Что такое батор детдом
Блог приемного подростка. Часть 10. Баторские и домашние
Читайте также
Школа-интернат
У домашних было развлечение « п…..ь интернатных». Домашние детки из города приезжали к нашему батору и начинали нас троллить. Ржали, показывали пальцами, называли отбросами, бросали брезгливые взгляды типа «им с нас противно». Наши забивали им стрелу и шли на футбольное поле. У домашних были биты и кастеты, а у наших — заточки и палки. Дрались где-то 15 на 15.
Сложно сказать, кто получал больше. Когда как. Но когда приезжала полиция, они убегали, а потом катали на нас заявы. Наших потом таскали на комиссии по делам несовершеннолетних. Хотя нарывались первыми всегда домашние. Интернатные первыми не задирались. Если по поселку шли навстречу домашние пацаны, наши просто проходили мимо. Да, рассматривали, но не трогали.
Еще домашние забегали на территорию и громили битами стекла машин и протыкали колеса. Они разгромили машины нашего учителя музыки и прачки. Были разборки. Подумали на одного из наших. (Хорошие же детки не могли!) Один наш поехал в дурку. Остальные машины они громили в поселке, и опять считали, что это — мы. Так что домашних я до сих пор ненавижу. И они сами в этом виноваты.
В школе я ни с кем не общаюсь, кроме учителей, потому что ненавижу понты и выпендреж. Они красят волосы, понтуются шмотками, великами и телефонами. Меня это бесит, я не считаю, что человек меряется тем, какой у него гаджет или шмотка. Тем более, что даже купили это не они, а их мамочки.
Зашли с одноклассником типа из хорошей семьи в магазин. он украл настольную игру. На выходе запищало. Поймал охранник. Полицию вызывать не стал, отпустил. А если бы вызвал, на кого бы из нас подумали? На пацана «из хорошей семьи» или на баторского?
Баторские ненавидят домашних и готовы им мстить. Мне с ними не интересно. 90% их разговоров — пустые. То о чем они говорят, я уже давно слышал. Они зовут меня бухать, для них это первые шаги от мамочек, а я бухал с 11 лет, поэтому знаю, к чему это приводит.
Однажды мы пошли с одним заниматься паркуром. Нашли заброшенное здание. Залезли. Я был на седьмом, а он долез до третьего и испугался. Я заметил, что он жалеет себя и боится. Наши гораздо смелее и лазают круче.
Меня бесят как домашние хамят учителям, бесит то, что они знают, что их родаки прикроют, оттого такие борзые, а нас не прикрывал никто.
За время жизни дома, я встретил и нескольких нормальных девчонок и ребят. У каждого из них есть цель, они не понтуются, не помешаны на отношениях, уважают чужое мнение и стремятся саморазвиваться. Мне приятно с ними. Но, да, я по-прежнему делю людей на «баторских» и «домашних».
Что такое батор детдом
Одна из самых необычных книг нацбестовского лонг-листа.
Правда, открытым остаётся вопрос о том, сколько в этом монологе действительно подлинных слов Гоши, а сколько придумано Дианой; похоже, что немало; но детдомовские нравы описаны довольно убедительно.
В «Меня зовут Гоша» хватает и рая, и ада. О рае в основном – мечты: «Мы мечтали, что в раю у всех у нас будет своя семья, дети. Дом обязательно, сад и, конечно, машина. Короче, всё как в Америке…»
А вот – суровая реальность: «В магазинах воровал вообще без угрызений совести. Мне казалось, что если там всего полно, а у меня ничего нет, то взять что-то — это просто восстановить справедливость. Тем более я всегда со всеми делился — говорю же, Робин Гуд. Забирал у богатых и отдавал бедным, своим друзьям — сиротам. Сам бог велел сиротам помогать. Начал со жвачек. Потом что-то более крупное пошло, в основном еда, конечно».
Или: «К тому времени уже знали от старшаков баторскую поговорку: «До головы не доходит, до почек дойдёт». Всё, как в тюрьме».
Ещё: «Все семейные, которые попадали в батор, нам не нравились. Они нас бесили, потому что не умели жить в коллективе. И они были совсем другие. У нас в банде тех, кто с рождения или очень давно в баторе, все друг с другом общаются. Мы как единое целое. А посмотреть на банды домашних — у них одна большая стая, внутри этой стаи другая стая, поменьше, в этой стае ещё одна и так далее. Там вообще ничего не поймёшь, так напутано! Я сейчас чётко вижу эту разницу и понимаю, что так сложно устроено всё общество людей. Но у нас-то в баторе модель была совсем другая, гораздо проще: мы все в одном коллективе, все как один».
В итоге Гоша попадает к Диане, и тут человеческая история заканчивается, а начинается реклама фонда «Арифметика добра».
В послесловии психолога Натальи Мишаниной говорится: «Детский дом, конечно, система. И, как любая система, имеет свои законы, правила, иерархию, границы, особенности развития и стабилизации. Система детских домов очень похожа на исправительную систему (тюрьму) или армию, где существует распределение ролей, жёсткое повиновение старшим, а нередко и «дедовщина». Скудная информационная и сенсорная среда, в которой находится ребёнок с самого раннего детства, не позволяет развивать основные психические функции. Прежде всего, страдают мышление, речь, внимание и память. Это те самые функции, которые необходимы для получения знаний об окружающем мире, о себе, о других и для освоения учебного материала… Изъятие из семьи в дошкольном возрасте, перемещения из одного учреждения в другое, нестабильность, тревожное состояние, я уже не говорю об основе основ — отсутствии значимого взрослого, не дают возможности ребёнку нормально развиваться, а тем более обучаться».
В книге Машковой и Гынжу художественности, понятно, меньше. Этот текст – событие не столько литературное, сколько социальное – лишний раз доказывает простую истину: детям нужны родители.
8 МИФОВ О ДЕТСКИХ ДОМАХ или что там происходит на самом деле. Говорят дети-сироты
Миф – вымышленная история или верование, которое препятствует осознанию реальности, иногда противопоставляется науке.Сегодня мы поговорим о мифах, связанных с детскими домами и об удобной с психологической точки зрения вере огромного количества людей и о том, как там живется по-настоящему.
МИФ 1: Детский дом помогает в социализации
Ваня, 16 лет (в приемной семье с 10 лет)
«Ненавижу вспоминать детский дом. Я сейчас это рассказываю, чтобы других тоже забрали. Нас в детском доме было больше 100 человек. Жили вперемешку, потому что мальчиков было больше, но воспитатели были по возрастам распределены. Просто, чтоб вы понимали, я приехал домой, и был как дикарь. Не знал, куда выкидывать мусор, что убирать в холодильник, а что можно оставить. Вообще не понимал тему, что еда может портиться. Денег в руках не держал, на цены в магазине вообще не обращал внимания, вот лежит, ну и пусть берут мне, думал.
Стиральный порошок кончается, мокрое полотенце на сушку вешать, обувь на разные сезоны нужна, все вот эти вещи, я ничего этого не знал. А еще про выбирать, я не мог решить сам ничего, мама говорит: «Вань, сначала гулять или уроки?», и я в ступор впадал, ждал, что мне скажут, чтобы подчиниться. После снега ботинки надо поставить сушиться, рваное можно починить, еда не сама в тарелках появляется. Мы ничего там не умели, как тупое стадо жили. Я вырвался, я спасся. Ну, меня спасли, точнее».
Система детских сиротских учреждений построена таким образом, что растит потребителя. Как, не обслуживая, организовать под одной крышей достойное содержание большого количества детей? Это просто невозможно. Дети растут в убеждении, что белье само становится чистым, картошка всегда порезана и пожарена, а чай – уже с сахаром.
Быт – неотъемлемая часть жизни любой семьи, это то, чего лишен ребенок в детском доме. В результате выход в самостоятельную жизнь становится для него шоком.
МИФ 2: Дети из детских домов не хотят в семью
Кристина, 17 лет (воспитывается в детском доме)
«Первый раз меня хотели взять в семью, когда мне было 7 лет. Мне ужасно понравились те люди, женщина была такая добрая, с теплыми руками. Но потом девчонки мне стали говорить, что меня будут бить, что у них свои дети есть и они будут надо мной издеваться. Короче, я вообще к ним выходить не хотела, меня психолог притащила, а я вела себя как дура. Грубила и сказала, что я в их вонючий дом не хочу. Мне до сих пор стыдно. Если бы они пришли еще раз, я бы точно к ним пошла, но они не пришли.
Еще раз меня хотели забрать, мне уже 12 было. Тогда Оля, мы с ней в комнате жили, сказала, что она в семью ходила и там пропали деньги и все на нее повесили. Что и со мной так будет. Они еще были из другого города, я подумала, что меня там отправят в какой-то новый детский дом и написала отказ от того, чтобы к ним в семью идти. Они меня так уговаривали, говорили даже, что, наверное, мне наговорили чего-то, что это не так. Но я уже молчала. А через год выходить, никого нет у меня. Жалею сейчас».
Детям нужны отношения – прочные и близкие. Только это дает им ощущение устойчивости в мире и силы жить. Только постоянное участие в жизни ребенка значимого взрослого позволяет личности раскрыться, реализоваться. Такие отношения возможны только в семье. Страх неизвестного, травматичный опыт взаимодействия со взрослыми в прошлом, истории возвратов и отказов от приемных детей, заставляют воспитанников детских домов отказываться от жизни в приемной семье.
Детей более старшего возраста можно брать домой в гости, постепенно знакомя с жизнью в семье, не давя и не настаивая на резкой смене обстановки.МИФ 3: Только детский дом сделает «людей» из детей алкоголиков и наркоманов
Андрей, 13 лет (воспитывается в приемной семье)
«Родители (*приемные) ко мне пришли, когда мне было 11 лет. Я уже пробовал водку и курил. Они меня увидели в передаче, папа сказал, что я похож на него. Я к ним пошел сразу, мне не нравилось жить в детском доме, всегда семейным в школе завидовал.
Я ничего не рассказывал о детском доме первое время, думал, что они от меня откажутся. Потом мы стали говорить о том, почему я вообще там оказался. Родители пили в общем, и меня забрали у них. Я никогда не буду пить. А если бы там остался, точно бы бухал, что там еще делать. Там все пьют».
По статистике, только 10% выпускников детских домов справляются со взрослой жизнью. Большинство не доживает до 40 лет, многие спиваются, совершают правонарушения, оказываются в тюрьме, повторяют судьбу биологических родителей.
ИФ 4: Дети из детских домов рады любому вниманию
Оля, 14 лет (воспитывается в детском доме)
«Мы – зверушки в контактном зоопарке. Приезжают, фоткаются с нами. Все такие добренькие, бесит страшно. Гости из разных компаний-спонсоров входят в наши комнаты, и мы еще должны радоваться. Я их что ли приглашала? Или на экскурсиях. Всегда все вокруг знают, что детдом привезли. И все смотрят. Как будто у нас у каждого на лбу будет светиться краткая история того, как в детдоме оказался. Это же им всем интересно. По-любому каждый разговор к этому свернет. А здесь, в детском доме, нам все равно – попал и попал».
Люди, которые не имеют опыта взаимодействия с сиротами, действительно считают, что ребенок, лишенный участия в его судьбе, страдающий от недостатка внимания, в любой момент своей жизни рад общению со взрослым со стороны. На самом деле, воспитанники детских домов с настороженностью и часто равнодушием воспринимают попытки незнакомых людей проявить к ним интерес. В жизни этих детей за годы сменились десятки воспитателей, учителей, волонтеров и кандидатов в приемные родители. Только постоянное, долгое и осмысленное участие в жизни такого ребенка может вызвать у него доверие и желание делиться своими проблемами, принимая помощь и советы.
МИФ 5: Воспитание в коллективе – то, что нужно детям
Сания, 23 года, выпусница детского дома. Отрывок из книги «Я – Сания» (автор Диана Машкова)
«Нас звали «Всеееее-встаааали» и «Всееее-выыыышли». А еще «Идите-сюда». И мы — много-много детей — существовали в доме ребенка как единое целое. Как стадо овец. Даже не так — как одна большая овца под общим названием «бесссстолочи». «Все-оделись», «Все-доели», «Все-встали», «Все-сели». Нас звали так…»
«Мы не догадывались, что у каждого человека — даже ребенка! — есть свой день рождения. Не понимали, что значит радость. Человеческое тепло. Любовь. Да о чем это я? Многие из нас никогда не слышали собственных имен. Мы просто существовали, трясясь от страха двадцать четыре часа в сутки. Боялись взрослых до умопомрачения, до судорог, до энуреза. Шарахались от них и всегда молчали. Единственное чувство, которое мы тогда испытывали, — был СТРАХ. И он остался со мной надолго».
Этот миф возник в результате весьма странного переосмысления советской педагогикой опыта А.С.Макаренко. Социальные сироты – это дети, пострадавшие от собственных родителей, или вообще никогда их не видевшие. Часто это дети маленькие, которым до опыта отношений с коллективом сверстников необходим опыт отношений со значимым взрослым, а его учреждение дать не может. После выхода из детского дома они не способны создавать полноценные семьи и растить своих детей – они просто не знают, как это делается.
Сегодняшним подросткам, особенно с трудным поведением, было бы очень полезно получить опыт самостоятельности: зарабатывать на свои расходы, принимать решения, планировать свою деятельность и отвечать за нее. Коллективное воспитание не может помочь детям-сиротам в главном: дать опыт нормальной семейной жизни. Много лишенных самостоятельности детей под одной крышей – это не коллективное воспитание, а казенный дом.
МИФ 7: У них там все есть
Саша, 16 лет (воспитывается в детском доме)
Дети в детских домах действительно обеспечены всем необходимым для жизни. У них есть еда, одежда и кровать. Только этого недостаточно. Просто потому, что все это общее. Ребенка переводят из учреждения в учреждение без его согласия, кормят, не спрашивая, любит ли он это, выбирают одежду, не учитывая моду и предпочтения. У них все есть, кроме индивидуальности и личного отношения.
МИФ 8: После выхода из детского дома ребенок обеспечен всем необходимым
Антон, 17 лет (воспитывается в детском доме)
«Мне некуда идти. Я боюсь этого дня, когда нужно будет уйти из детского дома».______________________________________________________________________________
Очень многие считают, что сразу после выхода из детского дома на ребенка проливается золотой дождь в виде банковских накоплений и комфортабельной квартиры в центре города. В реальности сумма, которую получает 18-летний, не умеющий распоряжаться деньгами ребенок, кончается, примерно, месяца за три. Неумелые вложения, желание стать обладателем модных вещей, отсутствие опыта самостоятельной жизни – все это приводит к печальным последствиям.
Очередь на квартиры для сирот в некоторых регионах составляют 5-7 лет, до этого молодому человеку предлагается жить в общежитии, где компания никак не способствует здоровой и нормальной жизни. А порой и вообще проблема с их жильем не решается никак. Также важно учитывать то, что по закону отдельную квартиру получают только дети, которые не были нигде прописаны либо их жилье признается аварийным. Большинству же изъятых из неблагополучных семей детей предлагается после 18-летия вернуться к своим «родственникам».
Возвращаться к чужим, часто агрессивно настроенным и ведущим асоциальный образ жизни чужим людям не сильно хочется, и так выпускники детских домов оказываются на улице совершенно одни.
Телеканал Би-би-си провел собственное расследование о насилии детей в российских детдомах, сняв документальный фильм под названием «Недетские дома». В этом году один из домов для сирот в Челябинске наделал много шуму, однако оказалось, что таких мест в России намного больше.
Санкт-Петербург
– Сначала я плакал, но он мне пригрозил. Ну, молчи, никому не говори, а то тебе будет плохо. Я пошёл наверх в группу, как будто ничего не было. Ну, я испугался. Потом пошёл на эти деньги купил себе что-то покушать, – вспоминает Саша.
Сейчас ему 26 лет, и он один из четырех официально признанных Следственным комитетом потерпевших по уголовному делу против пятерых человек – двух сотрудников и бывших выпускников детского дома в Санкт-Петербурге. Один из них дал показания, но потом отказался от них. Остальные обвиняемые настаивают на своей полной невиновности, и их родственники также уверены в этом.
По материалам Следственного комитета, преступления совершались с 2005 по 2010 годы, но некоторые несовершеннолетние воспитанники детдома говорят, что все творилось вплоть до настоящего времени.
Третий подозреваемый, бывший воспитанник детдома, водил сирот на концерты благодаря «проходкам» от многочисленных знакомых из шоу-бизнеса.
Через некоторое время Яша отправился в агентство, где занимались съемкой фотомоделей. Кастинг проходил в обычной квартире. Ребят просили фотографироваться в одежде, затем раздеться, и на следующий день их заставили сниматься в порносъемках.
– Это был «сольник». Что такое «сольник»? Фотограф тебя на фото снимает, ты там позируешь, постепенно раздеваешься, становишься голым, мастурбируешь. Вот в принципе «сольник», – говорит Яша.
Мальчик продолжил сниматься в фото- и видеосъемках с другими парнями и девушками. Однажды фотограф заявил ему, что продолжить снимать Яшу и платить ему деньги, только если тот согласится с ним заниматься сексом.
За каждую фотосъемку Яша получал по 1000 рублей, за каждое видео – 1500. Это гораздо больше, чем 40 рублей в месяц, выделяемые государством на карманные расходы. Тогда Яша не понимал, что происходит, и просто покупал себе то, что хотел.
– Я тогда не испытывал никакого позора. Может быть из-за того, что был такой возраст – 13 лет, и я не понимал, что делаю. Я не понимал, что делает мой партнер. То есть к этим съемкам я относился чисто как к работе. Пришел, отснялся, получил деньги и ушел, – объясняет Яша.
Саша и Яша из-за перенесенного пытались покончить с собой, их отправляли на лечение в психиатрическую больницу, а после выпуска они лишились жилья из-за «черных риэлторов». Сейчас Яша снимает квартиру и работает официантом, мечтает стать актером и путешествовать. Саша же работает дворником, хочет выселиться из служебной квартиры от шумных соседей и создать свою семью.
Челябинская школа-интернат
Зимой этого года Россию всколыхнул скандал в Лазурненской школе-интернате в Челябинске: несколько детей рассказали о насилии со стороны посетителей и преподавателей. В марте школу закрыли в связи «с режимом ограничения подачи воды», затем воспитанников развезли по лагерям на отдых и распределили по другим учреждениям.
Оказалось, что от сексуального насилия пострадало 7 мальчиков из трех семей Челябинска. С Серегой приходил еще один мужчина, а многих детей принуждали к сексу четверо педагогов. В феврале возбудили только одно дело – против Сергея К., того самого Сереги, остальных подозреваемых отпустили, они проходят в качестве свидетелей. Сотрудники интерната были отправлены на курсы повышения квалификации, но с февраля с детьми они уже не работают.
По словам одной из приемных матерей, их замучили проверками органы опеки, и из-за этого пришлось переехать из Челябинска в другой регион России. Все три семьи находятся под подпиской о неразглашении материалов следствия и не имеют права давать интервью.
– Это очень нехорошо со стороны ведомства, которое должно по идее поддерживать семьи и детей. Я понимаю, что мы не там, мы — здесь, издалека и по тому, что мы читаем в СМИ, создается впечатление, что вообще-то министерство не на стороне семей с детьми стоит, а почему-то на стороне потенциальных насильников, – говорит Елена Альшанская, член комиссии Общественной палаты России по поддержке семьи.
В самом интернате пропускать журналистов и давать им комментарии отказываются. Школу должны ликвидировать, однако там по-прежнему остаются люди. В заборе, окружающем здание, есть огромные дыры – на территорию через них может пройти любой желающий.
Уполномоченная по правам ребенка при президенте России Анна Кузнецова заявила, что изучала случай с этой школой-интернатом, но делать преждевременные выводы не хочет:
– Мы встречались с семьями … Мы выезжали в этот интернат. Мы смотрели сами документы. Мы проверяли всю работу, подняли все, что только можно. Мы нашли многочисленные нарушения. Причем они не только в сфере охраны жизни и здоровья ребенка. Но и соблюдения его законных прав. Это имущественные права и ряд других. Сейчас идет следствие. И, конечно, забегать вперед неправильно.
Владимирская область
Воспитанники в детдомах страдают не только от сексуального насилия. Геннадий Прохорычев и его брат-близнец Александр родились в 1971 году. Их мать умерла из-за пневмонии почти сразу после их рождения, и мальчики попали в детский дом.
– Я задавал вопрос, уже будучи взрослым: «Слушайте, а почему нас никто не взял?» А у советского гражданина была твердая убежденность в том, что государство воспитает, даст образование, [что] детский дом – это неплохо. И выросло целое поколение молодых родителей, которые вообще не понимали, что такое родительство, и не получили этот опыт, когда были детьми. И вот это усугубилось уже в последующем, в конце 70-х — 80-х годов, когда было огромное количество детских домов в Советском Союзе, в Российской Федерации, и это считалось какой-то нормой, – говорит Геннадий.
Сначала он пробыл в детдоме в Александрове, затем в Гусь-Хрустальном. Там над ним и другими детьми изощренно издевались – били палкой, когда они лежали на железных прутья кровати, ставили в угол на горох, кололи иголкой, если у ребенка отрывался номерок от одеяла. Был так называемый «день профилактики»: детей раздевали и спрашивали, откуда у них синяки, и еси кто-то отвечал, что это сделал воспитатель, наказывали всех.
– Брали ребенка, который не повиновался, он шел в туалет, мы выстраивались в очередь, и он брал испражнения детские из туалета и мазал всем лица. Я потом уже, когда был взрослый, я это до сих пор не могу понять, зачем это? Вот такой воспитательный процесс, – вспоминает Геннадий.
В детском доме в полуразрушенном Свято-Троицком Стефано-Махрищском монастыре действовала «дедовщина». Старшие заставляли младших драться, бегать по тонкому льду на другой берег пруда, смотреть на то, как один из воспитанников убивал собак и кошек, сдирал с них шкуру – кто отказывался смотреть и плакать, тех мазали кровью.
Москва
У москвички Ольги было двое своих детей, когда она решилась взять третьего ребенка из детского дома – мальчика Игоря. Ему было на тот момент три года, и Ольга думала, что он и не вспомнит, откуда он. Но с самого начала начались проблемы.
– Он рос в доме ребенка в городе Орле, который выглядел сногсшибательно, потому что в нем было все, что только может быть в самом лучшем учреждении: комната Монтессори, релаксация, сенсорные комнаты, психологи, дефектологи и различные специалисты. А ребенок был просто как деревянная кукла, Буратино, который практически ничего не понимал, не говорил и своеобразно очень общался. У него были истерики, он бился головой об стены и раскачивался, успокаивая себя таким образом на ночь, – вспоминает Ольга.
Женщина перечитала много литературы по детской психологии, прежде чем узнала, что Игорь страдает от последствий эмоциональной депривации – у него в раннем детстве не было эмоционального контакта со значимым взрослым. Окружение в детдома постоянно менялось, у него не выработалось привязанности из-за этого, мальчик мог уйти с любым встречным.
– Это лагеря, это детские гетто, которые существуют прямо рядом с нами. Самый ужас этой ситуации заключается в том, что люди не видят этих детей за забором, они не знают о том, что с ними происходит. Они живут своей жизнью, и думают – раз там дети накормлены, напоены, у них есть игрушки, значит, у них все хорошо. К сожалению, это не так, и это действительно напоминает концентрационные лагеря, ГУЛАГи. Дети там, конечно, очень страдают и это не столь очевидно с первого взгляда, – говорит Ольга.
В 2013 году Ольга Синяева сняла фильм о системе детских домов «Блеф, или с Новым годом!». В этом фильме она показала, что происходит в российских детдомах. В фильме приводится статистика, что почти половина воспитанников попадает в тюрьмы, лишь 10% адаптируется к нормальной жизни.
– Многие правозащитники называют нашу систему Россиротпром – Российской сиротской промышленностью. К сожалению, в нашем специфическом коррумпированном государстве из всего делаются деньги, в том числе из таких категорий, как дети-сироты. Это очень выгодно. Там очень удобно воровать, в интернатах. И дети никогда не спросят, почему мы живем так, а не иначе, – считает Ольга.