Что такое бесермены в истории
Кого называли «бесерменами» на Руси в XIII–XVI веках
Вопрос о том, кого именовали «бесерменами» русские средневековые книжники, неоднократно поднимался в историографии. Впервые слово «бесерменин» появляется в Ипатьевской летописи. Под 1184 (6692) г. в ней сообщалось, что половецкий хан Кончак «обрелъ моужа такового бесурменина иже стреляше живымъ огнемъ».
Н. М. Карамзин, опираясь на свидетельства Плано Карпини, считал, что «бесермене» — это хивинцы, исповедующие ислам. Авторитет «графа истории» был настолько высок, что его точка зрения надолго укрепилась в науке. В конце
XIX в. И. И. Срезневский в «Материалах для Словаря древнерусского языка» уверенно отмечал, что «бесерменин» — это мусульманин, уточняя при этом: «хивинец или бухарец».
Фактически такое мнение бытовало вплоть до выхода в свет в середине 50-х гг. XX в. небольшой работы М. Н. Тихомирова «Бесермены в русских источниках». В этой статье Тихомиров доказал, что представления Карамзина и его последователей об этнической принадлежности бесермен были неверны. По мнению Тихомирова, слово «бесерменин», употребляемое в русских источниках, имеет два значения: «1) оно обозначает мусульманина или иноверца вообще; 2) этим же словом называют определённый народ, именно камских булгар». «Являясь первоначально единственным мусульманским народом в Среднем Поволжье, жившим в непосредственном соседстве с христианами и язычниками, булгары могли усвоить название “бесермены” сперва для обозначения своей принадлежности к мусульманам, позже — в качестве племенного названия», — отмечал Тихомиров.
Впрочем, нас в этом отрывке интересует не столько несчастная судьба князя Семёна, сколько обстоятельства места, связанного с поимкой его жены. Это место весьма примечательное: речь идёт о населённом пункте где-то «в мордве», в «татарской земле». И там, судя по летописному рассказу, находилось не менее любопытное для тех мест сооружение — христианская церковь Св. Николы, которую (и это ещё более любопытно!) поставил некий «бесерменинъ Хази-баба».
Н. М. Карамзин, рассказывая об этом эпизоде в пятом томе «Истории государства Российского», уверенно назвал Хази-бабу «хивинским турком». Впрочем, никаких аргументов на этот счёт он не привёл. Больше об этом человеке нам ничего не известно. Но всё, что мы знаем о бесерменах, входит в прямое противоречие с тем, что мы знаем о Хази-бабе, и, наоборот, всё, что мы знаем о Хази-бабе, противоречит тому, что мы знаем о бесерменах. То, что в «татарской земле» некий мусульманин Хази-баба возвёл церковь Св. Николы, порождает вопросы как по поводу мотивов этого человека, так и по поводу того, что в данном случае кроется под термином «бесерменин». Впрочем, загадки этого термина на этом не исчерпываются. Тихомиров отмечал «определённую разницу в употреблении этого слова в известиях XIII-XV вв., с одной стороны, и в известиях более позднего времени, с другой». По его мнению, в XVI-XVII вв. термин «бесермен» (нередко в современной его форме «басурман») преимущественно встречается в значении «мусульманин», иногда «иноверец». «Иное словоупотребление термина “бесермен” в русских летописных памятниках XIV-XV вв.», — писал Тихомиров. Хотя, по его мнению, и в этот период «в некоторых случаях можно говорить об отождествлении бесермен вообще с мусульманами, однако в ряде летописных высказываний под бесерменами понимается определённый народ», — как полагал Тихомиров, камские булгары.
В большинстве случаев определить, в каком смысле употреблено это слово, довольно легко: если оно употребляется наряду с другими этнонимами, то, скорее всего, имеется в виду бесермене как этнос. Случаев такого употребления слова в источниках множество. Так, в 1318 г. на Тверь пришло «множество татар и бесермен и мордвы»; в 1380 г. Мамай «рати ины понамова, бесермены и армены, фрязы, черкасы и ясы, и буртасы»; в 1395 г., а потом в 1429 г. русские «много бесермен и татар перебиша» и т.д. Ясно, что в этих случаях речь идёт о конкретном народе, а не мусульманах вообще.
Есть случаи, когда под «бесерменами» подразумеваются именно мусульмане без какой-либо этнической привязки. Например, «бесермене» упоминаются вместе с «жидами». Один из самых ярких примеров исключительно конфессиональной нагрузки этого слова — в пространной редакции Устава Ярослава (составлена, по-видимому, в середине XIV в.). В ней содержатся две статьи, касающиеся ограничения контактов христиан, с одной стороны, и неверных, с другой. За связь с русскою женщиной иноверцам — «бесерменам» и «жидам» — грозил штраф 50 гривен, а саму женщину полагалось отправить в монастырь («Аще жидовин или бесермен с русскою будеть иноязычницы, митрополиту 50 гривень, а руска понята в дом церковный»). Пятьдесят гривен — это очень большая сумма. Как отмечает А. В. Лаушкин, «это на 10 гривен больше, чем обычная для Устава ставка штрафа в 40 гривен за наиболее важные проступки, нарушающие требования гражданского и церковного права, — поджог, сожительство между ближайшими родственниками, блуд с черницей». «Таким образом, — делает вывод исследователь, — деяние иноверца, посягнувшего на христианку, квалифицируется как весьма тяжкое преступление». При этом за связь русского мужчины с «бесерменкою» или «жидовкою» полагался штраф всего в 12 гривен и отлучение от церкви («Аще кто с бесерменкою или с жидовькою блуд сътворитъ, а не лишится, от Церкви да отлучится и от христиан, а митрополиту 12 гривень»).
Данные нормы отсутствуют в более ранней, краткой редакции Устава Ярослава. Можно предположить, что их появление в памятнике середины XIV в. было обусловлено определёнными социальными причинами. Одной из них, возможно, стали более частые личные контакты русских с татарами, которые к тому времени уже приняли ислам.
Интересно, что в целом ряде случаев «бесермене» упоминаются в качестве синонима татар. Рассмотрим некоторые из этих случаев, обращая внимание на то, как характеризуют татарских «бесермен» русские книжники, в каком контексте они их упоминают. Так, в докончании великого князя Дмитрия Ивановича Донского с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским (март 1389 г.) упоминались «ординъская тягость и проторъ» (т. е. «налог»,»подать», «побор»), а также «долгъ бесерменьскыи и проторъ». Очевидно, что в последнем случае речь шла именно о выплатах Орде, т. е. татарам, а не хивинцам, бухарцам, камским болгарам или мусульманам вообще. Получается, что в данном контексте определения «бесерменский» и «ордынский» выступают в качестве синонимов.
Но, пожалуй, самые яркие характеристики «бесермен» в летописных памятниках Древней Руси относятся к упоминаниям лиц мусульманского вероисповедания, выполняющих по поручению ордынских властей определённые функции по отношению к русским. Речь, в первую очередь, идёт о рассказах об антиордынских (точнее было назвать «антибесерменских») восстаниях 1262 г. в Северо-Восточной Руси, а также о баскаке Ахмате, подвизавшемся в Курске в начале 80-х гг. XIII в. Самые ранние редакции этих рассказов дошли в Лаврентьевской летописи (правда, рассказ о баскаке Ахмате в силу механической утраты листов сохранился в её составе не целиком — дошла лишь концовка летописной статьи).
Но вернёмся к восстанию 1262 г. Видимо, конфессиональный аспект проблемы был настолько важен, что в ходе восстания в Ярославле горожане даже убили своего соплеменника, некоего Изосиму — «преступника», как характеризует его летопись. Он, судя по всему, к сбору дани никакого отношения не имел: Изосима, даёт понять книжник, был убит за то, что предал свою веру, перейдя в ислам. Он «бе мнихъ образом, точию сотоне съсудъ, бе бо пьяница и студословець, праздно-словець и кощюньникъ, конечное же отвержеся Христа и быс бесурменинъ, всту-пивъ в прелесть лж(ив)аго пророка Ма(х)меда», — пояснил летописец.
Рассказ о баскаке Ахмате также содержит массу негативных характеристик «бесермен». Сам баскак назван в летописи «некто бесерменинъ злохитръ и велми золь». «Держаше баскачьство Курьскаго княжениа, откупаша у Татаръ дани всякиа и теми даньми велику досаду творяше княземъ и чернымъ людемъ въ Курскомъ княжении». В Симеоновской летописи, передающей утраченную в Лаврентьевской часть рассказ об Ахмате, подробно рассказывается о бедствиях, постигших Курскую землю в годы его баскачества. «Богъ бо казнить человека человекомъ, тако наведе Богъ сего бесурменина злого за неправду нашю, мню бо и князи ради, зане живяху в кагорах межи собою», — заключает свой рассказ летописец. «Створися радость дьяволу и его поспешнику Ахмату», — сокрушается он. «Сътворися радость дияволу и его поспешнику бесерменину Ахмату», — уточняет составитель Симеоновской летописи.
Такое же переименование происходит и в рассказе о баскаке Ахмате: для составителя Никоновской он уже не «бесерменин», а «некто князь Татарский злохитръ, и корыстовенъ и лукавь велмт. В самом же рассказе «бесермены» вообще нигде не фигурируют: главными инициаторами бед, выпавших на долю Курской земли, выступают «татары».
Цит. по: Рудаков В.Н. О значении термина «Бесермене» в русских источниках второй половины XIII–XVI вв
Бесермяне — народ, поющий крезь
Бесермяне — финно-угорский малочисленный народ России. Проживают среди русских, татар и удмуртов. Происхождение народа до сих пор не изучено до конца. Учеными и историками выдвинуты две конкурирующие гипотезы, относительно происхождения бесермян:
Где живут
Народ проживает на территории Российской Федерации, в Кировской области и Пермском крае. На северо-западе Удмуртии бесермяне живут в 41 населенном пункте, из которых 10 деревень являются мононациональными.
Численность
Согласно данным переписи 1897 года, на территории России проживали 10 800 бесермян, в 1926 году их уже было 10 000 и в 2002 году всего лишь 3 100 человек. Такое значительное падение количества бесермян произошло из-за того, что с 1930-х годов и вплоть до распада Советского союза их причисляли к удмуртам. Такую национальность указывали в их паспортах и при проведении всесоюзной переписи. Только в 1992 году Президиумом Верховного Совета Республики Удмуртия было принято решение восстановить историческое имя бесермянского народа. По проведенной в 2010 году переписи населения, всего в мире проживает 2101 представитель этой народности.
Название
Этноним «бесермян» происходит от тюркского языка и переводится как бусурман, чужак. Но на самом деле это слово означает мусульманин и, скорее всего, оно было перенято предками бесермян удмуртами у соседей-тюрок, когда они проживали в Заказанье на территории округа Арска.
Народ говорит на особом наречии удмуртского языка, который относится к финно-угорской группе уральской языковой семьи. Морфологически наречие схоже с северными говорами удмуртского языка, фонетически близко к южным.
Религия
Бесермяне исповедуют православие. Религия народа очень близка к народной религии удмуртов, включает элементы исламского происхождения. У народа издавна присутствовали мифические верования. Верили в существование бога творца Инмара и различных хозяев определенных пространств:
Традиционно рацион бесермян состоит в основном из хлеба «нянь» и хлебобулочных изделий, пекут шаньги и пироги с разными начинками, варят супы и каши. Мясо едят по праздникам, готовят пресные ватрушки с мясом «перепечи», пельмени, суп с мясом и взбитым яйцом, колбасу из конины «курлой», пироги с кониной. До начала 20 века свинина у бесермян была под запретом. Ели больше конину и птицу. И по сей день народ старается не включать в рацион свиное мясо. Из напитков употребляют квас «сюкась», брагу, кумышку и пиво «сур».
Внешность
Традиционный костюм бесермянских женщин состоит из рубахи туникообразного покроя, которую богато украшали вышивкой, тесьмой и аппликацией на рукавах и груди. На подоле делали широкую оборку. В вышивке использовались в основном красные, оранжевые и синие цвета с вкраплениями зеленого и желтого. Черным на одежде выделяли контур. Штаны носили до щиколоток с широким шагом, передник без нагрудника. С нагрудником этот предмет одежды носили только пожилые женщины. Верхняя одежда бесермян — распашной халат. Из украшений носили шейные, нагрудные, чересплечные из раковин каури, бисера, коралла и монет, кольца и браслеты.
Девушки носили остроконечную небольшую шапочку, украшенную монетами, раковинами каури, бисером. Для невесты покрывало для головы шили из красной ткани, обшивали его тесьмой с длинными кистями, которые закрывали лицо. Женщины в качестве головного убора носили полотенце из белого тонкого холста, шлемообразные шапочки, украшенные бисером и монетами. Сверху надевали платок из ситца, атласа или кашемира.
Мужчины носили костюм, который имел много общего с удмуртской и русской одеждой. Шили ее из сукна и домотканой пестряди. Примечательно, что по отдельным предметам одежды бесемян можно определить возраст, материальное положение и статус человека.
Жилище
Жилище бесермян — срубные избы из бревен с двускатными крышами. В доме были холодные сени, у входа делали крытое крыльцо. Планировка жилья очень схожа с удмуртской. Окна украшали резными наличниками, на воротах тоже делали резьбу. Внутреннему убранству придавали колорит скатерти, занавески, различные предметы обихода с яркой художественной выразительностью.
Во дворе возводили амбар, часто из двух этажей. Амбары были бревенчатые с крытой галереей. На первом этаже хранили утварь и продукты, на втором — одежду. Летом в амбаре спали. На территории усадьбы располагался двор для скота, баня, хлев, культовое святилище куала.
Традиционные типы поселений народа — деревни уличной планировки, которые были расположены вблизи рек на возвышенностях. До 20 века у народа существовали сельские общины. Семьи были малые и больше неразделенные.
Жизнь
Основным занятием народа было пашенное земледелие. Выращивали лен, овес, ячмень, озимую рожь, коноплю, брюкву, капусту, морковь, огурцы, репу. Немаловажным было и животноводство, занимались бортничеством — добычей меда из ульев диких пчел и разведением пчел в дуплах. Распространены были отхожие промыслы, извоз и сельскохозяйственные работы.
Культура
Песни являются одним из основных богатств культуры бесермян. У них свой стиль пения, который называется крезь. Существуют напевы для любого случая: на свадьбу, календарные праздники, во время тяжелой работы. Текста как такового у крези нет, это скорее интонации и слоги, которые передают то, что на душе у человека. Женщины поют вместе, у каждой свое переживание, своя партия. Благодаря этому мелодии оживают. Развиты были и другие жанры фольклора:
Самым популярным музыкальным инструментом у бесермян является волынка «быз». Делали ее с воздушным резервуаром из шкуры или кожи, двумя, тремя или несколькими трубками. На конце бурдонных трубок иногда крепили раструб, сделанный из бересты или рога коровы. Музыканты с волынками были обязательными участниками свадебных обрядов. Еще один инструмент колотушка (чолпан). Делали его из бревна, очищенного от веток, которое устанавливали на специальные стойки. Колотушки для инструмента делали из сучьев.
Традиции
У бесермян существуют различные праздники, которые в большинстве своем схожи с праздниками православных христиан, но присутствуют и тюрко-мусульманские реликты. Популярные праздники народа:
Баскаки и бесермены
Баскаки и бесермены
Сначала монголы просто грабили все русские земли, до которых могли дойти. Потом обложили их данью. А в 1248 году провели первую перепись населения.
В городах обкладывался двор, в деревнях — «деревня», «соха» или «плуг», то есть отдельное хозяйство.
Известно 14 видов «ордынских тягостей», из которых главными были: «выход» (или «царева дань») — налог непосредственно для монгольского хана; торговые сборы («мыт», «тамга»); извозные повинности («ям», «подводы»); содержание ханских послов («корм»); различные «дары» и «почестья» хану, его родственникам и приближенным.
Время от времени собирались особые «запросы» на военные и другие нужды.
Годовой размер дани со двора составлял полгривны, то есть равнялся годовому заработку ремесленника.
Чтобы обеспечить сбор дани, в каждое княжество посылались свои сборщики, посланцы хана — баскаки. Все они подчинялись «великому баскаку» во Владимире. Баскаки ехали на Русь во главе больших вооруженных отрядов.
Как собиралась дань, помнит песня того времени:
Нету дани — он коня возьмет;
Нету коня — татарин дитя возьмет,
Нет дитя — он жену возьмет.
Нет жены — самого головой возьмет.
Иногда дань отдавалась на откуп купцам-бесерменам. Купец уплачивал хану дань, а потом собирал ее, стараясь нажиться как можно больше. От слова «бесермен» происходит русское «басурман», откуда уже видно отношение народа к откупщикам.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Баскаки
Баскаки Сначала монголы просто грабили все русские земли, до которых могли дойти. Потом обложили их данью, а в 1248 году провели первую перепись населения.В городах обкладывался двор, в деревнях – «деревня», «соха» или «плуг», то есть отдельное хозяйство.Известно 14 видов
БЕСЕРМЕНЫ
БЕСЕРМЕНЫ Значительной и важной группой московского населения должны были являться татары и прочие «бесермены», т. е. мусульманские народы. Позднейшее, но очень вероятное предание считало, что митрополит Алексей основал Чудов монастырь на месте Татарского двора,
Кого называли «бесерменами» на Руси в XIII–XVI веках
Вопрос о том, кого именовали «бесерменами» русские средневековые книжники, неоднократно поднимался в историографии. Впервые слово «бесерменин» появляется в Ипатьевской летописи. Под 1184 (6692) г. в ней сообщалось, что половецкий хан Кончак «обрелъ моужа такового бесурменина иже стреляше живымъ огнемъ». Н. М. Карамзин, опираясь на свидетельства Плано Карпини, считал, что «бесермене» — это хивинцы, исповедующие ислам. Авторитет «графа истории» был настолько высок, что его точка зрения надолго укрепилась в науке. В конце
XIX в. И. И. Срезневский в «Материалах для Словаря древнерусского языка» уверенно отмечал, что «бесерменин» — это мусульманин, уточняя при этом: «хивинец или бухарец».
Фактически такое мнение бытовало вплоть до выхода в свет в середине 50-х гг. XX в. небольшой работы М. Н. Тихомирова «Бесермены в русских источниках». В этой статье Тихомиров доказал, что представления Карамзина и его последователей об этнической принадлежности бесермен были неверны. По мнению Тихомирова, слово «бесерменин», употребляемое в русских источниках, имеет два значения: «1) оно обозначает мусульманина или иноверца вообще; 2) этим же словом называют определённый народ, именно камских булгар». «Являясь первоначально единственным мусульманским народом в Среднем Поволжье, жившим в непосредственном соседстве с христианами и язычниками, булгары могли усвоить название “бесермены” сперва для обозначения своей принадлежности к мусульманам, позже — в качестве племенного названия», — отмечал Тихомиров.
Впрочем, нас в этом отрывке интересует не столько несчастная судьба князя Семёна, сколько обстоятельства места, связанного с поимкой его жены. Это место весьма примечательное: речь идёт о населённом пункте где-то «в мордве», в «татарской земле». И там, судя по летописному рассказу, находилось не менее любопытное для тех мест сооружение — христианская церковь Св. Николы, которую (и это ещё более любопытно!) поставил некий «бесерменинъ Хази-баба».
Н. М. Карамзин, рассказывая об этом эпизоде в пятом томе «Истории государства Российского», уверенно назвал Хази-бабу «хивинским турком». Впрочем, никаких аргументов на этот счёт он не привёл. Больше об этом человеке нам ничего не известно. Но всё, что мы знаем о бесерменах, входит в прямое противоречие с тем, что мы знаем о Хази-бабе, и, наоборот, всё, что мы знаем о Хази-бабе, противоречит тому, что мы знаем о бесерменах. То, что в «татарской земле» некий мусульманин Хази-баба возвёл церковь Св. Николы, порождает вопросы как по поводу мотивов этого человека, так и по поводу того, что в данном случае кроется под термином «бесерменин». Впрочем, загадки этого термина на этом не исчерпываются. Тихомиров отмечал «определённую разницу в употреблении этого слова в известиях XIII-XV вв., с одной стороны, и в известиях более позднего времени, с другой». По его мнению, в XVI-XVII вв. термин «бесермен» (нередко в современной его форме «басурман») преимущественно встречается в значении «мусульманин», иногда «иноверец». «Иное словоупотребление термина “бесермен” в русских летописных памятниках XIV-XV вв.», — писал Тихомиров. Хотя, по его мнению, и в этот период «в некоторых случаях можно говорить об отождествлении бесермен вообще с мусульманами, однако в ряде летописных высказываний под бесерменами понимается определённый народ», — как полагал Тихомиров, камские булгары.
В большинстве случаев определить, в каком смысле употреблено это слово, довольно легко: если оно употребляется наряду с другими этнонимами, то, скорее всего, имеется в виду бесермене как этнос. Случаев такого употребления слова в источниках множество. Так, в 1318 г. на Тверь пришло «множество татар и бесермен и мордвы»; в 1380 г. Мамай «рати ины понамова, бесермены и армены, фрязы, черкасы и ясы, и буртасы»; в 1395 г., а потом в 1429 г. русские «много бесермен и татар перебиша» и т.д. Ясно, что в этих случаях речь идёт о конкретном народе, а не мусульманах вообще.
Есть случаи, когда под «бесерменами» подразумеваются именно мусульмане без какой-либо этнической привязки. Например, «бесермене» упоминаются вместе с «жидами». Один из самых ярких примеров исключительно конфессиональной нагрузки этого слова — в пространной редакции Устава Ярослава (составлена, по-видимому, в середине XIV в.). В ней содержатся две статьи, касающиеся ограничения контактов христиан, с одной стороны, и неверных, с другой. За связь с русскою женщиной иноверцам — «бесерменам» и «жидам» — грозил штраф 50 гривен, а саму женщину полагалось отправить в монастырь («Аще жидовин или бесермен с русскою будеть иноязычницы, митрополиту 50 гривень, а руска понята в дом церковный»). Пятьдесят гривен — это очень большая сумма. Как отмечает А. В. Лаушкин, «это на 10 гривен больше, чем обычная для Устава ставка штрафа в 40 гривен за наиболее важные проступки, нарушающие требования гражданского и церковного права, — поджог, сожительство между ближайшими родственниками, блуд с черницей». «Таким образом, — делает вывод исследователь, — деяние иноверца, посягнувшего на христианку, квалифицируется как весьма тяжкое преступление». При этом за связь русского мужчины с «бесерменкою» или «жидовкою» полагался штраф всего в 12 гривен и отлучение от церкви («Аще кто с бесерменкою или с жидовькою блуд сътворитъ, а не лишится, от Церкви да отлучится и от христиан, а митрополиту 12 гривень»).
Данные нормы отсутствуют в более ранней, краткой редакции Устава Ярослава. Можно предположить, что их появление в памятнике середины XIV в. было обусловлено определёнными социальными причинами. Одной из них, возможно, стали более частые личные контакты русских с татарами, которые к тому времени уже приняли ислам.
Интересно, что в целом ряде случаев «бесермене» упоминаются в качестве синонима татар. Рассмотрим некоторые из этих случаев, обращая внимание на то, как характеризуют татарских «бесермен» русские книжники, в каком контексте они их упоминают. Так, в докончании великого князя Дмитрия Ивановича Донского с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским (март 1389 г.) упоминались «ординъская тягость и проторъ» (т. е. «налог»,»подать», «побор»), а также «долгъ бесерменьскыи и проторъ». Очевидно, что в последнем случае речь шла именно о выплатах Орде, т. е. татарам, а не хивинцам, бухарцам, камским болгарам или мусульманам вообще. Получается, что в данном контексте определения «бесерменский» и «ордынский» выступают в качестве синонимов.
Но, пожалуй, самые яркие характеристики «бесермен» в летописных памятниках Древней Руси относятся к упоминаниям лиц мусульманского вероисповедания, выполняющих по поручению ордынских властей определённые функции по отношению к русским. Речь, в первую очередь, идёт о рассказах об антиордынских (точнее было назвать «антибесерменских») восстаниях 1262 г. в Северо-Восточной Руси, а также о баскаке Ахмате, подвизавшемся в Курске в начале 80-х гг. XIII в. Самые ранние редакции этих рассказов дошли в Лаврентьевской летописи (правда, рассказ о баскаке Ахмате в силу механической утраты листов сохранился в её составе не целиком — дошла лишь концовка летописной статьи).
Но вернёмся к восстанию 1262 г. Видимо, конфессиональный аспект проблемы был настолько важен, что в ходе восстания в Ярославле горожане даже убили своего соплеменника, некоего Изосиму — «преступника», как характеризует его летопись. Он, судя по всему, к сбору дани никакого отношения не имел: Изосима, даёт понять книжник, был убит за то, что предал свою веру, перейдя в ислам. Он «бе мнихъ образом, точию сотоне съсудъ, бе бо пьяница и студословець, праздно-словець и кощюньникъ, конечное же отвержеся Христа и быс бесурменинъ, всту-пивъ в прелесть лж(ив)аго пророка Ма(х)меда», — пояснил летописец.
Рассказ о баскаке Ахмате также содержит массу негативных характеристик «бесермен». Сам баскак назван в летописи «некто бесерменинъ злохитръ и велми золь». «Держаше баскачьство Курьскаго княжениа, откупаша у Татаръ дани всякиа и теми даньми велику досаду творяше княземъ и чернымъ людемъ въ Курскомъ княжении». В Симеоновской летописи, передающей утраченную в Лаврентьевской часть рассказ об Ахмате, подробно рассказывается о бедствиях, постигших Курскую землю в годы его баскачества. «Богъ бо казнить человека человекомъ, тако наведе Богъ сего бесурменина злого за неправду нашю, мню бо и князи ради, зане живяху в кагорах межи собою», — заключает свой рассказ летописец. «Створися радость дьяволу и его поспешнику Ахмату», — сокрушается он. «Сътворися радость дияволу и его поспешнику бесерменину Ахмату», — уточняет составитель Симеоновской летописи.
Такое же переименование происходит и в рассказе о баскаке Ахмате: для составителя Никоновской он уже не «бесерменин», а «некто князь Татарский злохитръ, и корыстовенъ и лукавь велмт. В самом же рассказе «бесермены» вообще нигде не фигурируют: главными инициаторами бед, выпавших на долю Курской земли, выступают «татары».
Цит. по: Рудаков В.Н. О значении термина «Бесермене» в русских источниках второй половины XIII–XVI вв