Что сказала хошгадам про талышей
22:44
Сегодня днем в отечественных СМИ распространилась новость о ранении известной азербайджанской телеведущей Хошгадам Хидаятгызы в Алеппо (Сирия), которая находилась в этом городе для поиска одного азербайджанца.
Как сообщает Day.Az со ссылкой на Trend, сегодня в вечернем выпуcке «Новостей» ATV Хошгадам Хидаятгызы по телефону из Сирии прокомментировала распространяемую информацию.
———
18:09
Исполнительный продюсер передачи «Səni axtarıram» сказал, что после произошедшего в Сирии с Хошгадам Гидаятгызы связь резко прервалась.
Как передает Day.Az со ссылкой на Milli.Az, он сказал:
«После общения Хошгадам ханым с отделом поисков я взял трубку, чтобы спросить о ее самочувствии. Примерно через минуту послышались выстрелы. Связь вдруг прервалась. Я повторял в трубку «алло, алло». Продолжали слышаться выстрелы. Через некоторое время я услышал, как кто-то крикнул: «В нас попали». Вдруг я услышал голос Хошгадам ханым: «Я ранена, помогите». После этого связь оборвалась и с тех пор о ней ничего неизвестно. «Səni axtarıram» располагает широкими связями в Сирии. Надеемся что-то сделать посредством этих связей».
Как передает Day.Az со ссылкой на anspress, редактор газеты «Üç nöqtə» Эльмаддин Мурадлы получил SMS-сообщение от ведущей. В сообщении говорится: «Нет никаких проблем».
В СМИ распространилась информация о том, что в Сирии ранение получила известная азербайджанская телеведущая Хошгадам Хидаятгызы.
Как передает Day.Az со ссылкой на ANS PRESS, портал «xeberdar» сообщает, что Х.Хидаятгызы из Сирии связалась с сотрудниками передачи «Səni axtarıram» (Ищу тебя).
Вдруг вблизи того места в Алеппо, где находилась телеведущая, были услышаны выстрелы. Телеведущая, говорившая по телефону, крикнула: «В нас попали». Связь со съемочной группой в Сирии прервалась. Было услышано, как Хидаятгызы крикнула: «Меня ранили».
После обстрела сотрудникам удалось выбраться из машины. Машину потом взорвали. Связь с Х.Хидаятгызы в настоящее время не восстановлена.
Сообщается, что телеведущая получила ранение ноги.
На телеведущих Хошгадам Хидаятгызы и Заура Бахшалиева пожаловались из-за нарушения прав детей
БАКУ, 8 ноя – 1NEWS.AZ
В обращении отмечается, что у известных телеведущих нет элементарных знаний в области детской психологии.
Союз детей Азербайджана начал кампанию по сбору подписей в связи с непрофессиональным отношением к работе известных телеведущих Хошгадам Хидаятгызы и Заура Бахшалиева.
Как сообщает 1news.az со ссылкой на Publika.az, собранные подписи будут направлены в следующие организации – Фонд Гейдара Алиева, Национальный совет телевидения и радио Азербайджана, Государственный комитет по проблемам семьи, женщин и детей, аппарат уполномоченного по правам человек АР (омбудсмен).
В обращении отмечено следующее:
«Мы, подписавшиеся под данным письмом, пришли к решению обратиться к Вам, протестуя против того, что в последнее время происходит на Азербайджанском телевидении. Мы также серьезно обеспокоены фактами нарушения прав детей, имеющими место на некоторых телеканалах нашей страны.
Морально-психологические травмы, нарушение прав детей в таких передачах, как «Səni axtarıram», «Ümid var» и т.д., а также программах новостной и криминальной тематики стали нормой.
Мы понимаем, что телеканалы, таким образом, собирают большую зрительскую аудиторию.
Однако мы не можем закрывать глаза на ущемление интересов и прав детей и манипулирование ими ради сенсации.
Мы против таких передач, оказывающих отрицательное влияние на воспитание, развитие, эмоциональное состояние и интересы детей, и в категорической форме требуем положить этому конец.
Мы верим в то, что и Вы не останетесь равнодушными к нарушению прав детей и поддержите нас в устранении подобных негативных фактов».
МВД признало пребывание в России комика Идрака Мирзализаде пожизненно нежелательным. Поводом стала шутка о русских
Министерство внутренних дел России признало «пожизненно нежелательным» нахождение на территории страны комика Идрака Мирзализаде (гражданин Белоруссии), который ранее получил десять суток ареста за шутку о русских.
В МВД подчеркнули, что вынесли вердикт в соответствии с частью 4 статьи 25.10 Федерального закона «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию». В нем говорится, что признать проживание иностранца на территории России нежелательным можно в тех случаях, когда он «создает реальную угрозу обороноспособности или безопасности государства, либо общественному порядку, либо здоровью населения».
Согласно закону, человек, чье пребывание в стране признано нежелательным, обязан выехать из России в установленный срок. В противном случае Мирзализаде ждет депортация в Белоруссию. Кроме того, решение о нежелательности пребывания «является основанием для последующего отказа во въезде в Россию». Когда нахождение иностранца на территории страны признают пожизненно нежелательным, он лишается возможности пересекать российскую границу до отмены данного решения. Вид на жительство в России, который Мирзализаде получил в марте 2021 года, также аннулируется.
Друг Мирзализаде Артур Чапарян в разговоре с Telegram-каналом Mash рассказал, что через несколько дней после освобождения из-под ареста комик уехал в Белоруссию. По словам Чапаряна, он был в подавленном состоянии и не хотел ни с кем общаться. Он добавил, что с 28 августа Мирзализаде перестал отвечать на звонки.
Мирзализаде шутил про русских в эфире комедийного шоу «Разгоны», эпизод которой вышел 1 марта на YouTube-канале Stand-Up Club #1. В шоу комик-талыш (народ, исторически проживающий на юго-востоке Азербайджана и северо-западе Ирана — прим. «Ленты.ру») рассказывал истории о том, как ему трудно снять квартиру в Москве из-за неславянской внешности.
После этого юморист сказал, что в одной из квартир, которую раньше снимали русские, матрас был «весь в говне». Затем комик в юмористическом выступлении добавил, что, по всей видимости, «русские обмазываются говном и ложатся спать». Над шуткой посмеялись его коллеги и присутствующие в зале зрители, после чего стендапер продолжил историю.
Через пару недель после выхода ролика шутка начала распространяться в различных националистических пабликах в соцсетях. На нее в числе прочих отреагировал телеведущий Владимир Соловьев: он в прямом эфире посмотрел вырванный из контекста отрывок про грязный матрас и назвал комика «грязью под ногами».
«Вы понимаете, какой уровень ненависти поднимают вот такие выступления таких граждан. Ну это же статья 282! Почему не возбуждено [дело] до сих пор?» — спросил Соловьев, попутно назвав смеявшихся над шутками зрителей дебилами.
Вскоре к критике Мирзализаде подключились и другие журналисты, включая сотрудников телеканала «Царьград». Ему стали приходить сотни угроз от недоброжелателей, а в Пензе один из хейтеров вышел на одиночный пикет с плакатом, на котором была фотография Идрака с подписью «Враг русского народа».
«Попав в эту ситуацию, я столкнулся с радикальными сообществами, которые систематически занимаются травлей обычных людей по половым, расовым и прочим признакам», — рассказывал Мирзализаде.
В конце июня комика избили на улице, когда он стоял на автобусной остановке. Инцидент попал на камеры. Позже Мирзализаде заявил, что нападавшим на него мужчинам пообещали денежное вознаграждение.
В конце июля против Мирзализаде возбудили административное дело. В прокуратуре заявили, что белорус подозревался в нарушении статьи 20.3.1 КоАП России («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»).
В ходе слушаний Мирзализаде не признал свою вину, однако сказал, что раскаивается в содеянном. По его словам, шутка о русских носила «антиксенофобный характер», а все выступление было сугубо юмористическим. Он также объяснял, что его фразы были вырваны из контекста.
9 августа Таганский районный суд Москвы признал артиста виновным и приговорил его к десяти суткам административного ареста. Позже Мосгорсуд признал это решение законным.
Спустя десять дней комик вышел на свободу и дал интервью. Он сказал, что хочет временно прервать выступления и «отдохнуть от всего»: «Хочу, чтобы люди немного на свою жизнь перестроились, перестали об этом думать. А пока что мне не стоит быть на виду. Уберу ближайшие выступления. Профессию не брошу. Я ее обожаю. Просто пока отдохну».
Мирзализаде родился в Азербайджане, однако имеет белорусское гражданство. В своих выступлениях он неоднократно рассказывал о том, что по национальности он талыш — представитель народности Южного Кавказа, имеющей иранское происхождение.
Комик нередко шутит по поводу своих корней, а также высмеивает стереотипы о кавказцах и их взаимоотношениях с людьми славянской внешности. Иногда его выступления затрагивают политические проблемы. Например, во время стендапа на передаче «Вечерний Ургант» Мирзализаде зашифровал политический лозунг. В конце монолога он произнес фразу «Свободу Фахраддину Абосзода!» и добавил, что она не имеет никакого смысла.
«В эфире я сказал «Свободу Фахраддину Абосзода! Это ничего не значит». Но, к сожалению, это все-таки что-то значит. Обычно я не имею возможности публиковать тут серьезные посты, и мне нужно было что-то сделать, чтобы это смотрелось тут не так резко», — написал комик. Оказалось, его шутка касалась талышского общественного деятеля, которого арестовали по подозрению в публичных призывах к насильственному изменению конституционного строя в Азербайджане.
Шутка, касающаяся вопросов национальности, не в первых раз провоцирует конфликты в России. В частности, резиденты ТНТ неоднократно публично извинялись за свои шутки перед народами Кавказа. Например, в 2017 году артистки Comedy Woman показали номер, в котором хозяйка эскорт-агентства отчитывала сотрудницу родом из Ингушетии.
После этого у офиса ТНТ собрались несколько десятков недовольных представителей кавказской национальности. В итоге Comedy Club Production извинился за номер на официальном сайте, а глава компании пришел к постпреду Ингушетии, чтобы лично попросить прощения у всего народа.
Что сказала хошгадам про талышей
Ленкорань в старину звалась столицей Талышского ханства, сколько лет назад, вряд ли кто знает. О ней упоминал Геродот. И до Геродота стояла она. Менялась архитектура, рушились крепостные стены, возводились новые, отступало и наступало море, приходили и уходили враги, а Ленкорань все стояла. И сейчас стоит она, сохранив старинный маяк, ханский дворец, добавив панельные коробки и немного чего-то современного, железобетонного. Однако не самобытный город привел меня в Азербайджан – Всесоюзная перепись населения 1989 года.
Из Баку до Ленкорани самолет летит минут тридцать-сорок, поезд идет лишь ночь, я добирался четверо суток. Нет, транспорт был ни при чем… До поездки в Азербайджан я понимал перепись как свободный сбор данных о населении, где каждый волен в ответах. Теперь не знаю – волен ли?
Трудное время переживал этой зимой Баку, у всех на устах одно только слово – Карабах. Оно резало, жгло, не давало спокойно жить и работать. Военное положение, комендантский час, танки, патрули на перекрестках… А перепись шла. Трудно, но шла.
День, другой наблюдал я четко организованную работу бакинских счетчиков и инструкторов. Ездил по переписным участкам, видел, как нелегко шла перепись. Ведь были люди, которые после сумгаитской трагедии никого не пускали в дом, и ни уговоры, ни милиция не помогали. Перепись – одна из форм проявления свободы, и с этим приходилось считаться.
Были счетчики, которые в последний момент отказались помогать – боялись ходить по чужим домам. Все было. Хорошее и плохое всегда рядом. Порой гостеприимство и хлебосольство бакинцев перерастали в проблему времени. Стол с чаем становился едва ли не обязательным атрибутом переписи. А это в конечном счете те самые минуты и часы, которых счетчику отпущено мало…
И до чего же интернационален Баку, этот огромный город на перекрестке Востока и Запада! Здесь и русские теперь не такие, их речь стала своеобразной – распевно-вопросительной. Нигде в России так не говорят. У бакинцев, выходцев из воронежских, смоленских, пермских краев, другим стал не только русский язык, но и сам стиль жизни – неторопливый, размеренный.
Тут даже панельным домам-коробкам придан свой, «бакинский» колорит. Может быть, виноградные лозы (до третьего-четвертого этажа) придали им своеобразие? Или скромный железобетонный орнамент? Или сами люди? Не знаю. Но город греет душу своей самобытностью.
Люди здесь живут, общаясь, перенимая друг у друга понравившиеся черты… В знакомстве с городом прошел день.
И еще два. Я пока только по Баку езжу. Визит туда, визит сюда, а срок командировки и переписи истекает. В Ленкорань выехать непросто. Билет не купишь. Нужны особые разрешения. Приграничная зона. Наконец купил-таки билет на ночной поезд и выехал.
В поезде сразу повезло: соседи по купе говорили не по-азербайджански. И я почувствовал это. Другие звуки: не распевно-вопросительные, а короткие, цокающие. Как у птиц. Хотя внешне попутчики не отличались от азербайджанцев – такие же черные, усатые, со сверкающими глазами. И все-таки отличались. Лица у них другие, высеченные другим «скульптором». Спросить? Неудобно.
…В Ленкоранском горкоме комсомола давно так не удивлялись: корреспондент из Москвы? О талышах?
– Есть, конечно, у нас талыши, – сказал секретарь горкома Ильгар Дадашев, – целые деревни. Но сколько их в районе – не могу ответить.
Потом узнал, в Ленкорани многие люди, особенно те, кто при должности, называют себя азербайджанцами. Они живут с одним и тем же этнографическим курьезом: отец – талыш, мать – талышка, а дети – азербайджанцы.
Вагиф Кулиев, заведующий отделом горкома, стал моим гидом и переводчиком в поездках по району. Он называет себя азербайджанцем, а родители у него талыши. Учился парень во Владимире, лучшего, чем Вагиф, помощника придумать трудно – человек свободно знает три языка! На трех – совершенно разных! – языках говорит сегодня Ленкорань.
И не заметит этого только глухой.
Азербайджанский язык – это огузская группа тюркских языков. Раньше письменность была на основе арабского, потом русского алфавита, теперь латиницы. Русский язык, как известно, – наиболее распространенный из славянских языков. А талышский отличается от русского и от азербайджанского так же, как отличается от них, скажем, эстонский или английский.
Фарси наиболее близок к талышскому. Но даже несовременный фарси, а скорее древнеперсидский, потому что на берегу Хазарского моря талыши жили в глубокой древности, когда Персия представляла собой несокрушимую силу и Ленкорань была ее северным форпостом.
Называлась она Ланкон, что означает на талышском языке «дома из камыша». Если верить путеводителям, выпущенным двести лет назад (я смотрел книгу, изданную в 1793 году) и шестьдесят лет назад, то: «В Ленкорани замечательных древностей нет, но район богат древностями…»
Специально «древности» здесь никто не изучал, находили, например, византийские монеты – целые клады! – находили городища, развалины укреплений, громадные курганы. Впрочем, их и искать не надо было, они на виду. И что же? Находки не вдохновляли исследователей. О них молчали, чтобы быстрее забыть.
Так и стояла Ленкорань, камышовый город, где хижины с глинобитным полом, улочки и кривы, и пыльны, заборы увиты плющом и колючей ежевикой, а сточные канавы тянулись через весь город к рисовым чекам, что на окраине, и терялись в лесах тростника. Непроходимые заросли, в которых можно заблудиться, окружали город.
Камыш в старину охранял талышей от врагов. Камыш давал работу. До сих пор традиционное ремесло талышей – плетение из камыша. Циновки, сундуки, сумки, мешки, всевозможная домашняя мелочь, по ним узнавали талышей на восточных базарах. Говорили, что лучше мастеров нет. В каждом доме имелся «ткацкий станок», где охапка камышовых стеблей превращалась в изделие.
Раньше талышей прославлял и рис – тонкие, длинные зерна. Очень белые. Талышский рис почитали на базарах Востока. Шестьдесят рецептов (!) плова, хлеб, кисели могли приготовить талышские женщины: рис на первое, второе и третье. Рис на завтрак, обед и ужин. Такова основа талышской кухни.
Сейчас рис ушел с полей; чай, овощи, цитрусовые пришли ему на смену.
Не все талыши были рисоводами, потому что не все жили на болотистой равнине. «Талыш» – это сочетание двух слов «глина» и «рис» – человек, выращивающий растения в жидкой земле, иначе говоря, рисовод. Были еще голыши – скотоводы. Они тоже говорили на талышском языке, но жили в горах, где богатые пастбища. А в предгорьях селились тоголыши, потому что здесь росли тутовые деревья, а кто на Востоке не знает, что тоголыши – это те же талыши, но по профессии не рисоводы, не скотоводы, а шелководы и пчеловоды.
Собственно, эти профессии делили талышей на три группы, отсюда пошли три диалекта в талышском языке и три района их обитания.
Лицо Талышлы Миргашима Мирмуртуза-оглы в глубоких морщинах, каждая из которых словно зарубцевавшаяся рана, оставленная временем. Этот преподаватель вуза все помнит, все знает и всю жизнь молчит. Он тонкий знаток истории, чрезвычайно образованный ленкоранец. Многое я узнал от него о судьбе талышей – несчастного народа, который официально просуществовал с незапамятных времен… до 1937 года.
Вскоре после того как И. В. Сталин произнес на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов исторический доклад «О проекте Конституции Союза ССР» талышей не стало. Их не выселяли, не расстреливали. «Комиссары» о них повелели просто забыть! Как забыли и о других народах Советского Азербайджана – крызах, будугцах, хыналыкцах. Все было сделано тихо, без выстрелов. Провели одну перепись населения, другую. О талышах уже не вспоминали. «Были, теперь нет». И это была вполне официальная версия! По крайней мере, если посмотреть на результаты переписи десятилетней или двадцатилетней давности, ни одного талыша на весь Советский Союз там не увидишь.
Может быть, в самом деле, не о чем говорить? Вернее, не о ком. Может быть, действительно растворился целый народ? Нет. Например, в 1923 году по Ленкоранскому уезду насчитывалось 171 300 душ обоего пола, из них талышей около 60 тысяч. Только по Ленкорани! На талышском языке говорили и по-прежнему говорят в четырех районах Азербайджана. Значит – не «растворились»! Не исчезли.
В конце 20-х – начале 30-х годов были школы на талышском языке, были передачи по радио, издавалась газета «Красный талыш». Еще в 1936 году издавалась она. Потом за талышскую речь начали сажать в тюрьму… «Карфаген должен быть разрушен», – решили в Москве. Чудовищно, посадили как врага народа литератора, который перевел на талышский язык невинного «Робинзона Крузо». За распространение враждебной информации, гласил судебный приговор.
– Меня тоже вызывали, – сказал Миргашим Мирмуртуза-оглы, – Я делал научную работу по талышской фонетике. Вызвали, следователь хитро смотрит и говорит: «Ты что-то много говоришь «талыш», «талыш». Смотри!» Посадить побоялись, но с тех пор я преподаю азербайджанский.
– Почему побоялись?
– Э-э, плохо вы знаете Восток, – вместо ответа промолвил почтенный собеседник.
Уже потом я понял, что своей бестактностью обидел человека. Как можно забыть, приставка «мир» к имени мужчины означает, что он из рода пророка Магомеда. Следователи, видимо, побоялись кары небесной…
Мы ехали в талышскую деревню Сепаради к Мамедову Абдулле Амрах-оглы, девяностолетнему аксакалу. Его дом недалеко, километров за тридцать от Ленкорани.
Шоссе удивило оживленностью. Машины шли одна за другой, а вдоль дороги – дома, дома, участки, поля. И всюду люди, люди. Кончалась одна деревня, а за полоской поля начиналась другая. Талышские деревни и очень похожи, и очень непохожи. Одинаковых домов я не видел, а объехал почти весь район. Огромные, чистые, с просторной верандой, с едва ли не обязательным парником-садом. Стены заботливо оформлены галечником или бутовым камнем. Но многие дома стояли недостроенными.
– Почему? – переспросил мой внимательный сопровождающий Вагиф.
– Трудно у нас с пиломатериалами. Очень дорогие, и нет их. Люди сами, семьями строят дома, камня хватает. Стены построили, а дальше… Доски не купишь.
Ленкоранский район – сплошная народная стройка. Это неудивительно, в талышских семьях, как правило, по пять-восемь-десять детей. Большой дом нужен.
Помню, проезжали деревню, увидели одноэтажную школу, на маленьком ее дворе – ребят, как скворцов в стае. Все смуглые, неугомонные, все разом переговариваются, все куда-то спешат. Потом я узнал, что классы переуплотнены. Большие-большие школы требуются едва ли не каждой деревне.
Центр талышской деревни, конечно, чайхана, около нее полно мужчин. В шапках, в пальто они стоят, разговаривают, думают. Каждый уважающий себя мужчина в руке крутит четки. Женщин среди них не увидишь, женщины в поле, где они казались цветами среди ровных рядков зазеленевших всходов капусты. Удел восточной женщины – работа, дом. Так было всегда, так есть сейчас. И от обычаев предков никто не собирается отказываться.
Я ни разу не видел в поле трактора, хотя шли весенние полевые работы, – только бригады по двадцать-тридцать человек, в цветных одеждах и платках, прикрывающих лицо. Потом мне объяснили, почему так. Оказывается, в талышских деревнях найти работу очень трудно, ее просто нет. Поэтому – ручной труд. Конечно, есть трактора в совхозах, и другая техника есть, но я ее не видел. Земли мало. Людей много. Очень много людей! В деревне Сепаради, например, куда мы приехали, живет пять тысяч человек, а в совхозе работает немногим больше тысячи, хотя нужно бы меньше. И сколько таких переполненных деревень в Талышском крае? Сколько таких переуплотненных совхозов?
Есть и так называемые сезонные безработные. Цифра внушительная. Хочешь не хочешь, а подавайся в чужие края либо годами жди работу Скромная чайная фабрика на селе – это вершина инженерной мысли.
…Дом Абдуллы Амрах-оглы стоял в стороне от дороги, около старой мечети. Еще недавно она использовалась под склад. Талыши исповедуют ислам, в основном шиитскую его ветвь, которую долгое время притесняли, отчасти поэтому стали мечети складами. Но ситуация меняется. Сейчас мечети восстанавливают либо строят заново. И строят их люди очень охотно.
Абдулла Амрах-оглы сидел за столом в саду, накинув на плечи теплое пальто, мы неторопливо пили чай. Почтенный старец не утомлял меня воспоминаниями: он их забыл. Отвечал односложно. Поговорить с ним не удалось. Неразговорчивый. Зато он охотно показал свои изделия из глины.
В них весь человек – сосредоточенный, практичный и очень работящий. Конечно, то не музейные работы, да и делал он их не для музея. Низкие кастрюли с широкими тяжелыми крышками. Крышки при надобности могут стать мисками. Пузатый чайник, хоть и простенький на вид, но зато отлично держащий тепло. Даже неказистый пастуший рожок… Все эти вещи, грубоватые, деревенские, имели тонкий орнамент: будто травинки случайно переплелись в глине, будто листочки нечаянно приклеились к ней.
– Талыш плохо. Умирал обычай, умирал люди. Кто учить? Нельзя, – сказал напоследок старик, собрав весь запас русских слов.
Потом мы были в другой деревне у Махмудовой Агабаджи Абдулла-кызы, ей 118 лет, и она забыла свое прошлое. Помнит лишь, как трудно и бедно жили. И чувствовалось, это она заученно повторяет раз за разом. Говорит на талышском, знает азербайджанские и русские слова. И ответ на любой мой вопрос о быте, о песнях, о традициях талышей начинался и заканчивался примерно одинаково. Мало что дали встречи с другими старейшинами.
И все-таки кое-что в памяти талышей о себе, к счастью, осталось. У молодежи.
С утра и до шести часов вечера мы работали с Вагифом, потом я шел в гостиницу. Вечером второго дня кто-то постучал в дверь, открываю, стоит высокий молодой человек.
В пальто, без шапки, на взволнованном лице – красные пятна.
– Вы корреспондент из Москвы? – слегка извиняющимся голосом произнес он. – Мы хотели бы с вами поговорить.
– Кто – «вы»? Впрочем, проходите.
Так я познакомился с молодыми людьми, которые не плакали, как вся страна, в марте 1953 года, но которые слышали об этом плаче от своих родителей, а о других – более ранних слезах – от бабушек и дедушек. Слышали! И им по наследству передалась боязнь. Поэтому-то они попросили не называть их имена: «Вы уедете, а нам оставаться».
Словом, меня выкрали из гостиницы, чему я не противился, и повезли в какую-то талышскую деревню. Три вечера продолжались «тайные вечери»: я выходил из гостиницы, проходил квартал, сворачивал в темный переулок, к семи часам подъезжала машина. И мы уезжали. В кромешной тьме добирались до места.
Перед входом, как положено, снимали обувь и проходили в дом. Стоило войти, женщины выходили, неслышно уводя детей.
Убранство комнат в талышских домах очень похожее. Поражали чистота, минимум мебели и цветы. Цветы в каждой комнате. Ниши над окнами служили полкой для посуды, расписные тарелки – украшениями. Постели – циновки, свернутые в рулон, лежали у стен. Поверх циновок – гора подушек, одеял, укрытая ковром. Все вселяло в комнату простор, и если бы не стол со стульями, то можно было бы сказать – пустоту. Телевизор, печурки – не в счет. Фотографии на стенах – тоже.
Талыш умеет принять гостя. Горячий чай всегда ждет. Потом на стол откуда-то выплывают плов, дичь, маринованные овощи. Все вкусное… Пока мужчины ужинают, никто из домашних не смеет войти в комнату. Лишь изредка скрипнет дверь, и в щелке завиднеется зоркий женский глаз, следящий за столом, а пониже еще один, детский, любопытный глаз.
Три вечера мы разговаривали, я рассказывал, и мне рассказывали, можно было попросить что-либо показать, и если эта вещь имелась в деревне, то ее приносили. Даже люльку принесли. О ней стоит сказать подробнее.
Не знаю, изобретение ли талышей эта люлька или только заимствование. Но она – не обыкновенная кроватка для младенца, а особенная. Ребенок в ней чувствует себя очень уютно. Головка его лежит на жесткой подушечке, поэтому у талышей затылок плоский – и в этом их еще одно внешнее отличие. Люлька говорит о том, что талыши не вели кочевой образ жизни, только оседлый – для кочевья она слишком неудобна. И еще одна, практическая деталь: в люльке есть «приспособление» для мальчиков и отдельно для девочек, благодаря чему ребенок всегда сухой и чистый.
Так же поступали его дед и прадед. Культура народа меняется со временем, но меняется очень медленно, потому что каждый внук стремится повторить деяния своего деда. Талыши любят свои пиры, своих предков и свою культуру. И другой не хотят.
Скажем, талышскую женщину можно было отличить и пятьсот лет назад, и сейчас – по украшениям. Очень тонкой работы серьги, кольца, ожерелья – «шебеке».
Везде на Востоке женщины носили чадру, кроме Талышского ханства. Там носили и кое-где до сих пор носят «яш-маг» – косынку, концами которой укрывают рот и нос. Мужчина не имел права видеть рот и нос чужой женщины – это считали неприличным.
А как красиво ходят талышские женщины – не идет плывет, чуть семеня ногами. Они ношу носят на голове – из гордости, чтобы не согнуться. Идет, руки опущены, плечи играют в такт шагам, а на голове корзина килограммов на сорок, которая игрушкой со стороны кажется.
И еще об одной их особенности – о цветах. Талыши не забывали о них в самое трудное время. Утверждают, привычка огораживать клумбы зубчатой оградкой из кирпичей, положенных на угол, пошла от них. Замечательные цветоводы, они свое увлечение цветами перенесли в орнаменты, вышитые на полотенцах: даже в украшениях, в одежде угадывается природа Талышской низменности.
Стремление к красоте заметно и в архитектуре, я уже говорил, но город Ленкорань еще и самый чистый из всех городов страны, которые мне довелось видеть. Окурка не выбросят на тротуар, каждый житель следит за чистотой около своего дома. И это притом, что в городе нет канализации.
Ленкорань невелика по площади, но растянута во времени: одной ногой стоит в XX веке, другой – в XIV. Нет, город не запущенный и не отсталый. Потерянный. Таким он показался мне. И люди порой казались потерянными. На вопросы счетчиков не знали, как отвечать, талыш или не талыш? Им впервые дали право указать свою национальность.
«Для общества интерес и значение переписи в том, что она дает ему зеркало, в которое хочешь не хочешь, посмотрится все общество и каждый из нас», – это слова Льва Николаевича Толстого, участника первой переписи населения России.