без замков).
Судебная практика была настолько плачевной для России, что, например, в питерском СИЗО-4 («Лебедёвка») пришлось построить стенки вокруг «дальняков» за месяц до закрытия объекта. Это стоило региональному УФСИН немало денег.
Вместе с традиционными «парашами» из тюремной жизни уходят и многие «туалетные» приметы, связанные с распространением звуков и запахов. Сегодня во многих камерах даже может допускаться приём пищи, когда кто-то находится в туалете. В прежние годы это было категорически недопустимо.
С появлением «нормальных» туалетов появились и нормальные раковины. В старых тюрьмах нередко краны были установлены прямо над унитазом, т.е. он и служил раковиной. Над туалетом приходилось и умываться, и мыть посуду, и стирать бельё. Это всё вызывало праведный гнев российской и международной правозащиты.
Стол для приёма пищи
Стол (🗣«дубок») – настоящий центр тюремной камеры. За ним обедают, пишут апелляционные жалобы, играют в шашки, шахматы и нарды, общаются, выясняют отношения. Как правило, для всех обитателей камеры мест за столом не хватает, и вводится некая иерархия.
Как и всё в камере, стол выполнен из металла. Лавки – тоже металлические, с деревянными сидушками (если не отломаны). Всё это намертво закреплено в полу и сварено между собой.
В камерах обычно организованы какие-нибудь полки для хранения посуды, а иногда есть и прикроватные тумбочки. Всё это тоже металлическое и лишённое всякого обаяния.
География камеры
Общие камеры, как правило, довольно велики. Вполне логично, что в них выделяются определённые области, обрастающие разнообразными смыслами. Одной из таких областей является территория вокруг стола (🗣«пятак») – часто так же называется всё пространство от «дубка» до окна. В этой местности расположены самые престижные спальные места.
Территория около входа и туалета (🗣«вокзал») является наименее престижной – в ней селятся представители низших слоёв тюремного общества, новенькие и те, кто выполняет хозяйственные работы по камере.
Верхние «шконки» около «решки» занимают так называемые «дорожники» – своего рода операторы межкамерной связи (🗣«дороги»).
Как уже было сказано, нижние этажи считаются более престижными – их занимают «смотрящие» и братва (около окна), а также уступают старикам, инвалидам и тучным людям. Часть нижних этажей продаются за деньги или какие-то ценности (например, сигареты).
Разумеется, больше ценятся места, с которых видно телевизор – если он вообще есть.
Фото: Элина Оганесян (КП)
Вместо послесловия
Эта статья собрана из рассказов тех, кому довелось побывать в СИЗО и тюрьмах нашей необъятной Родины. Мы знаем, что много бывших арестантов и среди наших читателей. Если вы заметили неточность или можете дополнить эту статью чем-нибудь интересным – пишите в комментарии на Дзене или на znbm.ru@yandex.ru. Уверены, ваши знания помогут многим читателям не попасть впросак, если доведётся заехать в тюрьму.
Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзене, ставьте лайки и оставляйте комментарии, делитесь постами в социальных сетях. Все заработанные средства вкладываем в общественные инициативы – превращаем слово «справедливость» в нечто большее, чем пустой звук, эффективно защищаем права подследственных, осуждённых и бывших арестантов в российских и международных судах.
О тюремной почте. Ч.2
В первой части я рассказал вам о кабурах, отверстиях в стенах тюрем служащие для так, называемой «дороги».
Поскольку тюрьмы разные, то и дорога в разных местах налаживается по разному.
Бывает и такое, что режим тюрьмы достаточно жесткий и администрация не допускает возможности кабурения ( сверления кабур ). В этом случае сидельцам приходится пользовпться альтернативными способами «дороги», такими как КОНЬ.
Конем зэки называют «веревочный телеграф». В камерах из ниток, особым образом скручиваются «канатики» ( достаточно прочные веревки, тольщиной с толстую леску ). Потом делается стрела и к ее концу привязывается этот «канитик». Из резинки делается приспособление напиминающее арбалет и через окно «решку» выстреливается эта стрела в сотрону той камеры куда планируется наладить дорогу. Этот процесс называется «словиться».
В той камере где принимают эту стрелу, так же делается специальное приспособление для поимки этой стрелы. Это некоторое подобие рогатки, только с длинными усиками и натянутой между ними прочрой нитки.
Из одной камеры стреляют, в другой камере ловят. Попытки продолжаются много раз, пока не получится «словиться».
Теперь можно привязав к этому канатику специальный мешочек ( как правило кожанный или из плотной ткани цилиндр ) загрузив его «почтой» отправлять из камеры в камеру туда и обратно этого «коня».
Но бывают и сбои. Охрана тюремная при обнаружении этих нитей, специальными баграми обрывают их. Бывают и специальные рейды ( ночью ) и охрана обрывает «коня» вместе с почтой.
Аналогичным образом налаживается и дорога «по параше».
Туалет в тюрьме, это отдельный разговор и отдельная тема будет по этому вопросу, сейчас скажу что это и одним из способов «общения» является. По нему можно не только говорить с соседними камерами, но можно и наладить дорогу.
Унитазов там конечно же нет, а заменяют их т.н. «чаша генная» многие знают что это такое, белый металлический овал с отверстием для смыва. Конструкция его такая же как в унитазе. Ниже этой чаши идет металлическая изогнутая труба которая попадает в большую центральныю трубу канализации. Вода стоит только в изгибе под чашей. Если эту воду откачать, и тткачать воду в камерах находящихся выше или ниже, то можно спокойно говорить в эти трубы. ( слышимость идеальная )
А можно по этим трубам, примерно так же как и по воздуху «словиться» и налодить дорогу.
С той камеры что выше в отверстие засовывают канатик с привязанным к концу каким нибудь грузом. Канатик свисает на два этажа ниже.
Те кто этот процесс контролируют, чувствуют это по натяжке канатика. После этого канатик затягивают в одну из камер, в другой находится другой конец.
Все. Дорога налоажена. Теперь можно привязывать коня и гонять почту.
Скажу наперед, что «конь» этот герметично запаивается целофаном и внутрь его ничего не попадает. Содержимое вполне чистое.Данный метод используется когда иными способами «словиться» не представляется возможным.
Дорога НОГАМИ наверное наименее интересна, поскольку тут все просто.
Хозяйственной обслугой в тюрьме ( повара, сантехники, электрики, банщики и пр. ) занимаются такие же зэки, с поправкой что они не относятся к категории «порядочных арестантов «.
Вот из их числа, выбирается наиболее лояльные ( кто то угрозами а кто то за вознаграждение ) соглашаются работать на зэков и помогают в работе «дороги».
Во время кормежки, баландеры везут бачки с едой из камеры в камеру. Еду подают через специальное окошко ( кормушку ). Пока баландер накладывает по шлемкам ( тарелкам ) пайки, зэки передают ему почту с пояснением в какую камеру передать. ( как правило это стопка записок, плотно связаных и запаянных герметично в целофан. )
Во время кормежки, с баландером обязательно присутствует сотрудник охраны ( вертухай, дубак ) который открывает эти кормушки и следит за тем чтоб ничего из камеры не передавалось. В его же обязанности входит и шмонать( обыскивать ) этого баоандера. Именно поэтому, чтоб не спалить почту, делается это быстро пока вертухай отвлекается на другие камеры или разговоры со своими коллегами. В этот момент баландер берет «почту» и кидает ее прямо в бачек с баландой.
Позже, в нужной камере ( куда эта почта предназначена ) он черпаком вылавливает и накладывает вместе с баландой в первую попавшуюся шлемку ( тарелку ).
В тех тюрьмах где режим более менее расшатан, баландер может и не кидать почту в бачек, а просто ложит ее себе в карман и передает ее в нужную камеру. Все зависит от режима и самого передающего. Помимо баландеров, почту можно передать и с электриком или сантехником, банщиклм или библиотекарем. Вариантов много, но это самый опасный метод почты! Что то очень серьезное, посредством хоз.обслуги передавать нельзя. Велик шанс, что они могут слить всю эту почту. Большинство этих «ссученых зэков» работают на администрацию и стараются выслужиться перед ней.
Нередки когда дорога налаживается и через самих сотрудников тюрем. Их стимулируют всех по разному. К кому то подходят на свободе и предлагают сотрудничество. Благодарность в виде наличных многих сотрудников привлекает как доп.заработок. передают они многое. и запрещенные наркотики и телефоны с симками ( сейчас ) и почту. Действуют они конечно же на свой страх и риск. Иногда они на этом попадаются. Их увольняют а кого то даже судят за это.
Вот примерно так, налажена «дорога» в большинстве тюрем. Эти способы работают десятилетиями, что то уходит в прошлое, что то придумывается и сегодня.
Тюремные университеты: три главных принципа арестантского уклада
Знакомство с АУЕ* пришлось точно на моё 35-летие. Уже третий год подряд я встречал свой день рождения в застенках Лефортово — сокамерники вместо друзей, вафельный тортик вместо праздничного застолья и утренний шмон вместо подарков от близких. Но этот день рождения был необычным. Первым и единственным подарком был приказ от сотрудника ФСИН: «С вещами на выход!»
Через несколько часов я очутился в СИЗО «Медведково», где вместо привычных лефортовских шпионов, изменников и террористов меня ждали грабители, насильники, убийцы и сотни сотен вполне себе невинных наркоманов и воришек. Пару месяцев назад я схлопотал почти десять лет общего режима, и сегодня меня отправляли на этап. Я немного волновался.
Все следственные изоляторы в Москве — «чёрные», за исключением спецблока в «Матросской Тишине» и моего уже родного СИЗО «Лефортово». В этих исключительных местах теме АУЕ* не развиться — блатной носитель арестантско-уркаганской идеологии просто не сможет распространить свои тюремные понятия. В Лефортово нет ни «дорог» — межкамерное общение исключено, ни «ног» — факты подкупа сотрудников этого СИЗО никому неизвестны, ни поддерживающих идеологию АУЕ* соседей. Но пока я судился, попутчики в автозаках мне рассказывали о «движухе» в изоляторах Москвы. Что-то немногое я знал: днём ПВР (правила внутреннего распорядка — прим. «Ридус»), ночью АУЕ*.
За каждым чёрным СИЗО закреплён свой «положенец». Это может быть как «вор в законе», находящийся в изоляторе или, если нет вора, то уважаемый в преступном мире арестант. Его основная задача — сохранить и укрепить существующее положение в изоляторе: а это и определённая договорённость с администрацией, и финансово-материальное обеспечение «общака», и связь между камерами, карцером, санчастью, карантином и волей.
Для поддержания порядка «положенец» назначает «смотрящих» за корпусами тюрьмы, те в свою очередь следят за подконтрольной территорией и назначают «смотрящих» за камерами. В каждой камере «чёрной» тюрьмы есть свой маленький командир — такая вертикальная иерархия позволяет не только постоянно насыщать «общак» ручейками взносов, но и идеальным образом распространяет идеологию АУЕ* на вновь прибывших в камеру мужиков. Одним из них был и я.
Мой первый шаг в «чёрную» хату
— АУЕ*, братва! Хата людская?
Мои слова «АУЕ*, братва!» были как самоидентификация «свой — чужой», а уточнение про «людскую хату» было обязательным, так как администрация по своим оперативным интересам могла запросто сунуть меня и в камеру и к «козлам» и к «петухам». В этом случае мне пришлось бы очищать от них камеру или вскрывать себе вены.
— Жизнь ворам! — был мне ответ, — кто сам и по какой беде?
Навстречу вышел молодой азербайджанец, как потом оказалось, «смотрящий» за камерой. Моя «беда» — это мои статьи, «кто сам» — это не имя, а моя здравость. Так определялся мой статус и будущее положение в местной иерархии. Если бы я имел статьи за изнасилование, совращение малолетних или убийство, то от «смотрящего» последовал бы определённый ряд вопросов, после чего он бы со старшими уголовниками принимал бы решение о моей судьбе.
Я назвал имя, свои статьи, указал на здравость (то есть, не гомосексуалист и не «обиженный»). Азиз удивился моей «делюге», показал на свободную койку и позвал чифирить. Чифирь — это не чаепитие, это ещё один из ритуалов АУЕ*. Естественно, я согласился.
Экстремизм для криминала всегда что-то необычное и опасное. Противодействие режиму может криминалом одобряться и даже вызывать уважение, но, как правило, политические дела несут для устоявшегося порядка всевозможные проблемы.
Здесь и более чуткое внимание оперотдела, и возможные проверки вышестоящего руководства, и независимые комиссии: деньги любят тишину, а преступные капиталы тем более. Через любую «чёрную» тюрьму проходят огромные суммы, как через «общак», так и через покупку «запретов», и конечно же никто рисковать этим положением не хочет. Поэтому блатные от политических держатся подальше и изучают их пристально лишь для того, чтоб знать, как их контролировать.
В тюремной системе управления «смотрящий за хатой» выполняет важную функцию. Он прямо выясняет личность новоприбывших и косвенно — сколько они могут взносить на «общак». Решает споры и предотвращает конфликты между сокамерниками. Организовывает поступление различных «запретов» и придумывает для них тайники. Взаимодействует с на своём уровне с администрацией и «наводит движуху» в камере для поддержания «чёрного хода» тюрьмы. Чифирить с интересным для него новеньким смотрящий садится не для развлечения — для него это способ вытянуть из собеседника определённую информацию. Впрочем, после сотни чекистских допросов общение с молодым представителем блаткомитета, ещё недавно торговавшим апельсинами на рынке, для меня было «детским садом».
Уже через пару минут Азиз рассказывал мне про положение на тюрьме, воровские прогоны, АУЕ*, ночную движуху и договорённости с местными операми. Тысяча рублей в месяц с койки — это цена своевременного предупреждения о шмонах. Чуть позже я и сам наблюдал, как все «запреты» в камере сдавались инспектору, а через полчаса всё переворачивали вверх дном, «пропикивая» стены спецприборами. После чего все «запреты» возвращались в камеру в полной сохранности — даже телефоны!
На следующий день после моего прибытия, Азиз стал привлекать меня к общественно полезным делам.
— Воровской ход держится на трёх китах, — разъяснял мне Азиз, — общак, игра и дорога. Ты играешь?
— В шахматы если только, — аккуратно ответчал я.
— В нарды лучше, я тебя потом научу! А сейчас давай-ка расплетём твой свитер.
За решёткой выл декабрьский ветер, но форточки были открыты нараспашку, так как через них шла «дорога». В камере стоял дикий холод, тем не менее я без слов приложил к свитеру две пары шерстяных носок. Общими усилиями мы за вечер расплели всё по ниточке и намотали несколько клубков шерсти. Азиз с сокамерником принялся учить меня плести «коней».
— Дорога для арестанта — святое. Есть дорога, будет и грев. А потому каждый порядочный арестант должен уметь ставить дорогу, — рассказывал Азиз, растягивая по большому кругу камеры бесконечную нить моего бывшего свитера.
Когда нить из клубка сделала по камере с десяток оборотов, Азиз обрезал пучок, завязал на конце узел, продел в него шариковую ручку и принялся её вертеть, закручивая нити в толстый канат. Через пару часов у нас в камере был десятиметровый прочный конь для будущей дороги. Вечером местный ответственный за дорогу ловко закинул канат в соседнюю камеру и в привязанных носках «поскакали» важные груза и малявы.
Уже через несколько дней я стал полноценным «дорожником» и с жадным любопытством «репортёра под прикрытием» постигал неизведанный мне ранее мир АУЕ*.
Что такое этап: как перемещают осуждённых
Любите путешествовать? Сегодня расскажем о том, что такое этап – как перемещают осуждённых. Само слово «этап» происходит понятия «этапирование» – базового принципа, лежащего в основе перемещения подследственных и осуждённых в России (и не только в России).
Страна наша, как известно, широка – много в ней лесов, полей и рек, а также следственных изоляторов, тюрем, лагерей и колоний. Людей между ними перемещают поэтапно – от учреждения к учреждению или, как говорят в тюрьмах, «от централа к централу».
Куда этапируют подследственных и осуждённых
Основное направление этапирования – из СИЗО к месту отбывания наказания, но бывают исключения. Подследственного могут этапировать из СИЗО в СИЗО – например, для проведения следственных действий. Допустим, человека задержали в другом регионе – его поместят в изолятор по месту задержания, а затем отправят по этапу в тот регион, где ведётся следствие и будет суд (обычно по месту совершения преступления).
Осуждённого могут везти и из зоны в изолятор – например, для обеспечения его участия в следствии по другому делу, а также в суде. Сегодня для обеспечения участия арестантов в судах активно используют системы видеоконференцсвязи (ВКС), но колонии оборудованы такими системами нечасто, а вот СИЗО – почти всегда. Вот и приходится таскать людей по всей стране.
Что такое централ?
Централами некоторые осуждённые называют пересыльные тюрьмы – узловые СИЗО, через которые происходит этапирование подследственных и осуждённых. Собственно, централы – это и есть «этапы» перемещения.
Вообще-то, раньше централами назывались главные каторжные тюрьмы – прославленный Михаилом Кругом Владимирский централ (Учреждение Т-2 УФСИН России по Владимирской области) – как раз такая тюрьма. Кстати, этот объект упоминается не только в одноимённой песне Круга, но и в его же произведении «Еврейский арестант».
Применительно к пересыльным тюрьмам слово «централ» стало употребляться именно благодаря песням Михаила Круга. Прежде слова этого боялись – уж больно много легенд и слухов ходило вокруг Владимирской Тюрьмы.
На чём возят осуждённых и подследственных
На самом деле, вариантов перевозки не так много. Обычно осуждённых и подследственных возят или на автозаке (сокращение от «АВТОмобиль для перевозки ЗАКлючённых»), или в специальном вагоне («вагонзак»)– так называемом «Столыпине».
Об обоих этих транспортных средствах мы обязательно расскажем в отдельных статьях – ибо есть, что рассказывать.
Кроме того, есть ряд осуждённых, которых можно перевозить на обычных автомобилях – как правило, это ФСИНовские «Газельки», да «Нивы». Речь идёт о так называемых «расконвоированных» арестантах и осуждённых, отбывающих наказание в колониях-поселениях. Считается, что эти осуждённые не представляют опасности для общества и особый режим охраны им не нужен.
Вот и все виды транспорта для этапирования осуждённых.
Могут ли из колонии-поселения отправить по этапу
Да, могут. К сожалению, ФСИН умеет транспортировать людей на далёкие расстояния только этапами. Так что если человека перемещают далеко – придётся потерпеть тяготы и лишения, хлебнуть настоящей тюремной жизни.
Хотя, дух закона говорит о том, что можно было бы выдавать «поселенцам» деньги на дорогу и отправлять их своим ходом.
ZNBM.ru последовательно пытается оспаривать постановления об этапировании поселковых. Напишите нам на znbm.ru@yandex.ru, если у вас есть такое постановление.
Пересчёт срока этапирования
Много раз мы пытались отстоять право осуждённых на пересчёт срока нахождения на этапе, как наиболее жестоких условий содержания из всех возможных – суды продолжают считать этот ад нормой жизни и «издержкой». Мы, впрочем, не оставляем попыток – продолжаем требовать зачёта этапов – минимум как день в дороге за два в колонии. Повторимся, некоторые зеки проводят в пути месяцы, а иногда и годы.
На сегодняшний день (март 2020 года) пересчёт срока этапирования российским законодательством не предусмотрен.
Если за последние несколько лет вы провели много времени на этапах – напишите нам, мы попробуем зачесть время в срок лишения свободы.
UPD: Законопроект о пересчете срока этапирования представлен Минюстом в Государственную Думу в октябре 2021 года. Чтобы это случилось, мы обращались в суды более 60 раз.
Важный «этап» в тюремной жизни
Говорят, переезд – хуже пожара. В тюрьме это понимаешь особенно явно – этап хуже любого переезда. И хотя некоторые опытные сидельцы бравируют тем, что им нравятся этапы – поверить в это непросто. Конечно, на этапах происходит общение между арестантами из разных учреждений и регионов, обмен новостями (а иногда предметами – в том числе и запрещёнными), но стоит ли игра свеч?
Так, питерское СИЗО «Новые Кресты» построены с нуля, в нескольких сотнях метров от станции «Колпино» железной дороги. При этом собственной ветки у изолятора нет – людей грузят в автозаки и возят на вокзалы.
Даже поездки между соседними регионами могут запросто занимать несколько месяцев. В пределах одного УФСИН, как правило, возят осуждённых и подследственных автозаками – хотя бывают и исключения.
В практике юристов ZNBM.ru встречались случаи, когда человек практически провёл на этапах весь свой срок – более года. Подследственный содержался в СИЗО-2 УФСИН России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, но несколько раз в месяц его отправляли в Волхов – к месту совершения преступления.
При этом сначала человека этапировали в СИЗО-4 («Лебедевка»), а затем спецконвоем доставляли к следователю. Через год состоялся суд, бедолаге назначили два года колонии-поселения и зачли год в СИЗО по формуле «день за два».
Когда человек находится на этапе, его как бы нет – ни родственникам, ни адвокатом, ни ему самому не сообщают, куда и как его везут, где он находится в настоящий момент. Передать тоже ничего нельзя – даже тёплые вещи. Передачи принимают только в пересыльных тюрьмах, но навряд ли вы сможете что-то передать, ведь узнать, где именно находится заключённый – практически невозможно.
Зачем нужны этапы при перевозке заключённых?
Перевозка людей, содержащихся под стражей – сложный и дорогостоящий процесс, связанный с серьёзными мерами по обеспечению безопасности. Этапирование позволяет значительно оптимизировать логистику при перемещении спецконтингента.
На самом деле, тот же принцип применяется и при дальних поездках обычных граждан – для оптимизации расходов на поездку. Когда мы едем или летим куда-то с пересадками – это тоже этапирование.
Что такое «спецэтап» («спецконвой»)
Особо опасных преступников могут перевозить и без этапов – прямыми рейсами автомобильного, железнодорожного или авиационного транспорта. На языке ФСИН такая перевозка называется термином «спецэтап».
В среде арестантов часто можно услышать и название «спецконвой». На самом деле, оно не совсем верно. Конвой – это команда вооружённых людей, сопровождающих этап.
Бьют ли осуждённых на этапах
Бывалые сидельцы рассказывают, что сейчас бьют уже не так, как прежде – всё же системы видеофиксации делают своё дело. Хотя, если кому-то из конвоиров придёт в голову сделать что-то запрещённое – регистратор в нужный момент сломается, сервер будет перезагружаться, а плёнка – потеряется.
На вопрос «за что бьют на этапах» 100% сидельцев отвечают одинаково.
Что брать с собой на этап
Объясняя менее опытным товарищам, что такое этап, бывалые пассажиры «Столыпина» дают лишь несколько советов. Список рекомендаций невелик и относительно прост. Однако всякий, кто путешествовал таким образом, знает – нет ценнее этих нескольких пунктов:
Большинство пунктов связаны с тем, что осуждённых не выводят в туалет (хотя и должны). Если выводят – по одному и «на время». В этих условиях у многих людей отказывается своевременно работать организм – особенно у «первоходов». Иногда могут и сутки не выводить, в том числе и умышленно – ради издевательства.
Не есть и не пить советуют для того, чтобы в дороге не хотелось в туалет. Поэтому же берут с собой сухие продукты. Пластиковая бутылка также нужна для того, чтобы иметь возможность «отлить», если приспичит.
Во сколько обычно перевозят осужденных?
Из камеры осужденного вызывают рано – задолго до подъёма, иногда и в четыре утра, иногда около шести. О предполагаемом перемещении предупреждают за несколько часов: «С вещами на выход».
Большинство перемещений в городе конвойная служба старается осуществить максимально рано утром – пока в городах мало людей. Впрочем, часто конвои растягиваются на весь день, особенно в больших городах.
Движение регулярного конвоя организовано «по кругу» – автозак идет от учреждения к учреждению и возвращается на базу в конце, как маршрутное такси. Если учреждений в регионе много, это занимает довольно много времени.
В практике ZNBM.ru есть случай, когда осужденный добирался из СИЗО-4 («Лебедевка») в КП-8 («Старые Кресты») более 12 часов – между расстояние между учреждениями при этом составляет менее километра. Это УФСИН России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Столыпинские составы тоже в основном отправляются рано утром, когда на станциях меньше пассажиров. Движение вагонов осуществляется в соответствии с расписаниями поездов, к которым вагоны цепляются. Маневрирование осуществляется по большей части в ночное и вечернее время и утренние часы.
Путь от изолятора до перрона
Путь от изолятора до перрона заключённый проводит в спецтранспорте для заключённых – в народе, «автозаке». Обычно это цельнометаллическая «Газель», более крупный «Валдай» или совсем огромный «ГАЗ». Для перевозки большого количества людей или в непростой местности иногда применяют «Камазы».
Железный фургон разделён на секции – «стаканы». Окон, как правило, нет, дверцы зарешёчены. Ящики рассчитаны на одного-трёх пассажиров. Более опасных транспортируют в одиночку, в наручниках. Обитателей «колоний-поселений» возят так – набивают полную секцию и везут. С баулами вдвоём уже тесно, а если ехать далеко – тесно и одному.
Внутри города (особенно такого большого, как Питер или Москва) осуждённых и подследственных тоже этапируют – то есть собирают по всем учреждениям. Машина идёт по кругу, как маршрутное такси. В фургонной клетке можно просидеть весь день. В туалет могут вывести на одной из остановок – и то, только если конвой «нормальный».
Если поездка дальняя, могут выдавать сухой паёк. Несмотря на то, что многие на эти пайки ругаются, есть можно. Суточная пайка (чай, каша, второе (иногда – тефтели), несколько галет и пакетики сахара) обходится государству примерно в 300 рублей – в пять раз дороже, чем еда в учреждении.
Впрочем, на поезд обычно везут сразу – рано утром, до того, как проснутся обычные пассажиры. Вагон подгоняют к крайней платформе. Машина подъезжает почти вплотную – дверь в дверь. Осуждённых и подследственных выгоняют из машины и загоняют в вагон – как скот.
Иногда (особо опасных) через ряд кинологов с собаками, могут и поколотить. Это момент устрашения и попытка поломать, никакого смысла в этом действии нет. Убежать некуда. При попытке могут и пристрелить.
По отзывам наших подопечных, особой жестокостью отличается Вологодский конвой.
Что такое столыпинский вагон («вагонзак»)
С вещами через вагон протиснуться непросто. Как непросто и уместиться в тесном «стакане» автозака, без ступенек выпрыгнуть из высокого фургона – падать нельзя, можно получить дубинкой. Баулы вообще мешают. Вот почему на этап не советуют брать много. Опытные сидельцы собирают весь свой нехитрый скарб в спортивную сумку – с ней хоть как-то можно путешествовать через турфирму под названием ФСИН.
При передаче человека от конвоя к конвою сверяют заключённых с личными делами, нужно безошибочно назвать свои данные – имя, дату рождения, статьи обвинения, каким судом осуждён, срок, даты начала и конца срока. Вообще, называть все эти «реквизиты» сидельцам приходится довольно часто – буквально чуть что.
Фсиновские вагоны называют «столыпинскими» в честь одноимённой аграрной реформы – после неё для перевозки крестьян впервые придумали использовать скотные вагоны. Принцип работы ФСИНовских конвоев полностью поддерживает и развивает эту практику.
Как и обычный вагон, «Столыпин» разделён на купе. По размеру они такие же, как в простом поезде, на котором ездят на юг. Только окон в купе нет – есть лишь в проходе (на них, разумеется, решётки). Вместо дверей тоже решётки.
В купе шесть мест – лавки в три этажа. Нижние, разумеется, оставляют полным и пожилым людям, а также разного рода уважаемым арестантам. Это если пассажиров шесть. Часто бывает, что их восемь, а иногда и гораздо больше. Все с вещами – тесно, а главное – жарко.
Окна конвойные иногда открывают в пути (это не запрещено) для проветривания. А иногда не открывают – вагон превращается в форменную душегубку. Иногда так делают и специально – вымогают у подопечных вещи, деньги, курево.
ВИП-купе для особо избранных (или особо обеспеченных) – тоже есть. «Виповость», правда, тоже весьма условная.
Время от времени в купе проводят «шмон» – людей уже досматривали при выезде из учреждения. Новый обыск нужен, чтобы не передавали запрещённых предметов друг другу, а также для того, чтобы найти что-то ценное, чем может поживиться конвой. К вещам относятся ещё хуже, чем к людям – после шмона всё оказывается мятым, рваным, грязным и валяющимся по всему купе. Собрать багаж обратно – целая наука.
Если не есть сутки до этапа – можно всю дорогу обходиться без туалета. Влага уходит из организма с потом. Жаль тех, кто не курит – в поезде будут курить все остальные. Представьте, как здорово в купе поезда, где курят 17 человек.
Вагонзак едет медленно – его постоянно отцепляют от одних поездов и прицепляют к другим. Часто он стоит на запасных путях днём, а едет только в тёмное время. Нет ничего удивительного в том, что такие перевозки спрятаны от глаз обычных людей. Вы и не знаете, что в конце вашего поезда есть «столыпинский» прицеп – едите спокойно курочку, чаёк пьёте.
Осуждённые коротают время за разговорами – о судьях, о тюрьмах, об общих знакомых. Как говорят бывалые путешественники – «те же на манеже». Если ездить в «Столыпине» более или менее регулярно, одни и те же лица будут попадаться достаточно часто.
В поезде редко кто-то проводит меньше суток – до следующей станции и следующего автозака. В пути люди сходят с ума от вони, собственного пота, сигарет и пустых разговоров. Вот почему на любом централе всегда обогреют прибывших с этапа, а тем, кому только предстоит адская поездка – помогут собраться в путь.
Дорожная или прогон
Данные всех прибывших в пересыльную тюрьму зеков фиксируются в специальную дорожную маляву (или «прогон»). Смотрящий камеры отправит записку по «дороге» – она пройдёт все камеры, и если у кого-то из арестантов есть претензии к прибывшим («предъявы»), придётся ответить. Могут поколотить, посадить на бабки или выкинуть из камеры.
Пока идёт «дорожная», положено пить чифирь с обитателями камеры. Все садятся вокруг стола («дубка»), пьют по очереди – из одной кружки. Есть множество тонкостей и нюансов, связанных с этим знаменитым тюремным напитком – потянет на отдельную статью.
Если предъяв нет – можно располагаться на ночлег и ждать следующего этапа. Ну, а если прибыл на лагерь – обживаться и надеяться, что больше никуда не сдёрнут.
Прибытие на зону
Зона – конечная точка маршрута, но важный этап зловещего путешествия. Если всё предыдущее время вместе с осуждёнными попадались подследственные, то на зону приезжают уже только те, кому назначен срок. Отношение к людям резко меняется на отвратительное – ты преступник, ты вообще не человек. Максимум беспородная собака.
Автозак надёжно спрятан за двумя слоями высоких стен – никто не увидит и не услышит, как осуждённые бегут с баулами от машины к приёмному пункту. Бегут – это, впрочем, громко сказано. Передвигаться можно только на корточках, смотреть только вниз. Замешкался – получил дубинкой.
Всё это сопровождается лаем собак – собак держат на поводках представители отдельного подразделения ФСИН. Иногда они веселятся – спуская собаку подальше от себя – если она прихватит уголовника, никому ничего не будет.
Жалобы за пределы учреждения не выходят – никакие, как бы не заклеивали конверты особо отважные сидельцы. Это только на бумаге письма адвокатам, прокурорам и правозащитникам не вскрываются и не подвергаются цензуре.
Вообще, жестокий приём (с собаками, корточками и автоматчиками) положен только осуждённым, которым назначено отбывание наказания в учреждениях строгого и особого режима. На деле, встречаются такие встречи и на общем, и даже в колониях-поселениях.
Заборы надёжно защищают фсиновцев от любых претензий со стороны гражданского общества.
В 2017 году международная правозащитная организация Amnesty International опубликовала свой знаменитый отчёт «Этапирование заключённых в России – Путь в неизвестность». В нём зафиксированы страшнейшие нарушения человеческих прав при этапировании осуждённых и подследственных в нашей стране.
ПАСЕ рекомендовал российскому Правительству привести ситуацию к требованиям международного законодательства – но воз и ныне там.
Вот, что такое этап: вместо послесловия
Мы не нашли адекватных фотографий того, как в России этапируют осуждённых и подследственных. В основном, доступны постановочные кадры, подобранные самим ФСИН. Единственный способ понять, что такое этап – прочувствовать это на своей шкуре. Перевозка заключённых тщательно прячется от глаз людей – на вокзалы арестантов привозят в неурочное время. После погрузки вагон отгоняют на запасный путь и цепляют к составу последним.
Автозаки грузятся на закрытых территориях. Единственное место, где можно увидеть погрузку или разгрузку – подкараулить автозак перед зданием суда. Навряд ли вы увидите что-то необычное – людей просто грузят в железный фургон. Впрочем, не обольщайтесь. Конвойным очень хочется показать силу – они стесняются вас. Отыграются, когда будут по ту сторону колючей проволоки.