Что такое демографические потери
Демографический кризис
Демографический кризис — нарушение воспроизводства населения, угрожающее существованию самого населения.
Под демографическим кризисом может пониматься как убыль населения, так и перенаселение.
В первом случае это ситуация, которая складывается в стране или регионе, когда рождаемость падает ниже уровня простого воспроизводства населения, а также ниже уровня смертности. Такая ситуация в данный момент складывается в России. [1] [2]
В случае перенаселения, под демографическим кризисом понимают несоответствие численности населения территории её способности обеспечить жителей жизненно необходимыми ресурсами. [3]
Содержание
Проблемы роста населения мира
Споры о росте населения ведутся с древности: еще Платон сказал, что рост населения государства не всегда положителен, так как он заставляет людей мигрировать. Однако никаких особых теорий до Мальтуса и Маркса (капиталистический закон народонаселения) не складывалось.
В наше время спор о том, положителен ли рост населения или нет, продолжается. Сейчас школу мальтузианства представляет Пол Эрлих, написавший в 1968 году книгу «Бомба народонаселения». Он утверждал, что рост населения есть самое большое зло, и если эта тенденция не изменится, мировое население взорвёт само себя изнутри. Его оппонентом выступает Дж. Саймон, который полагает, что чем больше людей, тем больше талантливых людей, а чем больше талантливых людей, тем больше шансов решить проблемы человечества.
Роль ООН в решении актуальных демографических проблем современного мира
Основные направления деятельности ООН в области народонаселения:
С 1946 года до середины 1960-х годов ведущими направлениями деятельности ООН в области народонаселения были проблемы учёта и статистики населения. При техническом содействии ООН в рамках переписей населения они были проведены во многих развивающихся странах, осуществлена унификация программ ряда национальных переписей. После 1970-1980-е вопросы учёта и использования демографических факторов в демографических мероприятиях экономической и социальной политики и международного сотрудничества в сфере экологии. С целью решения демографической проблемы ООН приняла «Всемирный план действия в области НН» (важное место уделялось планированию семьи).
В структуру вспомогательных органов Экономического и Социального Совета ООН входит Комиссия по народонаселению и развитию.
ООН издаётся много специализированной демографической литературы: демографический ежегодник ООН, «Новости народонаселения» и т. д.
«Прошлый год стал даже не «демографической ямой», а самой настоящей пропастью. »
Вовсе не традиционный ВВП, а демографические показатели являются достаточно объективным индикатором, позволяющим оценивать отдельные отрезки истории, указывает профессор Катасонов. И последние три десятилетия истории России — это самые черные времена. Потери за это время сопоставимы с временем Великой Отечественной войны. Ни Первая мировая война, ни революции, ни Гражданская война не остановили роста населения, который продолжался вплоть до развала СССР. А сейчас депопуляция в России идет стремительнее, чем во многих «цивилизованных» государствах. И выход из этого мрачного тупика начнется только с появлением национальной идеи, заключает профессор Катасонов. Идеи, привлекательной для того, чтобы продолжить свой род.
«Выход из тупика может начинаться только с того момента, когда у нас, наконец, появится национальная идея. Идея, привлекательная для того, чтобы продолжить свой род. То, что мы три десятка лет живем в условиях ее отсутствия, является, в высшей степени, противоестественным нашим состоянием» Фото: «БИЗНЕС Online»
«Будущее нации зависит не от числа автомобилей, а от числа детских колясок»
В последние десятилетия многие историки в оценке того или иного периода времени увлеклись использованием такого критерия, как экономика. Точнее, уровень и динамика ее развития. А в качестве меры используют ставший сегодня модным показатель «валового внутреннего продукта» (ВВП). Или сходные с ним показатели — национальный доход, валовой общественный продукт, валовой национальный продукт и т. п. Дух времени, идеология экономического материализма, похоже, захватили даже гуманитариев.
Но как экономист скажу, что показатель ВВП с каждым годом становится все более «кривым зеркалом», которое отображает не столько экономику, а «пену», взбиваемую на финансовых рынках. Многие экономисты уже ворчат, предлагают заменить показатель ВВП на какой-то более адекватный.
Кроме того, даже самые закоренелые материалисты признают, что «не хлебом единым жив человек» (Мф.4:4). Почему-то вспоминаются строки Ф. И. Тютчева: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Те люди, которым пришлось побывать в разных исторических эпохах (обычно разделенных такими событиями, как революции и войны) прекрасно чувствуют различия между этими эпохами: в одной — радость, в другой — уныние; в одной хочется жить и творить, в другой — тошно жить. и руки опускаются. Но ведь эти субъективные, эмоционально-психологические состояния людей невозможно измерить ни рублями, ни килограммами колбасы, ни квадратными метрами жилья.
И все-таки такие показатели есть, это демографические показатели. «Будущее нации зависит не от числа автомобилей, а от числа детских колясок», — мудро заметил как-то президент Финляндии Урхо Калева Кекконен (1900-1986).
Динамика таких показателей очень чутко отражает эмоционально-психологическое состояние общества. Если люди не видят будущего, они раньше умирают и перестают выполнять древнюю заповедь «Плодитесь и размножайтесь» (Быт.1:28). А если есть перспектива, есть к чему стремиться, есть смысл жизни, то люди не спешат уходить из этого мира и начинают исполнять упомянутую заповедь.
Любому народу, а особенно нашему, нужна национальная идея, которая и является мощнейшим стимулом для жизни. Гораздо более мощным, чем экономика с ее «мутным» показателем ВВП.
Я сейчас не погружаюсь в вопрос о том, насколько та или иная национальная идея является верной. Могут быть ложные идеи и цели, способные заводить общество в тупик и даже оборачиваться катастрофами. Например, в 1933 году к власти в Германии пришел Адольф Гитлер, и он провозгласил национал-социализм в качестве национальной идеи немецкого народа. Через 12 лет эта ложная идея обернулась полным крахом для Германии (а также громадными людскими потерями).
С моей точки зрения, не менее тяжким для народа является отсутствие национальной идеи. Именно в таком состоянии сегодня находится Россия. К сожалению, Конституция Российской Федерации (даже в нынешней ее редакции после внесения в нее изменений в прошлом году) запрещает в стране иметь национальную идею, или идеологию (статья 13). И это в стране с тысячелетней историей! До начала 1990-х годов в России (которая называлась Святой Русью, Российской империей, Советской Россией, Советским Союзом) всегда была своя национальная идея, которая незримо влияла на все стороны жизни общества и каждого отдельно взятого человека. А сегодня — идейная «пустота», которую лукаво пытаются заполнить идеологией так называемого либерализма.
Но вернемся к вопросу о демографической статистике как индикаторе настроения общества. Из всего многообразия показателей нас в данном случае интересует блок из трех показателей: рождаемости, смертности и естественного движения населения (он определяется как разность между рождаемостью и смертностью).
Дореволюционная Россия
Возьмем для начала дореволюционный период. Не буду погружать читателя в тонкости статистической кухни. Отмечу лишь, что ранние цифры носят оценочный характер. Более или менее надежная статистика появилась лишь в IX веке. Согласно исследованию Бориса Миронова (Миронов Б. Российская революция 1917 года сквозь призму демографической модернизации. Демографическое обозрение. 2017. Том 4, № 3, с. 7), в XVIII веке в Российской империи средний показатель рождаемости составлял 51 чел. на 1000 жителей.
Средний показатель смертности — 37 чел. Естественный прирост населения — 14 чел. Эта статистика охватывает ту часть населения страны, которая относится к православным (в церковных приходах производилась регистрация смертей и рождений).
Согласно тому же источнику, в период 1801–1860 гг. приведенные выше показатели рождаемости, смертности и естественного прироста среди православной части населения оставались примерно на том же уровне.
В период 1861–1913 гг. наблюдалось некоторое снижение рождаемости и смертности. Так, в период 1861–1870 гг. рождаемость во всей Российской империи составляла 50,2 чел. в расчете на 1000 жителей, в смертность — 36,9 чел. А в 1913 году эти показатели равнялись соответственно 43,1 и 27,4 чел. В результате естественный прирост населения в Российской империи вырос с 13,3 до 15,7 чел. А максимальный естественный прирост населения был зафиксирован в 1911 году — 17,6 чел. в расчете на 1000 жителей.
Конец XIX в.— начало XX в. (вплоть до Первой мировой войны) — время наиболее динамичного естественного прироста населения России. В 1897 году в стране проводилась перепись населения, которая определила численность населения Российской империи — 129,2 млн чел.
Данные на 1914 год являются приблизительными: по данным ЦСК (центрального статистического комитета) МВД население империи, без Финляндии, превысило 175,1 млн человек.
Получается, что за период 1897–1914 гг. (18 лет) население империи увеличилось примерно на 45 млн человек, или более чем на треть (на 35,5%). Вот вам и достойный ответ тем недобросовестным историкам, которые талдычат о том, что Российская империя была «тюрьмой народов».
Советский период
Прошли мировая война, революции, Гражданская война, интервенция стран Антанты. Резко сократилась рождаемость, многократно увеличилась смертность. Гибли не только воины на полях сражений, но и гражданские лица. Никакой демографической статистики в этот смутный период нашей истории не велось. В 1926 году в СССР была проведена перепись населения. Она показала, что в стране в конце указанного года проживало 147,0 млн человек. Почти на 18 миллионов больше, чем в 1897 году и на 28 миллионов меньше, чем накануне Первой мировой войны. Уже через два года (на начало 1929 г.) численность жителей СССР увеличилась до 154,2 млн чел., т. е. более чем на 7 миллионов.
Накануне Великой Отечественной войны (в июне 1941 года) численность населения СССР достигла рекордного значения 195,4 млн чел. За четырнадцать с половиной лет с момента переписи 1926 года население страны выросло на 48,4 миллиона, или на 33%. Темпы прироста населения примерно такие же, какие были в период 1897–1914 гг.
В декабре 1945 года в СССР проживало 172,0 млн человек. Потери по сравнению с июнем 1941 года составили 23,4 млн человек. Численность населения откатилась до уровня, который был в Российской империи незадолго до начала Первой мировой войны.
А дальше начался бурный рост населения СССР, который продолжался до момента развала Советского Союза. В декабре 1991 года численность достигла максимального значения — 294,0 млн человек. За 1945–1991 гг. население СССР увеличилось на 122 миллиона, или на 71%.
Прирост населения в Советском Союзе за указанный период в абсолютном выражении превысил суммарную численность жителей Германии и Франции на конец 1990 года. США заметно отставали от СССР, имея в 1990 году численность населения, равную 250,1 млн человек. В 1945 году численность населения США равнялась 140 млн чел. Прирост за 1945–1990 гг. составил 110 млн человек. А у Советского Союза — 122 миллиона! Демографическое соревнование, в котором СССР совершенно не уступал Соединенным Штатам.
История РФ как «естественная убыль населения»
Теперь перейдем к демографии Российской Федерации. Такой мрачной картинки не было за всю историю наблюдений в нашей стране (с XVIII века).
На 1 января 1992 года численность населения Российской Федерации составляла 148,5 млн чел. На 1 января 2021 года она равнялась 146,2 млн чел. За 29 лет имеем снижение численности населения России на 2,3 млн человек, или примерно на 1,5%. Что ж тут страшного? Ведь у многих государств «цивилизованной» Европы также наблюдается снижение общей численности населения, имеет место ползучая депопуляция.
В России депопуляция происходит намного стремительнее, чем во многих «цивилизованных» государствах. А «демографическую яму» не замечают, потому что она камуфлируется притоком мигрантов (преимущественно из ближнего зарубежья).
Прошлый год стал даже не «демографической ямой», а самой настоящей пропастью. Рождаемость в 2020 году оказалась на 48 тысяч чел. ниже, чем в 2019 году. Число родившихся в 2020 году составило всего 1.435,8 тыс. человек. Это самый низкий показатель с 2002 года. По сравнению с 2014 годом число родившихся упало на 26,3%. Но гораздо более драматичной была ситуация со смертностью. В прошлом году число умерших составило 2.124,5 тыс. чел.: на 326,2 тыс. человек, или на 18% больше, чем в 2019 году. Это превышение сейчас называют «избыточной смертностью». Некоторые спешат объяснить «избыточную смертность» фактором COVID-19. Однако данные Росстата показывают, что лишь 1/3 можно списать на коронавирус. Причины остальных 2/3 «избыточных смертей» при всем желании коронавирусом не объяснишь.
Число смертей в прошлом году — максимальное за период 2007–2020 гг. И ненамного меньше — рекордного показателя смертности, зафиксированного в 2005 году (2.365,8 тыс. чел.). По итогам 2020 года естественная убыль населения составила 688,7 тыс. чел. По итогам 2019 года показатель равнялся 317,2 тыс. чел. Получается, что за год естественная убыль населения увеличилась в 2,17 раза. Прирост убыли в абсолютном выражении составил 371,5 тыс. человек.
Убыль населения в России в 2020 году оказалась рекордной за последние 15 лет — больше было только в 2005 году (847 тысяч человек).
За период 1992–2020 гг. суммарная «естественная убыль населения» (ЕУН) составила 14,3 млн человек. Мы уже начинаем привыкать к этим потерям, даже называем их «естественной убылью». Но потери эти противоестественные.
На отрезке времени 1992–1999 гг. ЕУН была равна 5,5 млн чел. В период 2000–2010 гг. — 7,4 млн чел. В период 2011–2020 гг. — 1,4 млн чел. На первый взгляд, кажется, что в истекшем десятилетии темпы убыли населения начали снижаться. Но ситуация была более или менее обнадеживающая лишь в первой половине прошлого десятилетия. Во второй половине десятилетия тренд естественной убыли стал нарастать (тыс. чел.): 2017 г. — 134,46; 2018 г. — 218,39; 2019 г. — 316,16; 2020 г. — 688,73. За четыре года убыль составила 1,36 млн человек.
2021 год: «естественная убыль» нарастает угрожающими темпами
Росстат недавно обнародовал данные по блоку «естественное движение населения» за январь 2021 года. Цифры угрожающие. Число родившихся в январе 2021 года снизилось на 10,3% — до 106,6 тыс. со 118,8 тыс. в январе 2020 года. Число умерших в РФ в январе 2021 года увеличилось на 33,9% — до 219,8 тыс. со 164,0 тыс. в январе 2020 года. Таким образом, естественная убыль населения в январе 2021 года составила 113,2 тыс. чел. против 45,2 тыс. чел. в январе 2020 года. За год убыль населения подскочила в 2,5 раза!
Попробуем экстраполировать показатели нынешнего января на весь 2021 год (умножим их на 12 месяцев). Получим численность родившихся, равную 1,28 млн чел. Это сопоставимо с рекордно низким показателем 1999 года (1,21 млн). По численности умерших получим значение, равное 2,64 млн чел. Такой величины умерших не было за все годы существования Российской Федерации. Самым рекордным был 2003 год, когда в стране умерло 2,37 млн человек. А показатель смертности 2020 года — превышен почти на четверть.
Таким образом, в этом году мы можем столкнуться с еще более масштабной «избыточной смертностью»! А показатель естественной убыли населения за год может составить 1,36 млн чел. То есть может быть установлен новый рекорд по убыли.
Напомню, что на данный момент рекордным считается 2000 год, когда естественная убыль населения равнялась 0,96 млн чел.
Конечно, приводимые мною цифры — результат простой экстраполяции. Реальная картина по итогам года будет иной. Но я специально привожу свои расчеты для того, чтобы предупредить о грозящей катастрофе. Наше дело ее предотвратить. Был бы счастлив ошибиться в своих оценках.
Все познается в сравнении. Взять, к примеру, такой отрезок нашей истории, как 1926–1939 гг.
Иные историки говорят о «страшных сталинских репрессиях», якобы унесших десятки миллионов человеческих жизней. Но статистика подобного рода мифы опровергает. В 1939 году численность населения РСФСР составляла 108,4 млн человек. Прирост населения за указанный период (14 лет) составил примерно 7,5 миллиона человек. А в Российской Федерации только за 2000–2010 гг. (11 лет) произошла «естественная убыль» населения на такую же величину.
Показатель относительной смертности (число умерших в расчете на 1000 жителей) в РФ находится преимущественно в диапазоне 14-15. Рекордным был в 2003 году — 16,4. В прошлом году — 14,4. А вот, для сравнения, относительные показатели смертности по отдельным годам в СССР: 1950 г. — 10,0; 1960 г. — 7,1; 1970 г. — 8,7; 1980 г. — 11,0; 1990 г. — 11,2.
Относительные показатели рождаемости (число родившихся на 1000 человек населения) в СССР за те же годы: 1950 г. — 27,5; 1960 г. — 23,2; 1970 г. — 14,6; 1980 г. — 15,9; 1990 г. — 13,4. В «страшном» 1937 году в пределах РСФСР коэффициент рождаемости составил 41,2. Кстати, примерно таким же был коэффициент рождаемости в Российской империи накануне Первой мировой войны. В Российской Федерации в прошлом году показатель составил лишь 9,8. Как говорится, «почувствуйте разницу». Если судить по коэффициенту рождаемости, то прошлый год у нас был «страшнее», чем 1937 год в четыре с лишним раза! Думаю, что 2021 год может оказаться еще более жестоким.
Людские потери Российской Федерации сопоставимы с потерями в Великой Отечественной войне
Потери сопоставимы с теми, которые понесла наша страна в годы Великой Отечественной войны (ВОВ) 1941–1945 гг. По оценкам военного историка генерала Кривошеева Г. Ф., потери СССР в годы ВОВ среди личного состава Вооруженных сил составили 11,3 млн человек. В расчете учтены убитые на поле боя, умершие от ран, умершие от болезней и несчастных случаев, пропавшие без вести, попавшие в плен (Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооружённых сил: Статистическое исследование / Под общ. ред. канд. воен. наук, проф. АВН ген.-полк. Г. Ф. Кривошеева. — М.: Олма-Пресс, 2001).
Что касается общих потерь (с учетом смертности гражданского населения, угнанных в плен, неродившихся детей и др.), то чаще всего фигурирует цифра 26 млн человек. Следует обратить внимание, что речь идет о людских потерях всего Советского Союза, а не той его части, которая относилась к РСФСР.
Выше я назвал суммарные людские потери Российской Федерации в виде «естественной убыли населения». Еще раз повторю, что за 1992–2020 гг. они составили 14,3 млн человек (а с учетом нынешнего года могут заметно превысить 15 миллионов). Но они не учитывают те потери, которые обусловлены резким снижением коэффициента рождаемости. С учетом этого суммарные людские потери РФ уже превысили 20 миллионов человек.
Людские потери Российской Федерации за последние неполные три десятилетия вполне сопоставимы в общими людскими потерями СССР в Великой Отечественной войне.
А если сравнивать с той частью потерь, которая приходилась на РСФСР (где проживала примерно половина всех граждан Советского Союза), то количество потерянных людей в Российской Федерации оказывается даже существенно большим.
Заключение
Подытоживая, вернусь к тому, с чего начал. С тезиса о том, что демографические показатели являются достаточно объективным индикатором, позволяющим оценивать отдельные отрезки истории, делить их на «светлые» и «темные». С этой точки зрения, последние три десятилетия следует назвать не просто «темными», а «черными». И выход из этого мрачного тупика может начинаться только с того момента, когда у нас, наконец, появится национальная идея. Идея, привлекательная для того, чтобы продолжить свой род. То, что мы три десятка лет живем (существуем, выживаем) в условиях ее отсутствия, является, в высшей степени, противоестественным нашим состоянием.
Валентин Катасонов, специально для «Столетия»
«Столетие», 11.03.2021
Валентин Катасонов — доктор экономических наук, член-корреспондент Академии экономических наук и предпринимательства, профессор кафедры международных финансов МГИМО, председатель «Русского экономического общества им. Шарапова», автор 10 монографий (в том числе «Великая держава или экологическая держава?» (1991), «Проектное финансирование как новый метод организации инвестиции в реальном секторе экономики» (1999), «Бегство капитала из России» (2002), «Бегство капитала из России: макроэкономический и валютно-финансовые аспекты» (2002)) и множества статей.
Родился в 1950 году.
Окончил МГИМО (1972).
В 1991–1993 годах был консультантом ООН (департамент международных экономических и социальных проблем), в 1993–1996 годах — членом консультативного совета при президенте Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР).
2001–2011 — заведующий кафедрой международных валютно-кредитных отношений МГИМО (У) МИД России.
Демографические потери
Четвертая и последняя тема нашего разговора о чуме касается той дани, которую заплатил ей континент своим народонаселением. В течение трех веков чума была самой мощной преградой демографическому развитию Европы, и было бы весьма поучительным подсчитать, скольких человеческих жизней она стоила. Но точный подсчет невозможен: для большей части этого периода отсутствуют достоверные источники. Вспышки болезни не всегда должным образом фиксировались, особенно в сельской местности или на периферии: даже при наличии заслуживающих доверия источников причина смерти указывалась неверно, а потери раздувались за счет мигрантов, беженцев и т. д. Таким образом, у демографа есть тысяча причин отказаться отвечать на простой вопрос: сколько человеческих жизней унесла чума?
Впрочем, чтобы дать приблизительный ответ на этот вопрос, данных у нас достаточно. Решающую роль в оценке потерь играет значительный разрыв в численности европейского народонаселения между максимумом, достигнутым в конце XIII — начале XIV в., и минимумом, пришедшимся на XV в. То, что основной причиной снижения численности населения были накатывавшие одна за другой волны чумы, признается почти всеми учеными, за редкими исключениями. Оценки, представленные на рисунке 1.1, демонстрируют убыль европейского населения между 1300 и 1450 гг. примерно на одну треть, с пиками в 60 % для стран Северной Европы. Доказательства демографических потерь, часто, правда, ограниченные чисто локальными подсчетами, обильны и неопровержимы. Приведем лишь несколько примеров: четыре участка сельской местности Тосканы показывают между четвертым десятилетием XIV в. и третьим десятилетием XV в. демографические потери в пределах от 47 до 80 % населения; аналогичные результаты имеются и для других участков края; во Франции исследования указывают на демографические потери в таких разных регионах, как Прованс, Дофине., Нормандия и Иль-де-Франс, между временем до чумы и третьей четвертью XV в. в пределах от 57 до 80 % населения. В Англии существуют расхождения в оценках численности населения до чумы (они колеблются от 3,7 до 6,2 млн чел.), но не в оценках минимума, от 2 до 2,5 млн чел., пришедшегося на вторую половину XV в.; другие косвенные данные, основанные на изучении завещаний, указывают на недостаточное для простого замещения поколений воспроизводство, имевшее место на протяжении почти всего столетия, в результате чего численность населения снизилась почти на 60 %. В Норвегии численность населения в 350 тыс. жителей, достигнутая к 1300 г., снизилась до 125 тыс. жителей между 1450 и 1500 гг. В целом Европе понадобилось два века, чтобы вернуться к уровню заселенности 1348 г.
Поищем более убедительные доказательства опять же в Тоскане (рис. 4.2), где для некоторых населенных пунктов (Флоренция, Сиена, Ареццо, Сансеполькро) имеются записи смертей по годам, демонстрирующие высочайшие пики смертности в годы, отмеченные эпидемиями чумы: 1348, 1363, 1374, 1383, 1390, 1400 гг. и т. д. Итак, в период с 1340 по 1450 г. кризисы (определяемые увеличением числа смертных случаев в три или более раза по отношению к обычному количеству смертей) повторяются в среднем раз в девять лет. Распределив эти кризисы по интенсивности, получим увеличение числа смертных случаев в шесть раз по сравнению с обычным количеством смертей. Остановимся на этой цифре и произведем простые арифметические действия: увеличение в 6 раз — предполагая, что нормальная смертность составляет 3 % в год, — означает потерю в 18 % за счет смертей, а предположив, что и рождаемость будет составлять 3 %, чистую потерю в 15 %; приняв также, что за девять лет, следующих за кризисом, восстанавливается 10 % утраченного населения (а это предполагает естественный годовой прирост около 1 %, довольно высокий для традиционного типа воспроизводства), то чистые потери за девять лет составят 5 % населения. Если просчитать динамику за весь век, чистые потери составят 43 %, что соотносится с оценками убыли европейского народонаселения в позднее Средневековье между максимумом и минимумом его численности.
Рис. 4.2. Динамика смертности в Сиене (частотный ряд) в XIV–XV вв. (1000 чел. = 100 %).
Источник: Del Panta L., Le epidemie nella storia demografica italiana, Loescher, Torino, 1980.
Имеются общие данные о потерях от чумы в XVII в. Бирабен подсчитал, что число умерших от чумы во время четырех эпидемических циклов, поразивших Францию (в ее теперешних границах) между 1600 и 1670 гг. и охвативших территории разной протяженности, колеблется от 2,2 до 3,4 млн чел., не считая 44 млн умерших по иным причинам. Таким образом, чума «добавила» от 5 до 8 % к общему «ожидаемому» числу умерших. Сама по себе эта цифра может показаться относительно скромной для столь опустошительного поветрия, но это всего лишь иллюзия. Если признать, что французское население в отсутствие чумы могло бы прирастать на 3 ‰ в год за означенные семьдесят лет (между 1550 и 1750 гг. прирост составлял около 1 ‰), получается, что чума пожрала почти весь (90 %) естественный прирост по «высокой» оценке Бирабена, или половину его по «низкой» оценке. Тормозящее воздействие чумы очевидно.
Для Неаполитанского королевства (без Сицилии) опустошения, произведенные в 1656 г., составили 900 тыс. умерших, при численности населения около 4,5 млн чел. Более обстоятельны подсчеты, сделанные Чиполлой для Центральной и Северной Италии, где чума свирепствовала в 1630–1631 гг.: потери от болезни составили 1,1 млн чел. при населении в 4 млн. Если предположить, что в последующий период население может восстанавливаться с постоянными темпами прироста 1 % в год (отметим, что такие темпы прироста никогда не поддерживались долгое время в Западной Европе, даже в Англии в благоприятную Елизаветинскую эпоху), простой арифметический подсчет покажет, что уровень населения, имевшийся до чумы, может быть достигнут через 32 года, или через 64 года, если мы примем более реалистичную скорость восстановления в 5 ‰.
Вышеприведенные оценки относятся к крупным территориальным единицам. Более точные данные — настоящая статистика смертных случаев от чумы — доступны по отдельным городам начиная с XVI в. Приведем несколько примеров, от более близкого времени к более отдаленному: в Москве в 1771–1772 гг. было зафиксировано более 50 тыс. смертей, т. е. около 20 % населения; в 1720–1721 гг. чума уничтожила половину населения Марселя и Экса и около четверти населения Тулона; Великая чума в Лондоне 1665 г. — которая была не самой сильной — унесла 69 тыс. жизней, около одной шестой населения, в то время как предыдущие крупные вспышки (1625, 1603, 1593, 1563 гг.) уничтожали в среднем по одной пятой населения города. Вернувшись к более близким временам, вспомним, что итальянские города за два последних цикла чумы, 1630–1631 и 1656–1657 гг., теряли в среднем по 36 % населения; Аугсбург, пораженный дважды за короткое время, в 1627–1628 и в 1632–1635 гг., потерял от 21 до 30 % населения; а пять крупнейших эпидемий, от которых в XVI–XVII вв. пострадала Барселона, стоили ей от 12 % (1507 г.) до 45 % (1653 г.) населения. Этот список, демонстрирующий сокрушительные потери, нанесенные чумой городам, можно продолжить. В Лондоне, который постепенно становится крупнейшим городом Европы, смертные случаи от чумы, подсчитанные в Bills of Mortality и приведенные Джоном Граунтом, достигают 150 204, то есть 21 % от 714 543 умерших за период с 1604 по 1665 г. Разумеется, эпидемии в городах не обязательно повторялись с такой частотой, как в Лондоне; верно, однако, и то, что практически не существовало городов, которые бы на протяжении столетия миновала чума, и что при отсутствии иммиграции требовались десятилетия, чтобы пополнить нанесенные ею опустошения.
А что творилось в деревнях и в изолированных регионах? По этому поводу выдвинуты две противоположные гипотезы. Первая основывается на общем положении, гласящем, что чума, как и другие заразные болезни, с большей легкостью распространяется в густонаселенных областях, особенно если вспышка вызвана новым заражением извне. Естественно, что кроме плотности населения (она несомненно важна в случае легочной чумы, передаваемой от человека к человеку) следует учитывать не обязательно соотнесенную с ней численность популяций крыс и паразитов. Вторая гипотеза заключается в том, что именно в городах (вспомним Лондон), где чума являлась эндемической, поскольку крысы были ее постоянными носителями, их сопротивляемость резко повысилась в результате отбора, и наконец появилась популяция крыс, которые, будучи бациллоносителями, не погибали, а значит, не вынуждали блох переходить на человека, что приводило к хорошо известным последствиям. В сельской местности такой отбор не мог иметь места, крысы оставались уязвимыми для чумы, обычно поступавшей из городов, и с легкостью передавали ее людям. Пусть специалисты оценят по достоинству эти две гипотезы, не обязательно отрицающие одна другую, и их научную ценность. Но история чумы не предоставляет решающих доказательств в пользу разной степени заражения в городах и в сельской местности. Если для чумы в Провансе и Лангедоке в 1720–1721 гг. можно вывести обратную связь смертности с численностью населенных пунктов, то малонаселенной Норвегии — где самыми крупными населенными пунктами были деревни — чума нанесла больше вреда, чем другим, более урбанизированным странам. В первый век чумного поветрия в Европе потери, понесенные сельской местностью — выразившиеся в уменьшении количества очагов и в исчезновении деревень, — были таковы, что гипотеза о более тяжелом положении в городах кажется малообоснованной. Во всяком случае, массовые потери населения на всем континенте, где менее одного человека из десяти жили в сколько-нибудь значительном населенном пункте, большей частью обусловлены уничтожением сельского населения.