Что сказал королев после полета терешковой
Что Королёв попросил у Терешковой держать в секрете
Первая в мире женщина-космонавт Валентина Терешкова начала свой первый и единственный полет на космическом корабле-спутнике «Восток-6» 16 июня 1963 года с космодрома Байконур. Стремясь обогнать США, которые на волне феминизма также планировали подготовить для космоса свою «женскую сборную», Никита Хрущев выбрал кандидатку для запуска на орбиту не столько по профессиональным, сколько по политическим причинам, и этот выбор имел свои последствия.
Муки выбора
Вопрос о необходимости полета в космос первой советской женщины-космонавта в мае 1961 года поставил вернувшийся из совместного с Юрием Гагариным зарубежного турне генерал-лейтенант Николай Каманин, под непосредственным руководством которого проходил отбор и подготовка всех советских космонавтов. Женщин-пилотов в звании офицеров ВВС тогда не было, и их решили «воспитать», отобрав кандидаток из парашютисток до 30 лет. Желающих побороться во всесоюзном конкурсе оказалось аж 800 человек, но по состоянию здоровья и физическим параметрам прошли только 30 женщин, а на стадии подготовки их осталось всего пятеро. С профессиональной точки зрения среди претенденток на полет выделялась Валентина Пономарева – у нее был опыт пилотирования и высшее образование инженера-механика.
Внештатные ситуации
Во время подготовки Валентина Терешкова показала себя хорошо. Как она рассказывает, подготовка проходила жестче, чем сейчас: «Например, нас вращали на центрифуге с нагрузкой 12 единиц, сейчас – всего восемь. Восемь суток мы сидели в сурдокамере: ты никого не видишь и не слышишь, только шорохи от твоих движений». И будущая космонавтка успешно прошла все испытания.
Полет поначалу тоже стартовал без накладок. Проходил он парно: сначала на орбиту отправился космонавт Валерий Быковский, а Терешкова на «Востоке-6» полетела следом два дня спустя. «Терешкова установила радиосвязь с Быковским, отлично провела переговоры с Хрущевым и очень толково докладывает о ходе полета. Нам предстоит еще очень большой труд, чтобы успешно закончить программу полета Быковского и Терешковой и приземлить их невредимыми. Переживаний и волнений будет еще много, но независимо от результатов посадки старт и полет — это уже начало большой победы», – записал в дневнике генерал-лейтенант Каманин в день старта. Однако дальше у Валентины Терешковой все пошло наперекосяк.
Госкомиссии Терешкова докладывала, что поначалу почти не чувствовала скафандра, но уже на второй день полета физическое ее состояние резко ухудшилось. Появились ноющие боли в правой голени, мучили тошнота, головокружение, общая слабость. Из-за своего плохого состояния космонавтка фактически сорвала всю программу намеченных научных опытов: не смогла отвязаться от кресла, дотянуться до укладок с материалами, так и не справилась с ручным управлением, которое в случае отказа автоматической системы ориентации перед спуском позволяло контролировать внештатную ситуацию. Кроме того, на орбите с Терешковой случился настоящий конфуз. Когда нужно было выходить на связь с ЦУП, она вдруг перестала отвечать на вызовы, и когда включили телевизионную камеру, оказалось, что космонавтка уснула. Разбудить Терешкову удалось только Быковскому из соседнего корабля по внутренней связи.
Несмотря на все возникшие проблемы, «Восток-6» удалось автоматически посадить в Алтайском крае, и посадка прошла успешно, хотя из-за невозможности управлять парашютом Валентина Терешкова разбила лицо о гермошлем. Но даже по окончании полета космонавтка успела «отличиться»: предназначенные для изучения тюбики с космической едой она раздала местным жителям на сувениры, а сама вопреки всем медицинским инструкциям от души угостилась картошкой с луком и кумысом, что нарушало чистоту медицинского эксперимента и могло непредсказуемо сказаться на ее организме. Кроме того, прибывшие поисковики поймали Терешкову на том, что уже на Земле она стала дописывать бортовой журнал…
«Хранила тайну 30 лет»
По воспоминаниям свидетелей, из-за действий Валентины Терешковой после приземления академик Сергей Королев устроил ей за закрытыми дверями настоящий разнос. Некоторые очевидцы говорили, Королев довел Терешкову до слез, а потом яростно кричал в нецензурных выражениях, что пока он жив, ни одной женщины больше в космосе не будет. Хотя сама Валентина Владимировна рассказывает о приватной беседе с Королевым совершенно иначе, заверяя, что якобы по его личной просьбе она долгие годы молчала о произошедшей в космосе внештатной ситуации. По ее словам, на спуске программа оказалась заложена не на снижение, а на подъем орбиты корабля. «Я получила новые данные и заложила их в компьютер», – поделилась воспоминаниями первая женщина-космонавт. Она рассказала, будто после удачного приземления Королев подошел к ней и лично попросил: «Чаечка (позывной Терешковой), я тебя прошу, не надо об этом говорить». «30 лет я хранила эту тайну», – заявила она журналистам.
Так или иначе, но при жизни Королева женщины больше в космос не летали. Готовившийся к полету первый женский набор в октябре 1969 года, уже после смерти академика, расформировали «за невозможностью использования». Следующая советская женщина-космонавт Светлана Савицкая отправилась на орбиту только в 1982 году, спустя 20 лет после Терешковой.
Ни одной. больше в космосе не будет!”
кричал Королев после полета Терешковой
“Полскотинки переехали” — и становилось легче”
Первичный отбор девушек — кандидатов в космонавты — шел по аэроклубам Москвы, Рязани, Ярославля, Курска.
— Для меня “рукой судьбы” послужил сотрудник института, который звался Севкой (ныне Всеволод Александрович Егоров — профессор, доктор физико-математических наук), — рассказывает Валентина Пономарева. — Пригласив меня на вальс на новогоднем балу, он непринужденно спросил: “Хочешь полететь в космос?” Я сочла это шуткой и не задумываясь ответила: “Конечно, хочу!” На следующий день Севка буквально за руку отвел меня — а работала я программистом-математиком — в приемную к директору нашего института, академику Келдышу. Мстислав Всеволодович прочел заявление, хмыкнул, спросил, почему мне нравится летать. Я ответила: “Не знаю”. — “Правильно, это знать невозможно”, — сказал Келдыш.
— На сборах в Тушине, куда я приехала из свердловского аэроклуба, ко мне подошел представитель ЦК ДОСААФ и под большим секретом на ухо спросил, не хочу ли я пройти отбор в группу космонавтов, — рассказывает Ирина Соловьева. — С тренером Сергеем Киселевым, который впоследствии станет моим мужем, мы отправились в наше любимое кафе — на 15-м этаже гостиницы “Москва”, сидели до самого закрытия и решили: стоит попробовать.
Проходя медкомиссию, в одном из коридоров госпиталя Ирина встретила подругу по сборной Татьяну Кузнецову. Ей о наборе в отряд в конфиденциальной беседе сообщил начальник Московского аэроклуба. При этом попросил ни с кем не откровенничать. Окончив курсы машинописи и стенографии, Татьяна работала в одном из закрытых институтов освобожденным секретарем комсомольской организации.
О том, что женщины-космонавты будут “прыгать с парашютом из стратосферы”, Жанна Еркина узнала в рязанском аэроклубе, где занималась одновременно с учебой в педагогическом институте. Валентина Терешкова — в ярославском аэроклубе. Работая ткачихой, она возглавляла комитет ВЛКСМ комбината “Красный Перекоп”. Не задумываясь, обе девушки тут же написали заявление.
Медицинскую комиссию все кандидаты в космонавты проходили в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале в Сокольниках.
— Мы сдавали множество анализов по разным “хитрым” схемам, — вспоминает Валентина Пономарева. — Согласно медицинскому сленгу, у нас “записывали мозги”, “снимали позвоночник”. Проходили мы и психофизические исследования. Нас, например, ставили перед таблицей, на которой вразброс были изображены черные и красные числа от 1 до 25. Нужно было их отыскать, показать указкой и назвать в таком порядке: единица черная, двадцать пять красная, двойка черная, двадцать четыре красная. В середине испытания неожиданно включали музыку на всю катушку.
Самыми тягостными, по всеобщему мнению, были вестибулярные исследования.
— Нас раскачивали с закрытыми глазами на “качелях Хилова”, которые от обычных “лодочек” в парках отличались тем, что сиденье перемещалось не по дуге, а параллельно полу, — продолжает вспоминать Валентина Пономарева. — Особое отвращение мы испытывали к креслу Барани, в просторечии “кориолис”. Оно стояло не на четырех ножках, а на одной массивной ноге. Сзади к креслу крепилась штанга, за которую доктор его и вращал. За минутой вращения следовала минута отдыха. Нам надлежало еще и медленно опускать и поднимать голову. Нужно было выдержать 15 вращений, а тошнота возникала уже на пятом. После восьмого этапа отоларинголог Иван Брянов говорил: “Полскотинки переехали” — и становилось легче, появлялась надежда, что доживешь.
“Доживали” не все. С каждым днем кандидаток на зачисление становилось все меньше.
— Немного облегчали жизнь. лимоны, — вспоминают мои собеседницы. — Их посоветовала есть Марина Попович: она была летчиком, к тому же женой космонавта Павла Поповича, поэтому знала многие тонкости и “подводные камни” испытаний. Эти цитрусовые мы ели и утром, и перед испытаниями, и на сон грядущий. И поныне, когда я вспоминаю госпиталь в Сокольниках, у меня во рту становится кисло.
Окончательный выбор был за мандатной комиссией, которая состояла из военных и гражданских лиц.
— Позже я узнала, что присутствующий на заседании Юрий Гагарин возражал против моей кандидатуры, — рассказывает Валентина Пономарева. — Он говорил: “Космонавтика — дело новое, трудное, неизвестное и небезопасное. Стоит ли рисковать жизнью матери?” Но меня все-таки приняли. Сыграла роль рекомендация Келдыша.
Из тысячи претенденток мандатная комиссия для первого женского отряда космонавтов отобрала пятерых — инженера Ирину Соловьеву, программиста Валентину Пономареву, ткачиху Валентину Терешкову, учительницу Жанну Еркину и секретаря-стенографистку Татьяну Кузнецову.
Каждая из девушек, ставшая офицером ВВС, была готова первой подняться в космос. Каждая считала себя достойной.
“Особый бабий батальон “
“Терешкову чудом не украли”
Программа подготовки подходила к концу. Для тренировок на тренажере корабля “Восток” следовало выбрать позывной. У Гагарина позывной был “Кедр”, у Титова — “Орел”, у Николаева — “Сокол”, у Поповича — “Беркут”. Будущим пилотам предлагали называться “Гортензиями” или “Эдельвейсами”. Валентина Пономарева предложила позывной “Чайка”, который был у их женской пилотажной группы на парадах. Он всем понравился, но этот позывной решили приберечь для полета, а для тренировок выбрали другой — “Березка”. В Центре девчонок из женского отряда так и стали звать — “Березками”.
Перед сдачей государственного экзамена состоялось официальное представление женского отряда генеральному конструктору Королеву.
— Каждую из нас Сергей Павлович попросил рассказать о себе, — вспоминает Валентина Пономарева. — Потом поинтересовался, как возникло желание лететь в космос. К концу разговора он стал хмурым, а потом в узком кругу выразил неудовлетворенность составом нашей группы. Мы, по его мнению, оказались далеки от ракетно-космической техники. Это вполне соответствовало имиджу Королева. Было известно, что он не жаловал женщин на производстве и стремился ограничить их присутствие на полигоне. На себе, правда, мы этого не почувствовали: с нами он был корректен, внимателен и добр.
Вскоре в Центр подготовки из засекреченного конструкторского бюро приехала целая бригада “снимать мерки” для индивидуальных скафандров. По антропологическим параметрам девчонок разделили на две группы: “длинные” — Терешкова, Кузнецова и Еркина (их рост был 164 см) и “короткие” — Пономарева и Соловьева (они “дотянули” только до 161 см).
Спустя месяц из разговоров с конструкторами скафандров девушкам стало известно, что индивидуальная космическая одежда будет готова в октябре. Но не вся, а “сколько надо”. Выяснилось, что скафандр Терешковой уже готов. Из штаба дошли слухи, что “она лучше всех”.
Подготовка была закончена к назначенному сроку, но запуск отложили. Корабль не был готов. Весь женский отряд отправили в отпуск в санаторий ЦК КПСС, в Гагры. Ирина Соловьева улетела домой — прыгать с парашютом.
— В санатории, где отдыхали партийные функционеры высокого ранга, произошел курьезный случай, — рассказывает Валентина Пономарева. — Среди солидных отдыхающих мы — четверо девчонок, мой муж и сын — выглядели, прямо скажем, загадочно. Несколько дней за нашей веселой компанией пристально наблюдал один из среднеазиатских партийных начальников. Он решил, что мой муж Юра — молодой бей с семьей: четырьмя женами и ребенком. Через посредников он попросил продать ему одну из жен. Больше всех ему понравилась Терешкова. “Все будет шито-крыто, — уговаривали Юру кунаки. — Никто и следов не найдет. ” Не получив согласия, Валентину красть не стали. Среди беев существовал свой закон чести.
Статная Валентина Терешкова нравилась многим. Но доводы, что Хрущев выбрал для первого полета Терешкову, руководствуясь личными симпатиями, по словам ее подруг, несостоятельны.
— Никита Сергеевич увидел нас только после приземления Валентины, — говорит Ирина Соловьева. — А решение о назначении командира корабля принималось государственной комиссией.
По сложившейся практике решение объявлялось накануне отлета космонавтов на космодром. 21 мая 1962 года в Центре за столом сидели Келдыш, Королев, Каманин. От множества погон с большими звездами у девчонок из отряда космонавтов рябило в глазах. В форме младших лейтенантов ВВС, ни живы ни мертвы, они стояли сбоку, у стены. Все знали, что решение уже принято, и знали какое, но надеялись: а вдруг случится чудо. Не случилось.
Перед отъездом на космодром начальник Центра подготовки космонавтов Карпов решил поговорить с каждой из вторых девушек-пилотов наедине.
— Утешая меня, Евгений Анатольевич сказал, что по политическим соображениям должен лететь человек “из народа”, — рассказывает Валентина Пономарева. — А я имела несчастье происходить из служащих. Что касается нашей подготовленности к полету — тут мы, что называется, “шли ноздря в ноздрю”.
— Мне Карпов сообщил, что для первого женского полета нужен человек “контактный”, умеющий общаться с большой аудиторией, так как после полета придется много ездить по миру с выступлениями, — говорит Ирина Соловьева. — А я по характеру несколько замкнутая. Валентина Терешкова была выбрана по аналогии с Юрием Гагариным. В мужском отряде был более опытный кандидат на полет — Владимир Комаров, инженер, летчик-испытатель. Но сыграли роль личные качества Гагарина, его обаяние, общительность, открытый характер, способность найти общий язык с любой аудиторией.
Мало кто знает, что космодром Байконур, который фигурировал в прессе, и местечко Тюра-Там, где в действительности находился стартовый комплекс, географически не совпадали. Вся информация, касающаяся космонавтов, была засекречена.
— Перед полетом на космодроме проходила традиционная встреча — представление космонавтов стартовой команде, — рассказывает Валентина Пономарева. — Нашу встречу отложили. Потому что мы приехали на стартовую площадку в форме младших лейтенантов. Военные и гражданские никак не могли решить, сообщать ли прессе, что Терешкова имеет воинское звание. Срочно собрали заседание Госкомиссии. “На самом верху” было принято решение: не сообщать. Нас отправили в гостиницу за сорок километров — переодеваться в гражданскую одежду. Встречу перенесли на более позднее время. Выступления были краткими: разработчики говорили, что техника готова к полету, космонавты благодарили за оказанную честь. Жанна, стоящая сзади нас в группе военных, рассказывала потом, что у Валентины Терешковой не в переносном, а в самом буквальном смысле слова дрожали коленки.
Из-за повышенной активности Солнца старт отложили. В один из дней вынужденного ожидания в гостиницу, где жили женщины-космонавты, привезли парикмахера — дамского мастера. Валентина Пономарева покрасила волосы в желтый цвет, Валентина Терешкова — в темный. Наутро пресса, увидев командира корабля в новом обличье, пришла в ужас: уже были написаны репортажи о “светловолосой девушке” и фотографии готовы — и на тебе! Пришлось опять привозить мастера и отмывать Валентину.
— Вечером накануне полета Сергей Павлович пришел к нам в комнату и, обращаясь к Валентине, шутливо спросил: “Ну что? Завтра не закричишь “мама”?” — вспоминает Ирина Соловьева. — Точно знаю: никто бы из нас тогда кричать не стал.
После визита генерального конструктора Валентина Терешкова еще долго сидела запершись: заполняла бортжурнал, проговаривала приветствия — народам отдельных стран, женщинам, молодежи, комсомолу, борцам за мир. Приветствия были обязательным элементом полетного задания. Тексты составлялись в политотделе и согласовывались “в верхах”.
Утро стартового дня — 16 июня 1963 года — началось для командира корабля и первого дублера, как обычно, с зарядки. Только завтрак был уже необычный — “космический”. По специально разработанным тестам врачи-диетологи составили для них индивидуальное меню. Всеобщее предпочтение было отдано кофе и сыру.
— На стартовую площадку в скафандрах поднялись двое — Терешкова и я. Когда на меня надевали скафандр, порвалась гермооболочка в районе шеи, — говорит Ирина Соловьева. — Пришлось срочно менять его на скафандр Вали Пономаревой. Если бы порвался скафандр Терешковой, его из-за разницы в росте заменить было бы нечем, и тогда пришлось бы лететь мне.
На стартовой площадке Валентина Терешкова вместе со всеми пела: “Давайте-ка, ребята, присядем перед стартом, у нас еще в запасе 14 минут”. Потом она отрапортовала председателю Госкомиссии о готовности к полету. Лифт к “Востоку-6” полз целую вечность. По традиции она помахала всем рукой с верхнего мостика. Началась предстартовая проверка работы всех систем корабля.
— В стереотрубу было видно, как отошли фермы обслуживания, — рассказывает Валентина Пономарева. — Отделились “боковушки”, а потом Валя стала точкой и пропала в небе.
Сквозь шум двигателя на Земле вскоре услышали: “Я — “Чайка”! Я — “Чайка”! Полет проходит отлично. ” Трое суток, пока летала Терешкова, вся женская группа провела на стартовой позиции. Подруги из отряда точно знали, когда Валя пролетит над ними звездочкой, и выходили смотреть.
— Мы с Ириной, чтобы утешиться, рассказывали друг другу, что будут другие, более сложные и более интересные полеты, — вспоминает Валентина Пономарева. — И это хорошо, что сейчас мы остались на Земле — зато у нас все впереди! И напевали себе под нос “Болеро” Равеля. И по сей день для меня эта мелодия — мелодия тоски.
19 июня космический корабль “Восток” и летчик-космонавт Терешкова, каждый на своем парашюте, благополучно приземлились рядом. В отряде уже знали, что Валя неважно чувствовала себя в полете, знали и то, что не все пункты полетного задания она смогла выполнить.
— Период адаптации в невесомости длится двое-трое суток, — говорит Ирина Соловьева. — Каждая из нас чувствовала бы себя в это время плохо. И никто бы из нас не стал в этом признаваться. Позиция “умру, а не скажу” определялась общественным сознанием. Валентина бодрилась, пела песни, говорила с Хрущевым.
“Вместо нас слетали в космос две собаки”
В сентябре 1964 года весь женский отряд поступил учиться в Военно-воздушную академию имени Жуковского. Этой же осенью девчонки вышли замуж. Парад свадеб открыла Валентина Терешкова.
— По этому случаю был прием на Ленинских горах, — рассказывает Валентина Пономарева. — Валя и ее жених — космонавт Андриян Николаев — сидели на возвышении, вместе с ними были самые высокие лица государства во главе с Хрущевым. В Звездный ехали длиннющей кавалькадой из легковых машин и автобусов, с милицией впереди и сзади. В летной столовой ждали накрытые столы. Следующий день был объявлен в Центре выходным.
Следом состоялась свадьба у Ирины Соловьевой. Ее мужем стал мастер спорта по парашютизму Сергей Киселев, бывший ее тренер из Свердловска. Избранниками Татьяны Кузнецовой и Жанны Еркиной стали военнослужащие — Ладо Пицхелаури и Валерий Сергейчик.
В это время в ОКБ Королева разрабатывался новый корабль “Союз”, одновременно шла серия из пяти “Восходов”, планировалась работа над несколькими “Востоками”. В 66-м году намечалось девять полетов, в 67-м — четырнадцать, в 68-м — двадцать один.
“Королев говорил, что женский отряд ему не нужен, женщины себя не оправдали, и ему достаточно одного человека”, — будет позже вспоминать Жанна Еркина.
Как рассказывали в приватной беседе с репортером “МК” очевидцы, Королев кричал: “Ни одной. (тут главный конструктор употребил нецензурное слово на букву “П”) больше в космосе не будет!”
— Летом 1966 года в Центр подготовки приехал помощник главкома ВВС по подготовке космонавтов Каманин и объявил нам, что намечен полет на корабле “Восход” продолжительностью 15 суток с выходом в открытый космос, — рассказывает Валентина Пономарева. — Я планировалась командиром, а Ирина Соловьева — выходящей. Началась подготовка, которая скоро заглохла. Нас отправили в отпуск. В 1966 году умер Королев. Из всех готовившихся к этим полетам слетали в космос только две собаки — Ветерок и Уголек.
Мы были “номенклатурными единицами”, и чтобы избавиться от нас — нужен был какой-нибудь внешний импульс. Тогда нам Каманин и предложил написать письмо в ЦК КПСС. Мой муж сказал: “Не пишите — вас провоцируют”. Мы не могли поверить и написали, что уже долгое время находимся в Центре подготовки космонавтов, проходим испытания, поддерживаем форму и готовы в любой момент приступить к непосредственной подготовке к космическому полету. Нас вызвали на Старую площадь — в ЦК КПСС — и сказали, что очень ценят наше стремление послужить Отчизне, но в данный момент она в этом не нуждается.
В октябре 1969 года “за невозможностью использования” первый женский набор расформировали. Осталась в отряде космонавтов только Валентина Терешкова. Ее дочери Лене Николаевой тогда исполнилось пять лет.
— Когда надежды на полет рухнули, мы все четверо родили детишек, — рассказывает Ирина Соловьева. — У нас в семье появился сын Алеша, через два года — дочь Лена. У Вали Пономаревой родился второй сын Кирилл, у Татьяны Кузнецовой — по мужу Пицхелаури — сын Владимир, у Жанны Еркиной — по мужу Сергейчик — дочь Светлана. Наши младшие дети, 1970—1971 годов рождения, росли и учились вместе.
— Уход из отряда стал для многих из нас счастливым обстоятельством: если бы наше “сидение” продолжалось еще лет десять, рожать и начинать научную работу было бы поздно, — говорит Валентина Пономарева. ё
— Спустя годы я поняла: хорошо, что не слетала, — добавляет Ирина Соловьева, ныне полковник в отставке. — У меня жизнь сложилась гораздо интересней. Я совершила 2300 прыжков с парашютом, увлеклась психологией в экстремальных условиях. Никто из нас четверых “нелетавших” не смог бы так, как Валентина Терешкова, в ущерб личной жизни, семье отдаваться общественной работе. Она оказалась достойна своей судьбы.
Лишь спустя 20 лет после полета первой женщины-космонавта у генерального конструктора НПО “Энергия” Глушко появилась идея запустить в космос женщину вновь. В соответствующие инстанции был разослан секретный документ. Валентина Терешкова и Татьяна Кузнецова успешно прошли медицинскую комиссию, но руководство центра подготовки заявило, что все равно никто из женщин не полетит, что это опять игра в космонавтов. Вспомнили, что у претенденток на полет “вышел” возраст: в отряд космонавтов берут до 33 лет, а Терешковой в то время исполнилось 40, Кузнецовой — 36. И тогда появилась Светлана Савицкая — летчик-испытатель, рекордсменка, чемпионка мира по парашютному и самолетному спорту.
Правда, по слухам, о возрастных ограничениях вспомнили после того, как Глушко уже пообещал маршалу авиации Савицкому, что полетит его дочь. Перед женщинами-космонавтами из первого набора дверь в космос захлопнулась навсегда.
Она косячила с самого начала
«Бабам в космосе не место»: почему после полета Терешковой Королев больше не отправлял на орбиту женщин?
Первое животное, человек в космосе, первый выход в космос, полет на Луну. так настало время и для первой женщины в космосе. Надо сказать, что после полета Гагарина эту идею активно продвигали Штаты, где набирали обороты феминистки. Ее и притащили оттуда наши космонавты и успели «заразить» и медиков, мечтавших изучить влияние полетов на женский организм, и даже самого Хрущева.
Молодая парашютистка Валя Терешкова из всего перечисленного обладала, пожалуй, лишь здоровьем и желанием, а также неплохим пропартийным ораторским искусством.
А потому в своем первом и единственном полете Валя накосячила.
Но обо всем по порядку.
Будущая первая женщина в космосе Валентина Терешкова родилась в простой рабоче-крестьянской семье, отец геройски погиб на фронте. А потому расслабляться ей было некогда, надо было помогать семье.
Училась Валя хорошо и всегда была целеустремленной. Окончив 7 классов, пошла работать, но успевала совмещать и дальнейшую учебу. Окончив техникум, семь лет проработала ткачихой на заводе.
Был объявлен всесоюзный набор в группу подготовки первых женщин-космонавтов. Набирали как раз среди парашютисток до 30 лет (рост до 170, вес до 70 кг). Откликнулось аж 800 человек, из которых по физическим данным и здоровью прошли только 30.
Непосредственно до подготовки из них дошло 5 человек, включая Терешкову. Что характерно, всех их обещали рано или поздно запустить на орбиту, но кроме нее так туда никто и не попал.
Этот полет в июне 1963 года, как и предыдущий годом ранее, был парным. Сначала улетел на орбиту Валерий Быковский, а через два дня прошел успешный старт корабля Восток-6 с Валентиной Терешковой.
Кроме того, на орбите с ней произошел конфуз. Когда нужно было выходить на связь с ЦУП, Валентина пропала. На Земле переполошились, уже подумали самое плохое, но по данным телеметрии поняли, что Терешкова. спит. Будили всем миром, но удалось это только Быковскому из соседнего корабля по внутренней связи.
Но и это еще не все злоключения, случившиеся с ней в этом полете.
При возвращении на корабле случились технические неполадки, которые Терешкова не смогла исправить вручную, но, тем не менее, автоматика успешно посадила корабль в Алтайском крае.
Но и там Валя накосячила. Раздала предназначенные для изучения тюбики с едой местным жителям в качестве сувениров, да и сама поела местной «земной» еды, что было категорически нельзя делать из-за непредсказуемой реакции организма и нарушении чистоты медицинского эксперимента.
Королев, по слухам, был очень зол и сказал фразу, которая стала, увы, для него пророческой:
Пока я жив, ни одна женщина больше в космос не полетит
Королев умер в 1966 году, а следующая советская женщина Светлана Савицкая попала в космос только в 1982.
Терешкова же больше не летала, трудилась в Центра подготовки космонавтов, писала научные работы, встречала иностранные делегации в СССР. Кстати, на этом посту ее сменила только Первая леди СССР Раиса Горбачева.
Сейчас Валентина Терешкова депутат Госдумы.
Сообщество ремонтеров, автора еще бы в сообщество таксистов и вообще эксперт во всех вопросах будет
Знатно говном полил, в лучших традициях либераты
Не важно, что сейчас сделала, сказала, предложила Терешкова, пороемся в грязном бельем, смешаем с говном с самых младых лет да ещё и всякой непроверенной информацией, т.е. бабскими слухами
Очень красиво написано.
А источник всей этой инфы есть?
Ну и глупо из-за текущих косяков пытаться найти их же в профессиональном прошлом. Также как и этим прошлым пытаться оправдать поведение в настоящем.
«ComMOONism»
Лист из серии «ComMOONism». 2016 год.
Бумага, тушь, фломастеры, изограф.
Ракетная драма
Глава SpaceX Илон Маск провел экскурсию по заводу корпорации для внука создателя советской ракетно-космической техники Сергея Королева. Как сообщил сам Андрей Королев, бизнесмен пригласил его посетить предприятие.
Он также поблагодарил всю команду SpaceX, которая помогла ознакомиться с процессом сборки, в том числе CrewDragon.
60 лет назад завершился второй в истории полёт в космос. Что после него посоветовал Герман Титов американским астронавтам
Ровно 60 лет назад, в такой же день 7 августа, на землю вернулся советский космический корабль «Восток-2» с космонавтом Германом Титовым на борту. Это был второй в истории человечества полёт в космос.
Герман Титов поднялся на околоземную орбиту 6 августа 1961 года в девять часов утра по московскому времени и провёл на ней 25 часов 11 минут, облетев Землю 17 раз и пролетев свыше семисот тысяч километров.
Второй космонавт мира сделал первые фотоснимки Земли, впервые пообедал и поужинал в невесомости и даже сумел поспать в космосе, что было одним из важнейших экспериментов.
С начала полёта с кораблём велась двухсторонняя радиотелефонная связь на ультракоротких и коротких волнах, а также по телевизионным линиям с Земли велось наблюдение за космонавтом и его работой с приборами. Но после пятого витка «Восток-2» должен был уходить в глухую зону, а это означало, что связь будет прервана оставшиеся полпути. В этот момент Титов должен был выбрать — если хочет вернуться, то было достаточно произнести кодовое слово. И хотя физически переносить полёт было нелегко, Титов этого слова не сказал.
Когда на одной из пресс-конференций после полёта в космос Германа Титова спросили, что бы он посоветовал американским астронавтам, чьи космические успехи терялись на фоне достижений СССР, Титов ответил: чтобы выбраться на орбитальные полёты, нужно иметь «надёжную стартовую площадку». И посоветовал американцам строить социализм. Потому что «220 миллионов советских людей», — вот сила, которая поднимала к звёздам советские космические корабли.
Новосибирсктелефильм 1981. Источник: канал на YouTube «Советское телевидение. Гостелерадиофонд России», www.youtube.com/c/gtrftv
«Протон—Союз 7К-Л1»: пилотируемая ракета, которая так и «полетела»
В начале 60-х первенство в космической гонке было у Советского Союза. На дворе 1962 год, Гагарин с Титовым уже слетали на орбиту, настала пора лететь дальше — к Луне. Началась работа над новым космическим кораблём, из которого впоследствии и вырос «Союз». Индексы и названия корабля в разных источниках разные — «Север», «5К», «7К» и программа «А». Мы же предлагаем вам взглянуть на тот, который был принят впоследствии — а именно на «7К-Л1».
Так как массивный корабль для облёта и высадки на Луну начал проектироваться сразу после «Востока-1» и «Востока-2», он унаследовал от них компоновку. Но Лунный корабль был значительно длиннее — он должен был вместить в себя не только космонавтов, но и провизию, запас воздуха, горючее и ступени для полёта к спутнику Земли. Так как весило всё вместе это около 40 тонн, то для ОКБ-1 было доступно два варианта: либо проектировать и строить сверхтяжёлую ракету, либо выводить всё на орбиту за 3-4 взлёта («Р-7» могла поднять до 8 тонн), а потом, уже в космосе стыковать для лунного полёта. Королёв предпочёл создать многомодульный корабль, который получил название «7К-9К-11К», по названиям модулей, которые в нём использовались.
Параллельно с ОКБ-1 разработкой лунного корабля занималось ОКБ-52 под руководством Владимира Челомея. Они решили действовать иначе — спроектировали корабль «ЛК-1» массой в 17 тонн, который выводила бы на орбиту спроектированная ими же тяжёлая ракета «Протон-К». В корабле были места для двух космонавтов.
В ходе политических перестановок 64—65 годов «зелёный свет» давали то одному, то другому проекту. «7К-9К-11К» к тому времени превратился в «7К-Л1», а «ЛК-1» лишился бытового отсека и состоял из спускаемого аппарата и приборно-агрегатного отсека, называясь «УР-500К-Л1». 8 сентября 1965 года в ОКБ-1 было созвано совещание, на которое был приглашён Челомей со своими ведущими конструкторами. После долгих прений было принято решение совместить усилия двух КБ, используя для выведения на околоземную орбиту Королёвского корабля «7К-Л1» Челомеевскую ракету «Протон-К».
В начале 1966 года неожиданно умер Королёв, а заменившему его Василию Мишину не хватало жёсткости, чтобы «продавливать» программу и контролировать все её уровни исполнения. В 1967—1970 годы было запущено двенадцать «7К-Л1», но, к сожалению, большая часть пусков окончилась неудачей. В такой ситуации руководство СССР посчитало пилотируемый полёт к Луне неоправданным риском, особенно учитывая тот факт, что американцы уже успели высадиться на неё. В июне 1974 года работы по «7К-Л1» были прекращены.
Параллельно лунным кораблям разрабатывались и новые космические корабли «Союз», которые унаследовали от лунных большую часть систем. Поэтому конструкцию с первой фотографии можно смело называть «Союзом» на «Протоне». Только взгляните на систему аварийного спасения экипажа! Так странно наблюдать её на гептиловом «Протоне».
Видимо, китайцы, когда проектировали свои современные ракеты, вдохновлялись именно этими разработками. «Шэньчжоу» очень напоминает «Протоны», но с компоновкой боковых ступеней как у «Р-7».
Интервью с космонавтом-рекордсменом Геннадием Ивановичем Падалкой о текущем положении российской космонавтики
В 2021 году первому полету человека в космос исполнилось 60 лет. О полетах в космос и обратно на Землю, ракетах, кораблях и проблемах в этой сфере «Такие дела» поговорили с Героем России, летчиком-космонавтом и рекордсменом пребывания на орбите Геннадием Ивановичем Падалкой.
— Полету Гагарина в космос 60 лет. За это время отношение человечества к космосу, на ваш взгляд, стало более рутинным? Интерес к освоению космоса сохраняется — в мире и в России?
— На мой взгляд, интерес у нас в России потерян, это наша большая беда. Если посмотреть на количество кандидатов, подающих заявление на отбор: наборы 2012-2017-го — у нас было три кандидата на миллион человек, а у американцев — 57. В 19 раз больше. Это хороший тест на интерес общества к космическим исследованиям и полетам. Может быть, сейчас молодежь больше интересуется профессиями силовиков и чиновников, они более прибыльные в материальном плане.
Интерес на Западе огромен — лунная, марсианская программы, посмотрите, что там творится. Недавно умер Майкл Коллинз — участник первого лунного экипажа. Базз Олдрин и Нил Армстронг высаживались, а Майкл Коллинз продолжал летать на орбите. Это поколение уже уходит, уходят лунники и наши ветераны. Высадка на Луну, планируемая в 24-25 году по программе Artemis, — это величайшее техническое достижение и память первому поколению исследователей Луны. С большим сожалением думаю о наших ветеранах: из первого отряда вообще единицы остались. Нашей высадки на Луну они так и не дождались.
То, чем собираемся заниматься мы, Россия, — создавать свою российскую орбитальную станцию — вот это тупик. Мы не идем в одной связке с партнерами к Луне и к Марсу. Наша Федеральная космическая программа 2016-2025 настолько уже урезана, там нет Марса, а Луна как-то расплывчато и витиевато фигурирует. Для околоземной орбиты есть и автоматические космические аппараты. На мой взгляд, слишком расточительно создавать свою станцию в ущерб лунной и марсианской программе.
— Зачем вообще это все человечеству?
— Вы разговариваете при помощи космических технологий со мной сейчас по телефону. Вопрос: зачем плыл Колумб в Америку? Благодаря интересу и стремлению к какой-то цели, к исследованию был открыт замечательный континент. Нация без науки — нация без будущего.
Потом, это же партнерство. На сегодняшний день космонавтика — одна из немногих областей, что объединяет человечество. Мы партнеры в этих проектах. А масса других вещей нас разъединяет.
— То есть сейчас в космосе больше партнерства, чем конкуренции?
— Космическая гонка закончилась уже давно. В силу двух причин. Первая: международное партнерство стерло всю эту соревновательность. Вторая: сейчас бесспорный лидер — это Америка. Ей в затылок никто не дышит.
Другое дело — как бы мы далеко ни улетали, мне кажется, мы привязаны к Земле генетически. Даже такой пример: разные национальности на станции собирались за одним столом вечером на ужин, все наши разговоры были о том, что было до полета и что будет после. Никто не связывал свою жизнь с текущим моментом [то есть с самим космосом].
— А никто из ваших детей не хотел стать космонавтом?
Они девочки, хотя я не против того, чтобы летали женщины, это очень хорошо. В трех полетах я работал с женщинами — с американками, итальянкой и канадкой. Великолепные инженеры, прекрасные операторы, суперподготовка. Когда Нила Армстронга в СССР спросили о Гагарине, он сказал: «Это человек, который позвал всех нас в космос». Наша страна была основоположником теоретической и практической космонавтики. Я говорю о Циолковском, о Королеве. Наша женщина полетела первая в космос, американка полетела в космос через 20 лет. Но сейчас у них уже около полусотни слетавших женщин, а у нас только четыре.
— Это вопрос не ко мне. Дело, наверное, в наших домостроевских традициях и так далее. Я не знаю. Мне сложно сказать — почему. Я говорю, что это неправильно.
— Первая женщина в космосе — Валентина Терешкова — сейчас депутат. Не хотите тоже?
— Нет. Я политикой не занимаюсь, мне неинтересно. [Там] масса ограничений и обременений, я люблю свободу. Я проработал более двадцати лет в международных программах, с партнерами, путешествовал, я человек свободный.
— Сейчас вы уже не летаете. Не тянет снова в космос?
— Нет, не тянет. За почти тридцать лет полетов я очень многое упустил в своей жизни. Поэтому сейчас наверстываю. Путешествую много, читаю, пишу, вот с вами говорю — интервью даю. Совершенно не скучно. Не жалейте о прошлом, вас там больше не будет.
Я ушел из центра в 2017 году. Я — пенсионер. У нас колоссальная невостребованность опытных космонавтов после ухода, они просто никому не нужны. По сравнению с партнерами: там космонавты уходят в компании-подрядчики НАСА как эксперты, консультанты, советники и испытатели. Там жизнь кипит. У нас — отлетал — все, до свидания.
— В ваших словах чувствуется обида.
— Конечно. Но поверьте: так было и когда я пришел тридцать лет назад, так продолжается по сей день. Беда большая. Так работает наша система: некуда приложить людей.
— А если бы вас позвали работать в Роскосмос экспертом или консультантом?
— Меня не позовут. Потому что я для них как красная тряпка. Я очень много критического говорил о состоянии нашей отрасли, — из-за сопереживания. Это воспринимается очень болезненно. То же самое с рядом моих коллег. Люди, которые имеют самостоятельное мнение, люди независимые, как правило, не востребованы.
— Как вы относитесь к деятельности Илона Маска? Некоторые его критикуют за то, что он занимается больше пиаром и популизмом, чем наукой и освоением космоса. Что многие его проекты — это просто маркетинговый ход.
— Это потрясающий человек, удивительный инженер, который смог собрать команду. Что значит — как вы сказали — «ход маркетинговый»? У него все летает. Я вместе с экипажем первыми встречали его грузовой корабль SpaceX. Он прилетел к нам в 12 году, в 20 году уже пилотируемый корабль полетел.
Ну о чем вы говорите? Садится многоразовая первая ступень ракеты Falcon, это четыре с половиной метра диаметра и высота с десятиэтажный дом. Это какой рекламный ход, это какой популизм? Я не знаю, кто это говорит. Человек реально работает. А возвращаемая первая ступень от Starship — это уже будет диаметр девять метров и высота с двадцатиэтажный дом. Я не понимаю, какие могут быть претензии к Маску. У него даже конкуренция внутри компании: над Starship у него работают две отдельные команды. Человек реально работает, с огромными неудачами порой, но движется вперед и делает инновационный продукт.
— А у нас в России может появиться свой Илон Маск?
— В Нижегородской области была частная компания по запуску, там собирались делать космодром. Семь лет понадобилось на то, чтобы разработать документацию, согласовать все с чиновниками, но ничего не получилось. У нас нет конкуренции, это наша беда.
В Америке же не только Маск. Есть частная компания Orbital Sciences Corporation и ее космический грузовой корабль Cygnus. Blue Origin делает суборбитальный корабль New Shepard, первый полет с людьми запланирован на июль. Компания Boeing создала многоразовый пилотируемый транспортный корабль Starliner и разрабатывает тяжелую ракету SLS (Space Launch System) под лунную и марсианскую программы. Lockheed Martin делает многоразовый пилотируемый корабль Orion под эту ракету для полетов к Луне и Марсу. Видите, какое разнообразие?
У нас в рамках одной госкорпорации все настолько неповоротливо, финансово затратно, отсюда и отсутствие четкого целеполагания, отсюда и часто неэффективное и нецелевое использование бюджетных средств, и отсутствие высококвалифицированных кадров. Отсюда и наш тупик. Жизнь нас опустила на землю. Уровень нашей космонавтики стопроцентно соответствует уровню наших технологий и уровню общественно-политической ситуации, вот и все.
Маск в 2003-м компанию открыл, а к 2012-му уже успел создать ракету Falcon, во много раз дешевле, чем наши носители, затем — грузовой корабль Dragon и пилотируемый корабль Crew Dragon, сейчас делает Starship. А у нас компанию закрыли из-за бюрократии.
— Что мы могли бы сделать лучше, что нам нужно сейчас?
— Нам нужен новый корабль: невозможно летать столько лет на корабле, который бесконечно модернизируется. Наш «Союз» летает уже 60 лет. Корабль очень надежный, но Королев был бы удивлен сейчас, он бы у виска покрутил. Естественно, все давно уже устарело. Другое дело — Crew Dragon, больший по объему, экипаж до семи человек. Инновационные решения, тачскрины для управления системами корабля и так далее. Это все равно что сравнить «Запорожец» с «Мерседесом».
Нам нужна тяжелая ракета под лунную программу — про марсианскую не говорю, потому что ее нет в планах. Уровень наших технологий не позволяет работать на равных с партнерами. Но и на второстепенных ролях мы не должны себя ограничивать и изолировать. Мы должны чему-то учиться, партнер мы надежный, уважаемый. Когда «Колумбия» потерпела катастрофу, мы два с половиной года поддерживали МКС, весь грузопоток и доставка экипажей на станцию происходили с помощью наших кораблей.
А создание российской орбитальной служебной станции на высокоширотной орбите? Опять же летать в околоземном пространстве, не имея перспектив по освоению дальнего космоса. Основой станции будут модули, сделанные по технологиям восьмидесятых годов. Это можно делать по двум причинам: либо мы собираемся создать там музей космической техники, либо мы используем космос для утилизации устаревших технологий.