Что сказал фрейд про ирландцев
Мифы об ирландцах
Считается, что ирландцы с радостью отдадут вам последнюю рубашку. Вот только зачастую они предпочтут не делиться ею, а судиться из-за нее. Особенно часто тяжбы случаются в семьях из-за наследства. В общем, ирландцы дружелюбны, но многое зависит от того, кто вы, где вы и чем занимаетесь. Ирландию зовут «землей тысяч приветствий», но стоит только заслужить дурную репутацию и картина коренным образом изменится.
Все ирландцы религиозные
Ирландцы не умеют петь
В 1981 году в результате голодовки умер Бобби Сэндс, лидер ИРА. Это привлекло к проблеме взаимоотношений Англии и Северной Ирландии внимание всей мировой общественности. Чтобы позлить Лондон, ирландское правительство даже решило изменить название улицы, где находилось английское посольство. Бульвар Черчилля решено было переименовать в улицу Бобби Сэндса. Тогда британское посольство вынуждено было сменить свой адрес. Теперь все печатные материалы отправлялись на боковую улицу и дом. Так посольство сумело отказаться использовать имя повстанца. Да и термин «бойкот» имеет ирландское происхождение, происходя от фамилии капитана Джеймса Бойкотта. У жителей этой страны действительно присутствуют принципиальность и дух борьбы за справедливость.
Это распространенный стереотип, согласно которому все люди этой национальности имеют рыжие волосы. Но тут есть много природных блондинок, как и черноволосых мужчин. У ирландцев нередко можно увидеть карие или голубые глаза. В наше время страна стала многокультурной, рыжих от природы тут осталось всего 9%.
Все ирландцы драчливые
Считается, что ирландцы настолько страстные, что так и ищут повод для драки. Вот только тех, кто буйствует в общественных местах, не одобряют, а просто считают дураком. А получив подобное признание, есть риск сохранить «клеймо» на всю жизнь.
Крылатая фраза гласит: «Бог придумал виски, чтобы оградить весь мир от власти ирландцев». Согласно статистике, тут пьют алкоголя не больше, чем в любой другой европейской стране. Миф появился благодаря тому, что ирландцы не скрывают, какое удовольствие они получают от выпивки. В Дублине один паб приходится на сто жителей. А появляться пьяным на публике тут даже считается преступлением. Местным жителям вообще не обязательно напиваться, чтобы стать веселыми. Компания может шуметь больше из-за общения, а не из-за алкоголя.
Есть те, кто будет радовать слушателей интересными историями, а другим это не дано. Интересно, что в Ирландии родилась Аманда МакКиттрик (1869-1939). Ее английские литературные эксперты назвали худшим писателем в истории. Она издала собственную серию романов, завоевав внимание многих поклонников. Женщина верила в свой талант, несмотря на нападки критиков. Их она называла клещами с ослиной головой и крабами-коррупционерами, людьми с талантами дворника. И сегодня мы вспоминаем ее, а не ее критиков.
Все ирландцы туповаты
Англичане столетиями дразнят своих соседей-островитян, считая их туповатыми. Особенно прославился Эдмунд Спенсер, который уделял нападкам на ирландцев немало места в своих стихах. Он утверждал, что соседям далеко до куда более образованных англичан. Не стоит забывать, что именно Ирландия подарила миру Джеймса Джойса (его считают настоящим наследником Шекспира), как и других видных поэтов и писателей.
Местные жители легко могут вспылить, но они так же быстро и отходят. Ваши былые ошибки ирландцы если и вспомнят, то в шутку. Тут принято относиться к жизни с юмором и иронизировать над собой, поэтому обижаться не стоит. Есть даже шуточный термин «Ирландский Альцгеймер». Он относится к тому, что ирландцы порой «забывают» о днях рождений своих родных, не желая их поздравлять. Но это всего лишь шутка.
Все ирландцы обожают зеленый цвет
Ирландцы говорят на ирландском языке
Национальным языком действительно является ирландский, но он употребляется лишь в нескольких уединенных местах на западе острова. Чаще всего ирландцы говорят на английском.
Ирландцы живут в Ирландии
Граф Дракула имеет ирландские корни
Удивительно, но это так. Писатель Брэм Стокер, создавший культовую книгу, в Восточной Европе вообще никогда не был. Он родился в Дублине и рос в Ирландии. Именно тут он и наслушался местных легенд о таинственных существах, упивавшихся человеческой кровью. И есть вполне конкретная история про вождя Abhartach, который, по мнению историков, и был тем самым королем вампиров.
Первая десятка мифов и фактов об ирландцах
Ирландцам, как любой другой нации, придают жёсткую связку нахальных стереотипов. Правда об ирландцах состоит в том, что к ним гораздо труднее подойти со стереотипами – образ ирландца остаётся неуловимым.
Великому Зигмунду Фрейду приписывают выражение: «Это такая раса людей, для которых психоанализ не имеет смысла вообще.»
Какова реальность, освобождённая от всех мифов? Мифы и факты по поводу ирландцев.
1. Ирландцы всегда доброжелательны
Многие ирландцы будут счастливы отдать вам последнюю рубашку, но в других случаях предпочтут не делится с вами, а судиться. Обычно ирландцы по-настоящему доброжелательны, добры и внимательны, но многое зависит от того, кто вы, где вы и что вы. Расположение ирландских людей нужно заслужить своей репутацией.
2. Ирландцы религиозны
Даже общепризнанные ирландские атеисты будут призывать всех святых, когда есть кризис или опасность. Но это не значит, что они глубоко религиозны, это просто рефлекс от рождения. Правда в том, что большинство ирландцев гораздо ближе к духу отца Теда, чем к Риму. «O Ирландия, моя первая, моя единственная любовь / Где Христос и Цезарь в перчатках.» 90% граждан Ирландии католики, но только 30% когда-либо посещали церковь.
3. Ирландцы могут петь
4. Непримиримые ирландцы
Кстати, термин «бойкот» происходит от фамилии ирландского капитана Джеймса Бойкот.
5. Ирландец основал аргентинский флот
Его семья уехала в Филадельфию 1786, когда ему было 9 лет. Он начал мореплавание юнгой, и в конечном итоге борьба в наполеоновских войнах, где он был захвачен в качестве военнопленного. Оттуда он бежал с немцами в Монтевидео, Уругвай, где стал морским торговцем, а потом основал аргентинский флот, воевал против Испании.
6. У ирландцев рыжие волосы и веснушки
Не все ирландские женщины и ирландские мужчины имеют яркие рыжие волосы. Есть довольно много блондинок (от природы), случается видеть как смоль черноволосых ирландцев, с карими либо голубыми глазами. Вспомните Киллиан Мерфи или Джонатан Рис-Майерс. Лишь 9% ирландского населения являются естественно рыжими.
7. Ирландцы всегда рады начать борьбу
8. Ирландцы пьяницы
Ирландцы не пьют алкоголя больше, чем в любой другой западной стране; они просто имеют более заметную демонстрацию удовольствия от процесса. В Дублине один паб на каждые 100 душ населения. Быть пьяным на публике в Ирландии – технически, это преступление.
9. Ирландцы большие сказочники
10. Ирландии национальные символы
При всех ваших потрясающих знаниях, вы можете не знать об Ирландии и ирландцах некоторых сведений: например, Титаник, непотопляемый корабль, который затонул в свой первый рейс, был сделан в Ирландии.
«Интертекст»: Желание различий. Психоанализ под подозрением в дискриминации
Вступление
Начать, пожалуй, стоит с того, что обвинения в адрес психоанализа столь многочисленны, что всегда полезно держать в уме одно соображение. Одна из причин инвектив и критики объясняется отнюдь не реальным содержанием психоанализа (в т. ч. его просчетами, которые случаются), а самой позицией.
Психоаналитик и психоанализ организованы таким образом, что практически естественно (в результате переноса) становятся удачным местом для локализации своих недовольств, претензий и фрустраций. Да и сама клиника лакановского психоанализа строится на том, чтобы лишать анализанта наслаждения (того, которое диктует ему симптом).
Помня об этом, можно попробовать разделить интересные и острые теоретические вопросы к психоаналитическому учению от ангажированных претензий и придирок, лишь имитирующих теорию и дискуссию. А надо заметить, что современные критические дискурсы очень легко имитировать. К тому же психоанализ склонен задавать вопрос о желании и намерении самих критиков, а не о содержании претензии.
Одним из таких теоретико-практических вопросов, часто звучащих в последние 50 лет, является подозрение, а иногда и прямое обвинение – будто психоанализ содержит в себе (явные или имплицитные) элементы дискриминации по признакам пола, национальности, социальной принадлежности и сексуальной ориентации. Критиками выступают некоторые психологи, феминистки, сторонники толерантности и квир-теории, а также авторы, мыслящие в рамках постколониального дискурса, фукольдианской критики власти, неолиберальной этики.
Сложность работы с такой критикой состоит в двух моментах. Во-первых, это сложность перевода одних понятий на другие, а критики дискриминации очень часто создают собственный вокабуляр терминов и концептов. Во-вторых, радикализм подобной критики, часто строящийся на генерализации частных случаев и сокрытии причин интереса/недовольства психоанализом.
Все-таки обнаружить сомнительные высказывания, да еще и при неверной интерпретации – легко, но это отнюдь не повод к отказу от самого учения (однако предлагается или предполагается именно отказ или радикальный пересмотр психоанализа).
Что же послужило поводом к таким обвинениям?
Во-первых, это психоаналитические положения о женщинах, об истерии и о сексуальности (в т.ч. гомосексуальности), критикуемые феминизмом и квир-теорией. Во-вторых, это сама организация психоаналитического дискурса и лечения, заподозренная во властных притязаниях (например, в работах постструктуралистов). В-третьих, отдельные частные или вырванные из контекста суждения Фрейда, Лакана и других известных аналитиков, в которых можно увидеть элементы оценки различий между группами людей, что в рамках дискурса толерантности уже приравнивается к дискриминации.
Ирландцы, верующие и пролетарии
Начнем с обвинений в социальных и этнических предрассудках. Рассуждения Фрейда задевали многих – например, религиозных людей. В пересказах очевидцев основатель психоанализа якобы считал католиков людьми, предпочитающими некоторый мазохизм избавлению от страдания.
Также Фрейду приписывается фраза о том, что ирландцы – единственная нация, не поддающаяся психоаналитическому лечению. На деле эта фраза звучит в фильме Скорсезе «Отступники» (2006) и своим источником имеет вольный пересказ мысли то ли самого Фрейда, то ли одного из его учеников.
Психоанализу также предписывается суждение, что ирландцы при встрече с психическими проблемами традиционно выбирают поэзию, сочинение историй или эскапизм (например, в форме алкоголизма), но не идут к «мозгоправам». Иногда упоминается высказывание, что у ирландцев слишком много психических противоречий, которые в принципе не могут быть рационально разрешены.
Вряд ли Фрейд говорил это, однако что-то подобное вполне вписывается в его представления. Конечно, его мало интересовали этнические различия между людьми, а вот социальные и идейные – очень даже. Для психоанализа верующие (а среди ирландцев традиционно сильно католическое воспитание) – это не просто люди, избравшие «коллективный невроз навязчивости», это те индивиды, которые сумели организовать свой собственный невроз (или даже психоз) с помощью религии. И пока их это устраивает, им незачем идти в анализ.
Фрейд не отрицал, что верующий может быть более счастлив, чем другой невротик. Причем это в большей степени актуально для католицизма, в котором сохраняется действенность исповеди. Романские народы немного проще относятся к греху («исповедался и освободился»), нежели германцы с влиянием протестантизма. В протестантизме вина занимает более важное место, и поэтому она сохраняется даже после исповеди.
В немецкой культуре нередко обнаруживается некоторое наслаждение своей виной и тайным грехом. Это гораздо сильнее формирует запрос на психоанализ, чем вера в искупление исповедью у католиков. И чем более секуляризована культура, тем слабее в массе эта вера, а, следовательно, нужны другие способы справиться с виной и проступком. Так что там, где религия когда-то была сильна, но ослабела, появятся либо психотерапевты и рефлексивная светская культура, либо эзотерика, секты и массовые авторитарные идеологии, либо все вместе (история эпохи конца XIX – начала XX века тому пример).
Также Фрейда обвиняли в презрении к социальным низам. В 1906 году членам своего кружка он то ли всерьез, то ли в шутку скажет, что от невроза практически свободны лишь пролетарии и принцы. Однако причина была в том, что эти группы не обращаются к психотерапевтам (по крайней мере в то время). Вполне возможно, что в отношении и пролетариев, и ирландцев Фрейду попросту не удавалось установить перенос или вникнуть в их язык.
Зигмунд не владел лексикой людей низшего сословия и вряд ли мог заметить аллюзии к чему-то бессознательному в их речи. В начале века психоанализ по объективным причинам оставался прерогативой людей богатых, образованных и интеллигентных. Поэтому ничуть не странно, что на такой тип пациента ориентировался Фрейд. А вот его ученики – демократичный Адлер и политически активный Райх – работали и с рабочими, распространяя психоанализ в массы.
Отказ любого психоаналитика работать с кем-то, в т. ч. с какой-то социальной группой, может быть мотивирован только этикой – этикой, мало чем отличающейся от врачебной (если нельзя помочь – не стоит вмешиваться). В любом другом случае мы говорим о нарушении принципов психоанализа, что, увы, случается, особенно с теми, кто не прошел свой анализ.
Жак Лакан тоже отметится похожим суждением, однажды сказав, что-то в духе «быть пролетарием – это социальный симптом». Чтобы это суждение не звучало вырванным из контекста, стоит отметить, что под симптомом имеется в виду личный способ организации наслаждения. Таким образом, Лакан намекает на то, что выбор профессии – это всегда что-то говорящее нам об устройстве бессознательного индивида.
Быть пролетарием – значит, бессознательно соглашаться с системой, в которой обязательно должен быть Другой в форме Господина (по отношению к которому сам субъект занимает место Раба). Жалобы и недовольство такого работника маскируют его бессознательное желание. Тот, чей фантазм устроен иначе, никогда не сможет быть пролетарием стабильно и долго. Так что это вопрос желания, а стало быть, действительно род симптома, а никак не повод к дискриминации.
Власть над субъектом через знание
С появлением герменевтики подозрения, а затем и теории дискурса как власти-знания, психоанализ, как и другие формы знания о субъекте критиковались за определенную авторитарность – в приписывании индивиду тех или иных обозначений. Об этом уже говорилось в тексте об отношении психоанализа к норме и диагнозам. Психоанализ, конечно, конструирует свои представления о человеческой психике, поэтому без соответствующей этики – они легко превращаются в манипулятивное знание. Но это касается любого знания о человеке, которое по определению Лакана организовано как параноидальный бред.
Если бред ничем не ограничивать, то рано или поздно он заканчивается либо властными притязаниями, либо панической дезориентацией. Увы, теоретические и этические ошибки некоторых аналитиков и даже целых школ вполне могут обернуться властным злоупотреблением в отношении индивидов. Это большая проблема, присущая любому учению. Ее сложно решить благими пожеланиями или голословными утверждениями, что новые теории будут лишены этого изъяна (история феминистской критики феминизма – тому пример).
Более того, стоит зафиксировать важный момент в формировании современной критики скрытых форм власти, например, в организации языка или его умолчаниях. Одним из ее истоков была теория четырех дискурсов, предложенная Жаком Лаканом. Собственно, уже Фрейда в значительной степени интересовала массовая психология, в т. ч. в силу исторических реалий (увлечение масс идеологиями с вождем).
Психоанализ оказался последовательным в изучении тех внутренних причин, которые заставляют человека как-то соотноситься с законом и другими социальными установлениями. Описание дискурса господина и дискурса университета – это уже ощутимая платформа для поиска самостоятельной позиции, избегающей слипания с какой-либо идентификацией.
При этом стоит признать, что в определенный момент психоанализу грозило превращение в набор догм, а психоаналитика – в весьма авторитарную фигуру (прежде всего в американском эго-психоанализе). В каком-то смысле Лакан проделал с теорией психоанализа то же самое, что и с анализантами в кабинете – он его истеризовал.
В отличие от множества психологов (например, Ясперса, Ганнушкина, Леонгарда и др.), Лакан с симпатией относился к фигуре истерика, многократно утверждая, что это и есть базовая позиция любого (нормального) невротического субъекта. Однако при этом он четко констатировал, что нападки и претензии истерика к Господину по большому счету укрепляют позицию последнего (хотя могут свергать с этого пьедестала конкретных субъектов).
В данном контексте стоит отметить также и то, что в представлениях позднего Лакана настоящий субъект в своих характеристиках ближе всего к женской позиции (в отношении к наслаждению). Но это довольно сложный момент теории, который мы рассмотрим в будущем.
Что же касается обвинения в скрытой власти аналитиков, то важно помнить, что Лакан ввел понятие «субъект предположительно знающий» именно с целью окончательно отделить позицию психоаналитика от авторитета врачей и других специалистов, идентифицирующихся со своим знанием. Аналитик не может оставаться аналитиком, если он думает, что знает всё о субъекте. И это хорошо подтверждается самой практикой. Начать хотя бы с того, что и во времена Фрейда огромное количество прогрессивных людей, в т. ч. феминистов, а также людей нетрадиционной ориентации пошли в анализ (и видимо нашли там тех, кто услышал их).
И сегодня эта ситуация повторяется: например, во Франции транссексуалы и трансгендеры идут преимущественно к лакановским психоаналитикам, потому что там они получаются поддержку своего внутреннего вопроса (вместо поиска однозначного решения в операции, дисфории или самоубийстве). Но это примеры из жизни, что же насчет теории?
Сексизм и гомофобия
Одним из главных раздражителей для теоретиков феминизма в учении Фрейда было то, что его концепция Эдипа изначально ориентирована на изучение отношений мальчика и его отца. Акцент на отцах заметен во многих его случаях, при этом эдипова ситуация для девочки не получила у него столь широкого освещения, хотя он и придумал женский аналог «Эдипова комплекса» – «комплекс Электры». Современным феминисткам кажутся унизительными и некоторые концепты Фрейда, такие как «женский мазохизм», «зависть к пенису» (penisneid) и другие.
Некоторые психоаналитики пытались восполнить этот пробел (например, Карен Хорни с работой «Женская психология»), но результаты были посредственными. Та же Хорни просто-напросто озвучила свои фантазмы – о том, что женская роль определяется материнством, а мужчины завидуют способности деторождения. Для практикующих психоаналитиков эта книга оказалась бесполезной. Более успешным шагом в этом направлении стали работы Лакана, который переинтерпретировал целый ряд положений Фрейда так, что они стали более применимы как к мужчинам, так и к женщинам.
Есть и совсем странная линия критики. Целый ряд авторов до сих пор ищут ошибки Фройда в лечении пациенток (известных под псевдонимами – Ирма, Анна О., Дора, Эмма, безымянная 18-летняя гомосексуалистка), объясняя их его предвзятостью и скрытой неприязнью к женщинам.
Конечно, отношение Фрейда к пациенткам, особенно истеричкам, было сложным: многие из них вели себя довольно вызывающе и не всегда работа с ними была успешной (ушедшие на волне негативного переноса могли всерьез испортить ему репутацию). И все-таки как аналитик он занимал сторону субъекта, а не сторону тех других, которые требовали от пациента излечения или хорошего поведения. Благодаря этому какая-то психотерапевтическая работа вообще происходила.
И концепты, которые он вырабатывает на практике, призваны помогать в работе, а не нравиться или соответствовать какой-либо идеологии. По этой причине Пол Феррис остроумно заметил, что Фрейда очень удивил бы тот язык, которым одна из его внучек (Софи Фрейд) писала о Доре.
В 1993 году Софи Фрейд написала, что история Доры – это история «талантливой, умной еврейской женщины среднего класса, которая провела подростковый возраст в дисфункциональной семье в женоненавистнической и антисемитской Вене, под эмоциональным гнетом враждебного окружения, сформировавшего ее жизнь». Без сомнения, это язык современных фантазмов, идеологии толерантности, которая с точки зрения психоанализа не несет ничего, кроме виктимизации.
Еще более сложно складывались отношения между феминизмом и структурным психоанализом Жака Лакана. С одной стороны, им нравились форма и содержание некоторых его высказываний о субъекте, о женщине и о сексуальности.
Так, например, многие французские феминистки (Сиксу, Иригарэ и др.) ухватились за фразу Лакана: «Женщины не существует» (в оригинале La Femme – т. е. Женщины с большой буквы, т.е. женщины как общего понятия). Но при этом они не захотели изучать его теорию целиком, а стали изобретать свои позитивные универсальные определения женской природы (пусть и постмодернистски сложные или парадоксальные).
А некоторые нашли повод оскорбиться и самой этой фразой. Многим также импонировало то, что психоанализ разоблачает многие культурные стереотипы о женщинах, четко обозначая из как мужские фантазмы. Однако радикальные представители феминистского движения довели эту логику до абсурда, в т. ч. отрицая даже вполне реальные проблемы (например, женскую фригидность, проблемы с сепарацией у матерей и т. д.).
С другой стороны, его дискурс также, как и дискурс Фрейда, не собирался удовлетворять фантазиям феминисток. Как заметит Эммет Лаор:
«Феминистки фантазируют о мире, в котором доминируют женщины, в котором они обладают правом определять мужчину как не-женщину. Вероятно, это возможно, хотя выглядит причудливо, и я не знаю ни одного примера такого общества».
С точки зрения теории сексуации Лакана, существует лишь один пол – (очень условно) мужской, и это пол не биологический, а сконструированный символически. Конкретные женщины и мужчины как-то выстраивают свое отношение к этой символической конструкции, причем в значительной степени бессознательно. При этом женская сторона вопроса либо остается мужским фантазмом, либо оказывается невыразима, и чем-то схожа с религиозной или философской апофатикой. И эта двусмысленность на уровне теории неустранима.
В отличие от Лакана феминистские авторы как раз пытаются устранить ее, приписывая женщине некоторые качества, контрарные мужским. Однако вместе с Жижеком мы можем всегда задаться вопросом, не являются ли эти самые качества все тем же «мужским» (и значит, навязанным) клише:
«Кэрол Гиллиган, например, мужским ценностям автономии, конкуренции и пр., противопоставляла женские ценности интимности, преданности, взаимозависимости, внимания и заботы, ответственности и самопожертвования, и пр. Но действительно ли это аутентичные женские ценности или же это мужские представления о женщинах, которые им навязываются в патриархальном обществе? И тут мы имеем дело с неразрешимой проблемой, потому единственным возможным ответом будет тот, что верны оба варианта».
Психоанализ не интересует «как должно быть» (например, с точки зрения феминизма или квир-теории), он лишь пытается создать работающие и описывающие реалии понятия. Поэтому описания женского через отсылку к (мужской) фаллической функции не устраивают феминистов.
Меж тем психоанализ всего лишь констатирует, что мужчины обычно ориентируются на некоторый бессознательный образ (образ Мужчины), т. е. они пытаются изобразить соответствие. В то время как женщина такого образа не имеет (Женщины с большой буквы не существует) и поэтому она изображает не посредством мимикрии, а через множество масок, которые призваны соблазнить мужской фантазм.
Представление о женственности как о маскараде в дальнейшем будет широко использоваться в постструктурализме. Надо заметить, никто не сделал больше, чем психоанализ для отделения вопроса о женственности от материнства, хозяйства и других традиционных представлений о женщинах. И в изучении материнства вклад психоанализа просто колоссальный. Пусть многое сделал уже не Фрейд, а его последователи, в т. ч. женщины-психоаналитики (например, Каролин Эльячефф, Жоан Ривьер, Франсуаза Дольто и др.).
Более просто обстоит дело с представлением психоанализа о гомосексуальности. Ни у Фрейда, ни у Лакана вы не найдете попыток обозначить это как нечто ненормальное или требующее особых дефиниций. К сожалению, попытки сделать из гомосексуальности диагноз встречались в американском психоанализе в первой половине ХХ века. Для Фрейда одинаково важно понять устройство и гетеро-, и гомосексуальности. В «Очерках по психологии сексуальности» (1905) он скажет:
«С точки зрения психоанализа исключительный интерес мужчины к женщине является проблемой, нуждающейся в объяснении, а не чем-то само собой понятным, что имеет своим основанием химическое притяжение».
Клинические исследования не обнаруживают ощутимых различий гомосексуальных и гетеросексуальных людей, подтверждая слова Фрейда:
«Психоаналитическое исследование самым решительным образом противится попыткам отделить гомосексуальных от других людей как особую группу».
Что же в итоге?
Сегодня, как уже отмечено выше, лакановские школы активно разрабатывают методы работы с аутистами, анорексиками и аддиктами, транссексуалами и психотиками. В ее основе лежит этика – этика принятия субъекта с его симптомом.
Реальные изменения в обществе приходят с новой этикой и новыми структурами. Но оно не меняется, если сменить минус на плюс или запретить то, что почему-то устоялось как усредненная реакция или привычная оценка. Если все, что вам нужно для достижения цели – это кому-то что-то запретить, то ваша идея и ваша борьба больше похожа на набор из рессентимента, виктимизации и личных комплексов.
Целью борьбы попранных в правах социальных групп является эмансипация, а не смена угнетаемых. Однако эмансипация – очень сложная вещь. Легко уйти из дома от родителя (да и то не каждому), но не так легко избавиться от того влияния, которое он продолжает оказывать в психике (собственно «эмансипация» изначально – это выход ребенка из-под власти отца). Без работы над собой такое освобождение всегда оказывается иллюзией, ведь освобождение – это изобретение себя как свободного, его нельзя получить от Господина, тем более по требованию. Это касается и индивидов, и социальных групп.
И это напрямую смыкается с тем, с чем работает психоанализ. Суровым господином, заставляющим человека быть несвободным и делать не то, что он хочет, очень часто оказывается его бессознательное. Например, фантазм – та часть нашей жизни, о которой мы обычно ничего не знаем (что приносит в жизнь ощутимый разлад). И в реальности есть с чем стоит сражаться, но увы, правда жизни состоит в том, что в большинстве случаев фигуры, с которыми мы боремся – живут внутри.
Поэтому психоанализ иногда воспринимается как угроза позиции борца: феминистка в анализе может обнаружить, что это именно она бессознательно верит и поддерживает фантазм о грубом обладании мужчиной женщины, а демократичный интеллигент открывает в себе бессознательное убеждение в том, что мир принадлежит авторитетам и живущим правом силы.
Бегство от подобных вещей может долго питать любую активность, в т. ч. социальную борьбу, но оно оставляет такого человека глубоко неудовлетворенным. Психоанализ – это возможность (увы, не гарантированная) сделать что-то с этим «господством» бессознательного. Это и есть настоящая эмансипация, на стороне которой выступает психоанализ.
В оформлении использованы работы Karina Laru-Naú.