Что такое донжуанский список
Донжуанский список
так прозвал Н. С. Киселев перечень женских имен, внесенный Пушкиным в альбом его матери Елис. Ник. Киселевой.
Смотреть что такое «Донжуанский список» в других словарях:
Донжуанский список Пушкина — Пушкин в образе монаха, искушаемого бесом, подпись: «Не искушай (сай) меня без нужды». Автопортрет, помещённый в альбоме Ушаковых сразу после донжуанского списка Донжуанский список Пушкина два параллельных списка женщин, которыми … Википедия
Список мужчин Екатерины II — Екатерина Великая в русском костюме Список мужчин Екатерины II включает мужчин, фигурировавших в интимной жизни императрицы Екатерины Великой (1729 1796), в том числе её супругов … Википедия
донжуанский — см. донжуан; ая, ое. Д ое поведение. Донжуа/нский список (шутл.; перечень женщин, с которыми когда то встречался, которых любил) … Словарь многих выражений
Дон-Жуанский список А.С. Пушкина — Пушкин в образе монаха, искушаемого бесом, подпись: «Не искушай (сай) меня без нужды». Автопортрет, помещённый в альбоме Ушаковых сразу после донжуанского списка Донжуанский список Пушкина список женщин, которыми увлекался А.С. Пушкин и/или с… … Википедия
Пушкинский донжуановский список — Пушкин в образе монаха, искушаемого бесом, подпись: «Не искушай (сай) меня без нужды». Автопортрет, помещённый в альбоме Ушаковых сразу после донжуанского списка Донжуанский список Пушкина список женщин, которыми увлекался А.С. Пушкин и/или с… … Википедия
ДОН ЖУАН — (исп. Don Juan, итал. Don Giovanni, фр. Don Juan, нем. Don Juan, англ. Don Juan) герой мировой литературы XVII XX вв., один из вечных образов. Предыстория этого литературного героя уходит в средние века и связана с многочисленными легендами о… … Литературные герои
Мартинович, Денис Александрович — В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Мартинович. Денис Александрович Мартинович (род. 8 августа 1986, Минск, СССР) белорусский историк, литературный и театральный критик, журналист. Содержание 1 Биография 2 … Википедия
Стиви Уандер — Stevie Wonder … Википедия
Казанова, Джакомо — Запрос «Казанова» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Джакомо Казанова Giacomo Casanova … Википедия
Казанова — Джакомо Джироламо Казанова (1725 1798) известный авантюрист венецианского происхождения, прославившийся своими любовными приключениями, о которых он сам же рассказал в своих мемуарах. Учился в Падуанском университете, в 17 лет защитил диссертацию … Словарь крылатых слов и выражений
«Донжуанский» список Александра Пушкина: Какие известные дамы в него попали
На счет первого списка у историков и пушкинистов практически не возникает споров – в нем в хронологической последовательности перечислены имена женщин, которые были (как бы это цинично ни звучало) важным «этапом» в его жизни и творчестве.
Чтобы рассказать историю взаимоотношений Пушкина с каждой его любовницей, пожалуй, придется написать целую книгу. Поэтому ограничимся самыми яркими и «значимыми» именами из списка:
Княгиня Авдотья Голицына
В Петербурге владела салоном, была влиятельной и богатой женщиной. Пушкин не мог не воспользоваться этим, ведь помимо постельного азарта он испытывал страсть к деньгам и хотел славы.
Екатерина Орлова (Раевская)
Екатерина Орлова (Раевская)
К этой женщине он испытывал чрезмерное уважение, о чем можно судить по его переписке с братом (Львом Пушкиным), в которой говорит, что ее «мыслью» дорожит больше, чем мнением критиков, журналов и публики. Исследователи считают, что в его донжуанском списке ей отведено место под названием «Катерина III».
Аглая Давыдова. Жена Александра Львовича Давыдова, который имел неосторожность пригласить Пушкина в свое имение в Каменку в 1820 году. Хотя, как ходили слухи, роман с поэтом был не единственным для Аглаи во время замужества. Поэт посвятил ей впоследствии стих «Кокетка», полный желчи и пренебрежения.
Последним именем в первом списке значится «Наталья»
Н.Н. Пушкина-Ланская, в девичестве Гончарова. Начало 1860-х
Несомненно, чертой, которую подвел Пушкин под своим донжуанским списком, была его жена – Наталья Гончарова. Конечно же, она не была его последней женщиной – романы продолжились и после свадьбы, однако именно ее он добивался 2 года. Пушкиным же всегда руководил азарт, поэтому чем недостижимее была цель, тем более она была для него желаннее. Поэтому с уверенностью можно заявить, что привязанность к Гончаровой у него была наиболее сильной и глубокой, если так вообще можно говорить в отношении циника Пушкина.
Кем были женщины из второго донжуанского списка?
Во втором списке содержится 21 имя, над которыми до сих пор гадают искусствоведы. Во-первых, сложно дать однозначный ответ – почему Пушкин разделил любовниц на два «лагеря»? Одни были «любимыми», а вторые – мимолетными? А быть может в этих списках есть какой-то иной смысл? Во-вторых, над некоторыми именами из второго списка до сих пор спорят пушкинисты, не имея уверенности в том, кого именно он имел в виду под той или иной персоной. Однако с некоторыми из них все же сомнений нет. Например:
Анна Керн
Та самая, которой Александр Сергеевич посвятил свой шедевр «Я помню чудное мгновенье…»! Вот только в жизни их роман был не столь возвышенным. «Гения чистой красоты» в приватных беседах и переписках с друзьями Пушкин называл последними словами, говоря о том, что ее имя нельзя произносить в приличном обществе. Между тем, это не помешало ему убедить Керн бежать от мужа и поселиться с ним в Пскове. Однако после подобного поступка пыл молодого повесы и вовсе пропал – он бросил молодую женщину на произвол судьбы с опороченным именем и отсутствием средств к существованию.
Аграфена Закревская (урожденная Толстая)
Графиня Аграфена Фёдоровна Закревская, урождённая графиня Толстая
Была женой Арсения Андреевича Закревского – человека крайне важного и «государственного». Однако это никак не мешало ей крутить романы на стороне и прославиться в качестве экстравагантной и страстной женщиной. Их знакомство с Пушкиным состоялось в 1828 году – вероятнее всего тогда же и закончилось. Их роман был непродолжительным, однако Пушкин писал о том, что она своей натурой доводит его до бешенства, хоть он и «любит ее всем сердцем».
Это всего лишь 6 имен из 37, указанных в донжуанском списке. И этот перечень далеко не полный. Только о своей жене Пушкин писал, что это его 113-ая влюбленность. Актрисы, княгини, крепостные, жены влиятельных мужей – у поэта было огромное число женщин, однако любил он только одну – свою Музу, которую пытался отыскать в неисчислимом множестве женских обличий.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Что такое донжуанский список
доктор филологических наук
Души неясный идеал…
Часто бывая в доме Ушаковых, где его привлекали две прелестные барышни, Екатерина и Елизавета, Пушкин в ответ на просьбы барышень записал в альбом одной из них (Елизаветы) имена женщин, произведших на него наибольшее впечатление. Список состоит из двух частей и датируется 1829–1830-ми годами.
Во второй части оказались те, увлечения которыми носили, по столь же общему мнению, легкий, поверхностный характер: Мария, Анна, Софья, Александра, Варвара, Вера, Анна, Анна, Анна, Варвара, Елизавета, Надежда, Аграфена, Любовь, Ольга, Евгения, Александра, Елена.
Суммируя сказанное исследователями биографии Пушкина по поводу расшифровки списка и учитывая собственные соображения на эту тему, постараемся назвать тех, кто скрывается за перечисленными именами.
Итак, первая часть пушкинского Дон-Жуанского списка:
Наталья I — либо Наталья Викторовна Кочубей ( в замужестве Строганова), либо актриса Наталья, либо Наталья Степановна Апраксина (в замужестве Голицына) 1 ;
Катерина I — Екатерина Павловна Бакунина 2 ;
Катерина II — на наш взгляд, это, безусловно, Екатерина Андреевна Карамзина 3 ;
NN — «утаенная любовь» Пушкина, разгадка имени которой более всего занимает исследователей;
Кн. Авдотия — Евдокия Ивановна Измайлова (в замужестве Голицына);
Настасья — до сих пор неизвестно, кто эта женщина;
Катерина III — либо Екатерина Раевская (в замужестве Орлова), либо актриса Екатерина Семенова;
Аглая — Аглая Антоновна Де-Грамон (в замужестве Давыдова);
Калипсо — Калипсо Полихрони;
Пулхерия — Пулхерия Варфоломей;
Элиза — Елизавета Михайловна Хитрово; в письмах только ее Пушкин называет Элизой, Лизой;
Евпраксея — Евпраксия Николаевна Вульф;
Катерина IV — Екатерина Николаевна Ушакова;
Анна — Анна Алексеевна Оленина;
Наталья — Наталья Николаевна Гончарова.
А вот расшифровка имен второй части списка:
Мария — либо Мария Суворова (в замужестве Голицына), либо Мария Раевская (в замужестве Волконская), либо Мария Урусова (в замужестве Мусина-Пушкина);
Анна Урусова — Анна Гирей;
Софья — либо Софья Потоцкая (в замужестве Киселева), либо Софья Пушкина (в замужестве Панина); либо Софья Урусова ( в замужестве Радзивилл):
Александра — Александра Осипова (Алина);
Варвара — вероятно, Варвара Черкашенинова;
Вера — Вера Федоровна Вяземская;
Анна — Анна Николаевна Вульф;
Анна — Анна Ивановна Вульф;
Анна — Анна Петровна Керн;
Варвара — либо Варвара Ермолаева, либо Варвара Суворова;
Елизавета — Елизавета Ксаверьевна Воронцова;
Надежда — Надежда Святополк-Четвертинская;
Аграфена — Аграфена Закревская;
Любовь — возможно, Любовь Суворова;
Ольга — возможно, Ольга Потоцкая (в замужестве Нарышкина);
Евгения — до сих пор неизвестная женщина;
Александра — либо Александра Римская-Корсакова, либо Александра Смирнова-Россет;
Елена — либо Елена Раевская, либо Елена Завадовская.
Ряд исследователей выдвигает свои предположения относительно загадочного объекта любви поэта.
Исследователи называют предметом «утаенной любви» и Марию Раевскую (в замужестве Волконскую).
Иными словами, «географическое» указание на Сибирь для П.Е.Щеголева явилось единственным «доказательством» тайной любви поэта к Марии Раевской. Психологически же можно прибегнуть к такого рода сравнению тогда, когда хочется подчеркнуть свою обреченность на одиночество, на потерю интереса к миру, как это сделал, скажем, Наполеон, обращаясь к Жозефине со словами любви: «Весь мир без тебя — пустыня».
В последнее время наибольшее предпочтение вновь отдается Е.А.Карамзиной. На чем же строятся предположения о том, что именно жена великого историка была объектом загадочной любви Пушкина?
М.А.Несмеянова в недавно изданной книге «Кто Вы, “утаенная любовь” Пушкина?», обращаясь к «Элегии» Пушкина 1816 года — «Счастлив, кто в страсти сам себе / Без ужаса признаться смеет», считает, что Пушкин, говоря здесь о страсти к Екатерине Андреевне Карамзиной, испытывает при этом ужас от осознания того, к кому обращено его чувство.
Но я, любовью позабыт,
Моей любви забуду ль слезы!
К Е.А.Карамзиной, по мнению Несмеяновой, относятся и строки «Посвящения» к «Полтаве»:
Твоя печальная пустыня,
Последний звук твоих речей
Одно сокровище, святыня,
Одна любовь души моей. 11
Но, на наш взгляд, это событие в жизни Пушкина можно истолковать и иначе: в Царском Селе всколыхнулись воспоминан ия о ю ности, заговорила память сердца, чувства к женщине, перед которой поэт преклонялся, обожествляя ее.
Так кто же эта женщина? Она должна была находиться либо в Царском Селе, либо в Петербурге. Елизавета Алексеевна вполне могла быть ею.
Может возникнуть вопрос: а есть ли основание для связи имени императрицы Елизаветы Алексеевны с проблемой «утаенной любви»? Да, есть. Обратимся к самому Пушкину.
В 1815 году в «Моем завещании Друзьям» появились строки, несущие высокий образ любви:
Мои стихи дарю забвенью,
Последний вздох, о други, ей!
А в 1816 году Пушкин пишет:
Одну тебя везде воспоминаю,
Одну тебя в неверном вижу сне;
Задумаюсь — невольно призываю,
Заслушаюсь — твой голос слышен мне.
Очевидна психологическая общность пушкинских поэтических образов в «Разлуке» и «Послании к Юдину» 1816 года:
Блеснет ли день за синею горою,
Взойдет ли ночь с осеннею луною —
Одну тебя в неверном вижу сне.
Везде со мною образ твой,
Везде со мною призрак милый:
Во тьме полуночи унылой,
В часы денницы золотой.
«Послание к Юдину», 1816
Эти мотивы можно найти и в элегиях 1816 года:
Где вера тихая меня не утешала,
Где я любил, где мне любить нельзя!
Украдкой младость отлетает,
И след ее — печали след.
«Я видел смерть; она в молчанье села…», 1816
Я всё не знаю наслажденья,
И счастья в томном сердце нет.
Но мне в унылой жизни нет
Отрады тайных наслаждений;
Увял надежды ранний цвет:
Цвет жизни сохнет от мучений!
Печально младость улетит…
«Счастлив, кто в страсти сам себе…», 1816
Долгое время пушкинисты определяли этот цикл как «бакунинский», обращенный к Екатерине Павловне Бакуниной.
Уж нет ее… я был у берегов,
Где милая ходила в вечер ясный;
На берегу, на зелени лугов
Я не нашел чуть видимых следов,
Оставленных ногой ее прекрасной.
Задумчиво бродя в глуши лесов,
Произносил я имя несравненной ;
Я звал ее — и глас уединенный
Пустых долин позвал ее в дали.
Не трепетал в них образ незабвенный.
Однако трудно соотнести образ кареглазой и смуглолицей Екатерины Бакуниной с тем обликом, что проступает в других ранних стихотворениях Пушкина, в частности в «Городке», датируемом 1814–1815 годами, то есть созданном примерно за год до встречи с фрейлиной императорского двора:
Мечта! в волшебной сени
Мой свет, мой добрый гений,
Предмет моей любви,
И блеск очей небесный,
Лиющих огонь в сердца,
И граций стан прелестный,
Отметим снова, что Бакунина была смуглолицей, а вот императрица Елизавета Алексеевна отличалась исключительной белизной кожи. Да и сама элегия «Осеннее утро» появилась еще до встречи с Бакуниной.
И, наконец, в 1818 году этот размытый в элегиях Пушкина образ обретает реальные очертания и получает имя: Елизавета.
В стихотворении «Ответ на вызов написать стихи в честь государыни императрицы Елизаветы Алексеевны» («К Н.Я.Плюсковой») Пушкин признался в странных, на первый взгляд, чувствах:
Я, вдохновенный Аполлоном,
Елисавету втайне пел.
Небесного земной свидетель,
Я пел на троне добродетель
С ее приветною красой.
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой.
Поражает необычайно возвышенный строй чувств: «Небесного земной свидетель». Эта женщина в силу своей недосягаемости и красоты была для юного Пушкина будто сошедшей с небес. Императрица была для юноши божеством, которому можно только поклоняться.
Впечатление от императрицы Елизаветы Алексеевны было настолько сильным, что спустя годы Пушкин помнит все, что с ней связано:
Приятным, сладким голосом, бывало,
С младенцами беседует она.
Ее чела я помню покрывало
И очи светлые, как небеса.
Но я вникал в ее беседы мало.
Меня смущала строгая краса
Ее чела, спокойных уст и взоров,
И полные святыни словеса.
Даже Екатерина II и то не удержалась, чтобы не написать: «Мадам Елизавета — сирена. Ее голос проникает прямо мне в сердце…»
Вполне вероятно, что эти «полные святыни словеса» вспомнились поэту, когда он во время создания «Полтавы» посетил Царское Село. Прежние чувства вдруг ожили и заговорили в нем. Елизаветы Алексеевны уже не было на свете, она умерла в 1826 году, за два года до создания «Посвящения» к «Полтаве». «Твоя печальная пустыня» — это мог быть и образ могилы. Думаем, строки «Посвящения» к «Полтаве» с большей вероятностью можно отнести к императрице Елизавете Алексеевне, нежели к Екатерине Андреевне Карамзиной:
Твоя печальная пустыня,
Последний звук твоих речей
Одно сокровище, святыня…
На наш взгляд, образ женщины, представление о прекрасной половине рода человеческого формировались у молодого поэта под впечатлением от императрицы Елизаветы Алексеевны как недосягаемого божества, прекрасного в своем одиночестве. Отсюда и возникновение идеала «любви отверженной и вечной»:
Я знал любовь, но я не знал надежды,
Страдал один, в безмолвии любил.
Безумный сон покинул томны вежды,
Но мрачные я грезы не забыл.
«Князю А.М.Горчакову», 1817
И чувствую: в очах родились слезы вновь;
Душа кипит и замирает;
Мечта знакомая вокруг меня летает;
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И всё, чем я страдал, и всё, что сердцу мило,
Желаний и надежд томительный обман…
«Погасло дневное светило», 1820
Чью тень, о други, видел я?
Скажите мне: чей образ нежный
Тогда преследовал меня
Я помню столь же милый взгляд
И красоту еще земную,
Все думы сердца к ней летят,
Об ней в изгнании тоскую…
Безумец! полно! перестань,
Не оживляй тоски напрасной,
Мятежным снам любви несчастной
Заплачена тобою дань…
«Бахчисарайский фонтан», 1821–1823
Она одна бы разумела
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви.
Увы, напрасные желанья!
Земных восторгов излиянья,
Как божеству, не нужно ей.
«Разговор книгопродавца с поэтом», 1824
При всем преклонении поэта перед Е.А.Карамзиной можно одно уверенно сказать, что для Пушкина она была кем угодно, но не божеством.
В 1824 году появляется еще одно лирическое произведение — «Фонтану Бахчисарайского дворца», в котором есть строки, раскрывающие представление Пушкина о женщине:
Иль только сон воображенья
В пустынной мгле нарисовал
Свои минутные виденья,
Души неясный идеал?
Не удивительно, что в центре внимания юного Пушкина оказалась в силу своей недосягаемости и прекрасного облика не только императрица, но и будущая императрица великая княгиня Александра Федоровна, жена великого князя Николая Павловича.
Наряду с уже цитированными нами у Пушкина рождается ряд новых текстов, в которых поэт «благоговеет» уже не просто перед «святыней», но — перед «святыней красоты», перед «гением чистой красоты». Свой образ Красоты Пушкин сформулировал в «Евгении Онегине» в 52-й строфе седьмой главы:
У ночи много звезд прелестных,
Красавиц много на Москве.
Но ярче всех подруг небесных
Луна в воздушной синеве.
Но та, которую не смею
Тревожить лирою моею,
Как величавая луна,
Средь жен и дев блестит одна.
С какою гордостью небесной
Земли касается она!
Как негой грудь ее полна!
Как томен взор ее чудесный.
Но полно, полно; перестань:
Ты заплатил безумству дань.
Строки из «Евгения Онегина» перекликаются со стихотворением «Красавица», в первую часть которого вошла почти вся 52-я строфа седьмой главы «Евгения Онегина» — «У ночи много звезд прелестных»:
Всё в ней гармония, всё диво,
Всё выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей;
Она кругом себя взирает:
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В ее сиянье исчезает.
Куда бы ты ни поспешал,
Хоть на любовное свиданье,
Какое б в сердце ни питал
Ты сокровенное мечтанье, —
Но, встретясь с ней, смущенный, ты
Вдруг остановишься невольно,
Перед святыней красоты.
Думается, Пушкин мог впервые увидеть Александру Федоровну в октябре 1817 года, когда посетил Царское Село через год после окончания Лицея. А живя в Петербурге, он мог встречать ее в театре, на балах, о чем свидетельствуют исключенные из «Евгения Онегина» строки:
И в зале яркой и богатой
Когда в умолкший, тесный круг
Подобна лилии крылатой
Колеблясь входит Лалла-Рук
И над поникшею толпою
Сияет царственной главою
И тихо вьется и скользит
Звезда-Харита меж Харит
И взор смешенных поколений
Стремится ревностью горя
То на нее, то на царя
Удивительное сочетание летящей походки и некоторой медлительности и внешней холодности в общении производили потрясающее впечатление на всех, кто знал эту женщину. Думается, она также вполне могла быть объектом любви Пушкина «без надежд и без желаний».
Но и образ «гений чистой красоты» в известном стихотворении «Я помню чудное мгновенье», традиционно относимом к Анне Петровне Керн, заставляет вспомнить императрицу.
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
Казалось бы, какое отношение этот поэтический образ имеет к Александре Федоровне?
Дело в том, что «гением чистой красоты» князь П.А.Вяземский назвал императрицу Александру Федоровну, в посвященном ей стихотворении.
Так что и Лалла-Рук В.А.Жуковского и «Гений чистой красоты» П.А.Вяземского — это поэтические образы Александры Федоровны, которые заимствовал Пушкин у своих друзей, стремясь выразить восхищение государыней.
Возможно, и в стихотворении «Я помню чудное мгновенье» он выразил свое преклонение перед Красотой, воплощенной в Александре Федоровне.
В этом случае совершенно не удивительна история того, как это стихотворение попало к А.П.Керн. Обратимся к ее собственным воспоминаниям:
«Я должна была уехать в Ригу вместе с сестрою Анною Николаевной Вульф. Он пришел утром и на прощание принес мне экземпляр 2-й главы “Онегина”, в неразрезанных листках, между которых я нашла вчетверо сложенный почтовый лист бумаги со стихами: Я помню чудное мгновенье, — и проч., и проч. Когда я собиралась спрятать в шкатулку поэтический подарок, он долго на меня смотрел, потом судорожно выхватил и не хотел возвращать; насилу выпросила я их опять; что у него промелькнуло тогда в голове, не знаю. Стихи эти я сообщила тогда барону Дельвигу, который их поместил в своих “Северных цветах”…» 23
Судя по тому, как Пушкин реагировал на действия Анны Керн, нашедшей в листах неразрезанной главы «Онегина» лист бумаги со стихотворением «Я помню чудное мгновенье…», оно могло быть написано не для нее. Листочек этот мог случайно оказаться там, где его нашла Анна Петровна. Да и о не любви оно к конкретной женщине. Не случайно, многие исследователи отмечали полярность чувств Пушкина к Керн — от высокого образа красоты до приземленной «блудницы».
Императрица Александра Федоровна была чужда желанию властвовать, влиять на императора в политических вопросах, она стремилась делать только добро. Любила видеть вокруг себя изящных людей, красивые лица.
Современники единодушно отмечали кротость и доброту, свойственные Александре Федоровне. Она всегда была приветлива и доброжелательна. Этими чертами отметил Пушкин и свою Татьяну, уже замужнюю даму, светскую львицу на балу в восьмой главе романа в стихах. Пушкинистов всегда поражало отсутствие цельности образа Татьяны в разных главах романа. Татьяна в восьмой главе именно в силу своей недоступности вызвала у Онегина чувство «недосягаемого блаженства». Такая любовь могла завершиться только той развязкой, которую и передал Пушкин:
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.
Здесь можно вспомнить «Сцену из Фауста», написанную в 1825 году, в которой поэт решал ту же коллизию. Гретхен — олицетворение идеала платонической любви. Но как только речь заходит о любви земной, очарование героини в глазах Фауста пропадает. Дело в том, что для ренессансного человека, каким был Фауст, потеря «чистоты», невинности влечет за собой развенчание образа, разочарование в женщине, падшей с пьедестала, на который он возвел ее своим обожанием. Только лишь:
Любви невольной, бескорыстно
Невинно предалась она…, —
наступает новый период в их отношениях, связанный с разочарованием возлюбленного:
Что ж грудь моя теперь полна
Тоской и скукой ненавистной?
По мнению Пушкина, несчастен тот, кто ищет в любви лишь платонических чувств. В то же время не будет счастлив и тот, кто предается лишь плотской страсти. Кто же может быть счастливым? Пушкин отвечает на это всем строем своей поэзии — будет счастлив тот, кто сумеет любить в одной всех, кто сможет подняться над самим собой и наполнить жизнь с любимым существом богатством всех чувств и оттенков переживаний.
Однако возникает и новая проблема: избранница должна обладать соответствующим духовным миром, при этом она, по мнению поэта, должна быть царственно прекрасной, безукоризненно держаться в обществе, быть внешне холодноватой, но обладать горячим сердцем.
Известно, что только одна пушкинская героиня соответствует этому понятию «идеала» и им самим определена как «Татьяны милый идеал».
Написано это в 1830 году.
На наш взгляд, строфа, несущая образ Лаллы-Рук, была исключена из «Евгения Онегина», потому что слишком откровенно в ней намекалось на ту, кто в жизни был для поэта идеалом — государыню Александру Федоровну.
По сути дела, поэт трансформировал образ Лаллы-Рук, отсутствующий в окончательном тексте «Евгения Онегина», в образ Татьяны, которая в восьмой главе романа, как известно, предстает изысканной дамой большого света, а не той наивной провинциальной простушкой, какой была до восьмой главы, то есть до 1830 года. На эту загадочную метаморфозу пушкинисты постоянно обращают внимание. Удивляет разительное отличие характера Татьяны — наивной девушки и блистательной женщины, перед которой преклоняется светское общество.
Обратим внимание на строки, описывающие появление Татьяны на балу:
К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Едва ли на появление в зале княгини Татьяны Греминой так бы реагировал свет.
Возможно, сам поэт ощутил подобные чувства при появлении Александры Федоровны на одном из балов в Петербурге, где жил после окончания Лицея.
Она была не тороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было в ней,
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Беспечной прелестью мила,
Она сидела у стола
С блестящей Ниной Воронскою,
Сей Клеопатрою Невы;
И верно б согласились вы,
Что Нина мраморной красою
Затмить соседку не могла,
Хоть ослепительна была.
Остались самые разнообразные свидетельства о Татьяне. Но все они исходили не от автора, во всяком случае не из первых уст. Так П.Плетнев свидетельствовал, якобы со слов Пушкина, о том, что в XIV строфе восьмой главы «Евгения Онегина» изображена Наталья Кочубей. Н.Чулков писал о Н.Д.Фонвизиной: «Таней Фонвизина себя называет потому, что, по ее мнению, Пушкин с нее списал свою “Татьяну Ларину”».
Конечно, он вобрал черты многих женщин, которых знал и любил Пушкин.Но была одна, кому наиболее соответствовал «Татьяны милый идеал». Действительно, едва ли светское общество так восхитилось бы при появлении на балу Н.В.Кочубей, Н.Д.Фонвизиной или А.П.Керн, как описал это Пушкин в вышеприведенных строках «Евгения Онегина». Кто же, по его мнению, мог быть в реальности объектом такого всеобщего поклонения и благоволения, с которым в романе в стихах встретило общество княгиню Гремину? Только императрица Александра Федоровна с ее недосягаемо для смертных, даже самого привилегированного общественного положения, высоким статусом, красотой, грацией, доброжелательностью и т.п.! И именно поэтому, именно так, как написано в «Евгении Онегине», реагировал петербургский свет на явление в большом зале Татьяны, что он наделил ее чертами, присущими своему недосягаемому идеалу — императрице. В этом и состоит, по нашему мнению, разгадка поэтической тайны «милого идеала» поэта — образа Татьяны.
В жизни же поэту посчастливилось встретить Наталью Николаевну Гончарову. Он полюбит это чистое юное созданье, примет Наталью Николаевну такой, какой она есть, и будет корректировать ее мысли, чувства, поведение, полагаясь на свой жизненный опыт.
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейшей образец.
Не Идеал, но — Мадонна. Поэт видит ее с младенцем на руках, потому что Мадонна — это символ материнства.
Так чем же привлекла и поразила Пушкина Наталья Гончарова? Тем, считаем, что представляла собой воплощение его идеала. В юном расцветающем существе поэт увидел всех тех женщин, которые когда-то потрясли его воображение. Потрясли на всю жизнь. Поисками ускользающего видения он и был занят все эти годы. И вдруг — ослепительная вспышка — она! Тот же высокий рост, необыкновенная стройность, та же холоднокровность и царственность осанки, и — потрясающе прекрасное лицо, как редкой красоты цветок. И та же недосягаемость — ей 16 лет, она невинна, как младенец. Это Наталья Николаевна Гончарова в 1828 году. Но постепенно Пушкин вдруг начинает осознавать, что барьер недосягаемости может быть уничтожен. Идеал начинает стремительно приближаться. Отсюда и восприятие своей избранницы в образе столь любимой мастерами Возрождения Мадонны с ее спокойствием, простотой, величием, чистотой, душевной ясностью.
Современники Пушкина не раз отмечали, что поэт любил слово «мадонна».
В его будущей жене — Наталье Гончаровой — отчетливо проступают черты Мадонны: простота и торжественность, нежная женственность и царственное величие. Ее прекрасное лицо овеяно затаенной печалью, но в то же время остается спокойным и ясным.
«Это очень молодая и очень красивая особа, тонкая, стройная, высокая, — лицо Мадонны, чрезвычайно бледное, с кротким, застенчивым и меланхолическим выражением, — глаза зеленовато-карие, светлые и прозрачные, — взгляд не то чтобы косящий, но неопределенный, тонкие черты, красивые черные волосы…
Она очень красива, и во всем ее облике есть что-то поэтическое — ее стан великолепен, черты лица правильны, рот изящен и взгляд, хотя и неопределенный, красив, в ее лице есть что-то кроткое и утонченное…
Поэтическая красота госпожи Пушкиной проникает до самого моего сердца. Есть что-то воздушное и трогательное во всем ее облике… невозможно ни быть прекраснее, ни иметь более поэтическую внешность… Это образ, перед которым можно оставаться часами, как перед совершеннейшим созданием творца» 32 — так писала о жене Пушкина Д.Ф.Фикельмон. Наталья Гончарова-Пушкина, по ее искреннему мнению, обладательница «небесной и несравненной» красоты. Не каждая женщина была способна искренне оценить красоту другой. Долли Фикельмон могла.
И мужчины, и женщины — все были единодушны в признании ошеломляющей красоты пушкинской избранницы.
Пушкин искал в жизни свой идеал и нашел его. «Когда я увидел ее в первый раз, красоту ее едва начинали замечать в свете. Я полюбил ее, голова у меня закружилась, я сделал предложение, ваш ответ, при всей его неопределенности, на мгновение меня свел с ума; в ту же ночь я уехал в армию; вы спросите меня — зачем? Клянусь вам, не знаю, но какая-то непроизвольная тоска гнала меня из Москвы…» 34 — писал Пушкин матери Натальи Николаевны. Теперь он не сдается при первом отказе в руке любимой, как это было с Софьей Пушкиной и Анной Олениной. Он отчаянно бьется за то, чтобы стать ее мужем. Он предчувствует, что не может жить без этого прекрасного юного существа, в котором видит воплощение своего идеала:
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днем увижусь я.